Дневник одной не выдуманной командировки.
(три дня из жизни рефа, 1993 г.)
1 ноября.
Просыпаюсь от холода, на часах начало шестого. Одеяло сползло куда-то в сторону, от чего одна нога высунулась и выказывает признаки недовольства. Мысль о том, что надо вставать и затапливать котёл сама собой исчезает, как только нога оказывается под одеялом. Я опять сплю. Сплю ещё целых два часа, до тех пор, пока не почувствовал, что нас толкнули.
Сегодня погрузка. Вскакиваю и, шатаясь, иду по коридору. С зеркала на меня глядит что-то опухшее и взлохмаченное. Котёл уже шипит и плюётся, Шома, как всегда встал раньше. После того, как умылся и закурил первую за сегодня сигарету, частично чувствую себя человеком. После нескольких затяжек, в который раз говорю себе: чёрт, какая дрянь, дурная привычка курить натощак. На плите уже что-то бурлит и потрескивает. Мимо проезжает маневровый с бочкой, тянет её куда-то в сторону от станции. Девятый час, а мы всё стоим, там же, где и вчера. Может, и грузить сегодня не будут. Кто знает. В нашей стране, по-моему, ни кто ничего не знает. Где начинается железная дорога, там заканчивается порядок.
Вот и начался день, такой же, как вчера или завтра, восьмой день нашей поездки. Сегодня понедельник, впрочем, это ничего не значит, на нашей работе нет суббот и воскресений, нет праздников и выходных. Хотя нет, праздники есть, сегодня тоже праздник, закончилась первая неделя поездки. Зачёркиваю двумя жирными линиями вчерашнее число, прямо душа радуется, всего каких-нибудь шесть недель, и я буду дома. Хорошо бы, могу ещё на Новый год успеть.
Не спеша завтракаем, доедаем вчерашнюю вермишель (век бы её не видеть). Становится жарко. На борту двадцать восемь градусов, прямо Ташкент, пары солярки витают в воздухе. Открываем окно и глушим котёл. Теперь можно повалятся на койке с журналом в руках. Лафа! В тишине отходим от завтрака, только страницы шелестят. Пай-мальчики, да и только. Культурный досуг.
Час дня, пора обедать. Шома опять оказался у плиты раньше меня. Сегодня у нас суп, с целой куриной ножкой на двоих (праздник, как-никак). На второе рис. Шома перестарался, его слишком много, по-моему, его хватит даже не на два, а на три раза. Традиционный чай, за которым мы обсуждаем только что прочитанные за обедом статейки из газеты, постеленной на столе и ценные указания из инструкции на стене. После обеда надо бы опять на койку (ну, что у нас за работа, чёрт бы её побрал), да некогда, нужно на станцию.
Десантируемся из двери дизельного. Свежий воздух. Опять идёт снег. Шома с сумкой, одет как человек. Я в фуфайке и замызганной железнодорожной фуражке. Фуражка, чтобы люди от меня не слишком шарахались. Впрочем, она может быть, только усиливает впечатление. Плевать. Даже интересно.
Идём по деревне. Довольно убогое местечко. Всё какое-то сырое и мрачное. Пришли на станцию. На скамейках внутри вокзала сидят бабки. У меня такое ощущение, что я их видел здесь и в воскресенье и в пятницу. Подозрительным и недовольным взглядом провожают нас до двери товарной конторы. За столом довольно симпатичная бабуля. Жизнерадостно информирует нас, что погрузки сегодня не будет, может быть завтра. Нам без разницы, мы не торопимся.
Выходим, идём к магазину, хлеба пока нет. Следующая цель - почта. Хотели позвонить в Воронеж. Говорят отсюда нельзя. Жаль. Покупаем конверты. Теперь я свою подругу завалю письмами, чтобы не говорила больше, что редко пишу. Возвращаемся в магазин. Хлеб уже завезли. Берём четыре буханки. Запас карман не тянет. Три буханки в целлофановом пакете в холодильник, одну так, на еду.
