Богородский Петр Сергеевич: другие произведения.

Отчет: Понойско-Беломорское путешествие

[Современная][Классика][Фантастика][Остросюжетная][Самиздат][Музыка][Заграница]|Туризм|[ArtOfWar]
Активный туризм: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 3, последний от 26/08/2011.
  • © Copyright Богородский Петр Сергеевич (ae_ae@bk.ru)
  • Обновлено: 12/01/2012. 281k. Статистика.
  • Отчет. Водный:Кольский п-ов , 650 км , Байдарка
  • Дата похода 27/06/2008 {30 дн}
  • Маршрут: оз.Чурозеро - р.Поной - Белое море - п.Чаваньга
    • Оценка: 7.30*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Понойско-Беломорское путешествие - это повесть о нашем походе на байдарке по реке Поной и Терскому берегу Белого моря в 2008 году. Фотографии путешествия находятся тут - http://sevprostor.ru/expeditions/ponoy-terskiy-bereg-beloe-more.html
    •   Начало (27.06.2008)
      
      Остров Сугрёбный был - прямо рукой подать. Мы двинулись к нему, но путь нам преградила мель. Мель эту мы обошли, но за ней оказалась следующая, а зады наши и спины, тем временем, в полный голос требовали отдыха. Поплутав еще какое-то время, мы, наконец, достигли литорали Сугрёбного. Дальше надо было лезть в жижу ила и разгружать байдарку. Силы уже закончились окончательно, когда, проваливаясь в ямы и скользя на водорослях, мы увидели незнакомца.
      
      Я сразу оставил вещи, собрал в кулак все свое обаяние и направился к нему. Вспоминая все, что я знал о контактах с людьми в ненаселенных местах, я еще издали приветливо махнул рукой и крикнул "здрасьте!". Незнакомец повернулся в мою сторону, и я увидел, что он безоружен, и совсем не страшен с виду. В конечном итоге все обошлось, мы с ним пообщались и даже как-то сразу понравились друг другу.
      
      Оказалась, что мы встретили байдарочников, которые также как и мы, путешествуют вдоль Карельского берега Белого моря. Это были два москвича - Миша и Ави, и две девушки из Питера - Саша и Маша. А потом начался дождь, и следующий день мы тоже провели все вместе. Мы, конечно же, разговаривали о том, о сем; обсуждали разные походы и маршруты и в итоге подумали - а почему бы в следующем году не сходить на другой берег моря? А что, очень даже неизбитый маршрут будет - Кольский полуостров, Терский берег...
      
      Потом мы расстались, продолжив свои пути порознь, а еще позже, в Питере, мы вновь встретились с Мишей и его девушкой Сашей. Постепенно мы стали друзьями.
      
      Я, Миша и Наташка - загорелись идеей обхода Кольского полуострова, но, к сожалению, этим планам не суждено было сбыться в полной мере: мы смотрели карты, собирали информацию о тех местах, и постепенно понимали, что на Баренцево море, омывающее Кольский полуостров с севера, нам так просто не попасть. Идея заброситься на Баренцевское побережье, пройти немного вдоль него, пройти в Белое море, и уже по нему добраться до устья Варзуги - на тот момент для нас была невыполнима. Узнав о пограничном режиме, о возможностях забросчиков, мы были вынуждены изменить эти планы.
      
      В конечном итоге маршрут был запланирован следующим образом: Чурозеро - Элнйок - Поной - Белое море - устье Варзуги. То есть, мы вполне получим все прелести моря, выйдя из реки в самую середку его горла, пройдя это самое горло и попав в Кандалакшский Залив. Планируемый маршрут имел протяженность от шестисот до семисот километров, а времени мы собирались затратить от тридцати до сорока дней. У Миши же, человека, склонного к преувеличениям, километраж растягивался сначала до тысячи километров, а потом даже и до двух и до трех, но мы знали Мишины методы подсчета расстояний с безумными коэффициентами, и только тихо смеялись над этими цифрами.
      
      Все получилось так, как мы и задумали: ровно тридцать дней мы провели в пути и прошли за это время шестьсот пятьдесят километров. Все это время мы делали записи, на основе которых и написана эта повесть - история о нашем путешествии, взаимоотношениях в команде, о беседах с местным населением, о наших раздумьях, наблюдениях и впечатлениях.
      
      Сначала планировалось, что с нами пойдут Сенька с Аней, наши закадычные друзья, а с Мишей будет Саша, но позднее оказалось, что Саша идти не хочет, а у Ани и Сеньки тоже ничего не получается. Тогда мы начали искать людей на стороне: Мише нужен был напарник, а нам попутчики, с которыми можно было бы разделить стоимость недешевой заброски. Заботы о поиске этих людей и о доставке группы к месту старта на себя взял Миша. Мы же занялись всем остальным.
      
      Пришло время, и люди нашлись, все возникающие проблемы решились. Что это были за люди, мы не знали. Миша нашел себе напарницу и еще двух человек - исключительно на заброску. Миша говорил о них:
      
      -Да у них Щука! Гондонка, ужас! Двое из Набережных Челнов. Доедут с нами до места старта, а потом разделимся. Они на Варзугу собираются уйти.
      
      Этот вариант нам очень нравился: мы не любим больших компаний, а разделить финансовые тяготы дороги на три экипажа, было бы просто чудесно.
      
      Почти целый год, прошедший с момента зарождения идеи до ее воплощения, мы провели в мыслях об этом походе, и в подготовке к нему. Даже каждая наша ладожская покатушка была, по сути, тренировкой, все делалось с мыслью о грядущем большом путешествии - мы обкатывали разное снаряжение и готовили себя. До похода оставалось все меньше времени...
      
      Поезд (28.06.08)
      
      Собирать вещи мы начали уже за неделю, не спали ночами, но зато за день до выезда, вечером все уже было готово. С утра мы с трудом забили все наши рюкзаки в машину и поехали на вокзал. Несмотря на то, что вещей получилось много, мы умудрились их дотащить до поезда за один прием. Выглядели, наверно, как пара терминаторов - рюкзак впереди, рюкзак сзади, карандаш с костями на плече и в обеих руках по пакету, но зато погрузились очень оперативно.
      
      В поезде нас уже ждали Миша, Руслан и Зина. Руслан и Зина, как раз, и были теми самыми "людьми из Набережных Челнов", идущими с нами на заброску. Зина тут же начала нас фотографировать. Наверно мы очень смешно выглядели - запаренные, красные, обвешанные рюкзаками.
      
      Зина показалась нам очень приятной, улыбчивой молодой женщиной. "Ну, похоже, мы найдем общий язык", - с радостью подумали мы. Руслан же выглядел очень серьезным, сдержанным мужчиной. Ходил важно по перрону и выгуливал свою собаку - белоснежного чау-чау Аркадия. Не знаю, как они его засунут в байдарку, но с животным в походе даже интересно. Хотя, все равно, быть нам вместе только до Поноя.
      
      С пол часа мы утрамбовывали вещи по полкам, а потом, наконец, смогли успокоиться и расслабиться. Вообще, конечно, расслабились мы весьма условно - ведь нас еще ждала дорога до Чурозера, а водитель, который должен был нас туда довезти, так и не отзвонился. Из-за этого мы начали слегка нервничать и обдумывать дополнительные варианты заброски. Пока мы не будем на месте и не загрузим байдарку, расслабиться точно не сможем.
      
      К нам пришли Руслан с Зиной, и мы стали обсуждать, как быть с заброской. Рассматривались варианты, начиная от вертолета, и заканчивая волоком. Руслан начитался старых отчетов и агитировал нас за волок, но мы, представляя, что это такое, отказывались, как могли. Руслана мы, похоже, не убедили, и он ушел к себе. А наша фантазия разыгралась, и мы начали придумывать совсем уж экзотические способы заброски - например, можно долететь на воздушном шаре, или нанять мужика с лошадью и телегой.
      
      Еще полная неопределенность была со сроками. Изначально мы запланировали поход на тридцать, максимум сорок дней, и, исходя из этого, рассчитывалась средняя скорость, составлялась раскладка продуктов, брался отпуск. А Миша постоянно пугал нас возможными недельными штормовками, тысячами километров и настаивал на сроке в пятьдесят - шестьдесят дней, что меня, признаюсь, несколько раздражало. Не, ну, допустим, шторма весьма вероятны, но с какой стати они будут длиться неделями? Это же не фильм "Послезавтра"! Все ж таки бархатный сезон.
      И к тому же, откуда взялось вдруг более тысячи километров? Ведь по нашим подсчетам там всего километров семьсот. Можно, конечно, считать каждую извилину берега, плюсовать километры, потраченные на поиск стоянки и на то, что бы обойти литораль. Можно таким образом насчитать и три и четыре тысячи километров, но какой в этом смысл?
      
      В общем, мы так ни к чему не пришли и решили насколько возможно расслабиться и выпить пива. Весь день болтались по поезду, ели, спали, гуляли во время стоянок по станциям и вообще дурью маялись.
      
      В один из наших перекуров ребята познакомились с "Истинным Апатитянином", который неожиданно поведал нам о том, что до интересующего нас района Белого моря есть еще какая-то неучтенная нами дорога. Мы поначалу жутко заинтересовались, побежали за картами и начали на них выискивать этот путь, но постепенно поняли, что Апатитянин либо что-то попутал, и пути этого нет, либо он есть, но совсем не там где надо.
      
      Заброска (29.06.08)
      
      С утра, едва проснувшись, мы бегали по вагону и подтаскивали вещи к тамбуру. Волнение невероятное - "что там дальше, как пройдет заброска, приедет ли водитель?"
      
      Подъезжая к станции, Миша прильнул к окну, высматривая машину. Вот поезд уже останавливается, а ее не видно.
      
      - Не приехал, - вздыхает Миша.
      - А, нет, вот наш апатитен-ваген, - радуется он.
      Всеобщий вздох облегчения. Мы вытаскиваем вещи и бежим к машине. Водитель идет к нам навстречу и помогает загружаться. Внезапно мы обнаруживаем, что Руслан и Зина стоят в сторонке и переносить вещи даже не думают.
      
      - В чем дело, что не загружаетесь?
      - А, мы решили добираться волоком, - отвечает Зина.
      
      "Вот, блин", думаю я. "А раньше что ли не могли нам сказать, что у них другие планы на счет заброски. У нас и денег может не хватить, если вчетвером поедем".
      
      Ребята тоже удивлены, но дают Руслану с Зиной подумать. Все равно мы уверены, что машину они самостоятельно не найдут. Руслан, тем не менее, медленно пошел в сторону стоящих неподалеку водил, а мы загрузили вещи и собрались у машины дожидаться, что же он в итоге решит. Около часа Руслан где-то тусовался, договаривался, а потом также медленно подошел к нам. Похоже облом.
      
      - Руслан, если у вас не хватает денег, ну давай, вы заплатите столько, сколько сможете, - говорим мы. Руслан ответил что-то неопределенное и отошел с Зиной в сторонку. Пообщавшись, они объявили, что все-таки едут с нами. Блин, надо было столько трепать нам нервы. Это и так сразу было ясно - других реальных вариантов заброски нет.
      
      Мы поехали закупать продукты, а заодно встречать Мишиного матроса - мурманчанку Иру. Ее ни Миша, ни мы не разу не видели - Миша с ней познакомился и договаривался о походе через интернет. По Мишиным словам, Ира не имела опыта хождения на байдарках, но она много ходила в пешие походы и вообще, судя по всему, опытная туристка.
      
      Ира оказалась симпатичной девушкой двадцати пяти лет, в светлой одежде. Я удивился, увидев ее белую курточку и белые кроссовки, но уважительно подумал, что это видимо для того, чтобы не получить тепловой удар - ведь солнце жарит довольно сильно. А может от комаров - они ведь больше лезут на черную одежду. В общем, респект - похоже, она действительно профи.
      
      Не успели мы отъехать от вокзала, как увидели горы. Голубые, со снегом на склонах - красотища. Вообще, мы очень любим горы, скалы, холмы, камни и все что с ними связано, и поэтому не отрывались от окна. Скоро асфальт закончился.
      
      Дорога хреновая, но вопреки ожиданиям - не совсем убитая, просто плохая грунтовка. Она, в принципе, была бы вполне проходима, если бы не огромные лужи - машина въезжала в них, и вода с громким шипением и бульканьем выходила из берегов.
      
      На одной из остановок, водитель показал нам россыпь камня: это амазонит - его добывают неподалеку, делают из него бижутерию. Красивые голубые камешки. Девушки тут же стали их собирать, распихивая по карманам. Естественно, и Наташка набрала несколько штучек.
      
      По пути мы встретили две машины: вездеход и ЗИЛ 157-й. Вездеход был запряжен в телегу, сделанную из остова такого же вездехода, которая катилась на двух оставшихся катках и была загружена металлоломом. ЗИЛ 157-й, который мы встретили позже, был вполне обычной машиной, но нам бросилась в глаза таежная фишка: сидушки на кунге. Здесь так принято - пассажиры часто ездят верхом на машине, а не внутри ее.
      
      Пока ехали, смотрели на природу. Кругом преимущественно хвойный лес, в горах по-прежнему лежит снег. Вечером, через восемь часов после старта, мы добрались до Чурозера.
      
      Я взял у водилы 10 литров бензина для горелки, после чего мы расплатились за заброску. Руслан все же решил заплатить поменьше и отдал всего шесть тысяч, вместо десяти. Вообще странно, конечно, что у него вдруг оказались такие проблемы с деньгами. Ведь с самого начала Руслан знал, что заброска стоит тридцать штук. Ну ладно, пусть это будет на его совести. Всё равно экономней вышло, чем, если бы вчетвером поехали.
      
      Здесь, на Чурозере, имеется обжитая стоянка, есть изба. Стоянка находится метрах в трехстах от самого озера, и отделена от него полосой болота, через которое проложены гати к берегу.
      Тут мы поставили лагерь и поужинали. Очень много комаров, просто тучи. Завтра нам предстоят сборы.
      
      Сборы (30.06.08)
      
      Утром я встал очень рано и один пошел собирать нашу байдарку. Комары просто зажирают. Все усугубляется еще и жарой - невозможно надеть анорак с капюшоном, приходится работать в футболке.
      
      Несмотря на то, что сейчас раннее утро, солнце стоит высоко и греет во всю. В палатке, единственном убежище, свободном от комаров - просто парилка. Не понимаю, как Наташка до сих пор может там находиться? Проснувшись, я даже подумал, что идет дождь - так бились эти твари о ткань, забившись между тентом и внутренней палаткой.
      
      Собака Руслана и Зины тоже страдает от паразитов, она вся облеплена ими и не находит себе места. Я же, собирая кости, засовывая их в шкуру, вижу, как вокруг меня собирается туча кровососов. Что бы избавиться от них, я отбегаю к костру, курю, хожу кругами, а потом вновь принимаюсь за дело - это на какие-то минуты приносит облегчение. Репеллентов мы купили целых четыре штуки, но мне было лень идти за ними в палатку, да и думал, что комары и так отстанут.
      
      Байдарку, мне удалось собрать полностью одному, а чуть позже стали просыпаться все остальные. Несмотря на пекущее солнце, я все-таки не выдерживаю и надеваю куртку, натягиваю на голову капюшон и затягиваю все возможные тесемки. Жарко, зато не жрут.
      
      Руслан и Зина - предусмотрительные, у них есть накомарники. Остальные пренебрегли этой полезной приблудой. Когда комары совсем достали меня даже в куртке, я тоже сделал себе некое подобие накомарника из сетчатой полочки нашей палатки. За петельки я приделал ее к пуговицам на околыше моего картуза и заправил сетку в капюшон, как в инцефалитке. Так я сумел защитить от мерзких паразитов еще и лицо. Но все равно, эта конструкция постоянно отваливается или выправляется, и в процессе сборов я буквально схожу с ума от комаров и жары. Репелленты, которыми меня намазала Наташка, помогали максимум на пол часа и облегчения не приносили.
      
      Весь день все готовятся к выходу. У Руслана надувная байдарка "Щука", которую он сильно усовершенствовал - сделал парус, поставил аутригеры, из жердей сделал что-то вроде каркаса. Байдарка, еще не собранной, выглядит экзотично, однако не совсем понятно, как такое сооружение из дрынов, веревочек, кусочков полиэтилена и тряпочек поплывет. На поверку, плавсредство кажется хлипким и не надежным. А не рассыплется ли оно в порогах или под сильным ветром? Впрочем, это проблемы Руслана. Выясняется, что в этом походе он и Зина, впервые в жизни сядут в байду.
      
      Миша тоже собирает байдарку, устанавливает мачту, мастерит из деревяшек позабытые дома рулевые педали. Оказывается, что дома он совершенно не готовил и не проверял свое снаряжение. Свежекупленный фартук не налезает на его Таймень! Приходится удлинить его, разрезав поперек и сделав вставку. Крепление Мишиной мачты тоже не выполняет своей функции, и ему приходится делать его прямо здесь, из подручных деревяшек, железок и веревочек.
      
      Мы раньше всех собрали нашу байдарку, приделали обвязку и все примочки. Все наши крупы уже пересыпаны, и делать больше нечего. Мы готовы.
      
      Часам к трем дня, Наташа с Ирой решили сходить к озеру, поискать подход к воде - до нее около трехсот метров болотистой, поросшей мхом и карликовыми березами местности. В процессе прогулки выяснилось, что Ира походного опыта практически не имела. В прошлом году она несколько дней отдыхала в палаточном лагере в Геленжике, и всё.
      
      "Даа, теперь ее белоснежная одежда приобретает иной смысл", подумала Наташка. "Похоже, у нее просто нет снаряжения, и она поехала в той одежде, которую носит в городе. Тогда и ее беленькие шлепки, и снежные носочки понятны. Хорошо, она хоть болотники взяла.
      Интересно, как она выдержит поход... А Миша, редиска такая, обещал нам взять опытного человека. Говорил, что она крутая пешеходница. Ладно. Разберемся. Все мы когда-то были новичками. Может она окажется очень выносливой и легко перенесет все возможные тяготы."
      
      На обеде Руслан недовольно признался в том, что ему не хватает сложностей и лишений. Он думал, что подвергнет себя физическим нагрузкам и испытает силу воли на волоке. Увы! Волока не получилось. Теперь придется тупо сплавляться по течению.
      
      Я тогда еще удивился, почему Руслан считает, что мы будем просто плыть по течению, и нас не ждут испытания. Он ведь ни разу не был в водном походе, с чего он взял, что это будет так легко? Тогда я не придал этим словам значения, но теперь понимаю, что Руслан почему-то решил, что поход наш будет сплошным матрасом. Рыбалка, солнышко, купания-загорания, постоянные дневки, неторопливое движение под парусом или по течению. Видимо поэтому он так ратовал за волок - ему казалось, что это его единственный шанс хоть что-нибудь преодолеть.
      
      В течение дня, пока все копошатся у своих лодок, Миша периодически гундит что-то на тему того, что "хорошо было бы идти завтра, зачем выходить сегодня?". Меня и Наташку это несколько напрягает, и мы отвечаем ему, что надо бы стартовать сегодня, потому как мы не сидеть сюда приехали, и сроки не резиновые. Миша вяло отпирается, говоря, что вот, выйдем мы вечером, а вблизи хороших стоянок нет. Мол, надо идти с утра, идти весь день и искать хорошую стоянку, а тут так хорошо... Дрова, стол есть...
      
      Какая разница, когда идти? - возражаем мы. - Зачем нам офигенная стоянка на 1 ночь? Ночью светло, как днем, а от торчания на старте столько времени, все расслабятся и впадут в уныние. В итоге мы убеждаем Мишу не киснуть и выходить сегодня.
      
      К вечеру все наконец-то готовы, и байды полностью собраны, слава Богу! Настало время нести их и наш груз к озеру. Долго и довольно тяжко мы носим все наши пожитки через болото, делаем по нескольку ходок. К счастью, у воды есть хорошее место с высоким бережком, и хорошим дном, где можно удобно загрузиться. Комары жрут как бешеные. Перед выходом Наташка и Ира успевают искупаться.
      
      Первыми стартуют Миша с Ирой, затем мы с Наташкой. Поход начался! Руслана и Зину, на их "щуке", приходится ждать очень долго, они устроили там еще и купание. В общей сложности мы ожидаем их больше часа, из-за чего уже начинаем нервничать и раздражаться. Решаем, что мы должны сопроводить их до Поноя, где и разойдемся каждый своей дорогой. Но Миша говорит, что делиться нельзя, что, мол, пройдем, решим. Ля-ля, три рубля. Ничего конкретного он сказать не может.
      
      Пока мы ждем, над озером поднимается сильный ветер, и разгоняются волны. Это приносит долгожданное избавление от комаров и жары. Через некоторое время Руслан с Зиной, наконец, отчалили. Мы устремляемся к протоке, соединяющей Чурозеро и Элнйок, а они догоняют нас под своим огромным парусом - ветер пока еще дует. Как только они входят в протоку, где ждем мы, их парус уныло повисает - ветра тут уже нет. Мы идем вперед, а Руслан, Зина и Аркадий остаются где-то позади, за поворотом - аутригеры не дают им нормально грести.
      
      Скоро мы находим выход в Элнйок и покидаем Чурозеро, где мы снова ждем Руслана. В том месте, где озерная протока соединяется с рекой - небольшой перекатик, а ветви кустов и деревьев низко нависают над водой. Как пройдет там Руслан на своей каракатице? Не зацепится ли мачтой? Еще на озере он сказал, как сильно вихлялась и скрипела вся его ненадежная хреновина. Мы останавливаемся, чтобы дождаться его, и наши женщины опять начинают роптать на тему того, что раз уж они с нами шли только на заброску, почему бы нам не распрощаться с ними прямо здесь, и не двинуться вперед уже самим, без этого балласта. Миша на этот счет опять говорит, что надо дождаться, и дойти вместе хотя бы до Поноя, а затем можно будет уже и расстаться. Я молчу - все-таки Миша самый старший и опытный из нас, правильнее будет послушать его.
      
      Через какое-то время, Русланов тримаран появляется таки из-за поворота, целым и невредимым, и мы придумываем регламент движения: мы с Наташкой, как самые быстрые, идем в авангарде, и после выхода в Поной ищем место для ночевки. За нами движутся Миша с Ирой, а Руслан с Зиной идут, как идется, вплоть до того, как увидят нашу стоянку. Мы их дождемся уже на биваке. Миша с Ирой стартуют первыми, но вскоре мы их обгоняем и уходим вперед, как и договаривались.
      
      Ночь. Болото. Полчища комаров, от которых нет никакого спасения. Репелленты не помогают, их действие длится не более получаса, и нам приходится до глаз заворачиваться в нашу одежду. Гребля из-за комаров делается неритмичной и прерывистой - постоянно приходится бросать весла, чтобы убивать тварей, впивающихся в руки и лицо, забивающихся в уши и ноздри, под одежду. Мы идем по извилистому Элнйоку. Картина совершенно безрадостная. В сумерках все окружающее кажется плоским. Временами думается, что мы находимся в Ленобласти, скажем, на реке Тихой, только сильно увеличенной. Отличие только в комарах и в сознании того, что за прибрежными кустарниками и смешанным лесом скрываются огромные болота, покрывающие большую часть этого региона.
      
      По ходу движения, утомленные тяжелым днем сборов и природными условиями, мы даже успели с Наташкой поругаться из-за какого-то пустяка, затем помириться. Чтобы не отрываться слишком далеко, мы перестаем грести и с полчаса дожидаемся Мишину лодку. Потом уже вместе, пройдя еще немного, мы выходим, наконец, в Поной. Ура, господа!
      Поной ничем не отличается от Элнйока. "Типичная подмосковная река", как говорят многие. Не знаю, не был в Подмосковье. Опять болото, кусты и трава на берегах. Но нам надо уже искать место для ночевки.
      
      Место мы ищем очень долго: медленно, почти не гребя, двигаемся вперед и пристально осматриваем заросшие болотистые берега. Места, чтобы комфортно воткнуть хотя бы одну палатку, просто нет. Кругом кочки, трава, сырость и комары. В результате, мы высаживаемся на берег в том месте, где можно нормально вылезти из байд, и где есть небольшой намек на ровную, не заросшую кустами площадку. Слава Богу! Здесь действительно можно кое-как разместиться. Еду мы готовим на горелке, параллельно разжигая костер, опять кормим несметные количества комаров. Через час появляются и Руслан с Зиной. Руслан постоянно ловит рыбу. Похоже, они принципиально не хотят грести.
      
      Переход до реки Сахарной (01.07.08)
      
      Я с утра весь раздраженный, даже не пойму почему. Злился, ругался. Наташка, похоже, тоже раздражена. Как-то я кинул в нее бутылкой с сушеными овощами, но промахнулся, и бутылка упала в реку. Пришлось срочно сесть в байду и догонять эту несчастную бутылку, чтобы не уплыла. Мне кажется, что причиной моего раздражения стало взаимное непонимание в нашей группе, и наша низкая скорость. Отношения с новыми людьми как-то сразу не завязались.
      Стало совершенно очевидно, из разговоров, что Руслан и Зина хотят идти с нами до конца, и вовсе они не хотели уходить ни на какую Варзугу, как клятвенно обещал Миша. Также было очевидно, что они - совершенно неподготовленные новички, впервые взявшие в руки весла именно тут, и что проходить помногу с таким тормозом на хвосте мы не сможем. Ведь за вчерашний день мы прошли не более двадцати километров!
      
      После моего раздраженного буйства, появился Руслан и начал говорить что-то вроде того, что, мол, "Ага, кончилось твое терпение! Домой захотелось, к маминым пирожкам!". Воблин. Ну да ладно, я пропустил все это мимо ушей, внутренне усмехнулся и продолжил сборы.
      
      Первыми, как и вчера, стартовали Миша с Ирой, вторыми - Руслан с Зиной, ну а мы, собирались медленнее всех и вышли спустя минут двадцать после ухода наших компаньонов.
      Очень скоро мы обогнали Щуку Руслана. Экипаж ее при этом не греб, а Руслан спокойно ловил рыбу. Ага, даже не гребут. Такими темпами, поход действительно может затянуться и на пятьдесят, и даже на шестьдесят дней.
      
      Чуть позже мы обогнали Мишу, а потом, спустя часок, остановились на обед. В этом месте был высокий песчаный берег с соснами, стояли жерди от чума, и было старое кострище, на котором мы и приготовили еду. Когда мы с Наташкой уже заканчивали обедать, подошли Миша с Ирой, и потрапезничали с нами. После обеда мы пошли вместе, и чтобы не отрываться от товарищей, нам с Наташкой приходилось едва шевелить веслами.
      
      На пути нам встретилась небольшая шивера, наверно, первая на реке. Ее мы проскочили без всяких приключений, хотя, Миша перед ней возбужденно вскричал: "Да там перепад 2 метра! Надо вылезать и идти осматривать!".
      Разумеется, никаких перепадов тут не было и в помине, мы уговорили Мишу ничего не смотреть, и, проскочив шиверку первыми, сфотографировали то, как проходят ее они.
      
      По ходу нашего движения, берега постепенно становились лучше, выше и суше. Среди растительности попадалось уже меньше зловредных кустарников, болота немного отступали от реки. Дул легкий встречный ветерок, избавлявший нас от комаров во время движения.
      
      Хорошее место для стоянки обнаружилось не доходя до впадения реки Сахарной, перед порогом, предшествующем этой впадающей в Поной реке. В этот день мы опять прошли всего двадцать километров.
      
      На месте нашей стоянки ранее был чей-то вполне конкретный лагерь. Были тут следы от палаток, скамьи вокруг кострища, и даже каркас то ли туалета, то ли душевой кабины.
      Руслан и Зина появились как раз к ужину. Они привезли с собой рыбу. Ну что ж, они хотя бы приносят реальную пользу - сегодня мы сэкономим банку тушенки. После ужина мы с Наташкой отправились спать, хотелось выспаться на ровном месте. А все остальные еще долго сидели у костра, выпивали и болтали.
      
      Тут же мы сделали интересное открытие: юмор у людей, судя по всему, зависит от региона проживания и национальности. Татарские шутки Руслана нам казались всегда очень глупыми и плоскими. Ира понимала Руслана, но совершенно не могла понять нашего юмора. Мы же очень хорошо понимали Мишу, и он понимал нас. Мы могли долго с ним разговаривать, глумиться над чем-нибудь, и нам было весело и интересно. Ира при этом сидела с кислой физиономией. Она, несмотря на свой возраст, вообще казалась нам взрослым ребенком. Не знаю даже почему, что-то в ней было ужасно инфантильное. Стоило появиться Руслану, как нам с Наташкой становилось скучно, и единственным разумным решением было пойти спать, или заняться своими делами - ну не сидеть же с ними и тупить, или напиваться.
      
      От Сахарной до Краснощелья (02.07.08)
      
      После завтрака я, Миша, Ира и Наташка снова сходили смотреть предстоящий порог. Ничего страшного - камни и небольшие волны. Можно было и не смотреть. Затем, как обычно, начались сборы. На этот раз, наш экипаж собрался первым, мы вышли и стали удерживаться на месте, напротив лагеря, ожидая Мишу. Мы договорились, что пройдем порожек первыми, а они пойдут за нами след-в-след.
      
      Тут случился забавный казус. После того как Миша с Ирой собрались тоже, и уже садились в байдарку, Миша сказал Ире, что надо надеть спасик и юбку. Но Ира не хотела одевать ни спасжилет, ни юбку. Ей, видите ли, не удобно. Миша настаивал, говорил Ире, что она не имеет опыта, и должна слушать его, что впереди у них порог, и там может случиться какая-нибудь неприятность, в которой спасжилет спасет жизнь. Все было бесполезно - Ира отпиралась, как могла и ругалась. В конце концов, они достигли компромисса: Ира пойдет без спаса, но в юбке. Ну и ну! А ведь предлагали ему и других матросов - отказался в пользу вот этого. Ира ему симпатичней показалась.
      
      Порог мы прошли без всяких приключений и впечатлений, дождались, когда его пройдут наши компаньоны. Потом мы сразу ушли вперед, договорившись встретиться на обеде.
      Обедали неподалеку от впадения реки Кукша, на крутом песчаном берегу. Этот берег был не совсем удобен, но выбирать было не из чего - в других местах всюду была высокая трава, комары и заросли кустов. Впрочем, при наличии горелки нам было без разницы. Под конец обеда нас, как всегда, догнали Миша с Ирой, и быстро проглотив порцию каши, ушли дальше. А мы занялись перегрузкой нашей байды, немного упорядочив напиханные в нее пожитки.
      
      Надо сказать, что каждый экипаж в нашей группе имел полную автономию и независимость от других. Во всяком случае, еще до похода провозглашалась именно такая концепция. Я не знаю как у Руслана с Зиной, но и у нас, и у Миши с Ирой, запасов провианта было на сорок дней с запасом у каждого. Забегая вперед, скажу, что в магазине мы были всего единожды за весь поход, и ничего значительного мы там не приобретали. Конечно, сорокадневный запас пищи и прочего барахла, влезает в байдарку с трудом, но если подойти к делу загрузки творчески, то все непременно поместится. А с каждой новой перезагрузкой места будет становиться все больше и больше. Многие сомневались во вместимости Нэриса, но вот живой пример: места - как в третьем Таймене.
      
      Увязая сапогами в иле, я распотрошил наши трюмы, Наташка перебрала все продукты, и когда все было затрамбовано обратно, наш корабль стал немного комфортабельнее. Теперь можно идти дальше!
      
      После впадения реки Тичка, ландшафт меняется вновь. Песчаные берега становятся еще выше и еще суше, комаров становится несколько меньше, а хвойных деревьев здесь становится еще больше. Светит солнце, комары на середине реки не трогают, жарко и после обеда нам грести совсем лень. Вскоре мы догоняем Мишу, и дальше, вплоть до очередной стоянки идем вместе.
      
      Встаем на высоком песчаном берегу с цивильной стоянкой, чумом и даже столом, изрезанным инициалами людей, бывавших тут. Я не удержался и тоже оставил на этом столе информацию о нас. До Краснощелья остается километров десять. За ужином мы опять весело и интересно общаемся с Мишей, до тех пор, пока не появились Руслан и Зина.
      
      Руслан, при своем появлении, включил отвратительную музыку на КПК, щедро заряженном в этот погожий день от солнечной батареи. От этого музыкального сопровождения, от "Ласкового Мая", или чего-то ему подобного, на меня навалилась смертная тоска. Что бы чем-то занять себя, я отправился к верной байдарке, совершенствовать грузовую обвязку. Товарищи, тем временем, настоятельно предлагали мне выпить спирта, посидеть с ними, но я упорно отказывался, и, закончив с обвязкой, пошел к Наташке спать.
      Насчет завтрашнего дня было решено, что Руслан и Зина, дабы сократить разрыв, встанут и выйдут первыми, пока мы все еще спим. Потом мы проснемся, не торопясь позавтракаем, и отправимся в Краснощелье, что бы там снова воссоединиться.
      
      Я уже готовился ко сну, а наши компаньоны продолжали посиделки. Руслан, раззадоренный своей музыкой и спиртом, стал что-то громко орать, дико раздражая этим нас. Мы попросили его быть сдержаннее: что, мол, разорался? Ночь, лес, тишина...
      Руслан сказал на это: - А че, в городе то не поорешь, за сумасшедшего примут. А тут нормально. - Мы тоже можем принять за сумасшедшего, - раздраженно ответил я, и завалился спать. Нет, громкие звуки совершенно не мешают ни моему, ни Наташкиному сну! Но мы терпеть не можем, когда без дела и по пьяни орут в лесу, и тем более, когда включают такую ужасную музыку. Чудное завершение дня! Когда же у него сядет этот аккумулятор?
      
      Следующим утром мы действительно не обнаружили Руслана и Зины. Уходя, они оставили нам котелок вареной рыбы. Несмотря ни на что, Руслан, конечно, обеспечивает нас рыбой. Молодец, что тут сказать. Может еще и наладятся отношения.
      
      Мы быстро позавтракали и отправились в путь. Шли наравне с Мишей, гребли не спеша. С самого утра поднялся встречный ветер, поэтому нам с Наташкой приходится дополнительно притормаживать, чтобы не отрываться. Похоже, тут дело не только в разных байдарках и физической подготовке, но и в технике гребли. Да, Мишин Таймень сам по себе медленнее нашей лодки, но вдобавок к этому, Миша с Ирой гребут прямыми веслами, а мы - развернутыми. Гребок прямым веслом получается слабым, а развернутые весла позволяют использовать энергию мышц гораздо более эффективно. Поэтому, затрачивая те же усилия, мы развиваем существенно большую тягу. Руслан и Зина, кстати, гребут тоже прямыми веслами - вот и плетутся как черепахи. Не иначе, по Мишиному наущению. Хотя, сам Миша неоднократно сетовал на их малую скорость.
      
