Аннотация: Удивительные в своей первозданности сибирские реки, словно наши судьбы, судьбы этой загадочной страны...
Друзья приехали как всегда вовремя, с опозданием от графика часа на четыре. Но моей бане их опоздания глубоко по барабану. Я лишнее ведро уголька подбросил и только прикемарил, глядь, а уже и гости.
Далеко за полночь стали прояснять диспозицию, и тут выплыла совершенно невероятная вещь. Оказывается завтра, ожидает нас действо на Гуляевском пороге. В майские праздники вода в Казыре обычно прибывает. Казырский порог по большой воде категорией напоминает пятерочку, а пятерка на ПСН это уже перебор.
Сибирская весна обычно похожа на катастрофу. Сегодня еще валит мелкая снежная крупа, и ночью за хороший минус. Завтра солнышко жарит так, что впору раздеваться до гола и радостно пошмыгивать уже облупленным от загара носом. Вова и Костя, когда намылились идти порог, тоже смахивают на катастрофу. Оба темные, насквозь прокуренные дымами города Красноярска, его незатейливой, гадостной серостью бытия. Но что с ними поделаешь, смахну в сторону другую. Сибирская погода разгульная стихия, а друзьям и стихии мне не противостоять.
Поутру в Курагино наняли машину. При хорошем стечении обстоятельств, пригребем сюда по реке Туба сытые и довольные. Отсюда до Минусинска на машине рукой подать. Большой поселок или маленький городок Курагино расположен совсем рядом с одноименной станцией Красноярской ЖД. Народ местный простой, практически нетронутый монетизацией, но Чубайс наследил и здесь. Его именем величают полторалитровые бутыли из-под газировки под технический спирт. Народ к емкости и похабному качеству огненной жидкости привык, обнимает своих чубайсят ласково, почти нежно. К вечеру пол деревни наповал.
Проселочная дорога до Гуляевки полна верующих людей. Пришлые виссарионовцы различаются по кружевным панамам и пространственному выражению лица. Модерновые бабы в белых сарафанах крутят педали велосипедов и светятся неприкрытым счастьем. Мы трясемся в душных недрах уазика, пьем теплое пиво и завидуем от души. У них хорошо словно в армии, за смысл жизни ответственен командир, а по уставу не думать, веровать полагается.
В прошлом году, на предварительной разведке Гуляевского порога Петров и Олег подобрали голосующую на обочине виссарионовку. Вова признался, что ее чистый, хрустальный взгляд, незамутненный даже искоркой интеллекта, сразил его наповал. Как видно, почуяв расположение Петрова, таинственная незнакомка, немедленно ввела его в курс очень важного дела. Стояла она посреди пустынной сибирской дороги совершенно не просто так. У нее имелась чрезвычайно значимая информация для президентов Путина и Назарбаева. Сообщение необходимо передать как можно скорее. Дама очень просила, и угодливый, никогда не отказывающий женскому полу Петров совершенно искренне пообещал важное поручение при первой же совместной трехсторонней его с государями встрече.
А дело было вот в чем. Оказывается, Незнакомка доподлинно знала секрет всех бед нашего человечества. Именно она ответила на тот самый вопрос, который служил камнем преткновения для философов и мыслителей всех времен и народов. Она рассказала ·ЧТО ДЕЛАТЬЋ!
Дети рождаются чистыми, - разя голубыми глазами Петрова наповал, утверждала прихожанка. - Все дело в воспитании. Именно оно, - столкновение с грязным бытием человеческого социально существования, калечит и пригибает маленьких детей. Оно - неправильное и глупое корень всех бед. Если бы не наш суетный мир, мы могли бы летать. И как с этим не согласиться?!
Все дело в постановке процесса, утверждала Она. Самое главное отдать детей в чистые, светлые руки непогрешимых учителей и тогда случится невероятное. Исчезнут войны и несправедливость, голод и болезни, навсегда пропадут социальное неравенство и эксплуатация. Люди научаться питаться солнечными лучами напрямую, обходясь даже без растительной пищи... И как с этим не согласиться?!
Искренне заинтересованный Петров расспрашивал о жизни общины. Справился, как обстоят дела с баней, имеются ли другие, столь же симпатичные и умные прихожанки. Он уже видел себя, окруженного таинством общинного многоженства, и его очки поблескивали радостно с деловитым, полным настойчивости задором...
Нарождающейся общественной идиллии не выдержал друг Олег. Остановил машину посреди деревни, насильно разлучил прихожанку с ее новой большой надеждой, нервно выкрикивая, что нам ничего не нужно, у нас есть все, и ни в какие общины мы не пойдем...
