Эссе о 56-й параллели, или знакомство по объявлению

Эссе о 56-й параллели, или знакомство по объявлению

Я выхожу из метро нехотя, потому что наверху ждет жара - она так быстро надоела. Жара... А ведь еще десять дней назад мы стояли около огромной зеленоватой льдины, а утром был мороз.

...

Нас трое: мой отец, жена и я. Вместе на байдарках мы ходим уже восьмой год. И, хотя у Оли за плечами нет моих "четверок" и отцовых "пятерок", сообща мы вполне можем пройти "четверочную" таежную реку.

И речка хорошая есть - Калар, Северное Забайкалье. 450 километров по Калару, включая самые сложные верхние 25 километров, да еще плюс 180 километров по Витиму - ух! Явно придется думать не только о страховке, съемке, мощных валах, ширине реки и ледяной воде, но и о времени, за которое это все надо пройти.

И деньги вроде есть. Есть даже билеты аж до Слюдянки, которые мы собираемся использовать лишь частично, встав в Красноярске.

Вот только мало троих для Забайкалья. Мало!

Тем не менее, в середине июня мы не занимаемся самобичеванием ни по поводу опять не сложившейся группы на Казыр, ни из-за нашего украинского гражданства и связанных с ним потенциальных проблем с проездом через Орлик на Белин. В этом году в России опять введена погранзона, поэтому на ровном месте возникают существенные трудности для прохождения многих маршрутов, в частности, саянских и карельских, а также для походов по Кольскому.

Мы ищем попутчиков куда угодно, только не в Карелию. Ведь даже я был там пять раз...

И четвертый нашелся - по Интернету. 42 года, москвич, в прошлом году прошел Белин-Кызыл-Хем-Каа-Хем на катамаране - а это катамаранная "тройка" как минимум. Уверенный, спокойный, в письмах немногословный, в разговоре логичный, понятный и понимающий.

- Привет, Володя! Значит, так: берем билеты. Записывай...

Даже на телефонные разговоры потрачено порядочно, не говоря уже о закупленных продуктах и - тем более - о предстоящих тратах. В рублях суммы часто получаются пятизначные и норовят свалить в обморок.

Что касается продуктов, то мы не идем "на шоколаде" и сейчас, но в этот раз рацион предельно урезан из-за возможности волока верхнего 25-километрового участка. Оля научилась сушить морковку, овощи берем только на поезд, сгущенки всего 10 банок - остальное молоко сухое. Из тяжестей меня сильно расстраивает тушенка и гидрашка - но без них никак. А вот без плавок и лишних носков жить можно.

Билеты есть уже до Северобайкальска - Володя взял их в Москве по отсканированным копиям наших документов. Что и говорить, это очень расположило нас к нему. На пути предстоит три пересадки, но в конце концов мы увидим воду и, возможно, без "пешки" станем на нее и пойдем.

После короткого, интенсивного и успешного поиска попутчика по сети отец уже потирает руки и заранее радостно планирует деньги для покупки компьютера и проведения Интернета себе домой.

В Красноярске мы благополучно встречаемся, воочию знакомимся и все вместе идем гулять на красноярские Столбы. Раньше об этом грандиозном и прекрасном заповеднике знала вся страна, сейчас - вряд ли каждый третий россиянин.

Потом - Тайшет, начало БАМа и первые тоннели. Володя рассказывает много интересного - сам он бывший моряк, много где бывал. На некоторые его едкие замечания мы отшучиваемся - это не беда.

В Северобайкальске, при очередной пересадке, Володя берет тайм-аут в комнате отдыха. Как-то он все-таки особняком держится. Ест отдельно. Может, так надо?

Оля впитывает природу и незнакомые места, ей не до техники безопасности или психологии положения, а вот я стараюсь быть начеку.

... Вода в Байкале теплая, купается детвора, и это здорово удивляет отца, который видел лишь обжигающе ледяную воду его южной части. Лишь умывшись в озере, мы втроем, без Володи, едем на маршрутке купаться на горячие источники.

Вечером мы вновь встречаемся с Володей на вокзале и переносим вещи к поезду. Наш попутчик, как видно, не терял времени даром. Он еще стоит на ногах, но его явно штормит, а суждения высказываются чересчур громко и безапелляционно. Тут же происходит неприятный инцидент.