      Краснощелье (03.07.08)
      
      Уже на подступах к Краснощелью почувствовалась цивилизация. На здешних лугах начали появляться шесты для сушки сена, в отдалении стал слышаться звук моторов. Сначала мы не могли понять предназначения этих шестов и шутили насчет них, что они приготовлены для голов различных путешественников. Вот, мол, вместе с собакой - нас семеро, а вон, там как раз стоят семь шестов, Гы-гы. Да, придем в деревню, а там уже Руслан с Зиной на вертеле жарятся, туземцы теребят в руках непонятные вещи, играют с веслами и другими штучками из личных вещей Руслана и Зины. Из паруса, наверно, себе уже юбок понаделали и танцуют ритуальные танцы у костра. То же самое ждет и нас, ха-ха-ха.
      
      Потом мы встретили и аборигена, который на вопрос о том, сколько километров до деревни, ответил, что осталось два поворота. Еще через некоторое время мы увидели на берегу несколько парней. Скорее всего, это туристы - уж больно они крепкие, здоровые и приятные на вид. Вспоминая жителей беломорской деревни Гридино - вечно пьяных, морщинистых и беззубых уродов, мы не могли предположить, что так выглядят местные жители. Мы спросили у них про магазин, на что нам ответили "в деревне у людей спросите, вам покажут". Через полчаса, мы, наконец, добрались до деревни, сразу увидев среди скопления моторок у берега тримаран Руслана, а затем и его экипаж, попивающий чай рядом.
      
      Краснощелье стоит на высоком песчаном правом берегу Поноя, а за ним, в глубине берега виднеется сосновый лес. Места тут совсем неплохие. Деревня большая, и когда мы двигались по реке вдоль нее, то видели множество детей, резвящихся на пляжах. Это очень радовало наш глаз: не все так плохо с демографией, как иногда кажется.
      
      При ближайшем рассмотрении деревня оказалась очень чистенькая и аккуратная, с ухоженными домиками и приятными доброжелательными жителями. Живут здесь лопари и коми, и, насколько мы поняли, они, конечно, пьют, но не особо много. Алкоголизм среди коренных жителей севера - это больная тема. Там это главный разлагающий фактор, ведущий людей к быстрому вырождению, поэтому мы с Наташкой всегда обращаем на это внимание первым делом.
      
      Занимаются местные жители, как правило, оленеводством. Пару оленей мы даже видели в чьем-то дворе. Мы поняли процесс оленеводства так: летом олени уходят пастись к морю, а зимой - возвращаются сами обратно, либо вылавливаются в положенном количестве пастухами и содержатся в местных хозяйствах. Олени, по сути, существуют сами по себе, не особо обременяя своих хозяев. Это не какие-нибудь коровы, и естественных врагов, кроме, разве что медведей, у них нет.
      
      Нам рассказывали, что оленеводы, со всеми северными надбавками получают около двадцати тысяч рублей в месяц, занимаясь своими делами и не беспокоясь о своих оленях. Занимаются местные жители еще и рыбалкой, и охотой. Квоты на вылов рыбы им выдаются на общих основаниях, за деньги. Не знаю, хорошо это или плохо, но возможности ловить рыбу на законных основаниях, они лишены. Ведь квота, для местных зарплат, стоит дорого, а действует она в течение нескольких часов. Да и лов рыбы сетями - браконьерство (местные другими способами и не рыбачат). А ведь для лопарей, например, рыбная ловля - это исконное занятие, но теперь они занимаются этим незаконно. И все-таки, несмотря ни на что, моторы на лодках аборигенов, в основном - импортные, мощные и недешевые - значит, деньги у них водятся.
      
      Согласно новой президентской программе, в каждом населенном пункте теперь есть спутниковый таксофон, из которого можно позвонить в любую точку мира. Но мы телефоном не воспользовались и отправились на почту, чтобы отправить домой телеграммы. По пути на почту, мы посетили магазин, ассортимент которого был небогат.
      
      Мы здесь купили консервированных ананасов и персиков, также всякой мелочи, вроде репеллентов и сгущенного кофе, из которого Миша собирался "сделать Бейлис". Посмотрим, что это будет за "Бейлис". Небогатый ассортимент объясняется тем, что местные деревни снабжаются исключительно по воздуху, самолет летает один раз в неделю. Помимо телефонной связи, тут есть даже интернет. Так что, местное население никак нельзя назвать дремучим.
      
      В общем, деревня оставила у нас только положительные эмоции. Здесь даже местный алкаш был чистеньким и выглаженным - идиллия прямо. Несомненно, на Поное Краснощелье является центром цивилизации.
      
      Перед выходом мы попили на берегу чаю и пообщались с парой молодых рыбаков - коми. Откуда же эти коми тут взялись, да и еще являются тут основной национальностью? Ребята этого не знают.
      
      Кстати, встреченные нами на берегу парни, все же оказались аборигенами. К счастью, мы ошиблись, и деревенские жители могут быть красивыми, здоровыми и трезвыми. Это действительно, очень приятно. На вопрос о турбазах, расположенных ниже, рыбаки ответили, что все нормально, к путешественникам там относятся хорошо, главное - не мусорить. Так они понемногу развеяли первую "Понойскую страшилку". Упомянули они и еще один "ужас Поноя" - порог Бревенный, страшный и непроходимый, где струей разбивает об скальную стену, где гигантские валы и огромные плиты. Даст Бог, и мы увидим это собственными глазами.
      
      Быстро попив чаю, мы отправляемся дальше. Стало прохладнее, ветер усилился, и немного поменял направление, уйдя на север. За некоторыми поворотами реки он теперь начинает дуть в спину. Тут мне подумалось, что похоже, на реке ветер всегда дует либо в морду, либо в спину. Бокового, видимо, не бывает. Я стал задумываться об установке паруса.
      
      Берега ниже Краснощелья - песчаные, сухие, покрыты преимущественно хвойным лесом. Места здесь относительно густонаселенные. По ходу движения мы неоднократно встречаем моторки. Среди них пару раз попадаются и какие-то особенные, одинаковые плоскодонки с надписями и эмблемами. Вдоль берегов тянутся бесконечные луга, всюду стоят шесты для сена. Цивилизация.
      
      Мы то отрываемся в авангард, то ждем Мишу и идем рядом. Со временем мы совершенно теряем привязку к местности: привязаться по двухкилометровке здесь не представляется возможным. Река очень извилиста, но на карте все эти повороты не обозначены. К вечеру мы начинаем чувствовать усталость, и встаем на каком-то песчаном пляже.
      
      Еще днем стало заметно холоднее, а ветер все усиливается. На биваке мы разжигаем костер, чисто для тепла и уюта. Руслан и Зина появились как всегда вовремя - мы уже готовим ужин. Руслан тут же отправился на рыбалку - значит, мы опять будем есть рыбу, и опять сэкономим тушенку. За ужином Миша приготовил свой Бейлис, который оказался совершеннейшей отравой. Пить его пришлось ему самому.
      
      Подготовка к переходу в Чальмны-Варрэ (04.07.08)
      
      Когда мы проснулись следующим утром, шел дождь, стоял дубак. Идти особого желания ни у кого не было. Завтракали, а потом и обедали мы все в палатке Руслана, пищу готовили на его газу. Ох, эти газовые горелки - как мало от них толку! Знай только - баллоны меняй. Вот понимаю, бензин. А что этот газ? Ну ладно, главное есть кипяток, каша и крыша над головой.
      
      Я и Миша занимались в этот день подготовкой парусов - ветер был попутный. Миша вострил свой прошлогодний латинский парус, корявый, но вполне работоспособный. Крепление мачты на его байдарке было, пожалуй, слишком хлипко, поэтому ему пришлось возиться еще и с этим узлом.
      
      Тем временем, я свой парус успел испытать. Работал он просто на ура, хотя и был чрезмерно пузат из-за слабой тентовой ткани, и как следствие - недостаточно хорошо управляем. Во флюгере на сильном ветру, его слишком сильно колбасило. Он раскачивал лодку и был даже опасен. Все-таки нужна какая-то другая система.
      
      Днем около нашей стоянки остановился мотор. Там оказались рыбаки, которые предложили купить рыбы. От рыбы все отказались, но Руслан заметил у рыбаков оленью шкуру, которую выменял на пол литра спирта. Зина довольная тут же понесла ее в палатку, а Наташка даже грешным делом подумала о том, что может и нам шкуру поменять, прикольная она на вид.
      
      На деле оленья шкура бесполезна для нас. Она тяжелая и большая - куда мы ее засунем в байдарку, и так места нет. Позднее оказалось, что мы очень правильно сделали, что не купили такую обузу - эти не выделанные шкуры валяются в каждой рыбачьей избе, жутко линяют и портятся.
      
      О чудо! Без особых уговоров и пререканий мы собираемся, и в девять часов вечера трогаемся в путь. С таким ветром переход обещает быть легким и далеким. Как оказалось, мы стояли в этот день, километрах в трех выше впадения реки Пятчема. Река тут вновь становится узкой, течение ускоряется. Мы, не напрягаясь, летим под парусами и на веслах одновременно, по полному фордаку, не отрываясь далеко от Миши с Ирой.
      
      К Чальмны-Варрэ (5.07.08)
      
      Поной сильно петляет, а берега здесь - болотистые и заросшие. Видно, что за кустами и деревьями, растущими у воды - пустота, будто кругом озеро. Судя по карте, мы вновь вошли в грандиозное болото. Временами идет дождь, но мы одеты в непромокайки, и дождь нас особо не волнует.
      
      Сперва мы договорились идти до одной из изб, которые здесь периодически встречаются, но ветер дует в спину, останавливаться совсем не охота. Идти надо до упора, до Чальмны-Варрэ, следующей деревни, нежилой. Упускать такую халяву будет полной глупостью.
      
      
      Мы прошли одну избу, затем добрались до следующей. Там Миша высадился, и пошел ее смотреть. Мы с Наташкой ждем в байде у берега. Вернувшись, Миша пытается убедить всех остаться в этой избе и даже соблазняет Иру и Наташку возможностью помыться, но все против, даже Ира хочет идти дальше. Я говорю о хорошем ветре и нашей огромной скорости. Сделав унылую физиономию, Миша все-таки сдается и садится в байдарку. Слава богу! Мы можем идти дальше.
      
      Пока мы шли, Наташка подумала о том, что ночь, даже если она светлая, как сейчас, на севере, все равно остается ночью - чувствуется что-то таинственное, принципиально отличающееся от дня. И даже вспомнила фильм "Граф Дракула", когда один из людей стал вампиром, и для него открылось то, что не мог видеть простой смертный - какие-то тени, существа, оживающие статуи и т.д. Она почему-то решила, что сейчас, наверное, вокруг происходит много таинственного и даже страшного, но мы это просто не замечаем. Чтобы совсем не загоняться, Наташка стала говорить о чем-либо другом, но эти странные и необычные ощущения остались. Интересно, что она много плавала по ночам, но такие мысли у нее появились впервые и именно тут.
      
      Мы расслабленно шли вперед по извилистой реке. В одно из мгновений, в просвете деревьев, слева мы увидели гору Коктор, которая находится с севера от Чальмны-Варрэ - это отличный ориентир. Гора недалеко, и это значит, что мы скоро будем у цели. К часу ночи ветер ослаб, и мы некоторое время двигались на веслах без парусов. В районе протоки, соединяющей Поной с Верхнекаменским озером, растительность на берегах поредела, и нашему взору открылись бескрайние панорамы здешних болот и полей. Еще немного, и к трем часам ночи мы достигли Чальмны-Варрэ.
      Кругом здесь заливные луга, а деревня стоит на правом берегу, возле небольшой горки с сосновым лесом. Всюду лежат каменные глыбы. Вид этой деревеньки, горка, сосны и камни радуют наш глаз, уставший от бесконечных болот, это место отдаленно напоминает нам Карелию. Мы уже узнали от Краснощельских о том, что здесь живет одна бабка. Мы не хотели беспокоить ее своим неожиданным визитом. Надо встать на другом берегу, на островке. Кто его знает, какую реакцию вызовет наше появление у единственной жительницы деревни? Быть может, она нас испугается, или проявит агрессию. В любом случае, на наш взгляд, заваливаться в гости посреди ночи, будет не вежливо. Не желала этого понимать только Ира, которая очень возмущалась, требовала срочно причалить и занять первый же попавшийся дом. Мы втроем объяснили Ире, что не пойдем сейчас в деревню ни при каких обстоятельствах.
      
      Осмотрев деревню с воды, мы дошли до ее восточного края и определили единственное обитаемое строение. В реке, в протоках между островками стояли сети, явно уже полные рыбы, у берега покачивалась на воде бабкина лодка. После осмотра мы немного возвратились назад, и высадились на острове напротив деревни так, чтобы нас было хорошо видно из жилого дома. Место тут было не особо удобным, топким и заросшим, но нас это особо не волновало. Пищу мы все равно приготовим прямо в палатке, на горелке, а завтра нас гарантированно ждет прием в деревне, и наверно, теплый удобный дом.
      
      Ира же продолжала ворчать и злиться на Мишу - "почему мы должны стоять тут в этом болоте, когда напротив есть пустые дома!?". Не знаю, почему, но что-то мне подсказывало, что правила приличия и хорошего тона - универсальны для любой местности и для любых людей. А нам с детства вбили в головы, что ломиться в чужой дом посреди ночи, без веского на то основания - плохо. Ира этого понять не смогла, и похоже, на всех обиделась.
      
      Еду мы действительно приготовили в нашей палатке, там же и поужинали, съели банку ананасов. Сегодня мы прошли километров сорок, с учетом всех поворотов извилистой реки - наконец-то первый нормальный переход! Так что ананасы были вполне заслуженным лакомством.
      
      Когда мы уже готовились ко сну, появился тримаран Руслана. Миша крикнул им разок, чтобы обнаружить себя, те заметили. Но вместо того, чтобы направиться к нам, они высадились в деревне, и пошли в ближайший дом. У Иры это вызвало очередной приступ злости в отношении Миши, и все мы отправились спать, предвкушая завтрашнюю дневку.
      
      Заколдованная деревня (05.07.08)
      
      Проснувшись, мы некоторое время просто валялись в спальнике, о чем-то говорили. Какие-то звуки слышались из соседней палатки - там тоже не спали. Мы стали думать о том, что пора бы уже и вставать, как вдруг снаружи раздался голос Иры. Она спросила, не видели ли мы ее перчатки. Оказывается, Ира с Мишей уже собрались и уходят в деревню. На наш вопрос, почему нас не предупредили, Ира ответила что-то неопределенное и ушла. Видимо, ей так не терпелось в тепло деревенского дома, что она даже не захотела дожидаться нас... Ребята ушли, а мы минут за двадцать собрались и тоже отправились на тот берег, к дому, где находились все наши.
      
      Как оказалось, Руслан с Зиной уже тут вполне освоились, пообщались с местными и даже слегка подпоили их спиртом. Мы выяснили, что местную жительницу зовут бабой Любой, и кроме нее здесь есть двое мужичков-коми, лет по шестьдесят, обоих зовут Юрами. Баба Люба здесь живет постоянно, а Юры приехали в Чальмны-Варрэ чинить ей крышу.
      
      В избе мы позавтракали жареной рыбой и немного осмотрелись, а пришедшая в разгар завтрака баба Люба нас развлекала разговорами. Рассказала, что живет одна, и что, как ни странно, мужик в хозяйстве ей совсем не нужен - после смерти мужа она со всем справляется сама.
      
      - Ну а что, сетку поставить - это я запросто, рыба в нее так и лезет. Огородик у меня тут... Дрова племянники помогут заготовить. Зимой охочусь, - рассказывала она нам.
      - Вы даже охотитесь сами? - удивились мы.
      - Конечно! Дык, олени же прямо к реке подходят на водопой, а тут я их из окошка - БАХ. Самое сложное - потом шкуру снять. А мяса мне на всю зиму хватит. Муж-то у меня утонул, - поведала она нам. - У меня три мужа было. Один высокий, черноволосый красавец. По молодости то других не надо, - улыбнулась она. - Троих детей родила. Развелась вот с ним. А потом второй муж был - сгорел. Ну, после этого думала всё, одна жить буду, как вдруг мой одноклассник меня к себе позвал. Он тут, в Чальмны-Варрэ жил.
      
      - Наверно, твоя первая любовь? - подмигнул ей Руслан.
      - А ты как догадался? - с удивлением спросила баба Люба.
      - А вот, - усмехнулся Руслан, и мы все заулыбались.
      - Да, любовь, - продолжала баба Люба. - Дети мне и говорят: езжай, конечно, к нему. Не открывая глаз. То есть не закрывая... Тьфу, запуталась я в этих глазах, - захихикала она.
      Ну, в общем, поехала я. Так и жили тут. Года четыре прожили. Потонул он. Теперь одна вот живу. Ну а что, тут туристы, рыбаки ездят. Племянники приезжают. Одна со всем справляюсь.
      
      Мы поудивлялись, поспрашивали еще о каких-то мелочах, после чего баба Люба ушла, предварительно пригласив нас к себе в гости. Мы пообещали зайти.
      
      Через некоторое время зашел Юра и присел в сторонке.
      - Вот. Сидим. В окно смотрим на погоду, - неожиданно громко и четко поведала ему Зина.
      Он с удивлением посмотрел на Зину, и что-то буркнул в ответ.
      - А где твой дом-то? - так же громко и не в тему спросил Руслан.
      Юра еще раз что-то невразумительно буркнул, и юркнул за дверь.
      
      - Ребята, а что вы разговариваете с бабой Любой и Юрой как с глухими идиотами? - спросила Наташка.
      - Дык мы с ними по простому, люди-то они деревенские.
      - Деревенские, но не тупые же! И не глухие... Баба Люба вон как все рассказывает, и про компьютеры от которых детей не оттащить, и про то, как Донцову читала. Цивилизация и до нее добралась - это только кажется, что деревня глухая.
      
      Ребята на это что-то невразумительное ответили, и Наташка вышла, чтобы выкинуть остатки рыбы. На объедки тут же налетели собаки и с жадностью их сожрали. Собаки в деревне оказались очень тощие, вечно голодные и из-за этого чрезвычайно ласковые. Они постоянно лезли к нам, лизали руки и всячески заискивали. Видно едят они тут только то, что смогли добыть сами. Хозяйка их кормит весьма редко и неохотно.
      
      Мы снова собрались в домике и налегли на рыбу. Руслан сообщил нам, что они с Зиной решили остаться в деревне еще на пару дней. Понравилось, мол, им тут. Мы же собирались идти дальше. Похоже, назрело разделение. "Ну, и Слава Богу", с радостью подумали мы: "Вчетвером явно быстрее пойдем. И интереснее".
      
      В Наташе вдруг проснулся журналист.
      
      - Ребята, а скажите, что вас привлекает в этой деревне? - спросила она.
      - Отдых. Спокойствие. Рыбалка, - ответили Руслан с Зиной.
      - Теплый, сухой дом, - добавила Ира.
      - Мне, в принципе, пофиг, - ответил Миша.
      - А нас, наверно, что-то типа этнографического исследования, - сказала Наташка. - Быт людей, устройство домов, история деревни и все такое.
      
      "Разные люди у нас в команде собрались. Это, конечно, интересно, но не очень хорошо, что у всех такие различные взгляды на этот поход", - подумалось мне. "Разделение, видимо, только пользу принесет".
      
      Ребята покурили, мы взяли в гостинец еще немного спирта, и пошли в гости. Там нас ждали все жители деревни - баба Люба и оба Юры. Бабуля суетилась, нарезала рыбу, без умолку болтала и вообще вертелась, как на шарнирах. Ну очень активная и общительная. Худенькая, сухонькая, но видно, что кокетка - до сих пор разбивает сердца. Брови выщипывает, губы и ногти красит - в общем, следит за собой. Мимоходом сообщила нам, что Юра ее уже звал замуж, но ей, мол, это ни к чему.
      
      Мы сели за стол и стали расспрашивать о деревне. Выяснилось, что раньше тут было огромное хозяйство - коровник, песцовая звероферма. Кормили зверей рыбой. Вообще много рыбы ловили. Школа, больница, клуб был, где молодежь устраивала танцы.
      - Рок-н-ролл танцевали, - мечтательно рассказывала баба Люба. - Включали свет только до двенадцати ночи, а нам все мало. Ночь настанет, а мы бежим к тому, кто электричеством заправляет, генератором ведает, и упрашиваем его, еще на немного музыку включить. И снова танцевали. А с утра на работу. Сил много было. Молодость...
      
      А потом деревню расселили, люди в Краснощелье переехали. Многие и дома с собой перевезли. Хозяйство загубили, ничего не осталось. Ни коров, ни песцов.
      Мы предположили, что деревню ликвидировали в связи с Хрущевской политикой по укрупнению деревень, на что старики нам усердно закивали, соглашаясь. - У-кпуп-круп... Укрупнение, да.
      
      Нас очень заинтересовала история Чальмны-Варрэ и мы решили, вернувшись в Питер, поискать о ней сведения в Интернете. Среди прочей информации, обнаружили следующее:
      
      "В высоких кругах решили, что дальнейшее существование деревни бесперспективно. Крупный оленеводческий совхоз, базировавшийся здесь, перенесли в Краснощелье. Туда же переселились и жители, разобрав свои дома. А дело в том, что в государственных планах предполагалось строительство крупной ГЭС на Поное. В центре Кольского полуострова должно было разлиться огромное водохранилище, затопив тайгу, болота, верховья некоторых рек"
      
      Эта информация взята из туристического отчета и, так же как и наша, основана на рассказах местных жителей.
      
      - А как образовалась эта деревня, и что за название такое интересное? - спросили мы.
      Оказалось, что "Чальмны-Варрэ" означает на саамском языке - глаза леса.
      
      Также, как мы позднее узнали, есть версия, что "Чальмны-Варрэ" переводится как "лес видимый глазу", "куда ни глянь - везде лес" или "видимый лес". А Чарнолусский В.В. переводил это странное название как "Черный глаз", утверждая, что так выглядит одинокая возвышенность среди болот, на которой и приютилась деревня. Чальмны-Варрэ - очень древняя деревня. Здесь давным-давно жили саамы.
      
      "Деревня расположена в местах давнего обитания Каменских саамов, которые издавна жили в наиболее удаленных районах полуострова и сравнительно мало контактировали с другими этносами. Каменские саамы известны по источникам с XVIII в. Они жили по среднему течению Поноя и кочевали на небольших пространствах, преимущественно в широтном направлении, по левому берегу реки. Их погосты (один зимний и два летних) находились недалеко друг от друга (в пределах 10-20 км), и они имели одно общее кладбище, находившееся на Поное, на острове, носившем саамское название Чальмны-Варрэ. Каменские саамы занимали труднодоступный, удаленный от всяких путей район и вплоть до первых десятилетий XX в. жили довольно изолированно. Их внешние контакты ограничивались, как правило, нечастыми зимними выездами в Варзугу (летнего пути туда не было) - русское село на Терском берегу Белого моря, лежащее за многие километры от Поноя.
      
      Только в 1917 г. в Чальмны-Варрэ поселилась первая семья коми-ижемца Ивана Артиева, которая положила начало возникшей здесь позже д. Ивановке, названной так по имени первопоселенца. В 1930 г., когда в Ивановке организовался саамско-ижемский оленеводческий колхоз, сюда переехали и саамы Каменского погоста. А в 1960-х годах в связи с проектом строительства на Поное электростанции и предполагаемым затоплением этого участка все население Ивановки переселилось в лежащий выше по Поною поселок Краснощелье. Каменские саамы, таким образом, в условиях Кольского полуострова были одной из наиболее изолированных групп саамского населения."
      
      В деревне даже остались три камня с наскальными рисунками, датируемыми вторым веком до нашей эры. Два камня увезли в Ловозерский музей, а третий до сих пор лежит здесь, прямо у воды. Возле него мы оставили наши байды - и не подумаешь, что это такая древность, если не приглядишься.
      
      Теперь саамов на Поное осталось немного, они живут в соседних деревнях - Краснощелье и Каневке. Кроме саамов, тут живут русские, карелы и коми. Сначала мы очень удивлялись тому факту, что тут есть коми. Не могли понять, откуда они взялись на Кольском полуострове. Мы предположили, что это была сельскохозяйственная реформа Столыпина, когда крестьянам давались подъемные на переселение и освоение новых земель. Вот так, за счет одного политика деревня развилась, а за счет другого развалилась.
      
      Баба Люба нас даже научила паре слов на языке коми: например "Пукси юуштам" означает "сядь, выпьем". Этим мы, собственно и занялись.
      
      Осмотревшись, я заметил, что это уже второй дом, построенный по единой системе - он состоит из одной комнатки и тамбура. В доме находится печка, кровать, стол и пара стульев. И все. Одежда, похоже, хранится в сундуках, или лежит прямо на кровати. Посуда на полочках. А больше и вещей нет никаких - скромно живут. В тамбуре хранится всякое барахло. Туалет само собой на улице. Вообще, дома там какие-то корявые, с низкими потолками и очень низкими дверными проемами, о которые мы постоянно ударялись головой.
      
      Мы еще немножко посидели и пошли гулять, осматриваться. В домике, где остановились Руслан и Зина мы все не помещались, поэтому было принято решение перебраться в другой более вместительный дом. В деревне - штук пять домов. Над входными дверями некоторых из них висят оленьи черепа.
      
      Дом, в который мы решили переселиться - самый большой из всех - три комнаты, пять кроватей. Похоже, большая семья тут жила. Дом неприятный, темный, но что делать. Выбора особого нет. Мы перетащили туда свои вещи и начали топить печку. Руслан с Зиной уже, видимо, начали вовсю отделяться, и переехали в другой дом, соседний с нами.
      
      Руслан все время ловил рыбу. Он признался, что до Поноя не был фанатом рыбалки, но тут рыба так и просится в руки. Азарт рыбака захватил его. Руслан даже дал мне удочку, чтобы и тот половил немного. Видно, решил, что я тоже проникнусь рыбалкой и тут же стану заядлым рыбаком. Я немножко постоял с удочкой, поймал маленькую рыбешку, выкинул ее обратно в реку и собрался уже отдавать удочку Руслану, как к нам подошел Юра.
      
      - Поймал рыбу? - спросил он у меня.
      - Нее, одну маленькую поймал, и ту выпустил.
      - Хорошо... Как зовут-то?
      - Петя, Наташа.
      - Удочка не забудет как зовут-то? Э-э-э, - машет он рукой - Зум-зум. Главный ветер! Я предупредил!
      - А??? - с удивлением мы смотрели на него.
      - Зум-зум! Э-э-ээ...
      Юра отвернулся и пошел к дому.
      - Совсем спился, - решили мы. - Бред какой-то несет...
      
       Весь вечер мы топили печку, пересыпали крупы в освободившиеся бутылки, пили чай и болтали. Дом, не смотря ни на что, казался жутко неуютным и очень напрягал. Еще и этот череп над дверью! И грязь вокруг, и темнота. У нас с Наташкой даже возникло ощущение, что в этом доме было какое-то несчастье. Недаром его не перевезли вместе с хозяевами, а оставили гнить тут.
      Наташа совсем загналась и попросила меня ночевать не здесь, а в палатке. Я охотно согласился. Миша же с Ирой решили ночевать в самом первом доме, в котором мы сидели с утра. Как-то смешно с этим всем получилось - три пары заняли три разных дома.
      
      Наташка легла в палатку, а я остаться с Мишей. Собака как-то заунывно по-волчьи выла, ветер шумел, а Наташка лежала одна и боялась. Вообще, не знаю, что на нее нашло. Ни в одном другом месте она не испытывала никаких страхов ни до, ни после, а тут - пожалуйста. Совершенно некстати ей вспомнились вчерашние мысли про невидимые ужасы ночи и вампиров, и она даже перекрестилась три раза. Интересно, чего она испугалась? Может и впрямь, тут какое-то особое место? Древнее кладбище, город мертвых.
      
      Почему-то ей подумалось о том, что эта деревня нас затянет навсегда. Сейчас мы хотим уехать отсюда, а завтра проснемся, и всего этого не будем помнить. Проснемся и решим остаться. Деревня нас поглотит, и мы поселимся здесь навеки. Я тоже признался, что у меня какие-то неприятные ощущения от деревни и хочется поскорее свалить. Мы заснули с твердой мыслью убраться отсюда как можно скорее.
      
      Второй день в Чальмны-Варрэ (6.07.08)
      
      Всю ночь дул ветер и шел дождь - палатку чуть не унесло. Проснулись мы рано, и пошли будить Мишу. Он еще спал, зевая, впустил нас, и рассказал, что часов в восемь утра к нему уже приходили оба Юры с просьбой опохмелиться. Миша обалдел от такой наглости и ничего им не дал.
      - Ну, если бы они хоть дождались, пока мы проснемся, я бы без разговоров налил им. А так... Или у них принято приходить за опохмелом в любое время суток? - возмущался Миша.
      - Видимо они воспринимают это как лекарство, - говорю я. - Ведь, если бы они пришли за анальгином из-за жуткой головной боли, ты бы без разговоров дал им таблетки.
      - Ну, может, - засмеялся Миша. - "Даай похмелицаа", - передразнил он аборигенов.
      
      Мы пошли в большой дом, растопили печку и позавтракали. Шел дождь, и мы решили его переждать. Сидели в доме и нервно хихикали. Почему-то у всех возникли мысли о том, что мы останемся здесь навеки, и со временем станем как Юры и баба Люба. Будем приставать к туристам с просьбой - "Даай похмелицаа", говорить "Зум-зум", глубокомысленно поднимая палец, а потом утонем где-нибудь в водах Поноя, по пьяни.
      
      Чтобы спланировать следующий переход, мы смотрим карту. Впереди - Нижнекаменское озеро с топкими берегами и нам надо решить, где остановиться и как ориентироваться.
      - Вот изба, - говорит Петка
      - А вот гора, - добавляет Миша
      - Это Родина моя!
      Общий смех. Прямо стих получился: "Вот изба, а вот - гора. Это Родина моя!" Мише тоже охота поскорей уйти отсюда. Сколько можно тут торчать, в конце концов?
      - Точно, станем такими как Юры, если задержимся тут, - говорит он.
      
      Ира еще спит, Руслан и Зина сидят в своем доме, а мы занимаемся мелким ремонтом и подгонкой снаряжения.
      Наконец пришла Ира. Посидела с нами. Погуляла. Вернулась.
      - Миша, а как летает самолет из Каневки? - неожиданно спросила она.
      - Не знаю...
      - А что, ты решила улететь? - спросила Наташка ее.
      - Может...
      - Их осталось трое! В конце останется только один! Кто слабое звено? - патетически, в стиле программы "Максимум" продекламировала Наташа.
      - Ну, может и не улечу, - после паузы сказала Ира. - Я еще не решила.
      
      Весь день идет дождь, то льет, то моросит. Мы болтаемся, и маемся дурью. Все уже собрано, решено идти вечером. Видно, как сильный и холодный северный ветер, низко-низко над бескрайним болотом тащит обрывки облаков. Перед выходом, мы надумали поспать пару часиков, а Руслан с Зиной пошли искать кладбище - местную достопримечательность. Сейчас я жалею, что мы не пошли с ними, ведь это кладбище очень древнее. Это очень важный культовый объект, один из самых значимых в регионе. Но что делать - время упущено.
      
      "Саамы хоронили своих умерших на кладбищах, возникновение которых у них по времени совпадает, по-видимому, с появлением погостов, т. е. относится к концу XVI - началу XVII в. У большинства саамских обществ было по два погоста: зимний и летний. И в тех случаях, когда погосты располагались далеко друг от друга, каждый из них имел свое кладбище. Каменские же саамы, как и, по-видимому, саамы западных районов полуострова, у которых расстояния между погостами были небольшие, имели по одному кладбищу. Места для кладбищ саамы предпочитали выбирать на высоких, сухих местах, чаще всего "за водой" (на островах, за рекой и т. д.), так как вода считалась надежной преградой, препятствующей возвращению умершего обратно, в мир живых.
      
      Большой интерес представляют обнаруженные на значительном числе крестов изображения - личины умерших. Они нанесены в самой нижней части креста и тоже вырезаны в дереве скорее всего острым ножом. Изображения расположены наклонно по отношению к вертикальной оси креста и своей верхней частью всегда направлены влево (если стоять лицом к кресту). Некоторые изображения личин сделаны с бородой или с бородой и волосами. Можно думать, что изображения с бородой делались на мужских погребениях. По сведениям, полученным от лопарей, на крестах захоронений детей моложе трех лет изображений не делали. Если же хоронили ребенка старше трех лет, то изображение наносилось, как и на взрослых захоронениях. Однако ни на одном из детских захоронений изображения зафиксированы не были. По утверждению местных жителей, изображать на кресте лицо умершего - старинный обычай."
      
      Перед выходом мы пошли к Руслану и Зине, попить чаю, попрощаться. У них в домике тепло, уже прибрано - довольно уютно. Ира посидела, разомлела и заговорила о том, что ей сегодня выходить не хочется, пойдем, мол, с утра.
      - А что с утра? Ты посмотри, какая тенденция - третий день утром дождь, к вечеру все утихает. Так и завтра утром опять может дождь начаться, опять весь день сидеть тут, тупить, время терять?- спросила Наташка ее.
      - Ну, может дождя и не будет. Я не хочу идти.
      - Блин, ну знали же все, что на север идем, это же не Турция, не курорт. Странно, ехать на север, в заполярье, и ожидать, что тут никогда не будет дождей или похолодания. Смешно... В общем, мы едем сегодня.
      - Вас двое, а нас трое, - отвечает Ира, - мы ехать сегодня не хотим.
      - С какой стати вас трое? Руслан с Зиной уже не считаются, они же еще вчера решили остаться, отделиться. А мы с Петькой и Мишей хотим идти сейчас, - сказала Наташка, и вышла.
      
      После чая, мы с Мишей пошли обрезать его слишком длинную мачту.
      Пока мы это делали, подошел Руслан и начал натуральный наезд на меня.
      - Петя, куда вы гоните? Что вы тут за экстрим-сплав устроили? Я не могу идти с такой скоростью. Это Наташа всех гонит вперед, а ты же ведь не хочешь! Будь мужчиной, признай это! Ты не хочешь никуда идти! - заговорил он.
      - Хе. Да я, вообще-то, хочу идти.
      - Ты что? Куда идти? Как? Посмотри, какой дождь идет! Морось эта... А тут дома, тепло-сухо... Я когда увидел, как вы вчера ставите палатку около дома, я сразу подумал - это же больные люди! Мы вас 20 дней ждали, если бы не вы, мы бы уже на море были. А теперь вы гоните.
      - Когда это вы нас ждали?
      - Миша собирался идти в поход с начала июня. А вы взяли отпуск с конца июня, сбили все планы, вот мы вас и ждали столько времени! Еще и за машину переплатили! Целых тридцать тысяч, можно было и на другой машине поехать - дешевле! Или даже купить старую машину - дешевле бы вышло! - это он адресовал уже Мише. Миша молчал.
      