В четыре часа мы уже дома, то есть на секции. Оттаиваем после нашей прогулки. Завёл "хорёк", пусть батареи зарядятся, завтра может быть некогда будет. Опять на койке с журналом до шести.
Стемнело. Шома чистит котёл, разжигает и долго пытается найти с ним общий язык. Но котёл упрямый, никак не хочет гореть нормально. Не котёл, а просто недоразумение какое-то. Ну, ничего, и не таких обламывали.
На ужин всё тот же рис. Скоро у меня о нём будут такие же мысли, что и о вермишели. Котел, наконец, образумился и пыхтит весьма усердно. Но он всё-таки успел обжечь Шоме пальцы и изрядно надымить. Приходим к обоюдному мнению, что нам надо выдавать молоко за вредность. К сожалению, это только наше мнение, а вовсе не нашего начальства. Но слово вылетело. Сказано - сделано. Шома достаёт оставшуюся от смены пачку детского питания и варит молоко.
Котёл совсем озверел, при работающем циркуляторе выдаёт под восемьдесят градусов. Глушим. На сегодня хватит. Жарко. Выхожу подышать свежим воздухом из двери дизельного и немного потравить себя никотином. Половина одиннадцатого. Глоток холодной воды из холодильника и на боковую. Завтра не менее трудный день. Ну и наработался я сегодня.
2 Ноября.
Проснулся в восемь. Куда-то везут. Сегодня на улице тепло, значит, с утра не топим. Едем по однопутке, по какому-то болоту. Камыш выше роста человека. Железные ворота, вот мы и на месте.
В дверь ломится составитель. Надо расцеплять вагоны. Снимаю пинчи. Теперь болты на автосцепке. Но ключ почему-то не налазит. Вытаскиваю башмак из-под вагона и бью по упирающемуся ключу. Рядом крутится составитель, и стоят с кислыми рожами грузчики. У них ещё всё впереди.
Нас оттаскивают метров на десять. Дверь вагона #2 уже открыта. Шустро работают. Но вместо нашего вагона начинают грузить подъехавшую машину. Ничего удивительного, живём то в России. Да здравствует демократия!
Садимся завтракать. Ну конечно, всё тот же рис. Довольно быстро его уминаем. Пью не успевший закипеть чай и выползаю к открытому вагону. Внутрь по ленте транспортёра ползут ящики. Дрожжи, температура вроде бы в норме. Пытаюсь узнать, куда нас грузят. Естественно этого никто не знает. Все только удивлённо пожимают плечами: мы то здесь причём.
Ищу начальника. Подходит тётя в фуфайке и говорит: "У нас, здесь на заводе, не курят". Пальцами тушу бычок и интересуюсь о местонахождении здешнего начальства. Она доводит меня до двери и предупредительно раскрывает её. В комнате трое. Один довольно молодой в свитере и два заросших типа, естественно не во фраках. Вежливо объясняю, что мне небезынтересно узнать, куда же мы поедем. Оказывается в Ульяновск. Кроме того, узнаю, что сегодня возможно не успеют загрузить. Придётся запускать дизеля, для этого нужно сцепить вагоны - говорю им. Начальник кивает головой, вежливо улыбаемся друг другу и я отваливаю.
Пока я ходил Шома поставил болты на вагонах. Скоро обед. Долго решаем, как варить суп. Из целой куриной ножки (суп на три дня) или из половины. Решаем, что живём один раз, поэтому из целой и со слезами на глазах опускаем её в кастрюлю.
К секции цепляется маневровый, дёргает не сильно, но всё же дёргает. Шома спасает будущий суп, а я опять иду расцеплять и сцеплять вагоны. Потом вместе чистим картошку, это на второе. После обеда бегаю по машинкам, открываю жалюзи. Уже загрузили два вагона. Нас опять переставляют с места на место и начинают грузить вагон #4. Берём переносную термостанцию какой-то неизвестной нам системы и идём мерить температуру. Термостанция долго не хочет работать, но, в конце концов, мы совместными усилиями убеждаем ее, нас уважить.