К нам подходит пьяный бурят и предлагает купить бульдога. Собака краденая - ее с хозяйкой отец видел днем, да и она уже успела укусить вора, который пытается закрыть окровавленную руку платком.

Мы отказываемся, но Володя вдруг вступает в разговор. Он тут же соглашается, сведя при торге стоимость животного до ста рублей! В кураже он, как якобы знаток, щупает собаку.

От неожиданности в голове проносятся самые разные мысли: а если укусит? а что с собакой делать потом?

- Володя, брось!..

Реакции нет. Что ж ты творишь?! Сердце неприятно тянет, и первый раз подкрадывается мысль - если такое уже по пути туда, может, туда не надо?

Оля поначалу растерянно улыбается, но потом улыбка превращается в удивленную неприятную гримасу.

- Володя, ну его к чёрту!

В итоге отец прогоняет бурята, а разгоряченный Володя весь вечер что-то "буровит".

Он очень пьян и слабо управляем.

Ну, ёлки-палки, попали. Слабо утешает мысль, что в дороге многие "квасят", а собственных запасов спиртного у него нет или мало.

Тем не менее, настроение у Володи в порядке. Он совсем не помогает таскать в вагон вещи, которыми мы завалили тамбур, а спокойно курит и болтает с проводницами.

Брошенный возле забора на перроне, бульдог провожает нас, гордо стоя на коротких кривых ногах.

В Новой Чаре, конечном пункте нашего железнодорожного путешествия, нас сразу встречает милиция. Меня ведут в отделение, где торжественно заставляют стереть эпизод со съемкой тоннеля - так положено. В процедуре участвуют многие - от путевого обходчика до дежурного по части. Скучно людям и, хоть и однообразно после каждого поезда вот таких отлавливать, но это хоть как-то веселит. А тут еще хохол-шпион - за такого премию надо выдавать.

Как и договаривались, водитель - Анатолий Иванович Мисюра - встретил нас. Кроме того, он провез по всем инстанциям и зарегистрировал в МЧС, а также стал принимающей стороной, что необходимо по вновь введенной межгосударственной волоките. Сто километров после этого мы трясемся на "Урале" - сначала 65 километров до Чинейского рудника по грунтовке, а потом остаток - по страшенным кочкам, уклонам и ямам. Я пересел в кабину из будки, и мне не совсем понятно, почему ее обитателей через 5 часов езды изрядно мутит. Кроме Мисюры, последние 35 километров мало кто может проехать - поэтому его самого уважают, а некоторые недолюбливают.

Но почему-то не радует меня ни баснословно прекрасный Кодарский хребет, простирающийся за спиной, на другой стороне Чарской котловины, ни удивительная полоска Чарских песков, этой пустыни среди вечной мерзлоты, ни все выше подымающиеся вершины хребта Удокан, ни грандиозно осуществленное и варварски заброшенное строительство Чинейской железнодорожной ветки с перевалом около 1500 м.

Мосты, виадуки, бетонные укрытия от камней, подорванные скалы и столбы с сорванными проводами, бульдог... При чем тут бульдог, черт подери!

Просевшие или висящие в воздухе рельсы, многотонные глыбы на шпалах, трехсотметровые насыпи и отвесные стенки, бульдог... Черт!

Брошенная техника, сонные охранники рудника, зачуханные геологи, снежники и на глазах наполняющееся паводком русло Нижнего Ингамакита. Бульдог. Тьфу!

Приехали.

Мы - на стрелке Чины и Амудиссы. Если бы не двухкилометровая наледь, которая видна сквозь деревья, Амудисса с виду - прям карельская речка. Она тихо вытекает из одноименных озер, а температура воды в ней - около 11 градусов. Тем не менее, за озерами, на севере, совсем не по-карельски высятся снежные вершины, а ниже по течению, через 200-300 метров, Амудисса сливается с гораздо более холодной Чиной. После этого вода проходит сквозь наледь и становится до обжигающего студеной.

На стоянке никого - группа из двух хабаровцев и трех москвичей, один из которых инвалид, конечно, уже ушла. Мы переписывались с ними до похода, но не сошлись в сроках на неделю. Как потом окажется - слава богу.

Следующий день успокаивает. Понемногу моросит, и видны лишь ближайшие холмы. Мы собираем и усиливаем лодки. Кругом одни лиственницы - высота над уровнем моря 1350 метров, как-никак. Дров мало, да и те - сырые.