      Этот резкий наскок вогнал меня в такой ступор, что я даже не смог толком ничего ответить Руслану, хотя было бы интересно у него спросить, почему же он сам не нашел более дешевый вариант заброски, пока якобы ждал нас 20 дней. А то поехал с нами, ноя при этом про догоровизну, а сам и не узнавал ничего. А потом еще и сэкономил за наш счет. Нам надо еще поучиться у него такому умению экономить деньги! Сэкономить, а потом обвинить всех в том, что нашли слишком дорогую машину!
      
      - В начале июня? Вроде поход мы с Мишей запланировали с начала июля. Июля, а не июня! Я что-то ничего не понимаю...
      - Да, Миша готовился на начало июня! А вы теперь Мишу с собой тянете, - продолжил он. - Миша ведь не хочет с вами идти, видно, как он всегда нехотя тащится за вами. А вы рвете вперед! Он же человек слабовольный, вот и подчиняется вам. А вы то одни боитесь идти, тянете Мишу с собой. Боитесь же, да? Боииитесь, я же вижу!
      - Хм... Вообще то нам пофиг, Руслан.
      - Ну и идите сами. Пусть Миша решит с кем ему идти! Миша, ты с кем!?
      
      Меня даже начало слегка трясти от негодования.
      - Миша, че за херня? Ты как идти то хочешь, я что-то совсем ничего не понимаю... - спросил я.
      Миша молчал и продолжал бессмысленно вертеть в руках обрезок мачты. Я все еще был в ступоре. Я просто не знал, что ответить на это. Как снег на голову такое. А Миша, гад, во время этого диалога молчал и делал вид, будто бы он и не причем. Что ж ты дрючишь свою мачту потупив глаза? Миша, Миша...
      
      Я пошел к дому, Миша направился следом. По пути мы встретили Наташку и я рассказал ей про наш разговор с Русланом.
      
      - Ну, что ж, давай утром выйдем, раз и Миша передумал сегодня идти, - сказала она.
      - Давай.
      
      При этом во мне поднималась какая-то злобная волна обиды. "Ведь Миша, тварь, я чувствую, мне кажется... Он нас кидает... Прямо сейчас... Врун несчастный!". Почему-то я вдруг понял, что Мишино решение уже готово, что он уже все решил, и пойдет он не с нами. Куда проще и легче остаться с Русланом. Никакой сложности для нас, в том чтобы продолжить путь вдвоем не было, но как это было обидно и неприятно. Друг, человек которого я считал своим другом - предает меня, прямо сейчас, нагло, у меня на глазах!
      
      - Блин, а что за разговоры про то, что нас ждали, что за бред? Мы же еще с начала года решили, что выходим в конце июня. Откуда эти сроки взялись по началу июня? Что там Руслан за чушь несет? Даже Сенька свой отпуск брал с конца июня. Во всех объявлениях по поиску матроса мы про конец июня писали...
      
      Вдвоем мы зашли в дом. Там уже была Ира. Миша затерялся где-то на улице.
      
      - Ира, представляешь, Руслан говорит, что ждал нас 20 дней, а Миша, мол, собирался в поход с начала июня идти. А мы, без его ведома, взяли отпуск с конца июня и сбили все планы.
      - Да, мне Миша тоже про начало июня говорил. Я из-за этого работу и не искала. А потом вот вас ждать пришлось. Миша сказал, что вы ему без его ведома билет на конец июня купили, у вас, типа, были его паспортные данные.
      - Ну, пиздец! Без его ведома! Он нам переслал данные с просьбой, чтобы мы ему купили билет вместе с нами, в одном вагоне, а теперь мы, оказывается, сделали это самовольно, еще и со сроками наврали. Что за бред? Мы вместе с ним спланировали этот поход и определили его сроки!
      
      Снова появился Миша, и мы обратились к нему:
      
      - Миша, что за фигня происходит? Откуда ты взял это начало июня, и с чего это нас все ждали?
      - Но ведь вам дали отпуск только с конца июня, - заныл он.
      - Естественно с конца, мы же так и договаривались. И Наташка к этому сроку увольнялась и Сенька отпуск брал. Че за хрень? И почему это ты говоришь, что мы купили тебе билет без твоего ведома?
      - Но ведь у вас и правда были мои паспортные данные, - попытался оправдаться он.
      
      Мы даже не нашлись, что ответить... Как неприятно узнать, что твой друг столько врет, причем непонятно зачем. Двуличная тварь, и нашим, и вашим!
      
      - Ну, ты Миша и придурок! Одним - одно, другим - другое. Что за сраное двуличие, зачем?
      
      Миша на это промолчал, усиленно глядя в окно. Видать, интересное там что-то увидел.
      В дом пришел Руслан и опять начал прежний разговор про то, что мы гоним, что никто не хочет так быстро идти. Все хотят загорать, купаться, отдыхать, а мы мчимся вперед как лоси, без передыху.
      
      - Руслан, вообще-то мы этот поход запланировали. Мы рассчитали среднюю скорость. На море будут шторма, там сложнее, поэтому сейчас надо идти быстрее, пока от погоды не зависим. И вообще, что такого - идти под парусом и по течению? Блин, да мы еле плетемся. Что за скорости - 20 километров в день по течению и с попутным ветром? Еще и дневки по три дня! Так мы, действительно, 70 дней идти будем, - отвечаем мы. - Короче, давай отделяться. Мы вообще думали, что вы с нами только на заброску, а если успевать не будете, пойдете самостоятельно. Нет проблем, отделяемся.
      - А что вы Мишу с собой, безвольного тянете? Ему это не надо! Он хочет медленно идти, с нами. Вы наверно трусите одни идти, вот его с собой и тащите, как на буксире!
      - Зашибись, боимся! Мы почти всегда вдвоем ходим. И вообще при чем тут это? Миша вместе с нами все скорости, сроки и маршрут разрабатывал, это и его план тоже. Как это он не хочет идти? Ну, давай у него спросим.
      - Миша, ты с кем хочешь идти?
      - Да мне, в общем-то, пофиг. Я под любого могу подстроиться, - отвечает он.
      - Миша, решай уж, что канителишь? Мы разделяемся, так что говори, с кем ты идешь, с нами или с Русланом.
      - С Русланом, с Русланом! - подала голос Ира, как школьница на уроке, торопящаяся ответить из-за парты, только что руку не тянула - Мы все решили!
      - Я считаю, что разделяться нельзя, - сказал Миша, глядя куда-то в потолок.
      - Почему это? Мы взрослые люди, дойдем сами. Мы делимся! Вот и говори, с кем ты?
      - Я считаю, что разделяться нельзя.
      - Ты ответишь или нет? Хватит вилять!
      
      Миша опять запел ту же песню. Нам стало ясно, что он хочет остаться с Русланом, просто боится нам это сказать. И правда тряпка. Хотя его можно понять - Ира хочет остаться с Русланом, а если Миша заставит ее идти с нами, т.е. в дождь и непогоду, она заноет, завыпендривается, и свалит где-нибудь в Каневке, на самолете. Мише же, одному, будет слишком тяжело идти дальше, может быть, это окажется невозможным. Набрал, дурак, новичков на свою голову.
      
      В общем, мы уже поняли, что дальше идем одни. Почувствовали огромное облегчение, что наконец-то избавились от этого балласта, но страшно грустно было от того, что друг оказался таким. И не суть, что он дезертировал - это можно понять. Противно от того вранья, что он налепил. От того, как он начал по глупому изворачиваться и оправдываться. Нет, чтоб сказать: "Да ребята, я протупил, просто хотел поскорее в поход, решил, что смогу вас уговорить изменить заранее запланированное, я дурак!" А так... Нет, мы, наверно, будем с ним общаться, но доверия уже нет. А какой смысл общаться с человеком, которому уже не доверяешь и сомневаешься над каждым словом? Не знаю... И это... Как он изображал, что хочет уйти отсюда. Тоже врал, выходит?
      
      Все ушли к Руслану, а мы сидели, в каком-то оцепенении. Потом тоже пошли к остальным. Надо хотя бы попрощаться. А там все пьют чай и говорят о какой-то ерунде - о рыбе или спирте или еще какой-то такой фигне. Мы чуть посидели и ушли спать. Не стали нам эти люди ни близкими, ни просто интересными. Скучно и тупо. Миша вернулся позднее, и похоже, со злости на все и всех - кинул чем-то в бегающих вокруг дома собак. Зашел со словами - "надо собак покормить, я их тут обидел". Опять начал нам говорить что-то про то, что делиться нельзя, но мы его проигнорировали, и он замолчал. Тоже улегся спать.
      
      Мы покидаем деревню (07.07.08)
      
      Утром все молчат. Мы позавтракали. Напомнили Мише, что надо поделить общие продукты - спирт, мясо, тушняк, патроны для ракетницы, сигареты. Миша побродил по комнате, выставил пол литра спирта (из 20 взятых) и вышел из дома.
      
      - Нифига себе, поделил! Ну, это будет на его совести. В очередной раз благородно поступил.
      
      Зашла Ира.
      
      - Слушай, - спросила Наташка, - А можешь спросить у Миши, это он уже поделил все? Или мы зря о нем так нехорошо думаем?
      - Ага, спрошу.
      
      Через некоторое время Ира вернулась, вместе с ней прибежал Миша и начал лихорадочно рыться по сумкам. Достал еще литр спирта, дал пару пачек сигарет, выстрелы для ракетницы и попытался зачем-то всучить нам пачку винтовочных патронов, которые нам нафиг не нужны. Лучше бы спирта добавил. Но он же важнее, Мише его жалко. Миша решил, что лучше он нам полезный совет даст. Например, такой: "В Варзуге живет некий чел по кличке Гимлер (изм), надо передать ему привет от Циммермана (изм), Гимлер все для нас сделает." Зашибись, думаем, а кто такой Циммерман, как найти Гимлера и с какой стати он нам вообще помогать будет и зачем нам эта помощь? Да, ценный совет, спасибо.
      
      Если мы о чем-то и заговаривали с Мишей, то он отвечал неизменно плаксивым голосом, все также стенал о нежелательности разделения, а на подколки ничего не отвечал. Видать совесть у него все-таки есть. Да и перехитрил в итоге он сам себя - теперь он намертво прикован к Ире и полностью зависит от воли Руслана.
      
      Весь день Миша и Ира тусуются в доме Руслана - еще бы, там уже натоплено, чай готов, да и завтрак, наверно, тоже. Зачем им тут самим все делать, если можно в гости пойти. Да и перед нами, наверное, стыдно.
      
      К вечеру мы перетащили все вещи в байдарку и пошли прощаться. Нас напоили чаем, а Руслан начал уговаривать нас остаться до завтра. Зачем уговаривал, не понятно. Может для очистки совести? Мне кажется, что он сам не ожидал такого поворота событий, не ожидал, что мы можем уйти вдвоем, не побоимся. Скорее всего, он пытался взять нас на понт - припугнуть разделением, чтобы мы никуда не рыпались и подчинились их темпу.
      
      Он же думал, что в группе самый опытный Миша, он всем заправляет. А мы, как и Руслан, ничего не смыслим, всего боимся, "мечтаем вернуться к маминым пирожкам". Ничем другим этот глупый "наезд" я объяснить не могу. Также Руслан нас попросил, чтобы мы на стоянках ставили опознавательные знаки с запиской. То есть якобы они нас могут нагнать, и по этим запискам понять, на сколько они от нас отстали. Хе. Да, мы за один день на 40 км. оторвемся. Завтра они тоже не выйдут - это еще 40 км. Ну, и как он нас догнать собрался, мечтатель?
      
       В общем, мы попили чаю и вышли. Уже перед уходом Миша вновь подошел к нам и с кислой физиономией запел песню, про то, как ему плохо будет тут сидеть, тупить, "рыбачить". Про то, какая Ира дура и как ему тут будет скучно. Мы пропустили его слова мимо ушей, представив, как по нашему выходу он будет говорить всем, какие мы моральные уроды и маньяки. Мол, выходим в дождь и ветер, спим в палатке, вместо сухой избы, и вообще гоним как лоси. Нет, что бы сидеть в теплом домике, любоваться из окошка рыжими мхами и речными бликами. Загорать, пить спирт у костра и орать песни на всю округу. Такой уж он двуличный человек, уже не сможет остановиться.
      
      К вечеру дождь так и не кончился, а ветер не ослабевал. Но нам на было наплевать на это, и мы отправились в путь. Ветер дул в спину, мы подняли парус и буквально помчались вперед - как можно дальше от зачарованной деревни и от наших бывших "товарищей". У нас была Цель, и мы хотели достигнуть ее как можно раньше.
      
      Между Чальмны-Варрэ и Каневкой (7.07.08 - 8.07.08)
      
      Дождь не прекращался, моросил не переставая, но нам он был не страшен. Всего то и надо, что надеть кепку с козырьком, натянуть на нее капюшон и раскатать болотники так, что бы они полностью закрыли ноги.
      
      Ветер дует в спину, и мы летим вниз по Поною, как под мотором. Сильный порывистый ветер, неравномерно обтекающий парус, иногда довольно страшно раскачивает лодку.
      Одним из таких сильных порывов, у меня из руки вырвало шкот. Я, конечно, попытался его удержать, но парус заполоскало и нас начало раскачивать с такой силой, что мы стали опасаться оверкиля. Немного напуганные этим инцидентом, мы решили убрать парус и идти на веслах.
      
      Река здесь начинала дробиться на множество узких рукавов, впереди у нас лежало Нижнекаменское озеро. Проскочив одну из узеньких проток, заросшую по берегам кустарниками, мы оказались вдруг на открытом пространстве. Кругом стоял туман, сыпала морось; было видно, как ветер несет клубы этого тумана перемешанного с каплями воды. Я вновь поднял парус, и мы понеслись вперед.
      
      Буквально сразу путь нам преградила топкая коса, покрытая травой и кустами. Пришлось повернуть и искать путь обхода, на большой скорости обруливая камни, тут и там торчащие из воды. Блуждая в этом лабиринте, мы шли галфвинд, и периодически ветер задувал совсем уж неистово. Байдарка ложилась на борт, мачта угрожающе изгибалась, рулить становилось невозможным. Чтобы не кильнуться, не сломать мачту, или не налететь на какой-нибудь очередной камень, мы снова решили пойти на веслах.
      
      От озера, собственно, одно название. На самом деле это какой-то заболоченный разлив, глубиной не более двух метров, система из бессчетного количества рукавов и проток между крохотными островками, заросшими мелкой растительностью. Цивилизация здесь опять заканчивается, но по пути, на озере, мы встретили две идущие вверх моторки. По словам местных, выход из озера в Поной найти очень сложно. Что бы держать верное направление, нам посоветовали ориентироваться по горе Медвежьей, которая должна постоянно оставаться за спиной.
      
      По началу, никакой горы мы не увидели, нам мешал туман, и мы шли по компасу, но потом туман немного рассеялся, дождь прекратился, и нам открылась вся панорама. Вот и гора! Ветер немного успокоился, и мы можем спокойно идти под парусом на большой скорости. Теперь я уверен, что сегодняшний переход сложится удачно. Дно озера устлано водорослями, повсюду из воды торчат камни. Необычные такие камни - подобных мы еще не видели. И дело не в форме, размере или цвете, а в том, что на них растет мох и какие-то диковинные цветочки - будто бы на камень надета разноцветная мохнатая шапочка.
      
      Неожиданно я заметил, что трава на дне озера, под напором течения наклоняется в определенную сторону, то есть как раз туда, куда нам нужно - в Поной. Прозвав ее "указующим перстом" мы тут же последовали в нужном направлении и довольно быстро и неожиданно легко вышли в реку. А ведь Краснощельцы даже предлагали Руслану и Зине, перевезти их на моторке через озеро. Они рассказывали, будто бы даже опытные рыбаки с трудом находят из него выход. А за "услуги" аборигены просили аж пять тысяч!
      
      Ниже озера и после впадения реки Лосинга, Поной стал гораздо шире, болото закончилось, трава на берегах уступила место мхам и различным ягодам. С невысоких гор в реку с шумом текли ручьи. Появился хвойный лес, скалы и камни. Наконец-то, нас окружали настоящие нордические пейзажи. Гигантское болото Тульлампе, простирающееся от самого Краснощелья, осталось позади.
      
      Буквально за несколько часов мы прошли около пятидесяти километров, и теперь можно искать место для стоянки. По ходу движения мы увидели чум, в котором были люди, и горел костер. Рядом стояла зачаленная моторка. Пройдя еще пару километров вниз по течению, мы нашли подходящее местечко, где и высадились. Поставив палатку, мы решили отметить отделение и выпить спирта. Достав из гермы все продукты, мы неожиданно придумали напиток, который назвали "Понойским коктейлем". Готовится он так: в кипящую воду кладется смесь для глейнтвейна, чернослив, изюм, кусочки лимона. Минут через пять-десять варево заливается в кружки, добавляется сахар и немного спирта - отличный согревающий напиток готов.
      
      Почти весь следующий день шел дождь, но к вечеру, наконец-то, распогодилось, и мы отправились дальше. Не успели мы пройти и нескольких километров, как опять начало моросить. Но, не смотря на это, желания останавливаться, не было. Ветер дул нам в спину, мы довольно быстро шли под парусом и на веслах, да и после целого дня сидения в палатке, хотелось пройти как можно больше. Есть у нас такая особенность - мы не можем нормально отдыхать, если не пройдем достаточное количество километров. Нам надо преодолеть большой отрезок пути, чтобы почувствовать удовлетворение. Мы двигаемся дальше, а берега становятся все выше. Реку обступают вараки, заросшие соснами и мхом.
      
      Пройдя сорок-пятьдесят километров, мы встали не доходя до впадения реки Лебяжьей, часам к четырем утра. На месте нашей стоянки мы нашли пару старых кострищ, а кругом было натоптано множество троп. Ниже по течению, в шестистах метрах от нас, находится первая турбаза. Мы решили вести себя тихо, но все же разожгли костер. Неизвестно, как относятся к пришельцам хозяева этой базы, поэтому, когда мы уже легли спать, я чутко реагировал на любой шорох.
      
      Небольшой переход (09.07.08)
      
      После ночного перехода мне совсем не спится и меня очень напрягает это скопище моторок рядом с нами, которое, типа, "Турбаза". Я шатаюсь без дела, а Наташка ругается, что я ее постоянно бужу. Дождь, шедший несколько дней, прекратился совсем. Появились комары. Мы уже успели заметить, что эти твари появляются с улучшением погоды, а значит можно ожидать, что этот день будет сухим.
      
      Я рассматриваю, от нечего делать, карту и на глаз определяю, что до Каневки нам осталось еще семьдесят-сто километров. Каневка будет важным рубежом, за которым река, судя по карте, вновь кардинально поменяет свой характер. В полвосьмого, выкурив очередную сигарету, я пошел в палатку. Может теперь мне удастся заснуть?
      
      Заснуть мне удалось. Мы встали около полудня, позавтракали, собрались, и в три часа дня вышли. Переход на ночной образ жизни давался тяжело, хотелось спать. Нужно перестраиваться обратно, на нормальный режим. Идем мы медленно, напрягаясь. Ветер теперь дует в лицо. Постепенно погода портится, и вскоре начинается дождь. Опять дождь! Сначала он просто моросит, а затем начинает лить по-настоящему. Проходим очередную турбазу, "Порог", идем еще несколько километров, но идти под дождем совсем не комфортно, и мы встаем на первом же попавшемся ровном месте.
      
      Встреча с рыбоохраной и начальством турбазы (10.07.08)
      
      К огромной нашей радости, с утра дождя нет. Зато ветер теперь дует в лицо. Похоже, он конкретно переменился. Пройдя немного, мы увидели впереди моторку, идущую нам навстречу. Видимо рыбаки. Мы, конечно, хотим разминуться с ними, поворачиваем, но моторка поворачивает тоже. Ее экипаж явно хочет подойти к нам. Мы налево - и они туда же, мы направо - они за нами. Познакомиться, что ли решили?
      
      Наконец, лодка сблизилась с нами. В моторке сидело трое серьезных мужчин, с очень официальным выражением лиц. Они были одеты в крутые шмотки: мембранные куртки, какие-то непромокаемые чулки с ботинками. На их куртках были нашиты шевроны с надписью "Серебро Поноя".
      
      - Здрасте, - поздоровались мы с ними.
      - Здравствуйте. Куда путь держите?
      - На море.
      - До моря вам не дойти.
      - Почему? - слегка напугались мы, сразу же подумав о пограничниках в устье.
      - Да пороги там... Непроходимые.
      - Ничего, пройдем. А Бревенный порог обнесем, наверно. Раз уж он такой страшный.
      - Ладно, ребята, причаливайте, будем знакомиться.
      
      Мы высаживаемся на берег, уже поняв, что это рыбохрана. Та самая, которой нас так много пугали.
      
      - Старший инспектор рыбоохраны Имярек, - представился самый молодой и строгий на вид.
      - Петя, Наташа, - ответили мы и предъявили паспорта.
      - Ну, для начала, покажите ваш маршрутный лист, - начал инспектор стандартную процедуру проверки.
      - А мы не спортсмены, без категорий, нам маршрутный лист не дали. Мол, в МКК ответственность за нас не берут.
      - Сообщаю на будущее, что разрешение на сплав по Поною, как по семужьей реке, кому бы то ни было, дает Госкомрыбохрана, находится она в Мурманске.
      - Ах вот оно что! Мы то узнавали про разрешение в Мурманрыбводе, но нас там послали куда подальше, сказали, что не дают они уже разрешений, - ответил я, с умным видом упомянув этот "мудвод", что бы показать, что мы, мол, не лыком шиты. На самом деле, мы ни у кого не спрашивали никаких разрешений, но точно знали, что упомянутая инстанция таких разрешений не дает. Эту информацию для нас пробивала Ира.
      - Да, теперь их дают в Госкомрыбохране. Теперь то у нас будет порядок, и этот Мурманрыбвод больше не при делах.
      - Ясно.
      - Рыбу ловим? - осведомился инспектор.
      - Нет. У нас нету даже снастей.
      - Оружие?
      - Нет, только ракетница.
      - Хорошо. Вдвоем идете?
      - Да. У нас товарищи остались в Ивановке, из-за непогоды.
      - Ну, погода вроде налаживается.
      - А вы сами откуда? - спросил один из спутников рыбохранщика.
      
      Мы, конечно же ответили, что из Питера. В разговор вступил и третий мужик, расспросил нас о том, о сем; осведомился, не заходили ли мы на "Порог". Когда мы ответили, что нет, мол, что нам там нечего делать - наш собеседник очень удивился.
      - Вряд ли нас там кто-то сильно ждет. Зачем мы будем туда вторгаться? - сказал я.
      - Ну как это? Чаю хотя бы попить! Заходите на "Пачу". Я начальник этой базы, она будет примерно через 12 километров. Зайдите туда в столовую, скажите, что вы от меня, вас там покормят.
      - Ага. Спасибо большое! Зайдем.
      - Кстати, - вспомнили тут мы - А вы ничего не знаете о Поляке? Тут перед нами шел...
      - А, как же! Был у нас, сейчас он на "Американской" базе, это сразу после Каневки. Зайдите туда, может успеете, пока он не улетел.
      - Ну ладно, - вмешался инспектор, - мы поехали, нам пора.
      - До свидания, удачи!
      
      Разъехались.
      
      Уфф... Все обошлось. Не смотря на то, что рыбу мы не ловили, не охотились и беспорядки не нарушали, было страшновато. Кто знает, какие у рыбохрановцев правила и указания сверху, на счет туристов. Придрались бы еще к отсутствию разрешения на сплав, или к отсутствию регистрации плавсредства. Но туристы здесь - явление очень редкое, и к счастью все разрешилось нормально. Нас даже пригласили на одну из баз.
      
      Пройдя около двенадцати километров, у впадения реки Пача, мы увидели оставленные моторки. Видимо база где-то тут. По противоположному левому берегу прогуливался замученного вида мужичок, обмахивающийся березовой веточкой от полчищ кровососов. Мы решили уточнить у него, где конкретно располагается турбаза.
      
      - Здравствуйте, - крикнули мы, приближаясь.
      - Ммм - пробурчал незнакомец.
      - Не подскажите, база - тут?
      - Sorry, I "m French, - ответил он. - I don"t speak Russian.
      От неожиданности мы сразу растеряли все наши, и без того скудные знания английского языка.
      - Эээ... База... Бейс! Она... Хиа? - спросил я громко, как у глухого, четко выговаривая слова и выразительно кривя губы, будто француз умеет читать по губам.
      - Oh, camp? Yes, it"s here!
      - Петька, - сказала Наташка, - они, видать, базу кемпингом кличут.
      - Оу, ес, кэмп! - прокричал я французу, на ломаном английском.
      Мужчина махнул рукой в сторону противоположного берега, и мы увидели тропу.
      - Спасибо, сэнк ю! - сказали мы и двинулись к берегу.
      
      О, это был первый иностранец, встреченный нами тут. Как это дико смотрится - представитель цивилизованной Европы, чистенький, в наших северных дебрях! Отмахивается от комаров веточкой, хе-хе. Высадившись, мы прихватили на всякий случай деньги с документами, и пошли искать турбазу.
      
      Лагерь располагался метрах в двухстах от берега, в сосновом бору. Направившись туда по дороге, мы минули вертолетную площадку, и вскоре увидели строения турбазы. Это были добротные рубленые домики, построенные по всем современным понятиям о комфорте. В окна были вставлены вакуумные стеклопакеты, а у крылечек стояли специальные стойки для удочек.
      
      В лагере не было ни души. Около десяти минут мы бродили по тропинкам, мимо деревянных домиков, но так никого и не встретили, будто база вымерла. В дома к иностранцам ломиться глупо. Что же делать?
      Мы увидели длинное строение, которое вполне может быть столовой, помялись возле него, подождали - может, кто увидит нас и выйдет. Я выкурил сигарету (стандартная трех-пяти минутная пауза), и, не дождавшись никого, постучался. Из дома выглянула женщина. Наконец-то хоть одна живая душа!
      
      Мы поздоровались, представились, рассказали про встречу с начальником лагеря и про его предложение заглянуть в гости. Женщина нас тут же пригласила в дом, усадила за стол и принялась хлопотать вокруг нас. Там оказалось еще двое женщин - местных поварих. Они сразу начали нас расспрашивать о том, кто мы и как здесь оказались.
      - Ой, а это вы так отдыхаете? А где вы ночуете, в палатках? А плывете на чем? Ах, как интересно, какие вы молодцы, - удивлялись и восхищались они.
      
      Это была кухня столовой. Здесь оказалось очень жарко натоплено, мы сняли с себя всю нашу теплую одежду и довольные начали пить кофе с оладьями и сгущенкой.
      
      Пока мы ели, гостеприимные женщины рассказывали нам про базу. Оказалось, что на Поное располагаются три базы, принадлежащие фирме "Серебро Поноя", и эта - самая комфортная из всех. Есть еще четыре "американские" базы, ниже Каневки, принадлежащие иностранному собственнику.
      Иностранцы предпочитают базы попроще, чтобы быть ближе к природе, а здесь в основном отдыхают крупные русские бизнесмены и политики. Отдых на базах не рассчитан на офисный планктон или гламурных чуваков: сюда приезжают состоятельные люди, истинные фанаты рыбалки. Неделя пребывания здесь стоит от шести до восьми тысяч евро. Рыбу ловят в основном по принципу "поймал-отпустил", т.е. рыбалка здесь является не способом пропитания, а скорее дорогим хобби.
      
      Как мы поняли, хозяева лагерей очень заботятся о состоянии поголовья лососёвых в Поное. Они тесно взаимодействуют с различными международными научными организациями, которые занимаются изучением проблем лососевых и выработкой рекомендаций по сохранению их запасов. Судя по тому, что инспектор был одет в их фирменную одежду - тутошняя рыбоохрана тоже тесно с ними связана и ими обеспечиваема.
      
      Природа здесь очень красивая, очень много животных, птиц. Какая-то птичка даже вывела птенцов в местном мангале. Так мангал теперь используется не по назначению, пока птенцы не оперятся и не улетят из "гнезда". Поварихи рассказали, что на левом берегу есть место, где прикармливают здешнего медведя. Он даже в палатку чуть не залез, к поляку.
      
      Услышав про поляка, мы оживились, и начали расспрашивать о нем, но девушки вспомнили не много, - только то, что зовут его Мартин, шел он на байдарке, и заходил к ним на базу, в гости, около месяца назад.
      
      Наевшись, мы начали прощаться, и поинтересовались, не знают ли девушки, есть ли в Каневке магазин, и до скольки он работает. Девушки спросили, что мы хотим купить, и к нашему удивлению и радости, дали нам в дорогу необходимые продукты, т.е . чай, растворимый кофе, конфеты, немного фруктов и прочие ништяки.
      
      После кофе, выпитого на турбазе, печений, оладий и общения с персоналом, жить стало веселее. Мы тепло распрощались с гостеприимными работницами базы и отправились дальше. Сегодня мы планируем остановиться немного не доходя Каневки, чтобы завтра, как можно раньше оказаться в деревне.
      
      Каневка (11.07.08)
      
      Когда мы подходили к Каневке, то первым делом заметили интересную закономерность - все поселения располагаются на берегах Поноя строго по очереди, то на левой, то на правой стороне. То есть, Краснощелье на левом берегу, Чальмны-Варрэ на правом, деревня Каневка на левом.
      
      Наташка даже стала рассуждать - интересно, это специально так устроено, или случайно получилось? Может, изначально была такая задумка - что бы каждому поселению на каждом берегу доставалось как можно больше территории, деревни располагаются поочередно на разных сторонах. А может, это просто так совпало - удобные места на реке попадаются именно в таком порядке.
      
      Первым делом, как и в Краснощелье, мы увидели ряд лодочных сарайчиков. Однако на этом совпадения закончились - сарайчики тут выглядели более старыми и покосившимися. Вокруг лежало много древней техники: остовов вездеходов и тракторов. Каневка уже не походила на аккуратный дачный поселок, а выглядела именно как обычная деревня - с длинными невыкрашенными домами, рассчитанными на несколько семей, и расположенными у самого берега Поноя.
      
      Каневка разделена рекой Югонькой на две части, которые соединяются подвесным мостом. Это не очень удобно - ведь, для того, чтобы перевезти крупную вещь из одной части деревни в другую, приходится пользоваться лодкой. Видимо, деревня сначала располагалась по одну сторону реки, а потом разрослась и перекинулась на другой ее берег.
      
      По размерам Каневка оказалась меньше Краснощелья, да и народу не было видно совсем.
      Мы двигаемся по реке вдоль деревни, к тому месту, где местные жители оставляют свои лодки, чтобы и нам там высадиться. На этом "причале" мы встречаем первых аборигенов. Это несколько человек, мужчин и женщин, пенсионного возраста. Один мужичок привез домой дрова, а другие - собираются на рыбалку.
      
      Мы, как обычно, здороваемся. Чтобы наладить контакт, о чем-нибудь поговорить, я спрашиваю про магазин:
      - А магазин у вас тут где?
      - Да закрыт уже магазин то, до часу он.
      - А почта есть?
      - Есть. Тоже до часу.
      - А сколько сейчас? Часов то у нас нет.
      - Да уже два. А что вам в магазине надо? У нас там нету нихрена, - говорит кто-то из рыбаков, а его товарищ-старичок весело замечает - Ждут, когда мы сдохнем, хе-хе, хер че завезут хорошего! - У вас тут наверно только воздухом снабжение?
      - Ну да, а как еще? Раз в неделю самолет с Ловозера летает, ну и вертолет бывает тоже.
      
      На берегу появляется еще одна женщина из местных.
      - О! Туристы!? В магазин что ли? - спрашивает она с любопытством. Она сразу начинает настойчиво рекомендовать нам найти завмага и начпочты, чтобы те специально для нас открыли магазин и почту.
      
      В магазине нам, вроде как, ничего не надо, а чего-нибудь вкусненького тут, судя по всему не купить. Да и без почты мы можем обойтись, оставив записку с текстом телеграммы и деньги местной почтальонше. Бегать и кого-то искать неохота, и мы отказываемся.
      - Да ладно вам, я сейчас туда иду сама, пойдемте, я вас провожу, и начальника почты попрошу карточку для таксофона продать. Что вам эти записки? Вы лучше позвоните, голос услышите родной, вам это полезно будет, - уговаривает аборигенша.
      
      Нас расспрашивают кто мы, откуда, куда идем:
      - Из Питера, да? Ооо... Ах на море? Ого! А как пороги то пройдете? У нас там пороги. Много. И Бревенный, да. А как же его обнесешь то? Там сплошные скалы кругом. И не провести там лодку... Ну вам виднее. А то смотрите, у нас тут туристы гибли...
      "Неужто все так серьезно", подумал я в ответ на это, и спросил - А туристов много бывает? - Да не, вот в прошлом году двое каких-то было, и все.
      - А поляк? Не заходил? - задаем мы наш стандартный вопрос.
      - Какой еще поляк? Не было никаких поляков.
      
      Путешественники здесь - явление нечастое. Я отправляюсь вслед за аборигеншей в деревню. Наташка остается на берегу общаться с рыбаками.
      
      Когда мы подошли к дому начальницы почты, то моя провожатая зашла внутрь и стала звать хозяйку: "Ивановна!.. Ивановна! Туристы приехали! Открой почту, карточку им надо!". В доме возникло какое-то шевеление, Ивановна отозвалась, что мол, щас, иду; и вскоре обе женщины появились на пороге. Та что меня провожала - ушла по своим делам, а почтальонша, вернее, как выяснилось, ее заместительница, повела меня на почту.
      Отворив мне свою контору, и продав за сто рублей карточку, она даже предложила мне приобрести тушенки: тушенка была плохая, и я отказался.
      Из таксофона я без проблем позвонил домой и описал диспозицию, пообщался с отцом. Да, цивилизация. У нас дома невозможно провести ни кабельный, ни спутниковый инет, а тут - звони в любую точку мира.
      
      Я вернулся к реке, рыбаки куда-то исчезли, зато вернулась женщина, водившая меня к почтальонше и новый персонаж: маленький пьяный лопарь, впаривающий Наташке рыбу.
      - Две семги, всего двести пятьдесят рублей! Или две бутылки водки, - говорил он, показывая руками размер рыбин, которых при нем не было.
      
