Приметы для программистов великая вещь. Байки про погоду, да зарплату - от них никуда не отвернешь. По приметам, разбросанным на лицах вышестоящего начальства, деятельность Поручика в качестве программиста в известной торговой сети "Буханка" подходила к концу. Причин накопилось великое множество, но основная - принципиальная несовместимость Поручика с бизнес - поколением полубандитов-полуменеджеров, взросшим в мутные, перестроечные времена. Их стремление обделить хоть на копейку собственный персонал забавным образом сочеталась с готовностью мусорить деньгами на любимых и грешных себя. Выражалось это в работодательских механизмах действием напоминавших клапан автошины. Как говориться: туда дуй, оттуда - сплошное разочарование.
В очередной раз столкнувшись с бессмысленной растратой личного времени на чужой монетарный энтузиазм, Поручику мучительно стыдился собственной порядочности. Уж и прикрывали мы ее с переду и с заду трепетной рукой, прикрывали, а все лезет она родёмая из нашего социалистического прошлого. Ради чего он отказывал в посещении Столбов своему лучшему другу Петруччио, ради того - что бы хозяева "Буханки" могли лишний раз шикануть русской блевотиной где-нибудь в Париже?! Самый главный из них начальник издал, кстати, приказ - величать подчиненным свое имя рек - "Господин Генеральный Президент". Даже зулусы до этого не додумались, а мы?! К черту все, понял Поручик, по первому пожеланию Петруччио отдамся таежной стихии.
Материализоваться могут не только плохие, но и здравые мысли. Просто нужно очень сильно захотеть. Есть такая теория, и телефон зазвонил, в трубке раздался голос Петруччио - Ну что, опять сачкуем ? Нет, ответил Поручик. Идем, что бы не случилось.
Петруччио приезжал в Красноярск в пятницу, в командировку. Он работал на каких-то очередных бизнес-уродов, страдающих прогрессирующим, производственным утопизмом. Дружище должен был разработать этикетку к новым консервам. Раскручивался великий бренд - 3-х литровая банка дюжих огурцов под маркой "Минусинский помидор". Где они собирались брать красный огурец в стране вечно зеленых помидоров, глупым брендом не упоминалось.
Буквально через 5 минут, телефон затрещал снова. От следующей новости отказываться просто не прилично. У Железного Карлова негаданно случился юбилей. 50 лет. Поручик сильно уважал этого человека, за поистине железное упрямство и просто маниакальную жажду социальной справедливости, которая появлялась буквально после первых 100 грамм. Юбилей должен состояться в пятницу, в спортивном кафе Плей-офф.
Пятница подкралась не заметно, и звонок неутомимого Петруччио застал в Поручика врасплох. Предполагался выбор туда или сюда, потому известие о Юбилее Петруччио воспринял напряженно - что, на Столбы не идем? Идем-идем, успокоил его Поручик, просто по пути заглянем на чужой праздник. Тем более деньги на подарки я уже сдал, и из чувства вежливости мы просто обязаны выпить и закусить хотя бы на эту сумму.
Закусить на юбилее у железного Шурика пришло человек 100. Праздник потихоньку набирал обороты. Слайды, выступления, тосты, номера самодеятельные. Петруччио, верный столбовской тактике выживания, находил себя в любой обстановке, особенно предпочитая полумрак. И вот в голубых, искренних глазах поэта восторг и легкий экстаз. Восторженная любительница стихов уже не скидывала руку с коленки, а второй шаловливой ручки и вовсе не видно. Сейчас или никогда, подумал вечно трезвый Поручик и решительно оборвал идиллию словами - Все, стартуем. Нас ждет изба. После многомесячных упреков по поводу измены Столбам возразить Петруччио было не с той руки, а вторая уже занята...
Бросок до квартиры, рюкзак - остановка. Температура за бортом -20 и густеет морозный ночной туман. Поручик с некоторым удивлением заметил кроссовки на ногах Петруччио.
- Ты это чего, более приличной обуви не нашел, - удивился Поручик.
- Тепло было, когда уезжал, - ответствовал легкомысленный сын казахских степей. Зазвонил телефон, это был Олежка. Узнав о благих намереньях, он высказал горячее желание присоединится. Проклятые автобусы ни как не хотели появляться. Мороз крепчал, и сдавали моторы. По всей видимости, их водители, земляки Петруччио тоже не ожидали холодной улыбки суровой сибирской природы.