В пять часов третий вагон загружен. На последний у грузчиков нет не сил, не времени, не желания, короче оставляют до завтра. Секцию опять таскают по путям и, наконец, оставляют в покое. Заводим первый дизель, включаем холодильные установки. Пока всё в порядке.
В шесть Шома принимается за котёл, а котёл за Шому и они минут сорок ведут кровопролитную войну. В семь котёл усмирён и Шома принимается за ужин. Я всё это время манипулирую кнопками на щите, охлаждая то один, то другой вагон. К восьми у меня уже темнеет в глазах.
Ужинаем. К девяти я уже забываю, какой сегодня день недели, а Шома не помнит, где у нас лежит масло и зачем-то пытается поставить пустой стакан в холодильник. Это уже первая стадия. Сказывается вторая неделя на колёсах. Через месяц каждый из нас будет разговаривать с самым умным человеком, то есть с собой и беспричинно петь песни (вторая стадия).
В половине десятого глушим котёл, а через некоторое время и всё остальное. Сегодня мы полностью отработали положенные нам пятнадцать часов в сутки. Стакан холодного чая, на койку, и меня уже здесь нет.
3 ноября.
Маневровый, как и обещал, приехал в восемь. Просыпаюсь от стука в дверь. Выхожу. Составитель с улыбкой шесть на девять уже у двери. "Доброе утро на свежую голову" - говорит. Тебе бы такую свежую голову. Ходят тут всякие, не свет, не заря. Вместе с Шомой идем расцеплять вагоны.
Два увезли. Шома принимается за завтрак, а я направляюсь к вагонам, смотреть за погрузкой. Но смотреть там нечего, кроме как на физиономии грузчиков, которые покуривают в дверном проёме. Ну, думаю, это надолго. Возвращаюсь. Садимся завтракать в сопровождении песен Кинчева на магнитофоне. Не успеваем допить чай, как уже везут наши вагоны. Не ожидал от них такой прыти.
Сцепляем вагоны, а потом допиваем свой чай. Скоро повезут на станцию, надо успеть написать письмо домой, а то уж девять дней, как уехал, считай не попрощавшись. Только успел заклеить конверт, трогаемся. Опять едем по болоту. В десять с минутами мы уже на станции.
Хватаю маршрут, цепляю фуражку и короткими перебежками держу курс в товарную контору. Узнаю срок доставки - 6 ноября. Теперь надо отстучать телеграмму. Здесь это оказывается не такое уж простое дело. Во-первых, нужно перейти в другое здание, к другому телефону. Потом прорваться на коммутатор, который соединит с Поворино, а те дадут телеграф. Когда всё это сделано, долго пытаюсь донести до телеграфистки смысл телеграммы, так как почти ничего не слышно. Мне аж жарко стало, но как говорится, победа осталась за нами.
После возвращения на секцию запускаем дизеля. Три часа работы, и никаких проблем. После сытного обеда, по закону Архимеда, подметаем и моем полы. После этого Шома отправляется в душ, а я жду своей очереди, лёжа на койке.
В половине четвёртого трогаемся на восток. В пять из душа выползает красный как рак Шома, и заползаю я. Всё-таки душ, великая сила. После него совсем другой человек, минут пятнадцать лежу, курю и слушаю музыку. А в вагонах уже ноль градусов. Опять пора морозить эти чёртовы дрожжи. Всё идёт по кругу: опять молотят дизеля, опять бузит и не хочет работать котёл - рутина.
Стоим в Поворино. Здесь разборка. Бьют так, что чайник чуть не улетает с плиты. В девять выключаемся. После ужина, чай с вареньем. Всё, как всегда. Стучали, и будут стучать колёса на стыках рельс, наматывая свои километры, покачивая вагоны на стрелках. Написаны и уже отправлены письма близким и дальним родственникам, родителям и любимым. Сегодня ночью можно, наконец, выспаться.
ноябрь 1993 г.