      Подошел я, и предложил вместо литра водки 250 грамм спирта.
      - Двести пятьдесят грамм?
      - Дык это поллитра водки, бери, - включилась в торг тетка.
      - А, поллитра? Ну ладно, че, мне не жалко, сейчас схожу за рыбой, - сказал рыбак, а я тем временем закурил, и он не упустил случая стрельнуть у меня сигарету - О! Что куришь? Угости, чужие вкуснее!
      - Житан. Вот, возьмите.
      - А вы молодцы, что идете так. Я то ходил по Бревенному, на моторке.
      - В самом деле? И как там? Вполне реально? - стали спрашивать мы, очень возбужденные неожиданной информацией. Похоже, этот мужик может предоставить нам весьма ценные разведданные.
      - Ну а че? Я, правда, пьяный был... По правому краю там надо, слева струя сильнее. Камень там в начале, жандарм, главное его обойти, а дальше уж как вынесет. Я то до конца не дошел, на какой-то камень наскочил, меня из лодки и выкинуло.
      - Надо же. Думаете мы пройдем?
      - Да пройдете. Главное справа идите.
      Мужик удалился за своей рыбой, а Наташка, взяв у меня карточку, пошла звонить своим родителям.
      
      - Ах какой замечательный человек, - глядя ему вслед, иронично сказала тетка, та что меня водила к почтальонше - Какой коммуникабельный. С Ловозера он, не местный. Рыбак. Ко всем подход найдет. Я мысленно усмехнулся и приготовил спирт.
      
      Скоро появилась Наташка, а затем и лопарь. Он пришел без рыбы, развел руками:
      - Продал я уже ее, нету.
      - Ну на нет и суда нет, - я спрятал спирт обратно в байдарку.
      - Слушай, а нет ли у тебя газа? - неожиданно спросил лопарь.
      - Не, нету. Мы на бензине горелку гоняем.
      - Ну ладно, жаль.
      
      Мы начали собираться в путь. У своих лодок весело переговаривались рыбаки, мужчины и женщины - здесь рыбалкой занимаются все. Мы попрощались с публикой, наш собеседник-лопарь пожелал нам удачи, и мы ему пожелали того же. Погода улучшалась. Стало тепло.
      
      Деревня оставила у нас приятные впечатления. Чистая, населенная доброжелательными и общительными людьми. Нам, путешественникам, они очень удивились - это тут большая редкость.
      
      Мы идем вперед, и проходим мимо очередной базы. Наверно это уже та самая, "американская", где по словам начальника "Пачи", должен находиться поляк. База находится на слиянии Поноя и Ачерйока. Возле самой базы, по пояс в воде у берега стоят иностранцы и ловят семгу нахлыстом, хмуро смотрят на нас. Мы замечаем русского человека, из персонала - он едет по берегу на каком-то колхозном трайке.
      
      Мы проходим еще немного и останавливаемся на обед. Еду готовим на крохотном костерке среди камней. Природа, однако, сильно изменилась. Берега состоят из булыганов, а за полосой камней начинаются непролазные заросли карликовых березок и различных кустов, а еще дальше начинаются склоны долины, в которой течет Поной. Что интересно, на реке создается необычная оптическая иллюзия - будто река у одного берега выше, чем у другого и мы плывем по склону. Пообедав и просушив, наконец, солнечные батареи, которые мокли уже целую неделю, мы идем дальше.
      
      За первым же поворотом мы опять видим иностранных рыбаков на берегу и моторку посередине реки. Человек в моторке заводит мотор и аккуратно направляется к нам. Мы сушим весла и ждем. В моторке оказывается парень лет тридцати, гид-проводник, мурманчанин. Он караулил своих подопечных, сидел в лодке и скучал, но тут появились мы, и он подошел пообщаться.
      
      Оказался он весьма приятным и интересным человеком. Как выяснилось, он гидует на Поное уже третий сезон, работа эта ему очень нравится - работает он не ради денег, а из-за любви к местной природе. Мы поболтали о том, о сем, рассказали о себе. Не считая поляка, туристов он видит впервые, в нашем лице. Поляк по его словам прошел мимо базы на Ачерйоке не останавливаясь, и усвистал куда-то дальше. На последок, гид нам рассказал кое-что о том, что ждет нас впереди. Он говорил, что ходил до базы Рябога, что находится на одноименной реке. Предостерег нас насчет порога Колмацкого, мол там и на моторке нелегко. Мы намотали услышанное на ус, распрощались и двинули вперед.
      
      Вот и впадение Колмака. Перед нами высоченный и крутой утес. Слева в Поной впадает Колмак, нам нужно направо. Мы неспеша идем к обещанному нам порогу и замечаем какие-то знаки с надписями на берегах. Мое воображение сразу начинает рисовать различные предостережения типа "Стой! Стреляют" или "Запретная зона", Наташка же, по приколу, предположила что там может быть нарисована какая-нибудь пиктограмма, например, зачеркнутая лодка в кругу, или лодка, сломанная пополам, тоже в кругу - мол там страшные пороги. Но все оказывается гораздо прозаичнее: там всего лишь написано - "граница рыболовных угодий "Серебро Поноя". Лов только по письменным разрешениям". Поглазев вдоволь на этот знак, мы сосредотачиваемся. Сейчас нам предстоит пройти порог Колмацкий.
      
      Вопреки обещаниям, он оказывается совсем нестрашным, так, не очень большие хаотические валы и не особо много камней. Хе-хе... Это не море, конечно. Фигня! Пройдем и остальные.
      Теперь можно точно сказать, что мы вошли в финальную фазу нашего речного этапа.
      
      Поной снова стал совершенно другим, нежели чем был раньше. Мы входим в каньон. Здесь, судя по всему, уже не будет той скучной равнины, что была раньше. Здесь нас ждут бурлящие струи воды, пороги и крутые стометровые стены сжимающие реку с обеих сторон. Кто его знает, как оно пойдет. Ведь у нас совсем нет подобного сплавного опыта. Но первый порог мы прошли, даже ничего не заметив, значит все нормально! А где-то далеко впереди - предпоследнее препятствие, которое мы должны преодолеть на пути к морю, венчать этот отрезок пути будет Бревенный порог.
      
      Река здесь, действительно, становится заметно уже, чем она была до впадения Колмака. Общее падение уровня воды на участке от Каневки до устья составляет порядка ста метров на сто километров, если верить отметкам урезов воды на карте. Одно из описаний, хотя и содержит явные ошибки, говорит нам следующее:
      
      "На участке до села Каневки, где оканчивается среднее течение реки и еще нет порогов, начинает формироваться ее долина. От Каневки до устья - низовье Поноя. Здесь на 50 км реки - 11 крупных порогов, общее падение воды - 60 м. Все пороги требуют просмотра и большого внимания при преодолении. Относительно мелководный Колмацкий порог (длина около 2 км) начинается ниже устья притока Колмак. Ольховый порог (в 12 км ниже Колмацкого) похож на предыдущий, но короче. Порог Косой (в 10 км ниже устья реки Рябинги) имеет косой слив от правого берега к левому через большие плиты. Спустя 13 км один за другим следуют Кривой и Сухой пороги (общая длина около 2 км). Направление основной струи на них часто меняется, в сливах большие стоячие волны. В Лопенярском пороге (за устьем реки Лопенярки) в сливе много крупных камней; сложный судовой ход и в следующем за ним - Лопальском пороге. Наиболее сложны три каскада Бревенного порога, находящиеся в 300-400 м друг от друга за крутым изгибом Поноя после впадения Бре-венного ручья. Все каскады труднопроходимы (особенно 2-й и 3-й), обнос по берегу затруднен из-за скал. В зависимости от опыта группы эти пороги либо проходят на разгруженных байдарках, либо проводят суда у берега. За Бревенным порогом Поной - широкая, спокойная, мелкая река со скалистыми, безлесными берегами."
      (с) "Север". М., "Физкультура и спорт", 1975.
      
      Указанное тут расстояние от Каневки до устья я считаю явной ошибкой. Пятьдесят километров, похоже, взяты с потолка. От Каневки до начала фьорда - не менее ста километров. И не совсем понятно, откуда и докуда считали шестьдесят метров падения уровня. Хотя, если считать, что каждые десять километров уровень падает примерно на десять метров, то данные описания в общем соответствуют данным карты. Но не стоит углубляться в справочники, вернемся к реальности.
      
      Нас несет быстрое течение, вода всюду бурлит. Ветер дует в лицо, и, не смотря на течение, идти бывает трудновато. Берега вокруг нас становятся очень высокими и крутыми. Они покрыты лесом, а где-то наверху - иногда видна тундра. Часто растительность на берегах уступает место отвесным утесам, даже при очень большом желании здесь трудно найти место для стоянки. Да что там! Просто выйти на берег здесь можно далеко не везде. Кое-где с крутых склонов в реку льются настоящие водопады. Мы двигаемся, завороженные этой суровой картиной.
      
      Достигнув плеса, мы высаживаемся. Нам надо размяться и немного отдохнуть от мордотыка, да и Наташка хочет пособирать тут камешков для аквариума. Какое-то время мы отдыхаем на берегу, усыпанном иголками колотого камня. Вверх уходит такая круча, что влезть на нее было бы очень сложно. Я фотографирую ландшафт и с благоговением глазею по сторонам. Неужели это на самом деле происходит с нами? Невозможно передать ни словами, ни фотографиями эту красоту.
      
      После короткого привала мы преодолеваем еще пару участков с быстрым течением, и вновь попадаем на плес в районе впадения рек Пурнач и Рябога. Несмотря на то, что река в этом месте широка, течение тут очень сильное - 5пять-шесть км/ч. Где-то здесь стоит и турбаза, но я ее не вижу. И слава Богу.
      
      Похоже, тут подходящее место, что бы встать на ночевку. Среди крутых склонов и скал на левом берегу я замечаю заросшую ложбину рядом с очередным ручьем. Мы поворачиваем туда и причаливаем. За прибрежными кустами мы обнаруживаем уединенную полянку со старым заросшим кострищем. Ровное место для палатки удается найти с трудом, на нашем пятачке такое место всего одно. Кругом какие-то буераки и заросли.
      Погода, наконец, стала стабильно хорошей и ясной, греет солнце и, конечно же, жрут комары. Мы готовим еду на костре. Скоро отбой.
      
      От Рябоги до порога Лопенярского
      
      С утра мы двинулись в путь. Ветер дует в лицо, идти очень нелегко. Турбаза, о которой я думал вчера, оказалась прямо перед нами. Непонятное белое пятно на юго-восточном конце плеса, было на самом деле большим длинным строением с металлической крышей. Повернув налево при выходе с этого плеса, мы увидели и причал этой турбазы, у которого, кроме моторок, стояло еще и судно на воздушной подушке.
      
      После впадения реки Рябога, берега становятся еще выше и круче, начинаются сплошные скалы и течение делается еще быстрее. Да, вот теперь это настоящий каньон. Иногда над нами парят белохвостые орланы. Завидев нас, они начинают клекотать, и от этого создается полное впечатление, что мы находимся где-нибудь в новом свете. Со скал с шумом льются водопады, а в реке иногда плещется огромная рыба.
      Берега иногда становятся похожими на стены. Они покрыты деревьями, но на верху находится тундра. Несмотря на близость турбазы, следов присутствия человека здесь совсем незаметно. Все-таки ходить в этих местах на моторке непросто. Хотя, пару раз мы видели на берегу большие пустые палатки - вероятно, это какие-то промежуточные рыбачьи стоянки, созданные хозяевами турбаз на всякий пожарный.
      
      Периодически мы проходим незначительные пороги. Грести тяжело - встречный ветер усилился, и дует здесь, как в аэродинамической трубе. От такого ветра и волны на порогах становятся круче и злее. По ходу нашего движения порогов становится все больше. Едва выскочив из одного, мы останавливаемся на обед. Позади уже двадцать пять километров пути.
      
      Мы обедаем на более-менее пологом берегу, усыпанном крупными камнями. Наташка фотографирует цветочки, собирает камешки, а я кипячу воду на горелке. Мы едим картофельное пюре с сушеными овощами - очень удобный продукт, не требующий никакого особого приготовления. После обеда - снова вперед.
      
      Когда мы прошли очередной поворот реки, то ветер внезапно ослаб, гребля стала легче. Перед впадением реки Томба мы проходим очередной порог, на этот раз полноценный. В нем нам приходится идти сквозь весьма крупные валы. Пожалуй, это первый порог на Поное, в котором нам приходится напрячься по-настоящему. Был момент, когда я даже начал испытывать легкий страх. Вот они - низовья Поноя! Широкая мощная река рвется к морю, зажатая в каменные тиски берегов. Здесь она начинает показывать всю свою силу. Эту мощь я прямо таки чувствую своим нутром.
      
      После порога и впадения Томбы - еще один небольшой порожек, потом начинается короткий участок со спокойным течением. Здесь мы решаем остановиться, выйти на левый берег и подняться в тундру по руслу пересохшего ручья. Мы обязательно должны побывать там, на плато. Наши ботинки запрятаны достаточно глубоко, и доставать их не охота. К тому же на нас нападают тучи комаров, и копошиться в недрах нашего корабля, попутно сжираемом паразитами, я не хочу. Что делать, полезем в болотниках.
      
      Заниматься скалолазанием в сапогах - не самое лучшее решение. Чем выше мы поднимаемся, тем труднее становится лезть. Местами можно ползти по скале, но кое-где начинаются песчаные участки с отдельными камнями, которые так и норовят вывернуться из под ног и рук. Сорваться отсюда - проще простого. Я ползу первым, и постоянно пытаюсь оторваться от Наташки подальше и находиться не над ней, чтобы, не дай Бог, не обрушить на нее какую-нибудь глыбу. Уже ближе к концу подъема, я как обычно в таких ситуациях, начинаю проклинать ту минуту, когда я согласился на эту глупую затею. Ведь кроме этого сложного подъема, предстоит еще и спуск! Избави Господи! Но все когда-нибудь кончается, и мы, наконец, доползаем до самого верха. Вот и тундра!
      
      Едва мы ступили на плато, как на нас налетели несметные полчища комаров. Мы сразу надели капюшоны, затянув все тесемки, а комары бились в ткань с таким остервенением, что нам казалось, что начался дождь.
      
      Мы попали в совершенно другой мир. Мир, забитый под завязку целой кучей разнообразных растений, доселе не виданных, мир новых запахов и ощущений. Здесь кругом равнина, и пройдя немного вперед и оглянувшись вокруг, уже и не скажешь, что совсем рядом, далеко внизу, течет река, окруженная отвесными скалами и кручами с лесом. Представление о Поное, как о реке, текущей в каньоне, никак не вязалось с этим ландшафтом. Кругом лежало много медвежьего помета, поэтому я был начеку. Поставил ракетницу на боевой взвод и половину своего внимания посвятил постоянному "сканированию" всего окружающего пространства, на предмет какой-либо угрозы.
      
      Мы побродили немного и приготовились к спуску. Спускаться решили не по ручью, а по склону с деревьями. Одна мысль о том, что сейчас вновь придется ползти по этому руслу опять, причем на этот раз вниз, приводила в уныние.
      
      Спускаться среди деревьев оказалось значительно проще. Местами, мы просто съезжали на задницах по мягкому мху, и вообще, здесь было, за что зацепиться. Тут было сыро, где-то рядом тек ручей. Растительность на склонах, по своему разнообразию, ничем не уступала тундре. Сколько здесь было разных трав и цветов!
      
      На одной из маленьких террас Наташка сорвала крупный розовый цветок, похожий на пеон и поволокла с собой. Нас одолевали комары, спуститься хотелось как можно быстрее. Скоро мы добрались до самого низа, к реке. Комары не отставали, мы спешно сели в байду и рванули вперед.
      
      Впереди нас снова ожидают пороги. Мы входим в них лихим кавалерийским наскоком. Издалека, из тундры, они казались совсем не страшными и незначительными. На самом же деле эти пороги оказываются весьма серьезными. Нам опять приходится прорываться через высокие валы, обходить камни. С этого места река становится похожей на одну сплошную шиверу с множеством порогов и с редкими участками относительного затишья. Так мы попадаем на порог Лопенярский.
      
      Здесь нам приходится туго. Валы накрывают и заливают байдарку. Хаотично набросанные в реке камни и плиты становится все труднее замечать среди беснующейся воды. Но остановиться на полпути невозможно. Мы должны бороться за живучесть! Чтобы отдохнуть, надо пройти порог до конца.
      
      Изо всех сил гребя, пробивая бочки и пытаясь маневрировать в этом хаосе, мы начинаем выдыхаться. Волны бьют наш корабль со всех сторон и заливают его. Наступает момент, и мне становится страшно от того, что мы теряем контроль над ситуацией. Еще вчера у нас не было никакого опыта прохождения порогов, а теперь нам надо получать его прямо на ходу. Я опять чувствую мощь Поноя, то, как неистово его вода бьется об камни, как водяные вихри пытаются нас скрутить и поглотить.
      
      Мы проходим поворот, но порог не кончается - надо и дальше бороться с рекой. Я чувствую, что я деморализован, и что я очень устал. Байдарка сильно залита, а мы сами мокрые с ног до головы. Но, наконец, валы становятся меньше, и мы, не сговариваясь, решаем остановиться прямо здесь.
      
      Справа от нас - скалы, а дальше вновь начинается порог, и река делает поворот налево. Все берега впереди представляют из себя крутую каменную осыпь, выше которой начинается еще более крутой склон, поросший лесом. На самом верху кое-где лежит снег. Низкое вечернее солнце не достигает дна каньона на нашем берегу, отчего картина становится еще более мрачной. Что делать, мы выбрасываемся прямо на скалу справа, благо, у воды имеется крохотный пляжик, на который может поместиться наша посудина.
      
      Как только мы высадились, Наташка сразу переоделась в сухое, а я принялся вычерпывать воду. Стало холодно, но я предпочел высушить одежду на себе. О силе, с которой нас била вода, можно было судить по тому, во что превратился Наташкин цветочек. Он был прижат к фартуку веревочкой, в передней части кокпита. Теперь он полностью лишился всех лепестков и листьев, а оставшийся стебель был сломан пополам. Сколько же этого у нас осталось впереди? Скорей бы уже закончилась эта река! Понятно, что на море будет гораздо тяжелее, что там мы будем полностью зависеть от погоды и двигаться медленнее. Но это слабоконтролируемое и весьма опасное бултыхание в порогах, нас уже порядком утомило. А если мы кильнемся? Я замерз и одел Наташкину мокрую флиску. Согреюсь, а заодно и вещь высушу.
      
      Наконец, я закончил откачивать воду, и мы пошли на разведку - может быть, чуть ниже по течению, нам удастся найти какое-нибудь ровное местечко для лагеря. Идем, разумеется, у самой воды, осторожно переступая по камням. "Господи, да тут снег и внизу лежит!" - увидели мы большую глыбу льда на берегу. Лед перемешен с песком и похож на кусок большого ледника.
      
      Чуть дальше мы натыкаемся на какие-то следы, как собачьи, но крупнее. Я на всякий случай выпустил ракету - пусть звери знают, что здесь человек. Пройдя еще немного мы поняли, что впереди никакого, даже самого маленького местечка под палатку, не будет. Надо искать место на скале. Вот это жопа! Мокрые, замерзшие, зажатые в этом каньоне, уставшие - мы близки к тому, чтобы упасть духом.
      
      На скале, действительно, нашлось место под палатку на одной из плит. Плоская площадка 3х3 метра. Здесь мы и устроились. Кругом тучи комаров, в палатке - Понойский Коктейль, еда и сухие теплые спальники. Завтра - Бревенные пороги. Хотя, до них надо сначала добраться.
      
      Моральный упадок и чудесное избавление от него
      
      Утро я посвятил переделке своей юбки. Дальше идти без юбок было опасно. Дело в том, что одну из наших двух юбок я потерял еще в самом начале похода. Когда мы расставались с нашими товарищами, одну юбку из тех, что я ему когда-то дал, мне вернул Миша. Но сложность была в том, что "тритоновская" юбка не подходит к нашим большим очкам. Поэтому, неправильную юбку надо было расширить - разрезать ее сзади и вшить в разрез вставку.
      
      Жутко жрали комары, временами шел дождь. Я бегал туда-сюда между палаткой и байдаркой, и примерял изделие. Настроение наше было довольно упадочным, идти вперед сегодня не охота. Наверно мы устали. Но и устраивать здесь дневку было неохота, уж очень неудобным и мрачным было это место.
      
      Юбка уже давно готова, мы сидим в палатке и бездельничаем. Заставить себя собираться в путь нету никаких сил. Похоже, этот день мы проведем тут, отдыхая. Я принес очередной котелок воды, и вскипятил на горелке. Снова пьем чай, благо, есть с чем. Нас одолевает неуверенность в себе: "Что там будет на Бревенных? Как будем их обносить по таким дебрям? Может лучше провести? Или вообще пройти - несколько минут - и мы на той стороне... Зато как будет круто! Ладно, нам бы сперва отсюда выйти..."
      
      Вдруг наши размышления прервал звук мотора. Да, да! Это был мотор! Я выскочил из палатки, чтобы посмотреть, и увидел, как из-за поворота осторожно выруливает моторка. Она двигалась вниз. Человек, сидящий в моторке заметил нас и все так же осторожно пробираясь среди камней и валов, направил лодку к нам.
      
      Лодка была турбазовской, с мощным водометным мотором. Она была нагружена огромным холодильником, а вел ее парень лет двадцати пяти, гид-проводник. Мы поприветствовали друг-друга, парень соскочил на берег и после знакомства мы закурили. Подошла и Наташка.
      
      Оказалось, что буквально в нескольких километрах отсюда стоит база "Бревенный", там же находится и небезызвестный одноименный порог. Гид позвал нас в гости, и даже предложил отвезти нас с байдой на своем моторе. От подвоза мы отказались, а приглашение с радостью приняли. После недолгого разговора, гид ушел дальше. Мы же обещали быть через пару часов.
      
      Да, все-таки я вынужден признать тот позорный факт, что до этого момента мы пребывали в состоянии морального упадка. Столкнувшись со сложными и ранее не знакомыми препятствиями, мы проявили слабость, а появившийся человек нас вывел из этого состояния.
      Хотя, с другой стороны, эту временную слабость можно списать на то, что мы оказались в совершенно новых для нас условиях, и что мы совсем не имели сплавного опыта, но в будущем таких настроений допускать нельзя.
      
      База "Бревенный"
      
      База "Бревенный" располагалась недалеко от места стоянки - добрались мы до нее довольно быстро. После вчерашнего дня, пороги нас уже не пугали, да и юбки как следует защищали от воды, мы шли как на танке.
      
      Причалив, мы осмотрелись и отправились по дорожке в сторону домиков, стоявших на возвышении. Не успели мы пройти на базу, как на встречу нам вышел молодой мужчина. Даа, это не то, что база "Пача" - по ней мы кружили не менее пятнадцати минут, пока не встретили первого человека. Мы представились, на что он ответил, что уже наслышан о нас и пригласил нас в столовую. Это оказался начальник базы - Николай. В столовой нас уже ждал тот самый гид-проводник, которого, с которым мы общались утром - Степан. Оказалось, что сейчас на базе живут всего четыре человека - Николай, его жена, с сыном, которые приехали погостить, и Степан. На данный момент база пустовала, посетители ожидались не ранее, как дней через десять. А сейчас, работники сторожили хозяйство, занимались мелкими делами и строительством, жена Николая готовила им всем еду. Оказалось, что она когда то работала на этой базе поваром, и муж ее по старой памяти, уговорил заняться готовкой. Готовила она очень вкусно и разнообразно, даже в обычный день на столе стояло несколько блюд - вот уж раздолье для нас, голодных и отвыкших уже от домашней пищи. Пока мы ели, Николай и Степан расспрашивали нас о нашем путешествии, а также рассказывали о базе и о пороге Бревенном - грозе местных речников.
      
      - Ну вы потом сходите, посмотрите порог. Сверху хорошо видать, там у нас даже какое-то подобие тропы наверх протоптано. Хотя, с такой высоты ничего не понять будет, издалека то он совсем не страшный. И как вы на этой вашей байдарке туда собираетесь, ужас! - говорил Николай, а Степан добавлял: - Ходил у нас тут один, лодку утопил. Но ничего, вы то, с вашим боевым духом и настроением не пропадете. Там три ступени, все страшно очень выглядит. В прошлом году тут были какие-то москвичи, такие как вы, один искупался, еле выплыл.
      
      - Нам в Каневке мужик рассказывал, что проходил все это дело - отвечала Наташка.
      - Ну да, он и был, - Николай со Степаном как-то саркастически усмехнулись при упоминании о Каневском экстремале.
      - Вы, я погляжу, бодрые, - продолжал Николай, - Вот был у нас тут поляк, месяц назад, дык тот весь потерянный прибежал, а вы - не потерянные. Его вертолетом через горы перебрасывали, вроде.
      - О! Поляк! А мы то о нем везде спрашиваем. Начальник базы "Пача" говорил нам, что он с "Рябоги" улететь домой собирался. Мы то его думали нагнать, пообщаться, а он, оказывается, месяц назад был.
      - Ха, этот начальник, с "Пачи"? Борец с осами, хе-хе. Он вам расскажет и не такого, - засмеялись хозяева - Не, поляк на море идет, до Варзуги.
      
      Подумать только! Этот неуловимый поляк шел на целый месяц раньше нас! Ведь тогда тут был еще снег со льдом - действительно, он просто терминатор какой-то. Конечно, догнать его мы не могли ни при каких условиях, даже если бы неслись на подводных крыльях. Сейчас он уже давно сидит дома, попивает чай и пописывает статью о своем путешествии.
      И все-таки он шел до Варзуги. Один, среди льда. Хотя, конечно, не известно, добрался ли он до своей цели. И все равно, пускай это соперничество и вызывало у нас раздражение, мы прониклись огромным уважением к польскому путешественнику. Во мужик! Как отжег! Молодец!
      
      Чуть позже Николай невзначай обмолвился, что мы могли бы тут и переночевать, чем совершенно не стеснили бы хозяев. Мол, если захотите остаться на пару дней, мы вам выделим домик. Отказаться от этого, не смотря на то, что мы за сегодня прошли всего лишь около десять километров - было совершенно невозможно. Наше новое пристанище оказалось четырехместным домиком с двумя двухъярусными шконками из "ИКЕА". Все было сделано весьма добротно. Судя по отсутствию внутренней отделки, это был домик для персонала, хотя, кто его знает?
      
      Переодевшись, мы отправились на осмотр Бревенного порога. К сожалению, аккумуляторы для фотоаппарата не успели еще зарядиться, поэтому, никаких фотографий мы в этот день не делали, а жаль...
      
      Мы стояли на самом краю скалы. Она, гигантским каменным монолитом, отвесной ста пятидесяти метровой стеной, уходила вниз. А там, далеко-далеко внизу, неистово клокотала и билась о каменные глыбы река. Противоположный берег был так же высок, но был он чуть более пологим. Как там проводиться - бог его знает, кругом скалы; обнос тоже крайне затруднен: даже налегке мы влезли сюда с трудом. Значит надо проходить.
      
       С высоты птичьего полета, Бревенный казался не таким уж страшным, как снизу. Но и отсюда было видно, что прохождение будет непростым и крайне рискованным делом. Отдельные валы и мелкие камни были отсюда незаметны, зато было отлично видно три ступени порога. На этих ступенях, пенные следы за лежащими в русле обломками скал, напоминали извивающиеся щупальца исполинских медуз, или хвосты сказочных комет. Да уж, круто. Как в каменном мешке. Если пройдем, то даже сможем этим гордиться. Никакого "заворота на 90 градусов", о котором говорили в Краснощелье и Каневке, в пороге не было, и слава Богу! Однако, маневрировать нам все равно придется достаточно шустро. Вообще, похоже, многие местные этого порога и в глаза не видели, а пугали нас в дань традиции, или из-за "сломанного телефона", в который обычно превращаются все слухи.
      
      Мы еще немного побродили вдоль края пропасти, и пошли обратно к спуску. Капал дождь, комары вились над нами двумя большими тучами, находиться здесь становилось тяжело. На спуске мы без труда нашли тропу, о которой нам говорил Николай (сюда мы поднимались напролом), и скоро уже опять были на базе.
      
      За ужином мы снова расспрашивали Николая и Степана о предстоящем пороге и о пограничниках - последней "Понойской Страшилке". Получалось так, что почти никто из жителей Понойских деревень никогда не бывал на море. Нас этот факт привел в неописуемое удивление - как так? Ведь до моря рукой подать! Причиной этому был все тот же Бревенный порог, который невозможно пройти на моторке, а обходить по суше - очень сложно. Бревенный в сознании аборигенов - это просто какая-то непреодолимая граница, отделяющая Поной от моря. Решающим рубежом он был и для нас. За ним мы вступим во вторую, главную фазу похода. Все что было раньше - это всего лишь этап нашей заброски.
      
      Николай рассказал, что был однажды на Святом Носу и в районе Трех Островов, зимой. Добирался он туда на снегоходе. Я сразу же спросил про пункт тропосферной связи, который там находится, и он ответил, что да, видал. И не только его, но и множество других артефактов.
      
      Про пограничников же, нам ничего интересного не сказали. Николай только посмеялся и сказал, что скорее всего ничего страшного там с нами не сделают.
      
      После ужина Наташка ушла мыться и спать, а мы со Степаном смотрели американское кино про японцев "Солдаты Иводзимы". Так себе фильмец, средней паршивости, хотя и снят масштабно. Перед сном я тоже помылся, под горячим душем. Ну, прямо как в ванной! Да и спать мы с Наташкой сегодня будем на пружинном матрасе. Хе-хе, на Бревенный пойдем мытыми.
      
      Порог Бревенный (14.07.08)
      
      Ну, с Богом! Оттолкнувшись от берега, мы быстро одеваем юбки. У меня в этот момент с треском отрывается вставка, которую я так старательно вшивал вчера в вырез. Порог в сотне метров от нас.
      
      Давай, Мейршрек, выноси! - обращаюсь я мысленно к нашему кораблю. Тело наполняет легкая дрожь, мы предельно собраны. Нацеливаемся на правый край порога, и вот - первая ступень. Здесь оказывается совсем не страшно и, пройдя ее, мы оказываемся в зоне относительного затишья. Самое время собраться перед второй ступенью. Она выглядит уже серьезнее. Мы немного отдыхаем, продолжая идти по правой стороне.
      
      Вот и вторая ступень порога! На удивление, мы проходим ее спокойно, нас даже почти не заливает. После нее опять участок потише, однако, этот "тихий" участок не так уж и спокоен: здесь чувствуется уклон русла, по берегам - скалы. С левого берега в Поной срывается водопад.
      
      Ну что же, мы лихо прошли две ступени, пролетели как по маслу, с нами ничего не случилось. Окрыленные успехом, мы решаем, что нас ничто уже не остановит, и с этим настроением, после короткого отдыха, бросаемся вперед, в третью ступень. Едва мы вступили в эту финальную часть порога, как испытали настоящий ужас. Оттуда, из промежутка между ступенями не было видно, что здесь происходит, а теперь мы оказались в клокочущем неистовом потоке. Русло здесь приобретает весьма ощутимый уклон, впереди мы видим очень много огромных камней, кусков скал, вокруг которых бурлят гигантские страшные валы. Но что делать? Мы обречены, либо пройти это, либо потонуть здесь к чертовой матери, третьего варианта у нас нет.
      
      Обходить эти валы становится невозможным - они всюду. Рулить и маневрировать тоже делается весьма трудно, у меня одна забота - держать байдарку носом вперед, чтобы нас, не дай Бог, не развернуло и не опрокинуло очередным валом. Иногда у меня возникает такое ощущение, что нас накрывает с головой. Господи! Зачем мы сюда полезли? Ведь если мы тут навернемся, то потерям большую часть продовольствия, а может и собственную жизнь! Мне страшно. Страх заставляет меня грести как заводного.
      
      В какой-то момент, очередным валом мне заливает глаза, и я перестаю что-либо видеть. Мы теряем управление и какой-либо контроль над ситуацией. Кое-как я проморгался, и в этот момент почувствовал, как днищем мы скользнули по камню. Да это не просто камень - это гигантская плита! На этой плите нас разворачивает, и тут же мы сваливаемся с нее в огромную бочку, которую, тем не менее, каким-то чудом пробиваем, но в ней нас очень сильно заливает.
      От ужаса я начинаю молиться. Воистину, не бывает атеистов в окопах под огнем - "Господи, Иисусе Христе, помилуй нас грешных! Вынеси, проведи, Боже!", - тупо повторяю я про себя, вкладывая в каждое слово весь свой страх и все свои духовные силы.
      
      Я вижу как на носу, очень злой и быстрой волной срывает прикрепленный к обвязке рюкзак. Он был присоединен стропами через трехщелевки. Это с какой же силой его должно было ударить, чтобы он оторвался! Свернутый рюкзак болтается на одной стропе и не дает Наташке грести. Это каюк.
      
      Время растягивается, как резиновое. Конец уже близко, но как же долго до него добираться! Мы остервенело гребем и пытаемся выровнять байдарку, но все тщетно. И вот финал - мы срываемся с гигантской каменной плиты в очередную "яму". Перед этим мы пытались обойти большой камень, поэтому входим в бочку почти что лагом, контроль потерян окончательно. Я ощущаю, как мы падаем с плиты, как чиркаем по ней днищем. Впереди - огромный белый вал, который непременно должен нас поглотить. Мой страх достигает апогея.
      В этот момент полного бессилия мне становится необходимо что-то закричать, выкрикнуть какую-нибудь команду, выпустить из себя весь мой ужас. Я не нахожу ничего более оригинального, чем истошно заорать "Впереееоооод!!!". Наташка и так все понимает. Что есть мочи мы гребем, вал накрывает нас, и мы его пробиваем.
      
      Каким-то чудом мы все еще наплаву. Конец совсем близок. Хотя мы еще и не прошли порог, но, тем не менее, победа близка, она уже у нас в руках! Преодолев еще несколько валов поменьше, мы оказываемся на совершенно спокойной воде.
      
      Байда идет по самую деку в воде, она залита, наверно на треть, и совершенно потеряла остойчивость. Я ощущаю, что сижу в ней как в ванне с водой. У меня трясутся колени и руки, нас переполняет радость от одержанной победы. Мы очень осторожно гребем к берегу впереди нас, любое движение заставляет байдарку медленно раскачиваться, кажется, что она вот-вот опрокинется. Хе, будет очень смешно, если мы, едва пройдя Бревенный порог, кильнемся на совершенно ровной и спокойной воде. Все, теперь мы в другом мире, мы преодолели портал, разделяющий морское побережье и внутренние области Кольского полуострова. Можно вздохнуть с облегчением, мы на финишной прямой первого этапа.
      
      Высадившись на берег, начинаем отчерпывать воду. А воды очень много, буквально пол байдарки. Заодно мы хотим провести полную ревизию и перепаковать наш груз.
      Нося вещи на камни, я заметил какую-то странную угловатость обводов нашего корабля, и тут же поспешил осмотреть кости на предмет поломок. Оказалось, что от перегрузок, испытанных в пороге, у нас расстегнулись совершенно все стрингера. Это как же байдарку должно было перекрутить, чтобы это случилось!
      
      Какие бы то ни было, поломки отсутствовали, а поставить стрингера на место было делом пятнадцати минут. Для этого надо только снять фальшборта, и соединить замки стрингеров вновь. Поставить фальшборта на место было совсем не сложно.
      }Наташка, тем временем, быстренько постирала одежду, которую мы уже давно везли с собой грязной. После того, как все было разложено на камнях, мы отправились посмотреть только что пройденный порог.
      