Володя дивится "такому количеству вещей", а мы, в свою очередь, - объему его лодки, которая мало того, что оказалась КНБ-шкой, почти в полтора раза меньшей, чем заявленный "Салют-2", так еще и короче нашей с Олей "Тайменя"-двойки на полметра. Для двух здоровых мужиков в таком походе этого явно маловато...

Параллельно оказывается, что Володя был на байдарке всего один раз на Писте - и то на рыбалке, на озерной части. А так - только на катамаране, и тоже только на Писте и на Белине. Хотя уверяет, что "учится быстро". То, что он взял ряд незапланированных вещей, весьма стесняет в массе и объеме. Например, двуручная пила и здоровенный колун (три топора на четверых - все-таки многовато). А еще - лишние 500 граммов чая и кофе, неупакованные в бутылки, и... турка! И ружье с патронами. Плюс зачем-то метров двадцать основной веревки. Мда.

Ладно... Мы с Олей втихую решаем забирать во время перехода часть вещей из второй лодки.

Днем мы с отцом прогуливаемся вниз по течению, переправившись через Амудиссу вброд, и приносим в лагерь кусок льда.

Утром мороз, замерзшая трава хрустит под ногами. Плотный туман, хоть и нехотя, но рассеивается, и становится видно, что будет хорошая погода.

Я дежурный, но проспал и теперь стараюсь наверстать упущенное. Отец хорошо придумал - поставить на костер сырой пень с прогнившей сердцевиной. Всю ночь он сох, дымил из свой трубы, а на утро остались угли.

Дежурим по одному; мы с Олей помогаем друг другу на кухне, - например, я делаю завтрак за обоих, а она отвечает за вкус блюд.

Выход для первого дня неплох - 11.00. Несмотря на то, что мы с Олей везем котлы и посуду, избыток продуктов (она, как завхоз, специально "нечестно" их разделила), Володя суетливо подсовывает нам еще несколько банок консервов.

Мы идем сзади, расстояние - 5 корпусов. Я волнуюсь, но не за нас - мы в порядке, - а за вторую лодку. На первую же отцовскую команду "правым назад" Володя спрашивает "зачем?". Ну, ничего себе. И во второй раз, как тогда, в Северобайкальске, потянуло сердце.

Почти сразу начинается проводка - уровень воды очень низкий, но это ерунда, жить можно. Явно видно, что даже за сутки вода упала еще сантиметров на десять - первый порожек, до которого мы дошли вчера пешком, сегодня почти непроходим из-за мели.

Быстро становится понятно, что Володя профан. Воду он совершенно не читает, а при проводке лодку безбожно тянет напрямик по камням, даже больно смотреть. И надо же - у нас с Олей все в порядке, несмотря на блльшую длину лодки, почти такую же массу и наш недобор по силам. Да - воды часто почти нет, да - корячимся, да - противно, но не психовать же сразу, а лодка вообще-то еще пригодится.

К перекусу "Варзуга" полна воды. В ней две рваных дырки. Мало того, на первом же камне на быстрине они переворачиваются. Отец хмурый - а как же иначе? Издали я вижу, как он пытается втолковать Володе самое основное из управления лодкой, но тот слушает с брезгливой высокомерной миной. Даже не дослушав фразу до конца, он закуривает и отворачивается. Во дает - за такое под конец похода захочется в глаз дать, я знаю. Интересно, сколько у него сигарет, а?

И вот тут быстро начинает осознаваться удаленность от людей, чего не чувствовалось из-за достаточно легкой заброски. Кругом ведь действительно никого! До Катугина, где есть пост метеорологов, километров 150, но их еще пройти надо. Назад же... А зачем назад? На всякий случай, разве что... Так вот, если не повезет кого-нибудь встретить, то назад пилить до геологов около 25 км, а если они ушли - то до рудника, 35 км.

Еще не нагретые солнцем, холодные и прекрасные, горы со снежными шапками обступили широкую долину Чины. Воздух чист и спокоен - промерзший гнус еще не проснулся, да и птиц что-то не слышно. Вода после наледи чистая и холодная...

Те оторванность, изоляция и, тем не менее, простор, к которым мы так стремились все это время, теперь обещают не простить нам любую промашку.

После перекуса мы проходим буквально час. Появляются чистые протоки, и легко скользить вниз, ведь уклон приличный.

