Аннотация: Посвящается Саше Ткаченко, ташкентскому инструктору альпинизма. Он погиб на спуске с вершины Саук-Джаййляу в июле 1976 года. Ему было всего 28лет.
Есть люди, рвущиеся вверх.
Они спустились c звезд далеких.
Тысячелетьями они
Несут свет разума высокий,
И с горькой болью и любовью
Следят за звездами в пространстве.
Их родина - недостижима,
Им путь один - через вершины
Приблизиться на миг к тем звездам.
И так, пытаясь погасить
своей прародины утрату,
Идут они через преграды.
Межсезонье-это не бархатный сезон. Все прекрасно понимали это и решили особенно не напрягаться в ближайшее воскресенье. Если весной мы выбирали маршрут для поездок поближе и с обилием скальных маршрутов, то сейчас поехали до далекого живописного ущелья Угам. Ни веревок, ни крючьев, ни карабинов в рюкзаках не было: ехали не тренироваться, а созерцать, как кто-то выразился, сидя уже в автобусе. А поскольку даже и не бархатный сезон(промежуток между альплагерями и горными лыжами, когда можно расслабиться), то и речи не было о спиртном. Даже сухое виноградное вино самой малой крепости. Да мы и никогда не брали его в горы, только в Ташкенте могли себе позволить.
А сейчас было начало июля, знойные испепеляющие дни стояли в городе. Кто-то из нашей "стартовской" компании уже съездил в альплагеря, кто-то еще только собирался, и собралось нас человек пятнадцать в этом межлагерном промежутке.
Выехали в пятницу вечером, чтобы не мучать себя ранним подъемом в субботу и подольше поспать под звездным горным небом.
Началось все романтично: не успели на последний автобус, добирались до Угама на попутках. Последние три километра до ущелья пришлось идти в кромешной темноте, с трудом нашли тропу, которая петяла то вверх, то вниз. Устроить хороший бивак ночью дело трудное, почти невыполнимое, поэтому, особо не привередничая, остановились на первой же подходящей поляне, кое-как насобирали дров, разожгли костер. Жара ли была тому причиной, но ни у кого не было того радостного настроения, которое греет душу и радует компанию. Развеселились только раз, когда кто-то в темноте разбил банку малинового варенья. Валера Анкудинов не смог вынести такого кощунства над дефицитным в этих краях продуктом и под смех и комментарии всех собрал с земли ложкой все, что смог увидеть. Собирал он себе в рот, что еще больше нас смешило. Запомнились жареные грецкие орехи. Орешины окружали нас, орехи валялись прямо под ногами, и мы лениво подкидывали их в костер, и грызли, запивая чаем. После чая, без обычных песен у костра, разложили свои спальники под звездным небом. Духота стояла неимоверная, и спальники служили только подстилкой, никто их даже и не раскрыл. Всем не спалось, но и разговор не возникал. Кто-то пытался сострить насчет желудков, наполненных орехами и отягощающих голову, но шутка так и повисла в воздухе. Вспомнили, что наш инструктор, Саша Ткаченко, сейчас участвует в чемпионате СССР по высотному восхождению.
-Интересно, как они там?
Вопрос долго оставался без ответа.
-Хоть бы заняли первое место, а то он давно к этому идет,
проронил сергей Орлов через некоторое время. А кто-то из темноты добавил:
-Лишь бы все хорошо закончилось.
После этого наступило молчание.
Бодрого настроения утром после пробуждения, как и вечером, не было. Все валялись, о костре не хотелось думать. Воздух, чуть остывший за ночь, обволакивал, как ватное одеяло. Кто-то тихо спросил в пустоту молчания:
-А марганцовка есть у кого-нибудь? Развести бы в воде, чтобы не кипятить.
Чай все же приготовили. Идти куда-то и менять стоянку, как задумывали с ночи, не хотелось. Так и провалялись до обеда, вспоминая Сашу и его группу, пока кто-то суеверно не заметил, что такими разговорами можно и сглазить.
В полдень сверху из ущелья вышли два альпиниста из Чирчика. Шли они очень быстро, поздоровались на бегу, отказались от чая. Минут через десять вернулись.
-Ребята, вы же ташкентские?
-Да.
-Вы еще ничего не слышали? Группа Ткаченко разбилась! Только что по рации сообщили.
И все. Наш созерцательный поход закончился. Мы остались без Саши.
Собрали рюкзаки и через полчаса догнали чирчиковцев. Так и было. Пока мы маялись от непонятной тоски, Саша боролся с лавиной.
Наш инструктор уходил от нас, а мы, вспоминая его, прощались с ним.