      С конца Бревенный выглядел внушительно, однако на фотографиях он получился совсем не страшным, потому что фотографии ничего не говорят о масштабах порога, там нет никаких приметных предметов для сравнения. О том, чтобы сфотографировать друг друга на фоне порога, мы, конечно, не подумали.
      Бродя по берегу, среди прибрежных скал мы нашли огромное количество ракушек морских гребешков. Как они сюда попали было совершенно непонятно. После всего пережитого, от сознания того, что Поной пройден, на нас навалилась усталость и апатия, мы очень неспешно собрались и пошли дальше. Впереди оставалась последняя "Понойская Страшилка" - погранзастава в Корабельном.
      
      Деревня Поной (14 - 15.07.08)
      
      Пройдя не больше километра, мы попали под дождь. Темные тяжелые тучи долго преследовали нас, затем мы увидели позади белую стену дождя, который скоро нас настиг. Неторопливо гребя, мы рассматривали каменные берега, любовались рекой - здесь по-прежнему было довольно быстрое течение, но русло было широким и глубоким, вода была спокойна. Поной в своем устье превращался во фьорд длиной примерно двадцать километров. Усталость навалилась страшная - видимо от пережитого стресса. Хотелось уже скорее встать на стоянку и отдохнуть.
      
      Наконец, впереди показались домики. Похоже, мы достигли деревни Поной. На берегу стоял человек и смотрел на нас. Подгребая к нему, мы поздоровались и начали разворачивать байдарку, чтобы выйти на сушу. Человек помог нам вытащить байдарку, и подозрительно глядя на нас, начал расспрашивать, кто мы, откуда и куда направляемся. Человек при ближайшем рассмотрении оказался самым натуральным среднеазиатом из виноградной республики! Это один из охранников фирмы "Река Поной", охраняющих устье от браконьеров, а зовут его Марек. Пообщавшись с нами, он смягчился, спустил с себя наигранно-строгий вид и пригласил нас на чай. А после того, как мы достали немного спирта, он и вовсе проникся к нам симпатией, и повел в деревню.
      
      Деревня, официально считающаяся нежилой, переоборудована под турбазу, и персонал, живущий тут в количестве четырех человек, занимается поддержанием деревни в надлежащем виде. Тут очень живописно и приятно: кругом тундра, а деревушка помещается на низком берегу у самой реки, дальше начинается крутой и высокий берег. Наташка не выпускает из рук фотоаппарат, фотографируя все на своем пути. Красота! И дома тут необычные. Тот дом, в который нас пригласил Марек, совсем не похож на избы Чальмны-Варрэ. Он был большим, удобным, с высокими потолками, позволявшими стоять в полный рост, не боясь ушибиться о потолочные балки. Планировка помещений удобная и продуманная. В тамбуре, в который попадаешь с улицы, были двери, ведущие в кладовые, в туалет, и в жилое помещение. Все удобства прямо в доме, поразительно! Позднее мы убедились, что в Поное все дома спланированы именно так. Здесь располагается местная столовая. На кухне уже хлопочет повариха, готовя что-то весьма вкусное, судя по распространяющемуся запаху.
      
      После того, как мы присели на лавку у стола, в дом зашел еще один человек. Был он высок, бородат, седовлас, мощного телосложения. Мне он, почему-то, показался язычником-родновером, местным жрецом - какая-то у него особенная аура. У этого человека был пронзительный взгляд и зычный голос, движения его исполнены силы и уверенности в себе.
      Это Алексей, начальник базы, а повариха оказалась его женой. Алексей посоветовал нам не расходиться, чтобы не опоздать к ужину. Скоро подошел и второй охранник - Андрей, и все вместе мы уселись за стол.
      
      Сколько же различных яств было подано! Семга в разных видах, курица, колбаса и сыр, спирт привезенный нами. Котлеты из семги были просто умопомрачительно вкусны. За едой хозяева нас расспрашивали о нашем походе, о делах на других базах, на которые мы заходили. То, что мы прошли Бревенный сами, без всяких проводок, привело всех в восторг и исполнило уважения по отношению к нам. Рассказали нам и о поляке, Мартине.
      
      - Ночью появился, пришел как приведение! Я аж вся перепугалась, - говорила повариха. - Идет, руки растопырив, бедняга, весь белый, замерзший. Тут кругом лед еще лежал.
      - А говорят, его на вертолете перебросили через порог? - спросил я.
      - Да какой там вертолет, вы что? - сказал Алексей, - Кому этот Мартин нужен? Кто за ним вертолет пошлет? Все он сам тащил, на себе.
      
      Мы были поражены стойкостью поляка. Со всем своим скарбом на горбу, он лез через горы, в то время когда здесь кругом лежал снег!
      
      - У него и еды то с собой нормальной не было, - продолжал Алексей, - он какие-то свои макароны с вареньем жрал. Дык я ему говорю, мол, это не еда, брось. Накормили мы его тут по-человечески. Мы тогда как раз баню топили, он еще и помылся.
      
      Когда мы сказали, что прямо сейчас хотим идти до Лахты и остановиться там, нас стали уговаривать остаться на ночлег здесь:
      - Там в Лахте бабка одна живет, зачем она вам!? Там и есть-то нечего у нее! Оставайтесь тут. У нас хорошо, что там вам у этой бабки делать?
      
      Мы, конечно, сразу поддались на эти уговоры. Вторую ночь подряд мы проведем в цивилизованных условиях - не поход, а просто сказка. Спирт, который мы пили, очень быстро привел Марека в состояние сильнейшего опьянения, пить и есть он больше не мог. Алексей сразу же сказал нам, что Марек, как и местные, полностью лишен сопротивляемости к алкоголю. Алексей говорил, что аборигенам ни в коем случае нельзя предлагать спиртное, иначе они будут приходить к тебе похмеляться, пока не кончится вообще все. Мы, в свою очередь, рассказали о Юрах из Чальмны-Варрэ, и вспомнили обитателей базы Бревенный, которые наотрез отказались от предложенного нами спирта.
      
      - Да они молодцы, знают, что им нельзя, - говорил Алексей. - А вот в Каневке, например, народ пьет.
      - А нам показалось, что в деревнях народ не особо пьющий, - сказала Наташка.
      - Ой, да ну. Они не пьют, потому что нечего. А как водка появляется - так сразу, как начнется! Они, бывает, своего председателя загоняют вилами в самолет, чтобы летел в Ловозеро, на принудительное лечение, да! Кошмар, что иногда делается.
      
      Нам рассказали и о деревне Поной. Говорили, что деревню расселили в связи с укрупнением, но несколько человек в ней так и оставалось жить, еще с Хрущевских времен. Жили они до тех пор, пока на деревню не положила глаз Мурманская администрация вкупе с некоторыми тамошними воротилами. Решили бизнесмены устроить тут турбазу. Место им показалось очень козырным и выгодным. Одна загвоздка - местные. Стали с ними разбираться, покупать дома, после чего все оставшиеся жители добровольно уехал, а один человек остался, ни в какую не хотел переселяться из родного дома. Уж его и подкупали и уговаривали и угрожали - ничего не помогало - местный боролся до конца и ни за какие деньги уходить не хотел. А потом он как-то уехал к родным погостить, вернулся - а вместо дома одни головешки. Что ему делать оставалось? Не смог бороться с жадностью власти и уехал, продав землю...
      
      В итоге устроили тут турбазу, но прибыли она не приносила, надежды не оправдала. Вот и продали дельцы базу другой фирме. Как-то вот теперь и работает база потихоньку: клиентов тут почти не бывает, и она стоит, вроде как, на консервации.
      
      Мы поговорили еще немного, Алексей нам предложил обязательно сходить в здешний "музей" - избу, в которой он самолично собрал различные старинные предметы местной утвари, найденные в деревне. Также тут находился древний каменный лабиринт, который тоже было совершенно необходимо посетить. Затем он повел нас в наши апартаменты.
      С виду это был обычный деревенский дом, слегка покосившийся. Однако внутри располагалась просторная комната, обшитая дорогой вагонкой, с четырьмя кроватями и шведской печкой-"Балерьяном". Объяснив несложные правила нашего пребывания здесь, он ушел, предоставив нас самим себе. А мы, в свою очередь, незамедлительно отправились в музей и на лабиринт.
      
      Следующим утром, за завтраком я спросил, что за постройки виднеются на противоположном берегу, наверху. Нам ответили, что это "ПВО". "Полувоенная организация", как сказал Алексей. Надо было обязательно сходить туда, ведь мы так любим заброшенные военные объекты, тем более оказалось, что в море рядом с устьем Поноя стоит корабль, пришедший сюда буквально вчера, за металлом. Его команда в ближайшие дни должна начать разведку этих мест и последующий вывоз цветмета, лежащего там в огромных количествах. Возможно, уже в следующем году всего этого не будет, потому что московские металлисты все порежут и утащат.
      
      Насчет пограничников нам сказали, что мы обязательно должны записаться на заставе - таков порядок выхода в море. Нас уверяли, что ничего страшного в этом нет. Марек говорил, что можно зайти к бабке в Лахту, что она, мол, погранцам помогает и имеет рацию для передачи наших данных на заставу. Алексей же возразил, что в Лахту вообще лучше не заходить и держаться от нее подальше, а идти прямо к пограничникам.
      
      Когда мы прощались, Андрей нам подарил в качестве сувенира деталь собачьей упряжки, а Алексей вручил огромную рыбину, завернутую в пакет. Это была соленая семга, без головы и хвоста имевшая длину около полуметра. Очень приятные люди оказались в деревне - интересные и доброжелательные. Распрощавшись с ними, мы сели в байду и отправились на противоположный берег.
      
      ПВО (15.07.08)
      
      Подъем по крутому берегу фьорда дался тяжело. Было жарко, нас постоянно атаковали комары. Очень крутой и сильно пересеченный подъем приходилось преодолевать, будучи до глаз закутанными в анораки. Ближе к вершине мы нашли старую тропу и пошли по ней.
      Скоро заросли кончились и мы попали в тундру. Отсюда уже были видны те же постройки, которые мы видели вчера, из деревни. А чуть правее и дальше торчали еще какие-то сооружения. Мы двинулись туда, где виднелось это железо.
      
      Сперва мы минули дорогу, мощенную камнем, по пути встретили укрытия для машин, вырытые прямо в земле. Потом мы вышли к месту, где стояли или просто валялись несколько автомобилей, "Уралов". Это были, скорее всего, радиостанции на базе машин. Там располагался некий объект. Видно караульную вышку и дизель-генератор
      
      "Уралы" полностью разграблены, они валяются просто так, пара из них даже лишена колес. Содержимое кунгов, все что можно было достать валяется рядом. Блоки различной аппаратуры разбиты, а все радиодетали, содержащие драгметаллы выкушены. Судя по всему, это был какой-то комплекс в полном составе, состоящий из трех машин. Тут есть даже тележка с огромной складной мачтой-антенной.
      Я фотографирую все вокруг, но вот засада - аккумуляторы садятся! Другой комплект остался внизу. Да и если бы он был при нас, все равно зарядиться он еще не успел. Это очень неприятно, ведь здесь столько всего интересного, но фотографий у нас не останется.
      
      Мы идем дальше, и меня постоянно тревожит тот факт, что мы сейчас находимся в ЗАТО - закрытом территориальном образовании - "а не поймают ли нас эти погранцы? Ведь застава находится совсем рядом, а мы тут шляемся". На самом деле, все эти вредные мысли оказались плодом народной фантазии, и в будущем я буду кусать локти по поводу того, что мы не осмотрели здесь все, что могли бы, и что видели издалека.
      
      Минут через пять мы выходим на некогда огороженную площадку. Сейчас об ограждении напоминает только старая проволока, лежащая на земле. Перед нами - мобильные РЛС: вагончики, каждый из которых имеет по две ажурных решетчатых антенны, сделанных из алюминиевой сетки. На вид они совершенно целые, но внутри - такие же разграбленные, как и радийки, что мы осматривали только что.
      
      Здесь, похоже, господствующая высота района, и в пяти километрах на северо-востоке отлично видно сооружение тропосферной радиорелейной линии "Север". Это маленькая бетонная коробочка, рядом с которой стоят огромные полосатые красно-белые антенны прямоугольной формы. Воистину, исполинская конструкция. Но туда мы не пойдем, стремновато. Господи! Сейчас, перепечатывая наши записки, я просто проклинаю себя за эти беспочвенные страхи. Кстати, ТРРЛ "Север" - это система, опоясывавшая в советское время все русское заполярье, и подобных объектов с такими же антеннами на наших северах есть достаточно много. Все они заброшены.
      
      Мы осматриваем РЛС, ковыряемся в разных лежащих железках. Рядом возвышаются караульные вышки; тут и там оборудованы укрытия для техники, всюду валяются в больших количествах пустые бочки из под топлива и кругом стоит солярный дух. Я полностью заворожен этой картиной, и мы продолжаем осмотр. По пути я нахожу лежащую шинель и срезаю ножом с нее связистский шеврон, на память.
      
      Удивительно, ведь весь этот огромный кусок земли, треугольный участок, ограниченный рекой Русингой, Поноем и морем, все тут некогда было занято совершенно невообразимым количеством различной техники, все это было огромным комплексом ПВО, связи и еще бог весть чего. Всюду, куда не посмотришь, можно увидеть какую-нибудь одиноко стоящую мертвую машину, или другое сооружение.
      
      Мы возвращаемся обратно к реке другой дорогой. По пути мы осматриваем штаб, сооруженный из нескольких вагонов на колесах, к нему пристроены какие-то сараи со стенами из досок и рубероида.
      Внутри валяются куски коммутатора, опять какие-то развороченные электронные блоки и обломки различных приспособлений. Здесь есть даже оружейка с пирамидами для автоматов и прочими атрибутами. Поковырявшись в этом всем еще немного, мы отправились обратно к реке. В качестве трофеев мы взяли с этого огромного кладбища стальной оцинкованный тросик и некую хреновину из медных трубок, сделаем потом из нее что-нибудь красивое.
      
      Подумать только! Какое несметное количество ресурсов целой страны тратилось на оборону, на создание всего этого высокотехнологичного оружия. И как бесславно это было уничтожено и превращено в лом цветного металла. Страшно представить, сколько сил надо, чтобы создать хотя бы одну РЛС, или мобильную радиостанцию, сколько это все стоило. И теперь эти мертвые останки былой мощи будут разобраны окончательно, вывезены в Мурманск, и наверняка, проданы за рубеж. Третья Мировая здесь уже закончилась. Во всяком случае, именно такое ощущение вызвало это место.
      В части ПВО, находившейся тут, жизнь теплилась до 1994 года, после чего она была окончательно заброшена. Здесь был даже аэродром, который мы тоже не посетили. Большая часть техники, насколько я понимаю, была брошена тут же. Растаскиваться это все начало еще раньше.
      
      К морю! (15.07.08)
      
      Мы идем вперед по Поною. После очередного поворота фьорд становится совсем широким, и впереди мы видим море. Еще в деревне нас предупредили, что перед Лахтой мы увидим самый большой Понойский водопад - так и вышло. Наташка тут же начала доставать фотоаппарат, чтобы его сфотографировать, но течение несло нас вперед, водопад быстро оказался позади, и фото не получилось. Пришлось разворачиваться и с усилием грести против течения, чтобы сделать хотя бы пару кадров, выжимая из разряженных аккумуляторов последние капли энергии.
      
      Пройдя еще немного, мы, наконец, увидели Лахту. Начинался отлив, берег оголялся. Максимально приблизившись к берегу, мы вытащили байду на литораль, и пошли знакомиться с бабкой. Она уже шла к нам навстречу. Бабуля оказалась невысокой, кругленькой, с очень светлыми голубыми глазами. Она отвела нас в факторию, а сама поспешила снять свою сеть - ей показалось, что в сети блестела рыбка.
      
      Пока старушка ходила по делам, мы осмотрелись вокруг. Фактория когда-то принадлежала рыбачьему колхозу, здесь заготавливали рыбу для всего СССР. Вообще Лахта - это вовсе не деревня, как можно подумать сперва, а рыбообработочное предприятие, имеющее собственное название. Сейчас оно не функционирует.
      Здание фактории, благодаря стараниям старушки, неплохо сохранилось. По углам висели рабочие непромокаемые куртки, лежали весы, висели сети, стояли разделочные столы и огромные деревянные бадьи с водой. Необычное ощущение заброшенности и в тоже время готовности к работе. Казалось, что в любой момент может зайти толпа работников, и начать обрабатывать тонны рыбы.
      
      В последствие бабка рассказала, что на фактории работало всего шесть человек - сезонных работников, которые ежедневно обрабатывали по восемь тонн рыбы. Вы только представьте этот титанический труд! Четверо мужчин таскают рыбу из лодок в факторию, в огромных деревянных лотках. Если прилив - хорошо, но если начинается отлив, то килограммы рыбы надо таскать через вязкую литораль. Для примера скажу, что когда Наташка налегке ходила по дну во время отлива, ее ноги увязали в грязи по щиколотку, и выдирать их оттуда приходилось с огромным усилием. Шаг - усилие, еще шаг - снова усилие. Потом она навострилась и научилась ходить, сначала выдирая из ила пятку, а потом остальную ногу - так было полегче. И, тем не менее, один раз она свалилась прямо в это литоральное говнище, рывком вытащив ногу из сапога, и от этого лишившись равновесия. Так вот, она ходила налегке, а работники таскали на себе десятки килограмм рыбы.
      
      Да, кстати, я забыл сказать про тучи комаров, которые в это время кружатся вокруг и садятся на потное лицо, воняющее рыбой. Представили картину? Тучи комаров, жара, вязкое дно и тонны рыбы. Это вам не в офисе сидеть. Женщины же в это время без перерыва чистили по специальной технологии рыбу, мыли ее, взвешивали и укладывали в бочки. Обедали они попросту - раскладывали на единственном чистом столе буханки хлеба и ели их.
      
      Единственное, что может оправдать этот рабский труд - достойная оплата. Бабка за это время накопила довольно большие деньги. Мечтала на них себе дом построить. Свой дом. Бабка детдомовская была, да еще и мать-одиночка, дом бы ей очень пригодился.
      Кстати, купить его она не успела. В девяностые все ее деньги пропали. Ну, вы помните кризис, который устроило наше родное государство, лишив наших родителей всех накопленных средств. Вот такие дела. Впоследствии старушка показывала фотографии того периода - очень мощное впечатление они оставляют: усталые молодые мужчины, крепкие женщины, море, огромные деревянные лодки и рыба.
      
      Вернувшись в Факторию за нами, бабка стала предлагать нам рыбу со словами:
      - Вот у меня тут несколько дней рыбка лежит, я ее есть не могу - чувствую, что пованивает, но вы ее возьмите, вы запаха не почувствуете. Мы от такого лестного предложения отказывались как могли, но бабка продолжала чистить рыбу делая вид, будто отказов не слышит. Дочистив рыбу, она опять стала нам ее предлагать, но когда мы окончательно отказались, приняла обиженный вид и пошла в дом, поить нас чаем.
      Кстати, спустя четыре-пять дней в Лахту заходил наш знакомый на катамаране, и бабка точно также предлагала ему рыбку, с теми же самыми словами о том, что рыба пахнет слегка, но ее можно засушить и съесть. Похоже, рыба то была та же самая. А бабуля, по-видимому, слегка не в своем уме.
      
      Бабка напоила нас чаем и рассказала много интересных вещей, но отчего-то общаться с ней нам нравилось все меньше и меньше. Уж очень много старушка жаловалась на жизнь и окружающих ее людей. Все у нее плохие, у всех есть деньги, только у нее денег нет. Все либо пьяницы, либо воры, либо думают только о себе. Нет, чтобы ей помочь! Она рассказывала про множество разных людей, и все ее рассказы, почему-то заканчивались смертью их героев: "Я погляжу, у вас парус? Да, был один, Васька, у него тоже на лодочке парус стоял. Как он хорошо на ней ходил, ах-ах... А потом утонул, да. Пошел в Гремиху по морю, и все, больше его не видели. А вот был еще Ванька. На моторе в море пошел. Там у нас коса есть, дык лодку потом нашли, на этой косе, а его самого - нет. Был, вон, Антошка, тот тоже утоп...", и так далее.
      
      Узнав, что Наташка юрист, старушка тут же начала рассказывать свое жутко запутанное и муторное дело, связанное с квартирным вопросом. Бабка говорила, наверное, с полчаса, но, честно говоря, Наташка так и не поняла, в чем там суть. Да не очень и стремилась понять - похоже, что бабке просто нужны были уши, на которые можно подсесть и вывалить накопившуюся за месяцы одиночества информацию.
      
      Мы уже и не чаяли, как от нее свалить и с тоской смотрели на воду - когда же начнется прилив, и мы сможем попасть к погранцам. Бабка же всеми силами пыталась нас удержать, настойчиво предлагала остаться погостить и выдумывала различные поводы для того, чтобы задержать нас. Говорила, что новая вода придет только утром, и что на море сейчас плохая погода, хотя небо было совершенно ясным. Она даже пугала нас сулоем, образующимся возле устья Поноя.
      Наша байдарка застряла на литорали, и стащить ее в воду не было совершенно никакой возможности. У нас появились мысли, что действительно, зря мы зашли в эту Лахту, надо было, в самом деле, держаться от нее подальше. От бабки было просто дьявольски сложно отделаться.
      Наконец, вода пришла, и мы буквально сбежали от старой лопарской ведьмы, даже не допив чай. Теперь путь наш лежал на заставу, находящуюся напротив. Как выяснилось, бабка действительно раньше помогала погранцам, и имела рацию. Но, похоже, в конце концов, она достала бойцов назойливыми радиопереговорами, и они забрали у нее хороший аккумулятор, поставив разряженный. Пожалуй, это был единственный способ избавиться от ее назойливости.
      
      Влезть на высоченный берег к заставе было довольно трудно. Бабка рассказывала про Мартина, который не пожелал идти к пограничникам добровольно. Тогда погранцы пришли за ним сами, догнали его в устье и продержали у себя несколько дней. Поэтому мы решили явиться к командиру самостоятельно.
      
      Застава представляла из себя одну длинную казарму, и пару боксов для техники. Тут имелась дозорная вышка с радаром. На вышке, впрочем, никого не оказалось. Когда мы вошли на территорию части, на нас никто не обратил внимания. Мы долго глазели по сторонам, и наконец, увидели грузовик, в кабине которого сидели двое бойцов, не обращавших на нас никакого внимания. Пришлось подойти к ним и попросить отвести нас к командиру подразделения. Бойцы были одеты совершенно неподобающе, один вообще был по гражданке. Да уж, все мои опасения насчет режима в ЗАТО были напрасны. Погранзастава здесь стоит так, для порядку, чтоб была. Никто ни за чем не следит, и весь погранотряд можно взять буквально голыми руками, силами одного отделения.
      
      Нас отвели в кабинет внутри казармы, где мы сели на диван в ожидании командира. Здесь находился, судя по всему, и начальник штаба, без знаков различия, с которым мы поздоровались: "Привет, Вася. Очень приятно". По телефону-автомату разговаривал один из расслабленных бойцов отряда. Похоже, тут служат только контрактники.
      Минут через десять, наконец, появился командир, в тапочках, также без знаков различия, одетый в неуставную форму. При его появлении я вскочил, как того требуют правила этикета, и протянул ему руку.
      
      Командир записал нас в ежедневник, осведомился о маршруте и спросил, хорошо ли мы подумали, идя в море. На это мы ответили, что морского опыта у нас достаточно, и мы не пропадем. Когда все формальности были улажены, мы распрощались и покинули заставу.
      
      Последняя "Понойская Страшилка" оказалась не более чем фикцией. Поной оставался позади, и мы, влекомые легким попутным ветерком и приливным течением, уходили в море. Первый этап похода завершен, и теперь мы вступаем во второй, финальный. Что же ждет нас там, за поворотом берега, на юге? Мы стремительно скользили вперед, навстречу новым приключениям.
      От устья Поноя к избе Кузьминой (16.07.08)
      
      Теперь мы в море. Иногда я, ради любопытства, пробую воду за бортом на вкус: меня всегда интересовало, есть ли резкая граница между соленой и пресной водой в устьях рек. По-видимому, я пропустил эту границу, и когда я в очередной раз попробовал воду, она оказалась уже соленой.
      
      При выходе из фьорда мы действительно попали в некое подобие микроскопического сулоя, о котором нам говорила старуха из Лахты. Сулой - это такое явление, образующееся в месте столкновения двух течений. На совершенно ровном месте мы вдруг увидели какое-то непонятное хаотическое волнение. Волны были невелики, но, тем не менее, злы и круты. Это было чем-то похоже на поверхность кипящей воды. Скоро мы пересекли этот сулой, затем минули полосу пены, которая, будто вычерчивала границу реки, и окончательно очутились в море.
      
      Едва мы вышли из-под защиты залива, как сразу почувствовали всю силу северного ветра. Большие волны катились по поверхности моря, и я подумал, что они идут, наверно с самого океана. Бескрайний простор простирается слева, а справа - Терский берег Кольского полуострова. Здесь, в окрестностях Поноя, берега довольно высокие, скалистые. Мы стремительно несемся вперед под парусом, гонимые ветром и волнами.
      
      Тем не менее, наша радость оказалась несколько преждевременной. Это совсем не речка, на которой при попутном ветре можно переть вперед, пока можешь сидеть - здесь все по-другому. Ветер дует, волны разгоняются, байдарка кренится и в некоторые моменты даже становится страшно. Наташка временами гребет, чтобы не мерзнуть, я же лишь исполняю обязанности рулевого.
      
      Две недели речного сплава, по-видимому, несколько нас расслабили, и к морю нам придется еще привыкать. Мы даже начинаем понимать тех, кто, сплавляясь по рекам, очень боится моря и считает, что там кильнуться так же легко, как и на порогах. На порогах почти за каждой волной скрываются камень или бочка, которые несут потенциальную опасность, и не так то просто перестроить сознание и понять, что на море напороться на камень почти не реально, а волны, в общем-то, сами по себе довольно безобидны. За исключением, естественно, слишком больших и крутых.
      
      Так, мы весьма успешно продвигаемся на юг. Ветер постепенно усиливается, а косая волна, идущая с юго-востока, периодически захлестывает нас. Воздух, неравномерно обтекающий парус на большой скорости, раскачивает байдарку, и мы довольно быстро устаем от этого.
      Ну что же, это наш первый день в море в этом походе, сегодня, пожалуй, можно и расслабляться, не будем ломить особо далеко. Тем более, и скорость у нас хорошая, значит, пройдено не совсем мало.
      
      Пройдя в общей сложности около пятнадцати километров, мы достигаем избы Кузьминой, и решаем высадиться здесь. Поздно уже, да и устали мы за день. И на ПВО побывали, и в Лахте, и у погранцов, и в море вышли. Программа выполнена, пора отдохнуть. Тем более, уже начинается отлив, и идти на юг сейчас нам становится не выгодно из-за отливного течения, направленного на север, в океан.
      
      Здесь будет вполне уместно заметить, что вся наша жизнь на море будет подчинена ритму приливов и отливов, а вовсе не времени суток. С приливом мы можем идти вперед, вглубь Белого моря, а с отливом мы должны находиться на стоянке. Это обусловлено тем, что во время прилива течение направлено как раз в нужном нам направлении: вода как бы заливается в море из мирового океана. При отливе все происходит с точностью до наоборот - вода выливается из моря в океан, как из опрокинутого ведра. При этом, в горле Белого Моря, где мы сейчас и находимся, течения эти очень значительны, и не обращать на них внимания крайне глупо. Расписания приливов у нас не было, поэтому нам предстояло определять этот ритм на глаз, и постепенно привыкнуть к нему, чтобы в будущем все получалось автоматически.
      
      Прилив - это периодическое колебание уровня океана или моря, обусловленное силами притяжения Луны и Солнца, а также другими приливообразующими силами. Изменение уровня воды происходит, грубо говоря, по синусоидальному закону, и одна четверть периода, то есть отлив или прилив, длится около шести часов - это время, в течение которого мы должны находиться на марше.
      
      Кроме приливно-отливных течений, есть еще один немаловажный момент - приходя на очередную стоянку по самой высокой воде, мы будем иметь возможность быстро высадиться, слегка вытащить лодку и заняться сразу обустройством лагеря. Разумеется, после перехода мы устанем, и ковыряться на литорали с груженой лодкой сил уже не будет. Вода, тем временем уйдет, мы не будем беспокоиться о сохранности нашего судна, и сможем спокойно его разгрузить. Чтобы выйти с началом прилива на следующий день, мы должны будем отнести к воде легкую, уже разгруженную лодку, загрузить ее там и отправиться в путь. Поэтому, такая схема движения, мало того, что энергетически выгодна, она еще и наиболее логична.
      
      Кузьмина находится в очень удобном месте, в небольшой бухте, закрытой со всех сторон от ветра и волн. Рядом с избой, на возвышении, стоит поморский крест - древний Православный символ, а заодно и ориентир для мореходов. Мы обходим мыс, на котором она стоит, и попадаем к естественной пристани. На берегу лежат старые лодки, затащенные сюда невесть какими рыбаками, а изба выглядит очень внушительно.
      
      Удовлетворенные переходом, мы высаживаемся, втаскиваем байду на берег, разгружаемся, и идем обследовать место нашей сегодняшней стоянки. Кстати, на Терском берегу, судя по карте, построено очень много рыбачьих изб, они обозначены чуть ли не через каждые десять-двадцать километров. Судя по всему, раньше здесь была очень сильно развита рыбная ловля. Избы, разумеется, стоят не на пустом месте, они построены возле тоней - особых мест, в которых водится рыба, где поморы ее и ловят.
      
      Изба оказалась очень приятной и довольно обжитой. Здесь имеется аж четыре комнаты: жилая, кухня, подсобка, и даже баня. Здесь даже довольно чисто, печка вполне работоспособна; на палатях для тепла наброшены оленьи шкуры, полочки уставлены книгами. В избе имеется электропроводка, значит рыбаки привозят сюда с собой генератор, и на кухне - газовая плита со старым пустым баллоном - цивилизация, однако. Я наколов лучин затопил печь, а Наташка подмела пол и вытерла стол, убрала кое-что, и изба приобрела очень уютный и домашний вид. Приготовив на печке пюре с тушенкой, "Понойский коктейль", пожарив арахис, и достав подаренную нам в Поное семгу, мы удобно расселись по кроватям, и начали ужинать. Это праздничный ужин, мы должны отметить выход в море - он получился весьма успешным.
      
      На следующее утро, проснувшись, мы обнаружили, что вода малая, и ждать новой воды нам надо не менее шести часов. Перепад уровня воды в этом месте составляет порядка пяти метров, и окружающий морской ландшафт сейчас, в отлив, выглядит совершенно не таким, каким он был по высокой воде. Залив, в который мы заходили, почти всюду обсох, море отступило на сотню-другую метров, и нас окружили скалы, обросшие морским виноградом. Типично морской йодистый запах бьет в нос - не самые приятные ощущения. Море в отлив представляет собой довольно унылую картину.
      
      Мы не торопясь позавтракали, перебрали весь наш груз, сложили гермы на скале, к которой вчера причаливали, и теперь идем гулять по окрестностям. Пока Наташка ходит вокруг строений и все фотографирует, я отправляюсь в тундру за водой. На Терском берегу, благодаря отсутствию деревьев, все реки и ручейки легкодоступны, поэтому проблемы с пресной водой здесь не стоит, в отличие, например, от сильно изрезанного и пересеченного Карельского берега.
      
      Я поднимаюсь к кресту, осматриваю его с любопытством. Крест сделан из двух жердей, и к нему прибита табличка из дощечки, на которой нацарапана надпись о дате установки этого креста (вероятно, крест стоял здесь до революции, потом был уничтожен, а затем восстановлен). Потом я без труда нахожу неподалеку ручеек, в котором заполняю все наши бутылочки. В этот раз мы предпочли использовать маленькие полулитровые бутылки, их оказалось удобнее распределять по байдарке на марше. Все-таки, запас пресной воды необходимо иметь при себе, не смотря на ее легкодоступность. Мы везем с собой около десяти литров.
      
      Изба эта, похоже, в настоящее время довольно часто посещаема. Возможно, нынешние рыбаки здесь и живут подолгу, находясь возле своей тони в определенное время. А раньше - так вообще велась промысловая заготовка рыбы. Здесь расположен целый комплекс строений. Мало того, что сама изба довольно вместительная и удобная, так тут есть еще и сарайчик со снастями, и погреб для рыбы. В погребе находятся весы, деревянные бочки и соль.
      
      На берегу лежат две старые, уже не рабочие лодки, целая коллекция якорей, цепи, а по тропинкам разложены старые полуистлевшие сети. Сейчас тут уже нет былого размаха, но рыбаки появляются частенько, да и путешественники периодически заходят, проходя мимо на катамаранах. Пока мы гуляем вокруг и любуемся природой, я замечаю далеко в море военный корабль и идущую следом подводную лодку.
      
      Кстати, побывав в этой избе, мы поняли, что такое истинный коммунизм. Он выглядит как раз так - есть построенное кем-то жилище, в котором может остановиться любой нуждающийся человек, воспользоваться имеющейся там утварью или даже продуктами и, уезжая, оставить что-либо взамен - например, табак, спички или крупу. Если же лишних продуктов у него нет, он может просто собрать дров для будущих гостей, или хотя бы прибрать - любая помощь ценна. Вот и выходит, что жизнь в доме поддерживается всеми и дом при этом помогает всем. Этакая утопия в действии. К сожалению, такое возможно только в условиях ненаселенки, постоянной смены посетителей и их доброй воли поддерживать установленный порядок. К счастью, это Север, и всякого городского сброда тут не бывает.
      
      После прогулки мы собираемся, относим байдарку на литораль, где я ее загружаю. По моим расчетам, отлив уже закончился, начинается прилив, и вода скоро будет здесь. Однако, по всему выходит, что я ошибся. Вода постепенно уходит еще дальше, и нам приходится предаться безделью, чтобы дождаться прилива.
      
      Ждать нам приходится часа три-четыре, за это время мы успеваем и поспать, и почитать журналы. Я нашел себе "Вокруг Света", а Наташка - "Роман-газету". Прочитав все, я слоняюсь без дела и замечаю приклеенную на стенке вырезанную из справочника иллюстрацию - зоны, где приливные течения Белого моря имеют самые высокие скорости. На этой схеме было обозначено такое место рядом с Сосновкой, я взял это на заметку. Также здесь имелся некий предмет под названием "Записная доска". Это была фанерка с огрызком карандаша, подвешенным к ней на нитке. На доске надписей не было, и я, не удержавшись написал: "Петя и Наташа. Ночевали здесь 16 июля 2008 года".
      