На одном из быстротоков мы обгоняем "Варзугу" - отец с Володей почему-то копошатся возле берега. Чалимся в улове ниже по течению, и я возвращаюсь назад. Володя психует, яростно выкидывая вещи на берег, переворачивает лодку. Оказывается, они опять перевернулись, причем, как потом выяснилось, утонули несколько банок консервов, просто набросанные им и незакрепленные. Мне издали слышны возгласы: "вы мне не командуйте!", "что вы на меня кричите!", "я пойду сам"...

Щелк! Внутри меня сработал переключатель. Всё, довольно. Я мгновенно забываю о Каларе, красотах, трудностях заброски и еще непойманной рыбе. Для меня быстро созревает решение идти назад. Сцепив зубы, забыв о досаде, потерянном времени и деньгах.

Это ужасно. Решение уже созрело, оно уже осуществляется, но сожалеть об этом времени нет - это надо оставить на потом. Все равно как сначала вправить вывих, а потом кричать от боли.

- Давайте успокоимся, товарищи...

Оля автоматически привязывает чалку и сиротливо стоит возле байдарки. Из моих объяснений она, судя по всему, запоминает только одно - не спорить и подчиняться. Она не согласна! Она против! Ведь ей так нравится, а со мной, как она говорит, не страшно... Ладно, потом объясню, что к чему.

На стоянку мы стали где-то в километре ниже по течению, причем Володя с ухмылкой предлагает стать на "продувном" галечном острове. Через двое суток мы увидим, как в пик паводка от острова останутся только мокрые кусты в воде. За день мы прошли всего около пяти километров, немного ниже по течению слева впадает Сакукан.

Володя тут же залазит в палатку. А завтра он ведь должен быть дежурным! Дров он еще ни разу не принес, как и не принимал участия в обустройстве лагеря.

С плохо скрытой даже не раздраженностью, а удивлением, отец уходит вниз по течению, а мы с Олей готовим ужин.

Вечером, как ни в чем не бывало, отец рассказывает, что внизу. Там порог Бобслей - начинается сложная часть Чины и Калара. Володя тупо хлебает свою долю.

Отец все еще держится за мысль продолжить поход, он предлагает или идти этот участок по одному, или поменяться лодками или сменить экипажи, но Володя толкает единственный приемлемый для него вариант - идти с Олей!

Похоже, это сюрприз даже для нее, а от таких сумасбродных предложений у меня немеет затылок. Такое же ощущение, как в первую секунду после сильного удара по голове - боли еще нет, а есть звенящее онемение. В полемику мы не пускаемся, это бесполезно. Оля молчит, спасибо ей.

Тогда отец предлагает идти назад. На это Володя, двигая челюстями, заявляет, что пойдет маршрут один. Боже мой! А если с тобой что-то случится? Ухмылка.

- А я вам расписку оставлю!..

До поздней ночи мы обсуждаем ситуацию, а Володя спокойно спит. Похоже, он все для себя решил.

Бросить человека одного в тайге преступно - к тому же, такого неопытного. Это, понятно, понимают все, кроме самого него. Пока что мы думаем только об этом, и сейчас нас не беспокоит то, как предстоит выбираться: как мы сможем втроем, включая одну женщину, вернуться к людям за 30 километров, какими тропами пойдем, за какие шиши уедем. Ведь это не Карелия и даже на Саяны.

Много разных разговоров было ночью, много вариантов. Жаль, невозможен был один - силовой. Порезать ему лодку, отобрать ружье и связанного тянуть назад. А потом отвечать перед кем угодно, лишь бы он жив остался. Для этого у нас не хватало хотя бы двух мужиков, ведь он парень здоровый и вполне мог натворить ерунды.

Несмотря на нелепость ситуации, мы решаем способствовать ему в прохождении весь следующий день (лишь бы ничего не случилось!), а самим ждать некомплектную группу или группу с катамаранами, или выбираться назад.

Ночью, стыдясь нарушать обещание, Оля говорит, что Володя признался ей, что полуслеп на один глаз. Интересно - так же, по секрету, мне он сказал, что только что вылечил язву прямой кишки... Почему он это сказал нам, а не руководителю?! И почему в процессе, а не до похода?!