Нелицемерный Петров был счастлив вторично. В сущности, он нисколько не врал, таких как мы, из общин выгоняют после первого богословского прения. Но какая романтика?! Каков полет мысли, какая степень ответственности за судьбу всего Мира...
Чистые свежие срубы в каждой деревне. Высокие крыши. Необычайно красивые, художественной резьбы наличники на каждом из окон. Мужики с бородами, дамы с румянцем на бледных щеках. Их простая, ровная жизнь умиляет. Они настолько святы, что никто им не помеха. Как душно им было в городах. Как безысходна ваучеризация всей страны. Но тайга примет и прокормит всех. Вот только староверы кержаки в сторону виссарионовцев плюются, не принимают их опереточную святость. Хотя хуже, чем ежедневный пластиковый техно-спиртовый Чубайс на грубоструганном деревенском столе уже не придумаешь.
Спустя три часа хорошей болтанки, опять рассматривали Гуляевский порог. Вода порядочная, скорость навзлет. Буруны до двух метров. По центру массивный, спокойный горб метров сто в длину. Боковые свалы как в зев пенной, грязной преисподней, а дальше поменьше, но сплошная пенная каша, в которой и реагировать только по интуиции, и плотность воды такая, что не поможет никакой спас жилет. Гул от воды за пол километра.
Как-то сразу спряталось солнышко и испортилось настроение. Ведь хоть бы от меня что зависело!? А то загребной на подхвате. ПСН штука малоуправляемая. Зайти верно, и потом бока не подставлять. На пленке камни изучали, думали, чертили траектории, а тут большая вода и все по-другому.
Высадились часа за три от основного порога. Размяться, пригрестись, почувствовать воду. Тут по дороге пара двоек и одна тройка, пороги стандартные для нашей посудины почти не в счет, так водички хлебануть, промочить задницы. Для ввода в курс дела в самый раз. Шли, гребли, размялись, а вода холодная...
По бокам торопится тайга, летит мимо, как за окном скорого поезда. Створ узкий, скорость ого-го. Несемся, только шуба и рукава заворачиваются. Костя впереди, укутанный в непромакашки, Капитан Петров сзади, а мы по бокам. Наше дело правое загребное. Скажут - гребем, не скажут, огребемся.
Перед входом в порог болтало в створе, но это так для блезира. Заходили по центру ближе на правый край. Сваливать с горба только на право, влево головы не сносить. Горб, как спина необъятного, лоснящегося на солнце великана кита. Такое впечатление, что мы выше берегов метра на четыре. Рев такой, команд в ухо не слышно. Нервничает Петров, мелко огребаясь, чутка подправляет носа Костя.. И тут началось.
Прыгнули вниз так, что душа в пятки. В какой-то момент ПСН пытается сложиться пополам. Потом по крутой дуге вверх и тащит боком направо. Хреново рулит Петров. Оглядываюсь, у Вовы в руках обломок весла и отчаянно беспомощная харька. Успеваю нырнуть рукой внутрь и вытащить запасное орудие. Петров даже не заметил, как снова с веслом, и гребет, что есть мочи. Кабы второе не сломал...
Над Костей нависло настоящее цунами. Весь мокрый он смотрит на него в лоб обреченно. ПСН входит в девятый вал строго тупым упрямистым носом и это спасает. Взлетаем наверх (настоящие сибирские горки). И от пены и влаги перехватывает дыханье. Мужики налегают на весла, только бы попасть в нужный створ. Еще один кульбит и опять черпанули как надо. Запах мокрой хвои и речной холодной воды. Песок пополам с водой. Водовороты. Каша, бочка, яма... А скорость, какая скорость!
На выходе из порога пили стоя, мокрые и счастливые. Хохотали как дети. Ты неси меня река... Супернадежный ПСН по щиколотку в воде изнутри, умеют же делать наши когда захотят.
А потом, потом она величава и спокойна. Сибирская могучая, холодная река лишь иногда вздыбливается водоворотами и перекатами, бочками и шиверами. Мы плывем до Курагино долго, еще три дня искренне наслаждаясь неторопливой, полной загадочности и удивительной всепроникающей силы таежной весны.
С каждым поворотом, километром вниз по течению природа пробуждается от долгого зимнего сна. Наливаются зеленью иголки пихты, просыпаются первоцветы, упрямо лезет из-под прошлогодней листвы нежная травка. А дождь если и идет, кончается радугой. А ветер если и дует, разгоняет облака, обнажая иссини - голубое, уже летнее небо. И пусть еще холодно, каждая весна насыщает нас такой силой надежды и естества жажды жизни, что свежести дыхания ее хватает нам на весь год.