      Наконец мы дождались прилива, вода подошла к лодке. С облегчением мы рассовали по байдарке еще не загруженные мелочи. Вода прибывала быстро, и уже через пятнадцать минут мы смогли выйти, аккуратно пробравшись между камней.
      
      Идем на юг (16.07.08)
      
      Со вчерашнего дня ветер переменился, он стал слабее и теперь дует в мордотык, с юга. Нам придется приложить к сегодняшнему переходу немалые силы. Мы очень медленно идем вперед, преодолевая сопротивление стихии. Некоторые встречные волны довольно высоки и круты, и байдарка взмывает на них вверх, а затем падает с гребня, шлепая носом по воде, рождая целый фонтан брызг.
      
      Берега постепенно становятся все ниже и ниже, превращаясь в совершенно гладкую тундру. По берегу, вдоль моря тянется бесконечный ряд телеграфных столбов - это старая, ныне не работающая линия связи. Она идет от Корабельного, наверно, до самой Кандалакши. На карте нарисована и тропа, идущая вдоль нее. В действительности, никакой тропы нет, и лишь кое где можно различить очень старые следы вездеходов, оставленные, быть может, десятилетия назад. Кое-где на берегу виднеются кресты.
      
      Мы обращаем внимание на огромную литораль, идущую вдоль береговой линии. Да, похоже, здесь нам придется нелегко - ведь таскать каждый день байдарку по этим скользким камням будет очень утомительно. В связи с этим мне приходит в голову мысль, что избы, возможно, построены в местах, удобных для подхода больших карбасов, и нам, наверно, имеет смысл останавливаться именно в избах. Мы решаем идти сегодня до избы Большевик.
      
      С наступлением ночи ветер утихает, и море делается совершенно спокойным. Впереди у нас маяк на острове Даниловом. Мы решаем высадиться, размяться и заодно осмотреть этот маяк
      
      Сейчас около полуночи, кругом светло, а на севере небо горит красно-золотыми оттенками. Еще на подступах к острову мы замечаем, как с прибрежных камней ныряют в воду завидевшие нас тюлени. Они очень любопытны по своей природе, но оставаться на камнях они не рискуют и теперь наблюдают за нами, высовывая головы из воды. Кругом кричат чайки и, причалив, мы даже замечаем бегающих по земле птенцов.
      
      Мы сразу же идем к маяку и поднимаемся наверх, что бы обозреть окрестности. Маяк явно ремонтировался недавно, однако он весь уже облеплен чаячьим пометом. Он деревянный, и наверх ведет лесенка, по которой мы и влезаем. С высоты маяка остров выглядит очень интересно - его поверхность испещрена причудливой сетью канавок. Непонятно, почему так получилось. Я предположил, что остров, возможно, состоит из нагромождения больших камней, и канавки образовались в щелях между этими огромными валунами.
      
      Немного отдохнув, мы садимся в байдарку и идем дальше. Нам надо торопиться, ведь с момента нашего выхода прошло уже много времени, и вот-вот начнется отлив. Придя к цели по убывающей воде, мы рискуем застрять на литорали, и тогда нам придется затратить много сил на перетаскивание груза и лодки на берег.
      
      После острова Данилов мы идем еще около двух часов и достигаем избы Большевик, что находится чуть южнее мыса Красные Щелья. Щелья - значит берега, и на этом мысе они действительно красные. Кстати, название деревни Краснощелье, находящаяся в верховьях Поноя, и про которую мы писали раньше, тоже можно интерпретировать, как "краснобережье".
      
      Вопреки нашим ожиданиям, касательно удобного подхода к избам с воды, здесь берег оказался совершенно ужасным - он очень низкий и состоит из слоистого песчаника. Тонкие острые каменные пластины под углом торчат вверх, мы оглядываемся и видим, что берег здесь повсюду устроен одинаково. Но на эти камни даже невозможно поставить байдарку - шкура непременно будет повреждена камнями, острыми как нож. Вовсю шел отлив, и я даже занервничал, что мы сейчас окажемся далеко от избы, и высадка окажется крайне тяжелым предприятием.
      
      Чтобы не оказаться отрезанным от нашей цели, я высадил Наташку на литораль, чтобы она пошла к избе и осмотрела, нет ли там удобного подхода прямо с воды, а сам направился вдоль берега, по уже обозначающимся протокам между подводных скал. Вода уходила так стремительно, что было видно, как она выливается с большой скоростью из этих проток, и как дно их неумолимо осушается.
      
      Мечась на байдарке среди обсыхающего лабиринта, я понял, что если мы не хотим носить по этому каменному хаосу все свои вещи на себе, то я должен срочно причалить в ближайшей к берегу точке. Я лихорадочно развернулся и двинулся обратно, к замеченному ранее удобному месту. Путь мой пролегал по одной из проток, по которой я уже прошел пару минут назад, но теперь она настолько обмелела, что мне пришлось спешиться и тащить байдарку за собой по илу. Поматерившись мне все-таки удалось доволочь лодку до небольшого уступчика, где мы и начали разгрузку.
      
      Изба Большевик оказалась старым сгнившим срубом с провалившейся дерновой крышей. Находиться внутри нее было невозможно, поэтому мы поставим палатку рядом. Изба стоит на небольшом островке, отделенном от материка узким рукавом, полностью обсыхающим в отлив. Довольно суровое местечко.
      
      Мы носим вещи из байдарки, аккуратно ступая по каменному крошеву. Литораль уже почти обсохла и нашему взору открывается унылая картина: острые подводные скалы, покрытые водорослями, вязкий ил в протоках между ними, и все это источает ужасный запах йода и сероводорода. Ветра почти нет, и поэтому нас осаждают несметные полчища комаров. Нести по скользким и опасным камням тяжелую байдарку не хочется, и я решаю просто пришвартовать ее, а утром, по полной воде вытянуть на берег. Мне еле хватило всего нашего запаса веревок, чтобы связать одну длинную швартову и привязать ее к камню на берегу, там куда не доходит вода. Все-таки оставлять байдарку на воде не безопасно. Вдруг-что?
      
      Наши незащищенные лица и руки уже горят от комариных укусов, и единственное наше желание сейчас - это поскорее поставить палатку и спрятаться в нее от мерзких кровопийц. К счастью, здесь довольно ровная поверхность, и я уже предвкушаю вкусный ужин и последующий отдых.
      
      Нас несколько удручает малое расстояние, которое мы прошли за сегодня, но ведь это из-за ошибки в расчете времени начала прилива. Завтра мы постараемся не допустить такой оплошности.
      
      У избы Большевик (17.07.08)
      
      Да, место тут отстойное, но жить можно. Одну ночевку здесь мы вполне переживем. Рельеф совершенно плоский, но по мере удаления от моря суша немного поднимается, появляются низкие пологие холмики. Кругом тундра, а на фоне ночного неба стоит все та же бесконечная шеренга телеграфных столбов заброшенной линии связи. Грязная, вонючая литораль; наш плоский островок; трухлявая изба - этот пейзаж нагоняет на меня уныние. Мы, усталые, продолжаем таскать гермы к тому месту, где наметили установку палатки.
      
      В одну из ходок я вдруг обратил внимание на то, что уже некоторое время слышу странный звук, что-то вроде рокота или гула. Я напрягся и огляделся, на всякий случай нащупав в набедренном кармане ракетницу. Звук вдруг усилился, и мы увидели, как из протоки между нашим островом и материком, с хрюканьем и топотом выкатывется огромное стадо оленей.
      
      От неожиданности и изумления я замер на месте, но Наташка успела выхватить фотоаппарат и пару раз сфотографировать это улепетывающее стадо. Стадо было по истине огромным, оно двигалось, как единая текучая масса, как амеба, или кусок желе. Насколько я понимал, олени бежали не потому что увидели нас, а потому, что таково их поведение вообще. Они не стоят на месте, как например, коровы - они постоянно находятся в движении.
      
      Вывалив на материк из протоки, они немного постояли на месте, и всей своей гигантской массой ринулись дальше, низкими буграми в отдалении. Затем они появились вновь, пронесшись в другую сторону, и опять остановились на гребне небольшого холмика. Я с любопытством рассматривал силуэты рогов на фоне розоватого неба.
      
      Какие же красивые животные! Теперь мы поняли, почему их никто не пасет, и почему они, являясь сельскохозяйственными животными, ведут при этом совершенно дикий образ жизни. Их было бы совершенно невозможно пасти.
      
      Стадо опять тронулось и потекло в нашу сторону, топоча и издавая звуки, похожие на какое-то уханье. Иногда от стада отрывались небольшие группки оленей, уходили на литораль, что-то ели там, но потом они возвращались к остальной массе и бежали дальше. В стаде находилось множество молодых телят, маленьких и с маленькими рожками, но тут и там торчали кверху огромные рога взрослых самцов. На нас это стадо, казалось, не обращало ни малейшего внимания.
      
      Немного оправившись от удивления, мы поглазели еще немного на оленей, затем продолжили обустраиваться на новом месте. Олени, так олени, пущай бегают. Мы устроили бивак, и я не смог избежать соблазна запалить, наконец, полноценный беломорский костер из плавника. Надо сказать, что морское путешествие полностью переворачивает представление о кострах, если побережье богато плавником. Настоящий беломорский костер, это прямо таки личный атомный реактор, в нем без следа сгорают даже толстые жестяные банки. Плавник - это бревна и различные куски дерева, плававшие в море долгое время, и затем выброшенные волнами на берег. За время своего пребывания в воде они пропитываются солью, а на берегу - высыхают. При сгорании такое дерево дает огромную температуру.
      На большом костре, сложенном из бревен, я быстренько вскипятил два котелка воды, пока Наташка обустраивала быт внутри палатки.
      
       Олени, тем временем, подходили к нашему лагерю слишком близко, и мне даже пришлось отгонять их стрельбой из ракетницы поверх голов. Видать, мы встали в каком-то особо привлекательном для них месте. Стадо носилось вокруг нашего маленького бивака, я их периодически подходил к ним, угрожающе размахивая дрыном, но потом понял, что это бесполезно. Стадо оказалось достаточно инертной субстанцией: когда я подходил к нему, крайние олени испуганно смотрели на меня, но не двигались с места, потому что им не давали этого сделать остальные животные, не видевшие меня.
      
      По мере моего приближения, остальные обращали на меня внимания тоже, но стадо продолжало стоять на месте, такой незначительный раздражитель, как я, не мог быть причиной для серьезной реакции всего огромного организма. Чтобы обратить его в бегство, приходилось прилагать слишком большие усилия - уж очень сильно махать руками и очень громко орать, покрывая голосом их переговоры. Тогда, внимание на меня обращало достаточное количество оленей, стадо приходило в движение и ретировалось. Действеннее всего, конечно, оказывалась ракета. После оглушительного выстрела, она яркой шипящей звездой рассекала воздух над стадом, которое от этого приходило в ужас, распадалось, будто разрезанное ракетой, на две части и в ужасе бежало прочь, потом, впрочем, опять соединяясь и быстро успокаиваясь.
      
      Если бы мы испытывали дефицит продуктов, то не было бы ничего сложного, в том, чтобы изловить одного олененка. Я мы мог запросто метнуть в него деревянное копье, или например, просто догнать бегом и убить с помощью топора. Но гастрономического интереса к оленям мы не испытывали, стадо явно ничем нам не угрожало, и я вскоре успокоился.
      Пускай бегают - вреда от них нет, одна лишь красота. Северные олени, действительно очень красивы, и когда стадо перекатывается по тундре между сопок, как единый живой организм - просто дух захватывает!
      
      Насмотревшись на оленей и подбросив топлива в костер, я отправился ужинать, не забыв для острастки выпустить пару ракет по нашим соседям. Рано утром мне предстоит еще проснуться по будильнику, чтобы вытянуть байду на берег.
      
       Сон мой оказался беспокойным. Мысли о приливе, о байдарке находящейся на воде, а также близкий топот и разговоры оленей, постоянно заставляют меня вскакивать и выходить наружу, чтобы посмотреть все ли в порядке.
      Стадо пасется совсем рядом с нами, и я, скорее уже просто для порядка, выхожу, машу руками и выкрикиваю угрозы. Все-таки я испытываю немалое любопытство к ним, поэтому, мне интересно их гонять. Когда я подхожу к оленям метров на двадцать, то меня буквально сбивает с ног несметный рой комаров, преследующий животных, это просто какой-то комариный вихрь!
      
      Помнится, местные говорили, что олени уходят к морю именно для того, что бы спасаться от паразитов, однако эта версия совершенно несостоятельна. На побережье, в безветренную погоду, комаров ни чуть не меньше чем в глубине полуострова, и такой заметный объект, как стадо оленей, несомненно, собирает различных паразитов со всей округи.
      Оленей, скорее всего, на побережье привлекает обилие пищи, которую они находят на литорали. Сейчас я вижу, как большое стадо разбилось на множество небольших групп по три-пять особей. Это, надо полагать, самки со своими телятами. Они разбредаются по обсохшему морскому дну, копаются в водорослях и что-то там едят.
      
      Я подкидываю в костер очередное бревно и иду проверять байдарку. Вода постепенно прибывает, и скоро надо будет выходить опять, чтобы втянуть наш корабль чуть повыше. Комаров, к счастью, нет, дует свежий южный ветер, по такому нам будет тяжело идти дальше.
      В самом деле, все мое утро проходит в полудремотном состоянии, я каждые двадцать минут встаю и подтягиваю байду по литорали вверх.
      
      После завтрака, когда начинается отлив, я повторяю все операции с точностью до наоборот - теперь я отталкиваю байдарку от берега, по мере отступления воды. Боже, какое же ужасное место! Оставить байду на острых камнях совершенно невозможно.
      Конечно, изначально ее надо было бы просто взять и занести на берег, и наша лень обернулась теперь для нас целой кучей проблем.
      
      Днем олени уходят, ветер ослабевает, и мы остаемся здесь одни, наедине с комарами. Я отвел байдарку к тому месту, где вода, как мне кажется, достигла своего низшего уровня. Мы быстро собираемся и готовимся уже часам к четырем уйти отсюда. Однако, к моему огорчению, вода уходит еще ниже, отлив продолжается. Я пытаюсь отвести байдарку еще дальше от берега, но неожиданно замечаю, что она стоит в небольшой луже, вода ушла еще ниже, и мы оказываемся запертыми на литорали!
      
      Мы снова наступили на те же грабли, которые задержали нас и вчера. Только если вчера мы имели возможность переждать такую задержку с комфортом, то теперь мы оказываемся лишенными всяких удобств. Палатка, которая могла бы нас спасти от комаров, запакована в большую продуктовую герму, да и все остальное, что могло бы пригодиться на стоянке, тоже убрано очень глубоко. Разгружать байдарку, чтобы донести ее до воды, кажется, будет полной глупостью, и самым разумным решением кажется просто дождаться новой воды.
      Мы уныло сидим у костра возле избы и кормим комаров. Пустой чай пить совсем не интересно, настроение наше падает. Вода продолжает уходить все ниже и ниже. В конце концов, приходит понимание того, что сидеть нам здесь, возможно придется еще очень долго. Мы решаемся лишь достать из байдарки немного колбасы и сухарей, приготовленных для перекуса и съесть их. Большего мы делать не хотим - а вдруг вода подойдет быстро? Тогда надо будет спешно засовывать все обратно, а это довольно тяжело и муторно. Но прилив идет совсем не спеша, и грязная вязкая полоса осушки между берегом и водой достигает все еще примерно четыреста метров. Наша байдарка стоит где-то посередине литорали.
      
      Совершенно скисшие от долгого сидения на месте и от комаров мы идем гулять в тундру. Здесь нет ничего интересного, только лишь стланик, болото, и кое-где лежащие камни. Хотя, надо сказать, тут довольно красиво. Мы доходим до "дороги" идущей вдоль линии связи, той самой, которая нарисована на карте. Никакой дороги тут нет, нету даже никакой тропы. Среди вороники и прочей растительности идут несколько еле заметных колей от вездеходов. Интересно, когда они здесь проехали? Судя по всему, очень давно.
      
      Сделав небольшой круг, мы вернулись, я сбегал посмотреть на воду, и к своей радости увидел, что она уже почти подошла к той грязной луже, в которой стоит наш славный драккар. Наконец-то! Пускай сегодня мы опять ничего не угадали, но завтра то у нас наконец-то все должно получиться как надо.
      
      Мы стартовали около девяти часов вечера. Бессонная ночь, сидение на стоянке, комары, да и вообще, это неуютное место сегодня напрочь лишили нас сил. Не пройдя ни единого километра, мы утомились так, будто только что сделали большой переход. Ну и местечко!
      Терский берег Белого Моря, конечно, не сравнить с Карельским. Здесь все по-настоящему. Прямо таки настоящая Жопа с большой буквы "Ж". Плоские берега, полукилометровая литораль, состоящая из острых камней, еще и причалить можно не везде. Трудно нам тут будет, это сто пудов.
      
      На завтра у нас намечено посещение Сосновки, до нее примерно тридцать километров. Там мы наверно купим что-нибудь в магазине и позвоним домой. А сегодня мы пойдем недалеко, потому что у нас нет сил, и мы хотим этой ночью нормально отдохнуть. Пока мы неспешно движемся вперед, то нас посещает идея: "а не плюнуть ли на прилив, и не попробовать ли завтра пойти по отливу?". И действительно, ведь это снимет кучу проблем - днем мы идем, не взирая на течение, а ночью спим, как все нормальные люди - так и сделаем завтра.
      
      Идти очень лениво, мы еле плетемся и гребем, делая большие перерывы. Стоит штиль, и лишь изредка, с моря приходит легкое дуновение, слегка наполняющее наш парус и едва двигающее нас вперед. Небо затягивает облаками. Иногда неподалеку от нас плещутся тюлени, они высовывают из воды головы, некоторое время смотрят на нас, затем ныряют, и опять появляются в другом месте.
      
      Один из этих тюленей устроил для нас целое представление: он долгое время следовал за нами на небольшом расстоянии, периодически привлекая наше внимание различными акробатическими номерами. Зверь высовывается из воды по пояс, какое-то время удерживается в таком положении, затем он выпрыгивает из воды полностью, и с шумом и фонтаном брызг падает боком в воду. Он явно делает это специально, потому что после очередного трюка, он вновь догоняет нас и все повторяет заново, прямо как в цирке. Тюлень сопровождает нас, непрерывно кувыркаясь и прыгая, минут пятнадцать, после чего теряет к нам всякий интерес и уходит восвояси.
      
      На границе Арктики (18.07.08)
      
      Судя по карте, мы скоро должны достигнуть губы реки Снежницы. Берега постепенно становятся выше, местами они представляют из себя крутые песчаные обрывы. Так мы добираемся до избы Синюха. Возле нее есть очень удобное место для высадки, и мы, конечно же, хотим выйти, что бы размяться и посмотреть на избу, которая стоит над крутым склоном берега.
      
      Место здесь кардинально отличается от окрестностей Большевика. Никаких острых камней, лишь чистый крупный песок на дне и на берегу. Жаль, что вчера мы не имели возможности добраться досюда. Избушка оказывается совершенно крошечной, она покрыта дерновой крышей, имеет крохотный предбанничек и маленькую закопченную комнатку с двумя полатями и печкой. Едва мы вошли внутрь, как в глаза нам бросился совершенно чуждый общему антуражу предмет. Телевизор! Боже, цивилизация начинается! Надо же, телик, ха-ха. Наверно он даже работает, когда его запитывают от бензинового генератора. Осмотрев все, мы возвращаемся на берег, садимся в лодку и идем дальше.
      
      Скоро мы минуем Снежницу. На другой стороне губы берега становятся менее удобными. Мне хочется стоять в избе, но Наташка против: "Вон у Большевика каково было! Не надо к ним привязываться, встанем просто в удобном месте".
      Удобных мест пока не видать, и мы продолжаем неспешно двигаться дальше. Наконец я замечаю очень уютную бухточку, глубоко врезающуюся в берег. Мы заходим в нее, и в конце бухты видим избу. Отлично, тут и встанем.
      
      Эта избушка тоже невелика, как и предыдущая. Спать здесь будет неудобно, комаров немеренно, да и вообще, своя палатка ближе к телу. После установки палатки, Наташка, как всегда, обустраивает наше гнездо, а я иду за водой. Наша бухточка является губой ручья, и я отправляюсь к его устью. Пока я ходил, комары сожрали меня прямо-таки до костей. Это просто кошмар - пока я наполняю одну из множества бутылочек, к открытым частям кожи успевает присосаться добрый десяток этих тварей.
      
      Принеся воду, я моментально прячусь в палатку. Все, теперь можно расслабиться, поесть и согреться. Но это оказалось не так то просто. Во время приготовления ужина с нами случился небольшой казус: мы готовили еду на горелке прямо внутри. Горелка очень неустойчиво стояла на пенке, и я, вполне ожидаемо опрокинул двухлитровый котелок кипятка. Разумеется, палатка на мгновение превратилась в баню, Наташка на меня жутко обиделась, и в течение следующих минут сорока мы занимались удалением воды из нашего жилища с помощью туалетной бумаги и клизмы. Только потом мы, наконец, поужинали, попили чаю, и в шесть часов утра отбились.
      С ночным образом жизни надо завязывать. Он очень неудобен. Завтра мы все исправим, отправившись в путь без привязки к приливу, утром. Кстати место нашей сегодняшней стоянки само по себе весьма знаменательно. Где-то здесь, совсем рядом, может быть в этом самом месте, проходит Полярный Круг. Таким образом, уже завтра мы покинем Арктику. Это будет очередной рубеж, который мы преодолеем.
      
      Начался дождь, и наша палатка приобрела особый комфорт, не взирая на то, что пол ее до сих пор был влажен.
      
      Дневка на Полярном Круге (18.07.08)
      
      С утра идет дождь, а с юго-запада дует сильный ветер. Мы проснулись поздно, ночной образ жизни опять лишает нас сил, и идти никуда не охота. Сейчас мы все еще находимся на воображаемом Полярном круге, на границе двух природных зон - Арктики и Субарктики. Ладно, раз уж идти нет ни сил, не желания, то сегодня можно и отдохнуть. Весь день мы будем расслабляться, а завтра пойдем прямо с утра, по отливу. Быть может, приливно-отливные течения и не имеют особого значения? Завтра мы поставим эксперимент, чтобы выяснить это.
      
      Весь день мы страдаем фигней, едим и спим. Здесь очень много комаров, это просто ужас! И откуда они тут берутся? Вечером я фотографирую окрестности. Горизонт горит, в небе висит полная луна, а в море стоит корабль. Этот корабль я позднее идентифицировал как теплоход Поларис.
      
      Сосновка (19.07.08)
      
      На следующий день мы проснулись поздно. Надо торопиться и мы, быстро позавтракав, выступаем. Путь до Сосновки оказался неожиданно трудным. Мы идем по отливу против сильного встречного ветра. Иногда кажется, что мы стоим на месте. Для преодоления десяти километров, отделяющих нас от деревни, нам потребовалось целых три часа. Не сложно посчитать, что средняя скорость наша составила примерно три км/ч.
      Сосновка находится в губе, и когда мы с огромным трудом доползли до мыса, ограничивающего эту губу с севера, и повернули, я сразу поднял парус. К причалу деревни мы подлетаем быстро и красиво, курсом галфвинд, при полном параде. Аборигены наверно подумают, что мы так ходим постоянно.
      
      Возле причала на воде стоят пришвартованные моторки, в одной из них копошится местный мужичок, на берегу бегают и играют дети. Мы, конечно же, первым делом здороваемся с местным, и справляемся у него про магазин и почту. Как назло, магазин уже закрыт, почта тоже не работает, слишком долго мы сегодня спали!
      Мужичок спрашивает, не встречали ли мы некоего Гремиханца, который идет толи на лодке, толи на байдарке из Гремихи в Сосновку. Мы никого не видели, и в свою очередь спрашиваем о поляке Мартине, но местный о нем тоже ничего не знает. Разговор получился бессодержательным, и я, заякорив байдарку, иду в деревню искать таксофон.
      
      Сосновка не очень велика. На берегу, рядом с причалом, находится что-то вроде склада ГСМ, раньше здесь наверняка было какое-то производство, стоит даже пара старых неработающих ветряков. В самой деревне ничего интересного нет, по улицам бегает много собак, дома тут большие и вполне обжитые.
      Почту и таксофон я нахожу без труда, звоню домой. Мамы нет, включен автоответчик, на который я диктую свое сообщение о том, что, скорее всего, мы задержимся, погода нам не благоволит, и идем мы очень медленно. Поглазев вокруг, я покидаю деревню и возвращаюсь на причал.
      
      Тяжелый переход якобы до избы Бабьей (19.07.08 - 20.07.08)
      
      Посещение Сосновки оказалось совершенно бесполезным. Мы тащимся дальше на юг. Ветер даже и не думает ослабевать, и километра через два или три, мы совершенно, изнуренные, останавливаемся на обед.
      
      После часового отдыха наша борьба со стихией продолжается. Ветер немного ослаб, но отлив все еще идет. Во время одной из коротких передышек на воде, я посмотрел вниз за борт. Сквозь прозрачную воду я во всех подробностях разглядел камни, лежащие на песке и заросли морского винограда. Вроде, вполне обычная картина, но мне стало еще и очень хорошо видно, какое сильное отливное течение нам приходится преодолевать. Оно неумолимо сносит лодку назад, и при взгляде на лодку становится ясно, что ветер сейчас является только одним, не самым значительным фактором, затрудняющим наше продвижение. Наблюдая за соринками, плывущими на разных глубинах под нами, можно сделать вывод, что с довольно приличной скоростью движется вся толща воды.
      Я делаю несколько гребков и байдарка, двигаясь относительно воды, остается на месте. Это замечает и Наташка. Неужели отливное течение здесь настолько быстрое? Не менее четырех - пяти км/ч, как мне тогда показалось. Мало того, что мы боремся со встречным ветром, так мы еще и преодолеваем встречное течение! Нет, по отливу, совершенно однозначно, ходить нельзя.
      
      Ничего не поделать, надо идти вперед. Мы медленно ползем дальше вдоль широкой литорали, которая здесь представляет из себя полосу сплошного каменного массива, неимоверной ширины. Силы уже кончаются, Наташка злится, я нервничаю. По берегу ходит одинокий олень и наблюдает за нами, но нам на него глубоко наплевать, даже фотографировать не будем.
      
      О том, чтобы остановиться где-нибудь здесь, нет и речи, потому, что тащить байдарку и наш груз через эти камни будет очень тяжело. Мы обречены двигаться дальше. Наташка при этом окончательно падает духом: мы идем уже около восьми часов, но прошли до сих пор не более пятнадцати километров. Ближе к вечеру, ветер утихает и начинается прилив. Но силы наши уже окончательно растрачены, и идти особо легче не становится. Когда мы достигаем губы Глубокой, на окружающий мир уже опускаются сумерки. На берегу я замечаю избу - возможно тут неплохое место для стоянки!
      
      Надо сходить на разведку и посмотреть, где тут удобный подход к берегу. Я оставляю Наташку на границе литорали, а сам отправляюсь пешком лазить по илу и нагромождениям обсохших камней. Ходил я долго, иногда увязая в иле, но, в конце концов, плюнул на эту глупую затею и возвратился к Наташке. Ни высадиться, ни погрузиться здесь нереально. Чуть дальше обнаруживается русло реки Глубокой, мы пробуем подойти к берегу по нему. Но и тут нас ждет фиаско: первое время мы движемся по очень мелкому руслу на веслах, и скоро байда начинает скрести брюхом по дну. Приходится оставить ее так и стоять на мели, а самим пытаться добраться до берега пешим порядком.
      
      Даже налегке это совсем непросто, идти далеко, ноги вязнут, комары бросаются на нас голодными разъяренными стаями. Нет, это место нам не подходит. Теперь-то я понимаю, что изба на берегу вовсе не обозначает наличия удобного неосыхающего подхода. Даже налегке мы так и не смогли достичь этой избушки. Приходится опять садиться в байдарку и двигаться дальше. Уже идет прилив, воды немного прибавилось. Губу удается покинуть без проблем. Подумать только, мы идем уже почти десять часов, и все без толку!
      
      Смирившись с сегодняшней неудачей, мы неторопливо гребем вперед. Ладно, хрен с ним, впредь не будем ходить против течения. Вокруг сделалось совсем тихо, поразительно красивое небо совершенно непонятных оттенков переходит в спокойную воду, берег слева тянется черной низкой полоской, часто мы замечаем тюленей. Фотография не способна передать этой красоты, ее надо наблюдать в натуре. Скоро мы замечаем очередное строение. Я смотрю на карту и прихожу к выводу, что это, скорее всего изба Бабья. Мы приближаемся к домику, и видим, что здесь есть очень удобная бухточка с песчаным дном, закрытая с двух сторон скальными выходами. Ну что ж, тут и остановимся. Сегодняшний переход занял целых двенадцать часов, и за это время мы прошли около тридцати километров. Расстояние вроде неплохое, но уж слишком много времени потребовалось на его преодоление. Очередной косяк, тьфу!
      
      Изб, при ближайшем рассмотрении, оказалось целых две. Точнее, одна изба, рядом - барак, а также покосившийся сортир о двух кабинках. Чуть поодаль располагается гигантский олений загон, конца-края, которому, даже и не видать. Ближе к берегу валяется остов большого моторного карбаса. Наверно, раньше здесь было большое хозяйство. Какое-то смежное, оленеводческо-рыбацкое.
      
      Все постройки находятся в ужасном состоянии, внутри грязно и противно. В главной избе, на столе - какие-то рисунки и надписи, рассказывающие что-то о походе из Сосновки в Бабье. Значит мы и в самом деле в этом самом Бабьем, сначала у меня были небольшие сомнения на этот счет. А раз мы в Бабьем, значит, мы прошли сегодня тридцатку, о которой я говорил выше. Отлично!
      Рисунки на столе явно принадлежат руке женщины, они изображают каких-то принцесс и мам с колясками. Осмотрев наши владения, мы идем к воде и начинаем обустраивать лагерь рядом с тем местом, где стоит на песочке наша байда. Я складываю гигантский костер, а Наташка выковыривает из лодки наши пожитки. Палатку, на этот раз, я упрятал в носовую герму с продуктами.
      
      Наташка развернула герму, и запустила туда руку. Извлеченный оттуда компресс с палаткой и пенал с дугами, был как-то странно скользок и слегка неприятен на ощупь. Хм. Он пах подсолнечным маслом... О Господи! Мы тут же вытрясли все содержимое гермы на траву, и среди маслянисто лоснящихся мешочков с продуктами, на землю вывалилась пустая бутылка из под растительного масла. Сатана! Оно пролилось!
      Само по себе масло для нас не представляло никакой ценности, но то, что все продукты и сама герма теперь вымазаны им, было ужасно неприятно. Не дай бог, оно попадет в чай, или еще куда. Продукт будет безнадежно испорчен. Палатка, к счастью, не испачкалась, от зловредного масла ее защитил компрессмешок. Все остальное тоже было надежно упрятано в бутылки и пакетики. Потерь, вроде, нет, однако придется завтра отмывать бутылки и герму от масла.
      
      Когда костер был зажжен и палатка поставлена, я сбегал к реке за водой. Меня так и не оставляли сомнения по поводу нашего местоположения, - "как-то не особо это похоже на Бабью, вдруг ошибся?". Но местность худо-бедно соответствовала карте (река и обрывчик на берегу есть), и я успокоился.
      За ужином мы пьем кофе. Ай-ай-ай, он, похоже, слегка отравлен подсолнечным маслом. Ну да ладно, главное, сухари целы. Расслабившиеся и довольные, мы ложимся спать. Хорошо бы завтра, наконец, все сделать без косяков.
      
      Вылезши с утра из палатки, я увидел, что все вокруг скрыто плотным туманом. Стоит полная вода, а значит, у нас полно времени до старта. Утро мы посвящаем отмыванию продуктов разных упаковок от масла, затем праздно валяемся в палатке, пьем чай и едим. Иногда идет мелкий дождик, постепенно поднимается северный ветер, а туман со временем рассеивается. Наконец-то! Сегодня мы пойдем с попутным ветром, Господь нас услышал! Дождавшись малой воды, мы собираемся и стартуем. Ха, теперь-то все будет правильно, как надо.
      
      Верхом на шквале. Гроза и очередное огорчение. Изба Лиходеевка (20.07.08)
      
      Сильнейший шквалистый ветер, неистово задувающий с севера, подхватывает нас и несет вперед как щепку. Я даже пытаюсь поднять парус, но это мне не удается: байдарку начинает раскачивать из стороны в сторону, а мачта устрашающе сгибается. Ладно, нас и без паруса неплохо гонит ветром и волнами.
      Наше движение по попутным волнам выглядит как постоянный серфинг, одно удовольствие. Правда, иногда догоняющая волна захлестывает корму и заливается в кокпит, попадая мне на спину и на задницу. Ветер очень силен, и мы иногда шутим, что это Отец Александр (один из героев Экспедиции на Хейнясенма), видать слишком усердно молился за нас на большой земле. Я иногда смотрю в карту, и понимаю, что я таки ошибся вчера, и мы стояли ни на какой не Бабьей, а возле безымянной избушки, в пяти километрах северо-восточнее. А Бабья - вон она. Самой избы отсюда не видно, зато видно высокие обрывистые берега и реку Бабью.
      Дно здесь отмельное, везде, куда не посмотришь, видны торчащие из воды камни, поэтому мы идем в паре километров от берега. Наташка иногда рассуждает, что хорошо бы пройти сегодня не менее тридцати километров, но я волнуюсь, как бы погода не испортилась совсем: небо со всех сторон на горизонте становится каким-то угрожающе-серым, на севере появляются низкие черные тучки.
      - Да, сегодня дофига пройдем, - говорит Наташка.
      - Хе, сейчас как воткнемся где-нибудь тут, и все.
      - Да, посмотрим потом на карту, а там двадцать километров окажется, обидно будет.
      С такими мыслями мы продолжаем нестись вперед. Где-то на востоке, в море идет дождь, совсем рядом. Но у нас пока светит солнце, над морем висит огромная радуга. Иногда мы слышим даже отдаленные раскаты грома. Интуиция подсказывает мне, что погода, пожалуй, достаточно хреновая, но ведь именно в таких условиях мы почему-то всегда добиваемся самых лучших результатов.
      
      Вот и река Лиходеевка, на ее правом берегу стоит избушка, на левом - крест. Нам надо пройти сегодня минимум еще столько же. Мы пролетаем мимо, прорываемся через полосу какого-то пенящегося прибоя прямо посреди моря, белая пена которого нас даже перехлестывает - видать, тут какая-то отмель, и мы прошли над песчаной косой. Берег моря в этих местах представляет из себя один сплошной бесконечный песчаный пляж. Дно здесь тоже замечательное, гладенькое, песчаное. Только изредка на нем лежат россыпи булыганов.
      