Утром мы отдаем Володе его долю продуктов до конца похода, аптечку, дополнительную, самую длинную чалку, описание, двух- и пятикилометровые карты всего района путешествия. Все это он берет как бы нехотя, с пренебрежением, как обузу. Милостиво принимает завтрак и отчаливает.

Мы с отцом идем по берегу за ним. Володю это, судя по всему, если не забавляет, то не напрягает совершенно. Я прыгаю по камням в "гидре", спасике и каске, чтобы, в случае чего, помочь ему. Но он избегает этого, двигаясь или по центру струи, или "проводясь" вдоль правого берега.

На мой семафор о Бобслее он не реагирует, жестом говоря мне успокоится. Каска и спасик привязаны сверху фартука. Ё-мое!

Хорошо, что переворачивается он уже внизу, за самым большим камнем. Тут же, под правым берегом, он резко, через силу ставит лодку на киль. При этом мне с другого берега видно, как, сорванные натекшей внутрь водой, уплывают обе юбки, что-то еще, а выпавшую и зацепившуюся веревку он, вместо того, чтобы отвязать, нервно перерезает.

Движение продолжается дальше. Где раком, где боком, где плывя рядом с байдаркой и перекатываясь по камням. В какой-то незаметной шивере, буквально через километр после Бобслея, он опять переворачивается. Все это до уродливого непрофессионально. Потом было очень жаль, что мы не прихватили с собой камеру - а так ведь никто не поверит. Ну и черт с теми, кто не поверит!

Видно, мне уже не удасться ему помочь - он все время под правым берегом. Я с облегчением снимаю неудобную гидрашку - она и так натерла ноги до крови.

Вот и Талакан. Не переходя его, мы делаем костер и греем воду. Володя первый раз подходит к нам по берегу, смотрит, проходит слив и становится за притоком. Его ходовой день составил всего два часа, он сильно замерз, но все-таки отказывается попить с нами хотя бы теплой воды - чай мы забыли.

Здесь Чина кончается, начинается Калар. Ну, хоть увидели его, что ли.

Мы еще не знаем, что при переворотах у Володи уплыло описание.

Двое прохожих, увидев мой пакет, перекидываются фразой и улыбаются. И действительно - на нем нарисован Дед Мороз и надпись: "С Новым годом!". А на дворе июль. Насколько кстати эта надпись была бы на Каларе...

Несмотря на то, что световой день продолжается до 23.00, с четырех часов дня вещи уже не сохнут, а в пять начинает чувствоваться прохлада.

Завтра мы собираемся идти против течения назад. Если встретим кого-нибудь и сможем продолжить путь с ними - хорошо, но стоит рассчитывать на худшее, то есть выбираться самим.

Утром отец будит нас. Он просит нас еще раз сходить к Володе и узнать, что с ним и не передумал ли он. Действительно, идти надо нам - его самого тот не будет слушать.

Погода мерзкая, туман противный, липкий - это не туман, а водяная пыль. Даже не позавтракав, выходим. Начало девятого - вчера он в это время уже собрался. Только бы застать!

Камни скользкие, поэтому мы сворачиваем с береговой тропки и в лоб залазим на левый берег. Там действительно идет тропа, и менее, чем за час, мы у Талакана. Издали на отмели видна перевернутая лодка. Она незачалена, и в таком узком месте ее запросто может унести паводком. Никакого движения.

Я перехожу приток, оставив перед Талаканом Олю. Честно говоря, боязно за нее - мало ли, что еще этот человек выкинет. Володя спит. Я бужу его, узнаю вкратце, что планы его не поменялись, что сухой спирт брать он отказался и что потерял описание. Говорю ровно и спокойно, даже самому противно. Сейчас бы орать на него. Сообщаю, что мы предупредим метеорологов в Катугине о том, что он должен пройти, и на всякий случай беру расписку:

Расписка

Я, (фамилия) Владимир Ильич, не согласен с решением группы вернуться назад и продолжаю сплав водиночку. Необходимое снаряжение, запас продуктов, аптечку, оружие имею.

17.07.07

Устье реки Талакан Подпись

Пошли вы все к черту, будущие злопыхатели и ты, злодей. Утонешь - у нас хоть что-то в оправдание будет, кроме чистой совести. Всё! Больше пальцем не пошевельнем.

О расписке все мы условились до конца похода никому не говорить. Посмотрим, поверят ли нам на словах.

По пути назад начинается дождь, противный такой, то сильнее, то слабее - но постоянный.