Через пол часа южных танцев на остановке, Петруччио расщедрился на такси до кордона. Такая дорога на Столбы кардинально улучшила настроение. И вывалившись из теплого салона машины, друзья угодили прямо в таежную зимнюю ночь. Морозный воздух был особенно звучен и прозрачен. Полная луна и покрытые серебром елки - фантастическая картина, напрочь убивающая метастазы российского бизнеса в обычной человеческой душе.
- А давайте, заглянем в Вигвам, - предложил общительный Петруччио. Юбилей растравил в его ищущей натуре жажду художника, он жаждал быть услышанным слабой половиною человечества.
- Только не надолго, - сразу предупредил Поручик. - В Эдельвейсе никого нет, нам еще протопить надобно.
В Вигваме шаром покати, ни водки, ни песен и буквально 3 человека. Юбилей высосал из изб довольно значительное количество народу. Хмурый спросонья Муравей и какая-то незнакомая Поручику молодая пара. Блондинка, глаза голубые, коса - опасное сочетание для поэта, подумал Поручик, глядя на заблестевшие глаза Петруччио. Пьем чай и уходим, а то опять начнется лирический звездопад.
Не то, что бы Поручик был против лирики, просто ожидание ночевки в холодной, не протопленной избе беспокоило его гораздо больше предполагаемой романтики. Посмотри, как она улыбается мне, восторженно шептал неугомонный Петруччио, - ей нравятся мои стихи. Ей нравится мой апельсин, поправил Поручик. Женщины для него были более приземленной и практичной частью населения. Опять - Все, стартуем - нас ждет изба.
Но следующей остановки в Голубке им не миновать. Судя по звукам, слышимым на лесной тропке издалека, дискотека в избе набирала обороты. Как всегда WWW Ленинград. В Голубку пришли гости - краевая женская команда по пауэрлифтингу. Выделялась чемпионка, в черной футболке с загадочной формулой:
Х + У = Й
Петруччио как назло занимался железом в свободные от поедания огурцов вечера. Поэтому, выпалив что-то про профессиональный интерес к системам подготовки бедер для приседа, через минуту он лихо отплясывал возле чемпионки. Вскоре, судя по взаимному расположению рук и новому, более спокойному ритму танца, разговор перешел к методике тренировки ягодичных и грудных мышц. На все это с явным неудовольствием взирал устроитель вечера Моисей. Опять девок ему не доставалось.
- У тебя еще 30 минут, - подытожил кайфолом Поручик, - должно хватить на два танца и один поединок. А потом Все, стартуем - нас ждет изба.
- Почему, взмолился Петруччио.
- Я подсчитал половой состав - число нечетное, - ответил Поручик неумолимый, словно не балующая нас судьба.
Петруччио из Голубки уходил несколько обреченный. Никогда не видел, что обсуждение процесса тренировки может так расстроить человека, подумал Поручик.
А вот и избушка. Освещенная луной, утонувшая в пушистом снегу по самые ставни, она словно иллюстрация к русской народной сказке о сибирском трескучем морозе. Обледенелый ключ вошел в скважину со скрежетом и никак не хотел проворачиваться. Трезвеющий Петруччио стремительно менял масть, становясь все более и более синим. Наконец, каким-то невероятным усилием воли и желания жить терпеливый Олежка открыл дверь. Из проема пахнуло холодом.
- Так, - начал распоряжаться хозяйственный Поручик - быстро за водой, я печку растапливаю.
- Не хочу идти за водой, - глухо звякая зубами, сказал Петруччио.
В глазах его стаяла не высказанная мука пропавшего даром вечера.
- Петруччио, - удивился безгрешный Поручик, - посмотри на нас всех, ты думаешь, кто-то хочет идти за водой? Просто печку я тебе боюсь доверить, образование у тебя не то.
Как всегда на помощь пришел Олежка:
- Да что вы, сейчас вместе сбегаем, махом до ручья - туда и обратно.
Печка занялась быстро и загудела, но водоносы не появлялись долго. От скуки Поручик разлил водку и нарубил топором мороженной колбасы. Наконец дверь открылась, и в избу ввалилась пара водоносов, точнее воду нес Олег, а Петруччио лишь страдал. Мда, как-то жестоко получилось, подумал Поручик, все-таки южный он человек.
Через год Петруччио подался на свою родину, в Казахстан. И тоскуя по другу, в очередную студеную, зимнюю пору, поручик вспоминал канувший влету вечер железного юбилея железного Карлова. Он думал, может быть, стоило остаться там, среди огней теплого города. Может, именно эта капелька мороза и была последней, которая переполнила теплолюбивую душу его друга.