      Все было просто замечательно, пока байдарка вдруг не стала скрести днищем по камням. Очевидно, мы забрались на мель. И действительно, когда я огляделся вокруг, то заметил, что со стороны моря, на расстоянии сотни метров клокочет и пенится прибой, а здесь, на огромной территории вода совершенно спокойна, под сильным ветром она подернута лишь мелкой рябью. Надеясь на то, что нам относительно легко удастся выбраться отсюда, мы, буквально на брюхе проползаем еще немного, но скоро байдарка встает совсем. Под нами не более десяти сантиметров воды, это значит, что нам придется тащить нашу посудину обратно и достаточно много.
      Спешившись, мы идем смотреть, нет ли где-то рядом какого-нибудь проходика на глубину. Ведь сейчас вовсю идет прилив, и, быть может, минут через десять, станет полегче. Я достаю сигарету, мы бродим по воде аки посуху в полутора километрах от берега.
      
      Внезапно ветер уходит на восток, мы начинаем явственно слышать раскаты грома, и тут я вижу, как темно-серой стеной на нас с моря идет грозовой фронт. Где-то внутри него блещут молнии. Хе, подумаешь дождик! Мы быстро одеваем непромокайки и ждем, чем же это закончится. Создается такое ощущение, что гроза обходит нас с флангов и берет в кольцо. Вот и впереди уже не видно уходящего вдаль берега. А вот и здесь закапало...
      
      И тут ливень обрушивается на нас стеной. Он льет с такой силой, что мы перестаем видеть берег. Молнии теперь бьют совсем рядом, и я, даже как-то немного пугаюсь. Все, запахло керосином. Надо валить отсюда. Гроза - дело серьезное.
      Я даю Наташке пару герм, и отправляю ее на берег, к обрыву, бегом. Сам я срочно разбираю мачту, ведь это отличный громоотвод четырехметровой высоты. Наташка скрывается за дождем, а я беру байдарку за швартову и начинаю ее волочь к берегу. Лодка скребет днищем по гальке, кругом грохочет гром. Вероятно, просто идущий среди водной глади человек представляет из себя хорошую мишень для молнии. Я ускоряю шаг, уж очень неуютно становится мне здесь. Скоро возвращается Наташка, и помогает мне доволочь байдарку до литорали. Здесь мы ее привязываем, берем еще пару герм и бежим в сторону избы. Гроза кругом просто неистовствует. Я, добежав до обрыва, бросаю герму и бегу обратно. Наш славный корабль нельзя оставлять здесь, его надо дотащить до избы.
      
      Среди блещущих молний я, плюнув на все, тащу байдарку параллельно берега, сквозь сплошную стену льющейся с неба воды. Надетая на меня непромокайка совсем не защищает меня от влаги, я уже мокрый насквозь. Вода, стекая со штанов заполняет доверху мои болотники, и я их с трудом передвигаю, как водолазные ботинки, но на это наплевать, скорей бы дотащиться до избы. Минут через десять, мне это удается. Вода уже довольно сильно поднялась, и волны теперь докатываются до самого берега. Я вытаскиваю байдарку на литораль, привязываю ее к какому-то камню и ухожу в дом. Все равно она никуда не денется, ветер и прибой постепенно вытолкнут ее на берег. У меня же сейчас только одно побуждение - скрыться поскорее от этой грозы.
      
      Изба Лиходеевка оказывается вполне пригодным для жизни домиком. Стекла в окошке были разбиты, а потом заклеены скотчем. Теперь этот скотч хрустит под напором ветра, отчего становится особенно уютно. Здесь есть вполне рабочая печка, а в предбаннике я нахожу бутылку бензина. Эх, придется ее реквизировать, бензин нам будет не лишним. Взамен я оставлю пачку сигарет - по-моему, это вполне равноценный обмен.
      Мы переодеваемся в сухое, и я поминутно выглядываю, смотрю на байдарку. Бедная наша лодочка! Как же ее бьет волнами о прибрежные булыганы! Нет, на это нельзя смотреть без боли. Однако, сил идти и вытаскивать ее - нет. Скоро дождь немного поутих, и гроза прошла. Мы уже немного согрелись и пошли к берегу, разгружать и вытаскивать байду. Как только мы бережно положили ее на песочек, у меня сразу свалилось гора с плеч. Ну все, теперь можно отдыхать!
      
      Я собираю на берегу плавник, потом рублю его на дрова. Наташка готовит ужин на горелке. Да, сегодня нам опять не удалось пройти много, прямо напасть какая-то. Начали за здравие, а кончили за упокой, позади всего каких-то пятнадцать километров. Опять провал! Если ветер нормальной силы - то в мордотык; если ветер попутный - то это слишком сильный шквал и гроза. Да ну и хрен с ним, будем отдыхать.
      
      Потрескивают дрова в печке, на столе стоит пюре с тушенкой и спирт в бутылке, перемазанной растительным маслом. За окном бушует ветер, и бьются на песчаном пляже волны. Нам хорошо и тепло. По идее, если нам так долго не везет, то скоро должна начаться конкретная пруха, лишь бы она была в меру, без излишеств, как например, сегодня. Интересно, какая погода будет завтра?
      
      За окошком к реке подходит одинокий олень, и, спустившись к потоку, грациозно его переплывает, уходя дальше на юг, по своим делам. Да уж, это не Карельский Берег, здесь все совсем не так, как там.
      
      Дневка на Лиходеевке (21.07.08 - 22.07.08)
      
      Похоже то, что следующий день не несет с собой ничего хорошего, уже стало традицией. Утром шел дождь, затем погода улучшилась, но мы и не думали никуда идти. То, что ненадолго выглянуло солнце, еще ничего не значило. Однако, вопреки нашим опасениям, или ожиданиям, к вечеру погода так и не испортилась, а наоборот, она разгулялась еще больше, стало теплее. День был потрачен на безделье и бессмысленное сидение в избе. За это время не произошло ничего достойного упоминания в нашем рассказе.
      
      Очередная ночь на Лиходеевке оказалась весьма тяжелой: вечером я основательно натопил печку, и, улегшись спать, мы изнывали от жары. К тому же, с улучшением погоды, в огромных количествах появились комары, которые совершенно не давали нам спать. В конце концов, ближе к утру, пришлось встать и поставить палатку на улице, неподалеку от избы. В палатке гадким паразитам нас было не достать и главное, там было прохладнее. Устроившись в палатке, мы быстро заснули.
      
      Неудивительно, что после такой бессонной ночи мы проснулись поздно. Теперь же стоит великолепная ясная погода, светит солнце. Мы собираем вещи, готовимся. Я отправляюсь осматривать и готовить байдарку. За ночь она полностью просохла, и теперь я осматриваю шкуру на предмет повреждений. Напомню, что позавчера, я ее проводил во время грозы вдоль берега, и шкура могла повредиться о камни. Теперь же я вижу на днище лишь пару небольших царапинок, не представляющих никакой опасности. Хе, ну и шкура! А казалась сначала такой мягкой и нежной. Я ставлю мачту, срубленную во время грозы, заново настраиваю парус: сегодня он нам пригодится.
      
      Подготовившись, мы слоняемся по ближайшим окрестностям, делаем фотографии. От избытка свободного времени мы успели даже поспать. И вот, наконец, настает долгожданный момент, когда начинается прилив. Перепад уровня воды в этом месте совсем незначителен по сравнению с более северными районами, и составляет не более метра. Во время отлива здесь обнажается чистенькая песчаная литораль шириной около трехсот метров, ходить по которой - одно удовольствие, как по накатанной дороге.
      
      Мы относим байдарку на воду и по очереди таскаем к ней вещи. Когда один устает, другой - носит. Потом мы меняемся местами и через полчаса уже готовы к выходу. Вот и все, впереди очередной переход, Лиходеевка останется позади, а мы продвинемся как можно дальше на юго-запад. Ветер умеренный, дует нам точно в спину, лучше и не придумаешь.
      
      Едва мы двинулись в путь, как я сразу заметил тюленя, греющегося на камне. Гонимые ветром, мы смогли бесшумно подойти достаточно близко к нему, и пока наблюдающее за нами животное, наконец, не решило скрыться, я успел его несколько раз сфотографировать. Затем мы легли на курс, ветер раздул наш парус, и мы, вспенивая штевнем воду, полетели вперед.
      На море опускаются сумерки, на берегах проплывают мимо остатки каких-то строений, а после них мы минуем безымянный маяк. Вот это погода! Наконец-то нам подфартило! Сколько же мы пройдем сегодня? Нет, конечно, Пялицы нам не достигнуть, но встать в часе плаванья от нее - хотелось бы.
      
      Когда мы проходим мимо устья реки Пулонги, ветер несколько ослабевает, и скорость наша заметно уменьшается, но мы решаем использовать это затишье для того, чтобы пообедать. У нас в байдарке припасен целый котелок овсянки с курагой. Овсянки оказывается недостаточно, и мы съедаем еще и банку тушенки.
      
      Уже совсем стемнело. Все-таки и время позднее, и сезон уже таков, что белые ночи заканчиваются. Ветер так и не усилился, но мы все равно идем значительно быстрее, чем на веслах. В густых сумерках, любуясь окружающей природой, неровным берегом и закатом, мы треплемся о различной фигне. Какое это чудное время - летняя ночь на севере: и воде не особо темно, но при этом ничего не видать. Видимый мир приобретает некоторую загадочность и волшебность. Совсем тихо, только где-то хлопают крыльями птицы и плещутся тюлени. А ведь за все время, что мы идем по морю, мы ни разу не встречали никаких признаков недавнего присутствия человека, где бы то ни было, за пределами, разумеется, населенных пунктов. А населенный пункт мы минули пока только один, Сосновку. Но все равно, кругом ни души, а если и есть какие-то следы пребывания людей на побережье, то все они очень старые. Неужели местные так и сидят в своих деревнях, и не отходят от них дальше, чем на пять километров? Ну вообще да, бытует такое мнение, бытует. Наверно, это правда.
      
      Неожиданно наши неторопливые разговоры прерываются. Без всякого предупреждения ветер заходит на юг и усиливается. Парус приходится убрать, потому что наше полубалансирное вооружение совершенно неэффективно на курсах острее градусов восьмидесяти, а тут ветер задувает почти в лицо. Приходится взять в руки весла и начать грести.
      Но ветер быстро усиливается, начинается дождь и на море появляются волны, высокие и крутые. Да что же это такое? Опять какая-то подстава! Благо, мы уже успели пройти достаточно много. Сила волнения переваливает за тот порог, когда становится некомфортно, нас начинает захлестывать и нам не остается больше ничего, как повернуть к берегу.
      
      Берег Сальвадора Дали (23.07.08 - 25.07.08)
      
      Новое утро встретило нас сильным юго-восточным ветром, мощным прибоем и мелким дождиком. Никакой речи о том, чтобы идти дальше, и не было. Теперь-то это будет честная штормовка. Пускай это и не шторм вовсе, а просто плохая погода, но сейчас она реально плохая, можно отдыхать со спокойным сердцем. Наша палатка стоит на песке, среди травы, которая на этом песке растет. Песок здесь кругом. Вчера мы выбросились на этот берег, вытащили лодку, быстро осмотрелись, поставили бивак и завалились спать. Вчера я так и не смог сориентироваться, и сегодня мы пойдем гулять с тем, чтобы выяснить, где именно мы находимся. Еще ночью нам бросилась в глаза экзотичность этого места, а сейчас, при свете дня нам кажется, что мы попали в одну из картин Дали.
      
      Полоса местности шириной в полкилометра, тянущаяся вдоль берега, вся состоит из песка. Причем высадились мы вчера на сравнительно небольшой участок, который напоминает какую-то пустыню с песчаными дюнами. Эти дюны здесь кругом, они имеют очень необычную форму и именно из-за этих дюн, окружающий ландшафт так сильно напоминают нам творчество испанского художника.
      
      Сразу после завтрака мы идем на разведку. Решено прогуляться вдоль берега на юго-запад. Я рассчитываю, что довольно близко мы увидим деревню Пялица. Мы идем вдоль все той же вечной линии связи, столбы которой местами занесены песком до самых проводов. Поднявшись на самую высокую дюну, я посмотрел вперед, однако никаких признаков деревни видно не было, лишь бесконечный песчаный пляж, уходящий в туман, и бесконечный ряд телеграфных столбов. Мы спустились с дюн, обрамляющих нашу пустыню, и вновь перенеслись в тундру, поросшую вороникой. Сюрреализм мгновенно улетучился.
      
      Внезапно на одном из столбов мы заметили блестящую табличку. Мы подошли поближе.
      Это была вполне себе обычная прямоугольная пластина из нержавейки, приколоченная к столбу гвоздями. На табличке была вытравлена гальваническим способом надпись: "МЫ ДОШЛИ. Богданович А.М., Волынцев И.А., Гамбашидзе Е.Т., Лебедев В.Н.". Надо же, какая находка! Вероятно, эту табличку оставили связисты, тянувшие эту линию. Дошли. Интересно, как они ее тянули, и когда это произошло?
      
      Под вытравленными фамилиями на табличке было оставлено место для других записей, и там была нацарапана еще одна надпись, на которой значилось: "22.06.2006 Машина УАЗ, сломалась КПП. 66.12.55 СШ, 39.45.50 ВД, Питер".
      
      Хе, земляки. У кого это хватило безрассудства, чтобы тащиться сюда на машине? Вот бедолаги. Потоптавшись возле столба, построив догадки по поводу людей, оставивших на ней записи, я попытался оставить на табличке информацию и о нас. Однако, сталь оказалась качественной и моему ножу она не поддалась. Поковырявшись немного, я плюнул. Мы пошли дальше и скоро уперлись в небольшую реку. Оглядевшись вокруг, я пришел к выводу, что это безымянный ручеек севернее реки Большой Кумжевой. До Пялицы отсюда еще километров десять -двенадцать.
      
      По реке мы вышли на пляж, к самой воде. На берегу из песка торчали округлые куски скал, волны с шумом катились из туманного моря. Кое-где по камням скакали мелкие птички, местами лежали россыпи пустых ракушек мидий. Мы неторопливо побрели к лагерю, собирая по пути красивые камешки и ракушки. Наташка, во что бы то ни стало, хочет их привезти из нашего путешествия для аквариума, который мы все никак не соберемся устроить.
      Бродя по пляжу в поисках какой-нибудь красивой ракушки, я вдруг неожиданно наткнулся на очередной артефакт. Это оказалась очередная табличка, теперь круглой формы, из литой стали, забитая в одну из скал. Надпись на табличке гласила: "ГУГК 5974".
      Подошла Наташка, и мы вместе принялись гадать, что бы это значило? Государственное Управление какого-то ГК. Что за ГК? География? Геодезия и Картография, может быть? Галактический Контроль? Что эта табличка делает на самой кромке воды? И главное, эту табличку невозможно использовать как ориентир, или как какую-то точку привязки, ведь найти ее можно только случайно. Так и не придумав никакого рационального ответа на вопрос, мы сфотографировали артефакт и пошли обедать.
      
      После обеда мы снова гуляем, на этот раз в другую сторону, опять ищем камешки и ракушки. Нам встречается одинокий олень, слоняющийся по этим сюрреалистическим Каракумам.
      Чтобы набрать чистой и хорошей воды, я вечером расстелил на траве тент в расчете на то, что в него наберется много дождевой воды - временами идет дождь. Погода еще ухудшилась, ветер усилился, а море бушует, бросая с шумом свои волны на сушу.
      
      На следующий день погода немного улучшается, однако, она по-прежнему остается не ходовой. В воздухе висит туман и идет дождь. Целый день мы вынуждены провести в палатке, и только иногда я вылезаю, чтобы собрать клизмой воду с расстеленного тента.
      От скуки и вида окружающей картины мы начинаем дурачится, Наташка даже сочинила стишок следующего содержания:
      
      Пойдем туриститься в палатку,
      Где полный спальник песцэца,
      Где бутерброд в углу сырится,
      Где кружка полная чаится,
      И пенка мягка для попца.
      
      Позднее возникают и другие вариации на тему песцэца, попца, и сырящегося бутерброда. Я сразу поясню, дабы не возникало путаницы, что под песцэцом имеется в виду песок, который здесь буквально всюду. С улицы он попадает в палатку и в спальники, и от него нету совершенно никакого спасения. Вероятно, скоро он проникнет даже к нам в мозг. А бутерброд сырится не из-за сырости, а из-за сыра.
      
      Очень интересным развлечением для нас всегда было и выдумывание различных новых слов. На этот раз основной темой стало придумывание глаголов, образованных всякими существительными - я уж не спец по науке о языке и правильно все это обозвать не могу, так что читатель, наверняка, меня простит и поймет. Короче бутерброд с сыром - сырится, а кружка с чаем - чаится, и так далее.
      
      От такого времяпрепровождения к нам приклеилась еще и песенка, которая, я скажу забегая вперед, не отставала от нас до самого конца похода. Теперь мы постоянно напеваем песню - "Поздний вечер в Соренто, нас погодой не балует, вот и кончилось лето, до свиданья Саамия! С Белым Морем прощаемся, наш маршрут уж закончен, до свиданья Саамия, хорошо было очень!". Хоть до прощания с Морем и конца маршрута - еще далеко, однако, мы тупо повторяем эту песенку без перерыва, не в силах остановиться. Это не песня, это - настоящая Беломорская Мантра!
      
      С нашим новым мощным заклинанием на устах мы ложимся спать, предварительно попытавшись избавиться от вездесущего песка. Ночью, выйдя из палатки по нужде, я заметил, что ветер ушел на северо-запад и дождь прекратился. Похоже, завтра мы снова идем. На литорали бодаются двое молодых оленей, туман рассеялся, но небо остается серым и угрюмым. Да, по всему видно, что погода нам благоприятствует. Будем надеяться, что дальше мы сможем идти несколько дней без остановок. Кстати, у нас закончились сухари, а это значит, что нам надо идти быстрее, без сухарей жить совсем не весело. Конечно, мы попробуем зайти в Пялице или в другой деревне в магазин, но вероятность того, что магазин будет работать, или того, что в нем будет хлеб, не очень высока.
      Полюбовавшись немного оленями, я залез обратно в наш маленький домик, в теплый спальник, обильно пересыпанный песочком.
      
      От "Берега Сальвадора Дали" до избы Глетка (25.07.08)
      
      Ветер теперь северный, дует с умеренной силой от берега, но иногда он слегка заходит и на запад. Впрочем, нам это не особо мешает - наше примитивное парусное вооружение позволяет идти курсом градусов от семидесяти к ветру.
      Когда мы стартовали этим утром, я немного сомневался насчет возможности идти под парусом из-за направления ветра, однако, стоило мне попробовать поднять наше ветрило, как все сомнения тут же развеялись. Байдарка понеслась вперед как стрела.
      
      Мы не гребем и лишь открениваемся, свешиваясь массой своих тел на правый борт, чтобы нас не валило ветром слишком сильно. Сейчас мы движемся к Пялице, где, как и в предыдущих деревнях, мы надеемся зайти в магазин и на почту. Погода совсем неприветлива: небо все затянуто тучами и иногда начинается мелкий дождик, но мы хорошо одеты, и нам не холодно. Под штевнем пенится вода, мы проходим мимо какой-то обитаемой избы, возле которой стоит моторка. Эх, везет же нам с погодой! Летим как под мотором!
      
      Когда мы достигаем Пялицы, погода улучшается, и начинает даже появляться солнце. Так как у нас нет швертов, нас отнесло достаточно далеко от берега, и чтобы подойти к деревне, приходится взять в руки весла и начать грести. Вот тут-то мы почувствовали всю мощь ветра, под которым мы шли до этого момента. Ветер дует чисто отжимной, то есть по направлению от берега, и поэтому, как ни греби, создается ощущение, что стоишь на месте. Но терпение и труд, как известно, все перетрут, и минут через сорок наш штевень наконец-то врезался в песок пляжа, и мы смогли высадиться. Погода все улучшается, и тучи рассеиваются. Пока мы будем на берегу, можно будет погреться на солнышке.
      
      Наташка решает остаться у байдарки, а я отправляюсь в деревню. Сама деревня стоит на левом высоком и обрывистом берегу реки Усть-Пялка, и от пляжа, к которому мы причалили, идет тропинка. По пути я прохожу мимо местной пристани, где мне бросается в глаза необычное плавсредство. Я вижу огромный гоночный катамаран с жесткими корпусами. Катамаран поврежден и, возможно, стоит здесь уже давно. На одном из его корпусов зияет пробоина, ощетинившаяся с краев расслоившимся стеклопластиком. Рядом лежит очень мощная мачта каплевидного профиля с очень хитроумным шпором. Я даже остановился, чтобы рассмотреть это чудо и, насладившись, двинулся дальше по тропе, поднимающейся вверх по крутому берегу.
      
      Деревня оказалась некрупной, но на вид вполне жилой. В отдалении играли дети, но никого из взрослых я не увидел. Ничего похожего на магазин или почту здесь не было тоже. Я двинулся в центр села, к группе детей, и, поздоровавшись, спросил у одного из мальчиков насчет магазина и почты. Тот мне ответил, что ни того, ни другого здесь нет, однако, позвонить можно, и предложил проводить меня до телефона, который находится неподалеку, в доме, обвешанном спутниковыми антеннами.
      Мы подошли к этому дому, мальчик провел меня внутрь, к таксофону, а сам скрылся, оставив меня наедине с какими-то электронными блоками, которыми было заставлено помещение. Да, технологии будущего шагнули и в Пялицу. Я позвонил маме и оставил на ее автоответчике сообщение о том, что у нас все в порядке, и что мы, наверно, задержимся с возвращением не меньше, чем на неделю. Больше делать тут нечего, и я иду на пляж к Наташке.
      
      Мы решаем двигаться сегодня без обеда, благо погода нам благоприятствует. Теперь уже вовсю светит солнце, становится тепло. Съев банку тушенки, мы отчаливаем и, гонимые свежим северным ветром, устремляемся вперед, выбрав на сегодня своей целью маяк Никодимовский.
      
      Мы несемся с огромной скоростью - на веслах развить такую совершенно невозможно. Рассекаемая байдаркой вода шипит и пенится. Ветер становится очень свежим, и для того, чтобы нормально открениваться, нам приходится свешиваться на правый борт очень сильно - это отнимает немало сил. Несмотря на то, что мы не гребем, движение в таком положении оказывается весьма утомительным, рулить на такой высокой скорости нашим небалансирным рулем становится очень трудно.
      
      Иногда я даже пугаюсь наших скоростей, у меня просто не укладывается в голове, как байдарка может двигаться так быстро! Бывает, что порывы ветра просто выдергивают шкот у меня из руки, мачта сгибается, и парус становится неуправляемым. Да уж, такое примитивное вооружение не очень-то пригодно для морских путешествий, слишком пузатый и нежесткий парус у меня получился, несмотря на латы. И крепление к мачте только на рейках слишком сильно нагружает мачту.
      И вдруг мои размышления о технических тонкостях были прерваны звуком, похожим на удар. Я даже не понял сперва, что произошло. Случилась небольшая неприятность.
      
      Мачта не выдержала нагрузки и сломалась под напором ветра. Рефлекторно и я, и Наташка схватили ее рассыпавшиеся секции, однако одну из них (а всего их было четыре), я упустил. Вот это косяк, - подумал я, провожая взглядом метровую секцию дюралевой трубы, медленно уходящую в темную морскую пучину, - надо же было не позаботиться об их непотопляемости при конструировании! Интересно, смогу ли я теперь отремонтировать парус, имея лишь три метра мачты?
      Достав из воды спасенные обломки нашего рангоута и сложив его на деку, мы огляделись: берег был от нас менее чем в километре, и прямо у нас на траверзе на берегу стояла большая изба.
      Похоже, сегодняшний переход закончен, и теперь нам не оставалось ничего, кроме как взять весла и направиться к берегу.
      
      Судя по всему, это изба Глетка, а может быть и Истопка, бог ее знает. Берег здесь все такой же песчаный пляж, после которого суша резко поднимается метров на десять, а за этим уступом начинается тундра. Сама изба - не абы-какой домик, а сразу несколько строений: собственно дом с предбанником и большой жилой комнатой, с высоким дверным проемом, высоким потолком, с полатями, столом и печкой; большое складское строение, устроенное навроде погреба, над землей видна только крыша; а также пара разрушенных сараев. Имеется тут и коллекция якорей, а также остов старого баркаса.
      Тут очень красиво, из большого окошка вид на море, и благодаря хорошей погоде, светлому чистому песку, мне кажется, что изба эта находится где-то на французском морском побережье, и происходит все это в конце IX века. Кажется, что мы вовсе никакие не путешественники, а семья европейских рыбаков, родившихся здесь и проживших на этом месте безвылазно всю жизнь.
      
      Но мир пленительных фантазий приходится покинуть и заняться ремонтом поврежденного парусного вооружения. Оказалось, что втулка одной из секций прямо-таки порвалась точно по отверстию заклепки, внутри самой мачты. К счастью, втулки я делал длиной по пятьдесят сантиметров, поэтому, даже сломанная посередине, на стыке двух секций мачты, она вполне ремонтопригодна. Высверлив старые заклепки, я просто вытянул оставшуюся часть втулки, обмотал ее скотчем и забил обратно наполовину.
      Так как мачта стала теперь короче на метр, парус прежнего размера на ней уже не помещался, и поэтому его полотнище пришлось укоротить на пол-метра, бесхитростно отрезав лишнее ножницами. Пожалуй, в здешних условиях парус уменьшенной площади будет даже лучше: им будет заметно легче управлять, нагрузки на рангоут уменьшатся, а плаванье сделается более безопасным.
      Ненужный обрезок паруса я аккуратно положил на полочку, устроенную над окошком: "кто-нибудь найдет его, и будет потом ломать голову, что это такое, и откуда оно тут взялось, хе-хе-хе".
      
      Покончив с ремонтом, мы приготовили на горелке ужин. К моему величайшему огорчению, за этим ужином я съел последний сухарь из наших запасов. Больше у нас хлеба не было. Наташке на это по большому счету наплевать, но я очень переживаю, потому что без хлебобулочных изделий жизнь для меня становится серой и безрадостной. Ну и ладно, победа близка, и до конечной точки отсюда - не больше пяти-семи дней. В прошлом году, например, у меня закончились сигареты незадолго до окончания путешествия, вот это был настоящий ад! А без хлеба как-нибудь проживу, может даже удастся наконец попасть в магазин и купить несколько буханок.
      
      Перед сном мы отправляемся гулять по пляжу и собирать ракушки. Несмотря на то, что сейчас дует сильнейший северный ветер, здесь, под защитой берега, нас ничего не тревожит, и до нас доносится только легкое дуновение. Море кажется совершенно спокойным, но это обманчивое впечатление: стоит удалиться от берега на сотню метров, как яростный ветер и злые крутые волны начнут трепать нашу утлую посудину. Но это все будет завтра, а пока мы наслаждемся отдыхом.
      
      Спать устраиваемся в палатке, рядом с домом, а сам дом мы решаем использовать как столовую и склад наших вещей. Завтра нам предстоит очередной рывок вперед.
      Глава X, Терский берег Белого моря
      
      От избы Глетка до устья реки Югины, а оттуда до Тетрино (26.07.08-27.07.08)
      Как и во все предыдущие дни, утром - завтрак, сборы и отход. Ветер все так же хорош, а обрезанный парус и в самом деле стал только лучше. Теперь я не испытываю никаких проблем с его управлением, байдарку стало валить меньше, а скорость, если и уменьшилась, то совсем незаметно. Мы идем к мысу Никодимскому, на котором стоит одноименный маяк, и за которым начинается обширная губа.
      
      Едва обогнув мыс, мы видим, что возле маяка стоят дома, крутится ветряк и стоят солнечные батареи. Мы очень удивлены, ведь на карте ничего подобного не обозначено. Отсюда видно уже и Чапому, до нее километров пять. В окрестностях деревни видны и деревья, видать, зона тундр заканчивается где-то в этих местах.
      
      Когда маяк остался у нас за кормой, то ветер, так чудесно несший нас вперед, куда-то исчез. Приходится идти дальше на веслах. Иногда мне кажется, что мы стоим на месте, так велик контраст скоростей, парусных и весельных. В Чапому мы решаем не заходить, а идти напрямик к следующему безымянному мысу, на котором находится устье реки Югина. Боже, как же до того мыса вдруг стало далеко! Как это медленно и муторно! Гребешь, гребешь, и все будто-бы без толку! Так, худо-бедно, мы минуем траверз Чапомы, и, несмотря на слабый ветерок, который, к тому же, ушел теперь на запад, я иногда ставлю парус, при этом забирая немного на юг, от берега.
      
      Я обращаю внимание на характерный пыхающий звук, поворачиваю на него голову и наблюдаю, как слева от нас, в противоположную сторону идет стадо белух. Выныривая на поверхность, они выставляют свои спины и вдыхают воздух, тем самым и производя такой звук - пыххх, пыхх... Сопровождает нас и любопытный тюлень, увязавшийся за лодкой; а вот вдали у берега что-то блеснуло - это, видать, моторка - первая моторка, встреченная нами на море почти за две недели, причем даже не встреченная, а просто замеченная в нескольких километрах вдали.
      
      Так мы перегребли эту губу и оказались неподалеку от устья Югины. Дальше идти смысла нет, совсем рядом находится деревня Стрельна, стоящая на одноименной реке. Стрельну нам сегодня не пройти, значит надо вставать здесь.
      Небо постепенно затягивается тучами, и вдруг, совершенно неожиданно, без всякого перехода, с запада налетает сильный ветер. Поднимается довольно-таки страшная волна, и мы спешно поворачиваем к берегу. Я уже вижу устье Югины и небольшой сарай, стоящий рядом с устьем. Рядом с сараем стоит что-то оранжевое, очень похожее на человека в непромокаемом рыбацком костюме. Ага, а вон и его лодка на пляже.
      Ветер постепенно уходит на север, и мы что есть сил гребем к берегу, пытаясь преодолеть напор этого ветра. Кажется, полоска пляжа совсем близко, но нам никак не удается ее достичь. Сарай и стоящая рядом с ним фигура наблюдающего за нами человека совсем близко, и я уже сочиняю приветственную фразу, с которой мы начнем знакомство с аборигеном.
      Хозяином сарая оказалось обыкновенное пугало. Это было что-то вроде водолазного костюма, насаженного на палку. Удивительно, но издалека создается полная иллюзия того, что это человек, который стоит и пристально за тобой наблюдает. Моторка здесь была тоже, наполовину ушедшая в песок, давно здесь брошенная. Сам сарай несет на себе явную печать цивилизации - его дверь закрыта на большой навесной замок. Ну вот и все, судя по всему, мы вернулись в населенную местность. На суше, метрах в трехстах от берега, здесь уже растут кусты и тоненькие деревца. Эти "леса" начинаются в аккурат от мыса Никодимского.
      
      Палатку поставили недалеко от места нашего приземления, я разжег большой костер, на котором мы готовим ужин. Рядом с нами стоит еще одна маленькая лодочка, которая тоже наполовину засыпана песком. Опять ужин, и опять отбой. Очередной день нашего путешествия закончился.
      Следующий день
      Также обыденно мы встретили и новый день, по накатанному сценарию позавтракали и собрались. Погода явно испортилась. Стало очень холодно, и ветер вновь дует с севера, в выгодном для нас направлении, но скорость его, пожалуй, великовата. Несмотря на то, что ветер здесь отжимной, с моря идет вполне ощутимый накат, который очень затрудняет погрузку.
      Когда мы упихиваем гермы в лодку, неожиданно один из валов едва не сбивает нас с ног и выбрасывает лодку на берег. Еще не доходя до Пялицы, Наташка набрала в пластиковое ведерко песка и посадила туда кустик чабреца, в надежде довезти эти цветочки до дома. Но теперь волна, только что выбросившая нашу лодку на берег, смыла это ведерко, стоявшее прямо на фартуке, и выбросила из него все содержимое, - очевидно, что цветам пришел конец.
      Настроение наше падает, раздраженные, мы опять оттаскиваем байду на воду, спешно заканчиваем погрузку, садимся и выходим.
      
      Под парусом мы опять летим стрелой на запад, к нашей цели. Ветер очень сильный, и то, что у самого берега было небольшой рябью, в двухстах метрах от уреза воды превращается в очень неприятные короткие и крутые волны, косо бьющие байдарку в скулу. Когда мы, проносясь по ним на большой скорости, разрубаем их штевнем, лодку подбрасывает, как телегу на ухабистой дороге.
      Мы проходим мимо деревни Стрельна, которая, в отличие от всех предыдущих деревенек, напоминает запущенное садоводство с маленькими разноцветными домиками. Река Стрельна довольно полноводна, и в месте впадения ее в море она даже образует небольшой сулой, проходить который оказывается весьма некомфортно. Но вот и устье позади, и мы под сильным порывистым ветром устремляемся дальше.
      
      При некоторых, особо сильных порывах, становится даже страшно, но зато байдарка под таким ветром разгоняется до совсем уж немыслимых скоростей. Метрах в семистах от берега поднимается уже нешуточная волна, которая иногда захлестывает нас. Несмотря на непромокаемые костюмы, мы сидим все мокрые и очень сильно замерзшие. Мы даже выдумали соответствующее нашему состоянию выражение: "замерзнуть как Нансен".
      
      Так мы проходим сначала деревню Каменку, а затем и Тетрино. Видно, как рядом с деревней кто-то ездит на мотоцикле между домами. Ветер здесь делается совсем другой, и приходится идти "лесенкой". С севера, от берега, идут тяжелые дождевые тучи, под которыми явственно виден ливень. Каждая такая тучка, оказываясь над нами, обрушивает на наш крошечный корабль стену плотного дождя, сопровождающегося сильнейшим шквалом. В эти моменты я поворачиваю байдарку от берега, отклоняясь градусов на тридцать от генерального курса, и мы летим вперед на неимоверной скорости, но при этом сильно отдаляемся от берега. В моменты же относительного затишья, в перерывах между дождями и шквалами, мы гребем к берегу, чтобы потом вновь быть унесенными шквалом вперед и вдаль.
      
      В море делается совсем неуютно, ветер меняет направление на северо-западное. Мы устали, пора бы и на берег. И опять надо что есть мочи грести в его направлении, против ветра. Казалось бы, километр-два - и мы на суше. Но не тут-то было! Для преодоления этого расстояния требуется затратить очень много сил и времени.
      
      Вот и берег. Тяжеловато нам далось возвращение на сушу. Мы страшно устали и замерзли. Место, где мы причалили, находится в пяти километрах западнее Тетрино. Подумать только! Столько сил пришлось затратить, чтобы пройти всего пять километров после перемены ветра и погоды. Да, а ведь где-то здесь самая южная точка Кольского полуострова. Самый юг, и при этом такой холод!
      
      Берег здесь каменистый и сплошь покрытый травой. Недалеко начинается и лес. Тут и там стоят аккуратно сложенные поленницы из заготовленных напиленных дров - местные, видать, готовятся к зиме. Вся та же бесконечная линия связи есть и здесь, а то, что раньше было еле заметной тропой, идущей вдоль линии, теперь превратилось в настоящую накатанную дорогу, со следами шин и лошадиных копыт.
      
      Ну вот и все. Пора уже думать и о выброске. До Кузомени отсюда километров пятьдесят, два дня пути при нормальной погоде. Дальше по ходу нашего движения - деревня Чаваньга. Интересно, может и оттуда можно выброситься? Хорошо бы знать, как в Кузомени обстоят дела с автобусами, как оттуда выбраться на "большую землю"?
      В общем, вопросов достаточно много, но факт в том, что мы сейчас стоим на финишной прямой. А сейчас, чтобы совсем не замерзнуть, надо срочно поставить палатку и переодеться в сухое. Завтра будет новый день. Сколько же их еще впереди? Сейчас мы очень устали. Скорей бы уже и финиш.
      
      Прибытие в Чаваньгу (28.07.08)
      
      День начался с того, что проснувшись, я первым делом отправился на поиски пресной воды. Напомню, что мы находились километрах в пяти западнее Тетрино. Судя по карте, в нескольких километрах еще на запад, должна находиться небольшая речушка, которую я и избрал целью своего утреннего променада.
      Собрав пустые бутылки в байдарочный рюкзак, я двинулся по дороге на поиски этой самой речки. Дорога была хорошая, накатанная, с множеством различных следов - от гусениц, от колес, от копыт. Справа от дороги тянулась вечная и вездесущая линия связи, местами росли кустарники и даже деревья. Да, цивилизация, - думал я, оглядывая кучки напиленных дров, заготовленных, и встречающихся здесь очень часто.
      Минут через тридцать или сорок я уже набирал воду из маленького торфяного ручейка. Наверно это и есть та самая речка. Закончив, я отправился обратно.
      
      Погода совсем не радовала. Ветер заходил с запада, и нужным нам курсом, под парусом идти будет совсем невозможно. Но что делать? Нам надо было добить считанные десятки километров, отделявшие нас от желанной цели.
      Снова завтрак, теперь уже совсем без сухарей, и снова сборы и старт. И вот мы в море.
      
      Ветер дул почти в мордотык, градусов с пятидесяти, от берега. Естественно, что ни о каком парусе речи быть не могло, и мы ползли на веслах со скоростью мертвой черепахи. Силы расходовались очень быстро, а ветер только крепчал и крепчал, иногда становилось даже страшновато, и приходилось ценой огромных усилий, превозмогая этот ветер, подбираться ближе к берегу. Так мы доползли до устья ручья Ромбач, откуда уже была видна Чаваньга, совсем рядом. В этом месте мы съели банку тушенки и двинулись дальше, прямиком на Чаваньгу, которая, казалось, была совсем рядом.
      
      Иногда я пытался поднять парус, что бы идти галсами, но это мне удавалось очень плохо. Из Чаваньгской губы дуло с такой неистовой силой, что мне иногда казалось - еще чуть-чуть, и мы просто улетим в открытое море.
      А может и хрен с ней, с Варзугой? Какой смысл идти туда? Все, поход окончен, все цели достигнуты! Ах, если бы можно было выброситься прямо отсюда!
      
      Решение было принято, и мы, что было сил, погребли к деревне, которая была от нас всего в паре километров. Но как мы не упирались, как не собирали в кулак остатки сил, деревня, казалось, не приближалась ни на метр. Однако, через полчаса такой гребли на месте, стало видно, что берег ощутимо приблизился. Ну вот, еще полчасика, и мы пройдем оставшийся километр. А ветер тем временем свирепо налетал на нас, и короткие злобные волны бросали и захлестывали байдарку, как никчемную спичку.
      При каждом гребке я даже издавал какой-то нечленораздельный и очень злобный возглас. О, как я ненавидел этот неистовый встречный ветер! Но время прошло, и наше упорство одолело стихию.
      
      Под берегом ветер резко ослаб, вода стала совсем спокойной. Мы отдыхали и неспеша подходили к берегу, одновременно обшаривая взглядами, и придумывая, как бы вступить в контакт с местными, что спросить, как узнать про выброску.
      На берегу, у самой воды стояли сараи, в которых местные обычно хранят различный рыболовный хлам. У одного из сараев ходил человек, а иногда появлялся и еще один. Туда мы и направились.
      
      И вот, байдарка врезалась своим штевнем в песок. Спустя тридцать дней после старта на Чурозере, мы высадились в деревне Чаваньга.
      
      Вытащив байдарку на берег, мы тут же направились к примеченному ранее мужику, чтобы выяснить у него, где здесь магазин и телефон. Абориген, конечно, сделал вид, что не обращает на нас никакого внимания, а туристы тут совершенно обычное явление, и пошел к своему сараю. Тут же, у сарая мы его нагнали и начли выяснять диспозицию.
      
      Начали мы разговор с традиционного вопроса о магазине. Оказалось, что магазин уже закрыт, да и смысла в нем нет - товары не завозились уже давно и прилавки совершено пустые. Телефон находится в здании колхоза и по нему без проблем можно позвонить. Также я спросил его и о погоде, на предмет того, чтобы нам дойти до Варзуги. Абориген ответил: "Погода? Ха, сейчас я скажу тебе прогноз! Ветер северный, северо-западный, такой же силы, до сентября-месяца. Вот и весь прогноз".
      
      Абориген, хоть и делал поначалу вид, что ему все равно, но после пары минут общения растаял и начал расспрашивать нас о нашем путешествии. Кто, мол, куда, зачем и почему. Выяснилось, что зовут его Николай Иванович, что живет он здесь летом, а зимой улетает на вертолете в Умбу. Слово "вертолет" сразу возбудило в нас живой интерес, и мы попытались узнать, как здесь обстоят дела с выброской:
      
      - Вертолет-то завтра как раз будет, он в Варзугу как раз к автобусу прилетает. А так автобус раз в неделю ходит, - отвечал Николай Иванович.
      - А сколько отсюда до Варзуги?
      - Да сорок километров, совсем рядом. Только вам не в Варзугу надо, а в Кузомень. А из Кузомени - на автобусе или на частнике до Варзуги. А там как повезет, опять на машине или на автобусе до Умбы, а оттуда - опять автобусом до Кандалакши.
      - Может нам сразу отсюда на вертухе лететь? - оживились мы, - какой смысл нам тащиться эти сорок километров, а потом неделю ждать автобуса? Тем более, тут уже цивильные места совсем, уже и не так интересно.
      - Почему нет, - сказал Николай Иванович, - сходите к Маше, выпишите себе билетики, и летите завтра.
      
      Оказалось, что для местных жителей вертолет стоит всего 300 рублей, и летает раз в неделю. Вот это везение! Неужели, все проблемы с выброской так и решатся сами собой! Мы сможем завтра улететь, и успеем на автобус, и даже, наверно, без особых проблем доберемся до Кандалакши. Тут же мы забыли про усталость и, выяснив местоположение колхоза, двинулись туда. Николай Иванович вызвался нас провожать и довел прямо до дома девушки, заведующей всем вертолетными делами, Маши.
      
      По пути мы рассматривали деревню и заметили интересную особенность - вокруг домов, вместо заборов стояли поленницы. Огромное количество дров выложено аккуратными рядами и выглядят очень симпатично. В итоге получается хорошее ограждение, плюс к тому и экономия пространства и красивое оформление двора. Такого мы раньше нигде не видели.
      Еще, что нас удивило - большое количество техники, различных вездеходов, а также колесных машин. Где они тут ходят на своих монстер-траках? По болотам, на охоту? За дровами? Все равно же, к ближайшему населенному пункту, в теплое время года, добраться можно только на вертолете.
      
      На многих домах висят красные звезды, обозначающие погибших на войне жителей, а на площади стоит небольшой обелиск и скамеечки. Улицы прямые, продуманные, нет путаницы и к любому дому можно очень быстро добраться. Многие дома длинные - на несколько семей. Таким же был и дом Маши, к которой мы шли.
      
      Тем временем я еще не полностью был уверен в том, что победа уже за нами, и что наш маршрут пройден и завершен. Бог его знает, что там окажется с вертолетом, хватит ли у нас на него денег; состыкуются ли в единую систему все элементы местного транспортного паззла? Но при всем при этом было понятно, что финишную черту мы уже пересекли и теперь остается только найти отсюда выход.
      
      Еще утром мы были на маршруте, а теперь мы уже, вроде как, и на гражданке.
      
      У Маши мы узнали, что вертолет действительно будет, но точное время прилета не известно. Надо записаться в тетрадку, заплатить денежку и прийти завтра к полудню в здание Колхоза, узнать точное время прилета. Кстати, для "иноземцев", т.е. для тех, что не живет в Мурманской области, билет стоит 1 300 руб. Багаж - 40 килограммов бесплатно, а в случае перевеса надо заплатить по 20 рублей за каждый лишний килограмм. Денег с нас Маша сразу не взяла, потому что спешила на какой-то семейный праздник, но в тетрадочку записать обещалась.
      
      Выйдя из ее дома, мы остановились на дороге и стали думать, как быть дальше. Похоже, надо бы разобрать байдарку, собрать все вещи и устроиться на ночлег. Еще при знакомстве с Николаем Ивановичем я попросил оставить у него в сарае байдарку, на ночь. Теперь же я спросил, можно ли нам и самим заночевать в сарае, чтобы не уходить далеко от деревни в поисках подходящего места для палатки. Николай Иванович разрешил, как-то перед этим слегка замявшись и спросив, будет ли нам в сарае удобно. Мы заверили его в том, что в сарае нам будет не хуже чем в любой избушке, а затем пошли звонить домой и собираться.
      
      В здании колхоза пусто и просторно. В углу на стене висит телефон, по краям большого зала стоят стулья, в стене окошко кассы и дверь - видимо тут располагается что-то вроде бухгалтерии и местной администрации. На стенах висят огромные черно-белые фотографии восьмидесятых годов с изображением колхозников и колхозниц, рыбаков, гигантских лодок, коровников и оленей.
      
      Вперемежку с фотографиями, на стенах расклеены патриотические плакаты, призывающие парней служить в армии на контрактной основе. Просто какое-то дикое количество плакатов, и все они такие постановочные, искусственные. Улыбающиеся рожи чистеньких моделей в касках, и новеньких, только-что со склада, комках; с автоматами и с бутафорскими полосками на щеках, изображающих маскировку. Вот уроды! Кто делает все эти плакаты? Ведь камуфляж наносится на лицо совсем по-другому.
      А ведь многие ребята, наверно, отсюда уезжают именно служить. Тут у них два пути - либо учеба, либо армия. В деревне молодежи практически не осталось. По словам самого Николая Ивановича, большинство молодежи, что сейчас живут в деревне, уехали в города или более крупные поселки, а здесь остались единицы. Сюда же молодежь приезжает только на каникулы, погостить к родителям. Хотя, с другой стороны, молодых людей, как мы успели заметить, тут все-таки немало, что не может не радовать.
      
      Дозвонившись до Наташкиного брата Андрея, мы обрадовали его тем, что скоро будем дома, после чего направились к морю, разгружаться. Там нас уже ждал Николай Иванович, с радостной вестью о том, что он нашел нам отличный домик, в котором мы сможем переночевать. Жутко обрадовавшись, мы стали его благодарить, но Николай Иванович пресек все наши благодарности и повел показывать избу.
      
      По пути мы предложили ему отдать все наши оставшиеся продукты. Все равно нам в городе они не нужны, а платить за перевес глупо. Николай Иванович подумал, помолчал и неожиданно спросил, сколько это будет стоить. Мы даже опешили от вопроса. Не поняли, что он имеет в виду - хотим ли мы продать все в магазине, или продать ему за деньги. Естественно, мы отдаем все бесплатно. В любом случае, мы это все оставили бы, в любой поморской избушке, перед выброской. Так почему бы нам не отдать их Николаю Ивановичу?
      
      Странно то, что бескорыстно помогая совершенно незнакомым людям, Николай Иванович не мог даже предположить, что люди могут что-то также бескорыстно отдать ему. Уверив его в том, что продукты нам не нужны и отдадим мы их совершенно бесплатно, мы вошли в домик и осмотрелись. Там было чистенько, стояла аккуратная печка, диван, и даже телевизор. Оказалось, что в этом доме жил какой-то деревенский мужик, но потом он умер и его дом стал чем-то типа гостиницы. Тут останавливаются рыбаки и приезжие.
      
      Когда мы еще шли к домику, во дворе стояла какая-то женщина и что-то злобно проговорила нам вслед, ругая Николая Ивановича и говоря, что, мол, "водит тут всяких, покоя они ему не дают, шляются - алкоголики". Мы удивились такой неожиданной агрессии и даже замешкались, но Николай Иванович махнул рукой, мол, не обращайте внимания, проходите.
      
      Возвращаясь назад, к байдарке, мы опять встретили во дворе эту женщину. Николай Иванович нас представил, и оказалось, что это его жена. Увидев нас, а особенно, разглядев Наташку, она вдруг переполошилась, заулыбалась и начала оправдываться тем, что не поняла, кто мы, что приняла нас за рыбаков, которые приезжают в деревню и спаивают деревенских. А Николай Иванович, мол, только и рад выпить, а она ему не разрешает (эх, знала бы она о литре спирта, который мы отдадим хозяину вместе с остальными нашими припасами). Но, мы не рыбаки, и тут, мол, девушка, мы хорошие ребята, нам можно переночевать, конечно-конечно. И все в таком духе. Мы немножко обалдели от такого напора, но обрадовались тому, что оказывается, против нас она ничего не имеет.
      
      Потом мы часа два таскали вещи и разбирали байдарку, а Николай Иванович нам активно помогал. Удивительно и приятно было такое внимание. И вроде неудобно от того, что он так нам помогает, но вместе с тем мы были очень рады такому знакомству. Не часто встречаешь людей, которые вот так идут навстречу и совершенно бескорыстно поддерживают едва знакомых людей. Но это Север, либо все за симпатию, либо ничего, и ни за какие деньги.
      
      Собравшись, мы перенесли все вещи в наше временное пристанище и отправились к Николаю Ивановичу ужинать. Он предлагал нам еще и баню истопить, но мы отказались. И так он слишком много для нас сделал, чтобы еще и баней напрягать человека. Потерпим, все равно осталось всего несколько дней до дома.
      
      Заходя в домик, я по привычке наклонил голову, опасаясь удара об косяк. Избы-то все по дороге попадались низкие, и я еще не привык к высоким дверям. Жена Николая Ивановича глядя на это удивилась, с чего это я кланяюсь, но после нашего объяснения рассмеялась и потом долгое время подкалывала этим.
      
      Мы сели за стол, она нам положила овсяной каши, соленой красной рыбы, хлеба и еще какой-то мелочи. Мы с аппетитом принялись все это уплетать, а Николай Иванович почему-то решил, что стол у него бедный, ему перед нами неудобно и постоянно оправдывался, мол, не обессудьте, еды у нас богатой нет, магазины пустые и все закончилось. Этим он нас страшно смущал и удивлял. С чего бы нам выделываться, мы и так голодные и очень рады такому угощению. Николаю Ивановичу же, по русской хлебосольной традиции, хотелось накормить нас отпуза, и самым лучшим, и он постоянно подкладывал нам еды, обижаясь что мы мало едим, и в тоже время сетуя на бедный стол. Терзаемые такими противоречиями, мы сначала не знали о чем говорить и немного стеснялись, но потом беседа потекла, и мы разговорились.
      
      Со слов Николая Ивановича мы поняли, что деревня Чаваньга относительно немаленькая. Здесь есть дизельгенератор, который включен примерно с 15-00 до 24-00, каждый день, результат работы которого мы наблюдаем сейчас, в виде горящей лампочки. Здесь есть магазин, который открыт до 17-00 и почта, работающая до 13-00. Продукты сюда перевозятся на "яхте", которая, впрочем, давно уже тут не была. Люди добираются до других деревень в основном по воздуху - на вертолете.
      
      До революции здесь была очень большая деревня, с церковью и всеми прибамбасами. А в советское время был организован большой колхоз, который занимался оленеводством и рыболовством. Здесь же били и тюленей. Потом, как водится, колхоз развалился, многие люди отсюда уехали. Теперь, бывшие колхозные лошади одичали и бегают по деревне, съедая редкую растительность и удобряя дорожки своим навозом. Оленеводством занимаются и сейчас, но в гораздо меньших масштабах. Молодежь, как мы уже писали, по большей части разъехалась.
      
      Сначала, вспоминая прошлое, Николай Иванович расстраивался и сетовал на нынешние власти, развалившие такие богатые хозяйства. Потом он углубился в воспоминания, и как-то вдруг выяснилось, что не так уж все было безоблачно и чудесно.
      
      Например, Николай Иванович рассказал, что в семье у него было одиннадцать братьев и сестер, которых было очень непросто прокормить. Спали взрослые на полу, а малыши по старинке в деревянной люльке. За один трудодень, работающий человек получал 30 копеек, а выучить одного ребенка стоило 100 рублей в год. Дело в том, что в Чаваньге была только трехлетка и для того, чтобы получить начальное образование, детей отправляли в Чапому, в местную школу-интернат. Вот за эту школу и надо было отвалить сотню рублей. Мы даже не стали пытаться считать, как родителям удалось дать начальное образование одиннадцати детям, при таком жалком заработке.
      
      После того, как Николай Иванович закончил школу, он начал работать в колхозе. Он хотел получить специальное образование и поступить в ФЗУ, но Председатель колхоза не хотел его отпускать и не давал ему справку, необходимую для получения паспорта. В те времена крестьяне не имели паспортов, и не могли свободно никуда уехать, без разрешения свыше. После того, как Николай Иванович выпросил, наконец, разрешение, он поехал поступать, но не успел - набор был уже закончен. Пришлось возвращаться в колхоз. На следующий год снова начались сложности с паспортом и он снова опоздал, но ему повезло - он встретил своих друзей и они уговорили директора ФЗУ взять Николая Ивановича на учебу, с опозданием. Так что, воспоминания о юности оказались совсем не радужными.
      
      Еще более глубокое погружение в историю показало, что советская власть, сама по себе, принесла еще больше разрушений, чем нынешняя.
      
      Род Николая Ивановича был очень древним, и все его предки жили в этой деревне. Почти у всех жителей деревни была общая фамилия - Кожины. Кроме того, во всех деревнях на Терском берегу у него есть различные родственники. Здесь до сих пор существует традиция экзогамии. Те, кто не уехали в города, женятся и выходят замуж исключительно за жителей других деревень.
      
      Николай Иванович рассказывал, что после революции здесь были закрыты и превращены в медпункт две церкви. Медпункт позднее был упразднен, а школа, которую поначалу организовали, была сокращена, и из нормальной ее сделали трехлеткой.
      При советском строе, вплоть до 60-х годов, местное население нещадно эксплуатировалось, как я уже говорил, люди работали за тридцать копеек в день, без выходных и отпусков.
      Вылавливаемая рыба, конечно-же изымалась у населения почти целиком, и местным жителям практически ничего не оставалось. Еще хуже стало во время войны, когда отбиралось все подчистую. Но война это война, а ведь и в мирное время жили впроголодь.
      
      Рассказывал нам Николай Иванович, в общих чертах, и об истории колонизации Русского Севера Поморами. Вместе с супругой они поведали нам кое-что и об этнографии. Оказалось, что портрет матери Николая Ивановича хранится где-то в Ленинградском Эрмитаже, что, мол, приезжали художники писать портрет поморской женщины, и выбрали именно его мать. Удивительно, но свои традиционные костюмы люди носили здесь аж до пятидесятых годов ХХ века. Мужская одежда не отличалась особыми изысками, а женщины носили длинные сарафаны и повойники.
      
      Кстати, когда мы еще носили вещи и собранную байдарку в домик, мы угостили Николая Ивановича спиртом, пообещав потом этот спирт отдать. К тому времени мы уже поняли, что жена будет против, и спирт ему надо будет дарить тайком.
      Сейчас же, на перекуре, Николай Иванович предложил снова сходить и потихоньку выпить еще немного спирта. Мы сказали его жене, что нам пора идти, собирать вещи, а Николай Иванович нам нужен, чтобы кое-что ему отдать, и она нас отпустила.
      
      С одной стороны нам было неприятно ее обманывать - выглядело это так, будто мы, два алкаша, спаиваем бедного мужчину, обманывая его жену. А с другой стороны, немного хорошего спирта ему не могло принести вреда, а пьяницей он не выглядел. Жена явно жила по принципу - лучше перебдеть, чем недобдеть, и запрещала Николаю Ивановичу даже мелочи, опасаясь большего. Поэтому, мы махнули на это рукой и пошли угощать Николая Ивановича спиртом. Выпив рюмочку, он распрощался, а мы остались собирать вещи.
      
      Немного повозившись с рюкзаками, мы включили телевизор и буквально прилипли к экрану. Дома у нас телевизора нет и он нам не особо нужен. Но здесь телевизор выглядел символом цивилизованной жизни, он притягивал к себе как магнит, и, казалось, действовал непосредственно на центры удовольствия в нашем мозге. Он гипнотизировал и поглощал все наше внимание, без остатка. Там показывали какой-то гламурный сериал, но нам было все равно. Даже если бы тут был один канал, и показывали бы какое-нибудь реалити-шоу, мы все равно не смогли бы оторваться от экрана. После месяца путешествия по рекам и морям нам очень не хватало наркотика цивилизации. Прошел час, наступила полночь и в деревне выключили электричество. Белые ночи уже закончились, на улице стало темно, и поэтому мы решили лечь спать, а собрать вещи завтра с утра-пораньше.
      
      Повалявшись с пол часа, мы не выдержали, и решили посчитать весь путь, что мы прошли. Разложив в полутьме карты, мы зажгли найденные в доме свечи и принялись ползать по полу, прочерчивая маршрут. Даа, выглядел он довольно внушительно. Приятно, что мы прошли такой большой путь. По меньшей мере, 650 километров! Месяц пути! Победа наша! Посмотрев еще раз на карту, и полюбовавшись масштабами, мы удовлетворенные улеглись спать и заснули. Завтра нас ждал новый день.
      
      Выброска начинается (29.07.08)
      
      С утра мы пили чай, снова общались с семейством Кожиных, затем ходили гулять вместе с Николаем Ивановичем. Он опять рассказывал много нового и интересного. Говорил, что он жил долгое время в Умбе, а затем его потянуло к родным местам, и он вернулся сюда, в Чаваньгу, из-за чего чуть ли не развелся с женой. Однако потом все устроилось, его семья сохранилась, и теперь, летом они живут здесь, а зимой возвращаются в Умбу. Он поведал о том, что был даже председателем местного колхоза, а теперь он на пенсии, ловит рыбу, а потом продает ее.
      Кроме всего прочего оказалось, что его дочь живет в Питере, и каждую зиму он сам приезжает в Петербург. Собственно, отчасти и из-за этого, он проявил к нам такой интерес, - "Люблю я питерских", - говорил Николай Иванович, - "Хорошие вы люди, нравитесь вы мне".
      
      К полудню мы были полностью собраны и готовы, и, как положено, явились в колхоз, для выяснения времени прибытия вертолета. Там уже собралось много народу, местных, желающих улететь по делам на большую землю.
      Мы расплатились с Машей, за билетики, а затем она позвонила в Варзугу по таксофону и попыталась уточнить время прилета борта, но получила отказ, и собрание пассажиров было назначено на полчаса позже.
      Так нам и всем остальным, пришлось ходить туда-сюда несколько раз. Но, в конце концов, Варзуга смогла дать ответ, время было назначено. Ну что же, до свиданья, Саамия?
      
      Перед отлетом у нас оставалось еще немного времени, чтобы попить в очередной раз чая и распрощаться с гостеприимными Кожиными. И вот, теперь мы на вертолетной площадке, вместе с другими жителями деревни ожидаем вертолета.
      
      Нам с Наташкой, право, не приходилось еще летать на вертолете, поэтому, такая выброска будет для нас очень интересна.
      После томительного двадцатиминутного ожидания на летном поле, наконец, послышался звук приближающегося вертолета. А вот и сама машина, аккуратно подходит к площадке, с оглушительным ревом зависает над ней, и плавно опускается, сбавляя обороты винта.
      Народ быстро залезает внутрь вертолета, как в маршрутку, нам помогают затащить туда и наше барахло. Последнее рукопожатие с Николаем Ивановичем, и вот, мы сидим на скамье вдоль борта. Убирается трап, и закрываются люки. Все, теперь-то точно маршрут закончен.
      
      Машина, заревев своими турбинами, начинает вибрировать и трястись, а затем неожиданно взлетает, земля уходит куда-то вниз. Ну вот, наконец-то! Полетели!
      Мы закладываем вираж над Чаваньгой и направляемся к Варзуге, до которой отсюда всего-лишь пятнадцать минут лету.
      Как же красива тундра с двухсотметровой высоты! Если там, на земле, это сплошное труднопроходимое болото, то отсюда, с неба, мы видим разноцветный ковер, испещренный мелкими озерами. Кое-где растут елочки и сосенки, и совсем рядом - море, бесконечным зеркалом уходящее на юг. Сидя здесь, в теплой утробе вертолета, смотря на это через замызганный плексигласовый иллюминатор, невозможно представить, что там внизу сейчас бушует холодный ветер, что море вовсе не зеркально, и что разноцветная и такая красивая тундра - это вовсе не теплый ворсистый ковер.
      
      Ближе к Варзуге деревьев становится еще больше. Вот и сама река Варзуга, на ней вроде даже есть какие-то пороги. Вдоль реки располагаются луга со скошенной полосами травой, а в одном из мест я даже разглядел палатку, стоящую у самой воды.
      
      Потом был автобус, заполненный пьяными в дым аборигенами и переезд в Умбу. От Варзуги до Умбы идет хорошая дорога, сначала грунтовая, а затем асфальтовая. Варзуга оказалась очень крупным поселком городского типа, а Умба - вообще настоящим городом. На этой оптимистичной ноте можно было бы и закончить наш рассказ.
      Однако, если мы закончим его здесь, то лишим читателя возможности узнать об интересных подробностях нашей дальнейшей выброски. Автобус уже едет в черте Умбы, и по ходу дела выясняется, что этим вечером никаких автобусов в Кандалакшу нет. Ладно бы дело было в одном только в автобусе. Ситуация осложняется еще и тем, что после оплаты вертолета, перевеса, и билетов на автобус до Умбы, в наших карманах осталось лишь шестьдесят евро и примерно пятьдесят рублей.
      Да, что бы уложиться в эту сумму, да еще и купить билет на поезд до Питера, нам придется проявить какую-то особенную изворотливость. Ну что-ж, посмотрим. Может удастся вписаться на какую-нибудь попутку, вместе с другими желающими поехать в Кандалакшу? Пока совсем не понятно, как это получится, но совсем скоро мы все узнаем, хотим мы того, или нет.
      
      Сложности обратной дороги (30.07.08)
      
      Да, действительно, никаких автобусов в Умбе не было. Только пустынная остановка, ночь и полное отсутствие каких-либо идей о нашем дальнейшем пути к дому. Денег в кармане - восемьдесят рублей да шестьдесят евро, взятых в поход по какому-то недоразумению.
      Ждать ночь и еще следующий день на этой остановке, в надежде поменять днем иностранные деньги, совсем не охота. Может нам повезет с каким-нибудь частником, едущим отсюда в Кандалакшу? Он бы взял у нас сразу валютой. И частник, о котором мы думали, не заставил себя долго ждать.
      Так как желающих ехать больше не было, то нам предстояло платить за всю машину полностью. Цена составила полторы тысячи рублей. Не долго думая, мы загрузили вещи в багажник и уселись в микроавтобус. Я сразу же предупредил водителя о том, что расплачиваться буду еврами, на что ему пришлось согласиться, ведь и у него не было особого выбора.
      
      Машина неслась вперед по ночному шоссе. Красное ночное солнце низко висело над горами, а из колонок лились звуки излюбленного водительского шансона: "Шконочку казенную, белую косыночку, черную фуфаечку, даже лопаря, поменяет Танечка, на платье, на красивое, и может, не вернется, больше в лагеря!". Почему-то мне невообразимо нравились все эти песни, я сидел, смотрел на шоссе, на лес, и кайфовал.
      Ну что же, машина то едет, все чудно. Но что делать дальше? Ведь нам нужен еще билет на поезд! Когда мы расплатимся с водителем, у нас останется лишь двадцать евро - билеты на это не купить при всем желании.
      
      Немного пошептавщись с Наташкой, я обратился к водиле:
      - Послушайте, а что если мы с вами расплатимся не деньгами, а произведем натуральный обмен?
      - И что же у вас есть? - с некоторым беспокойством спросил водитель.
      - Хотите топор "Фискарс", отличная вещь, - ответил я, и при этом меня буквально схватило за горло некое чувство вины и смертной тоски. Я почувствовал себя самым настоящим предателем, будто бы я продаю в рабство своего верного друга. О боже!
      Водитель нахмурился и ответил, - Да мы так обычно, по дедовски предпочитаем, обычным топориком, зачем нам это всякое финское?
      - А вот есть еще мультитопливная горелка! - предложил я следующий лот, и противное чувство навалилось на меня с удвоенной силой. Тем временем я продолжал, - Она работает на всем что горит, могу показать.
      
      Я свесился на переднее сиденье, прихватив с собой футлярчик, открыл его и извлек на свет горелку. Стал показывать, как она раскладывается, как ставится, как к ней прикручивается баллон с бензином. Водила хмыкнул и сказал: "Ну я подумаю".
      Я сел обратно к Наташке, и она смотрела на меня очень укоризненно. А я думал: "Эх, ну что я за гад, ведь это, пускай и просто вещь, которую можно купить в любом магазине, но ведь она для нас стала одушевленной! Сколько раз она выручала нас в трудную минуту, давая тепло и пищу. То же можно сказать и про топор - он верный товарищ, помощник и защитник".
      
      Так, слушая музыку, думая о том, о сем, мы подбирались все ближе к Кандалакше. Иногда, когда дорога поднималась на вершины холмов, слева можно было разглядеть морские заливы, а впереди уже виднелся город. Мы проезжали какие-то садоводства, дорога ветвилась, и совсем скоро нас окружили высокие дома. Вот и вокзал - приехали.
      Мы вышли из машины, и водитель сказал: "Давайте все-таки деньгами". У меня отлегло от сердца, я достал две бумажки и вручил их ему. Все, наша верная снаряга останется при нас, а денег осталось - двадцать евро.
      
      Перетащив свои пожитки в зал с кассами и расписанием, мы задумались, - а что же, собственно делать дальше? Вообще-то один неплохой вариант имелся. Наташка достала и включила свой сотовый телефон.
      О счастье! Батарея заряжена на половину, и на счету есть деньги. Мы включили аську, и несмотря на поздний час увидели в сети нашего друга Артема. Это редкая удача, обычно по аське его достать очень сложно.
      
      - Привет, есть дело на пиво.
      - Привет, что за дело?
      - Можешь прямо сейчас позвонить Петькиной маме, узнать у нее номера Петькиных пластиковых карт и заказать билет чрез инет на сайте РЖД? - Наташка с шумом строчила одним пальцем на крошечной телефонной клавиатуре, а меня переполняло волнение и азарт, - Мы сейчас в Кандалакше сидим, без бабла на вокзале.
      - Да, сейчас попробую, подождите.
      
      Через десять минут Артем ответил, что у него ничего не выходит. Платежная система не принимает номер карты. Мы предложили попробовать другую. Еще десять минут напряженного ожидания принесли результат, и я уже записывал на огрызке бумажки данные оплаченного заказа. Поезд должен выезжать из Кандалакши через несколько часов.
      Я вскочил, подбежал к кассе и сунул мятую бумажку в окошко:
      
      - Вот, у меня тут билет, заказанный через Интернет, можно получить у вас?".
      Кассирша, же, злобно сверкнув глазами, и презрительно посмотрев на протянутый ей обрывок, ответила, - Вы что? Что вы тут мне суете? Это что такое?
      - Здесь номер заказа, я хочу получить билеты!
      - Ха! Я тоже такую бумажку нарисовать могу! Вы мне нормальный бланк давайте, который компьютер печатает, мне отчитываться надо!
      - Посмотрите у себя, наверняка у вас общая база данных, в которой есть информация о всех заказах, забейте номер, и вы увидите, что заказ оплачен!
      - Давайте мне бланк из компьютера! - совсем разозлилась кассирша.
      
      Увидев, что что-то идет не так, к кассе подтянулась Наташка:
      - Что вы тут ругаетесь? Почитайте правила выдачи таких билетов, никакого бланка не надо. Где дежурный по вокзалу? Мы сейчас к нему пойдем все выяснять.
      
      Место, где должен был присутствовать дежурный, находилось в главном вестибюле. Зарешеченное окошечко и железная дверь. Внутри никого не было. Нам пришлось уныло встать рядом и надеяться, что кто-нибудь там появится. Тем временем в вестибюль зашла группа туристов, в цветастых одеждах, с маленькими штурмовыми рюкзачками. Туристцы, гы-гы. Свеженькие, чистенькие. Наверно, только приехали, пойдут куда-нибудь в Хибины. Не то, что мы, два грязных бомжа, без денег, и с очень туманными перспективами отсюда уехать.
      Неожиданно, наше унылое ожидание прервал женский голос, окликнувший нас:
      - Эй, с билетами через Интернет! - это была давешняя злая кассирша, - Пойдемте, я вам выдам билеты!
      
      Дальше было очередное ожидание, на этот раз исполненное уверенности в будущем. На оставшиеся восемьдесят рублей я купил пива, минералки, и "Российскую Газету". Сидя возле касс, мы наблюдали в окошко пребывающие в Кандалакшу новые группы туристов, неизменно чистеньких, цветастых и бодрых. Мы были удовлетворены завершенным походом.
      Утром приехал наш поезд, в который мы благополучно сели. Нашей соседкой оказалась девушка, едущая домой с биостанции, из научной экспедиции, всю дорогу мы общались с ней. Так как у нас из еды было всего две банки тушенки, то на протяжении тех суток, что мы были в пути, эта девушка подкармливала нас бутербродами и прочей снедью - видать, мы слишком выразительно смотрели на ее припасы при знакомстве.
      
      Ну что-ж? Вот вроде и все. Теперь, когда наше повествование подошло к концу, поход можно считать законченным совершенно окончательно и канувшим в Лету. Самое время готовиться к новым приключениям! А вам, мы надеемся, было интересно читать это произведение.
  • Комментарии: 3, последний от 26/08/2011.
  • © Copyright Богородский Петр Сергеевич (ae_ae@bk.ru)
  • Обновлено: 12/01/2012. 281k. Статистика.
  • Водный:Кольский п-ов
    • Оценка: 7.30*5  Ваша оценка:
    Техподдержка: Петриенко Павел.
    Активный туризм
    ОТЧЕТЫ

    Это наша кнопка