Лагерь заливает. Сначала не выдерживает костер. Из почвы вдруг выступает вода - и огонь срочно приходится переносить на основание из камней. Кто же знал, что с верхнего болота будет сочиться именно здесь. Та же участь ждет и нашу палатку - "родной" тент на ней потек, и, чтобы избавиться от воды, приходиться сначала накрыть ее полиэтиленом, а потом проковырять дырки в полимерном дне.

Но этого мало - вскоре и палатку приходится переносить, а утром на ее прежнем месте стоит ямка с водой.

Уровень воды в реке поднимается, и вот уже на месте прежде сухих камней - небольшие бочки. Даже в таком широком месте (правда, в основной протоке) подъем составил около 40 см.

Завтра решаем выходить пешком.

Ночью сквозь тент палатки видны отблески костра, который отец соорудил на всю ночь, а шлепанье капель сменяется шуршащим покалыванием снега.

Пять утра. Температура упала ниже нуля, а сильный северный ветер несет снежную крупу. Вот вам и 56-я параллель: ведь мы почти на широте Москвы. Укрыв Олю вторым спальником, я вижу, как, согревшись, ее продрогшая спина расслабляется и выпрямляется. Пусть хоть немного нормально поспит, все равно скоро вставать.

Отец сначала не верит, что на дворе снег, но когда он, стуча зубами, вылезает наружу из своей легонькой парашютной палатки, действительность убеждает. Костер не потух, и минут через сорок мы завтракаем.

Ближние горы в снегу, дальние видно изредка, лишь в разрывах между низкими светло-серыми снежными облаками. Они, дальние, вообще ослепительно белы, и лишь ребра хребтов указывают на реальность картины.

Прибрежная трава лагеря засыпана крупой вперемешку с грязью, а тяжелая свинцовая ледяная река не располагает к проводке по воде.

Выходим мы в 8.10 с тем, чтобы, быть может, застать Мисюру с его "Уралом" на "конечной" и вторую ходку сделать до 21.00. Тропа то явно появляется на мощной мшистой подстилке, то исчезает в горелом лесу.

Идти тяжело, причем мы блудим, неоднократно сбиваясь на боковые тропы, идущие к реке, а сначала вообще забредаем за два озера, вообразив их рекой. Хорошо, что идет снег, а не дождь. Верхняя одежда сухая, жарко, но сильный и холодный ветер не дает долго отдыхать без рюкзаков. Хорошо и то, что идем в гидроносках, а Оля вообще в гидрашке.

Вот и проклятая наледь! Она видна издалека, и кажется - вот-вот придем. А ведь ее длина 2 километра, а лагерь аж за ней. Перед финальным бродом нам с Олей требуется отдых - а то ноги слабые.

Мы поселяем Олю в рыбацком домике, в котором, к сожалению, печка не горит, но можно укрыться от ветра.

Уходить во вторую ходку так не хочется, ведь только что штаны высохли. Мы с отцом возвращаемся к брошенному лагерю на реке за 2.20, блуднув всего один раз. Чувствуется, как притупилось внимание и дрожат коленки, наливаясь нездоровым теплом. Пол палатки притягивает, как магнит, но лежим мы минут десять, после чего разбираем лодку, пакуемся и выходим.

Идти легче, ветер почти стих, выглядывает солнце. Мы торопимся - а вдруг Мисюра приехал.

Но водителя нет, а вот Оля уже издалека слышит наш свист и отвечает петардами и своим криком. Во дает! Я и не знал, что она такая громкая... Как и мы о ней, она волновалась о нас, приготовила ужин и разобрала вещи.

Нет машины и на следующий день. Мы как будто ленимся, не решаясь выйти назад. Да нет же! Просто так не хочется отпускать надежду и покидать этот суровый и прекрасный край. А вдруг... А вдруг "Урал", группа хороших ребят с катамараном. И тогда - снова в путь! Несколько раз я даже бью ложную тревогу. Но нет "Урала", весь день идет противный дождь, и нам с трудом удается протопить баню, чтобы если не попариться, то хоть помыться в тепле. Главный конструктор и истопник бани, как всегда, отец, а самое большое удовольствие, похоже, испытывает Оля.

На следующий день мы оставляем в домике блльшую часть вещей, записку Мисюре с просьбой забрать их к себе домой, и выходим. Что же, быть может, свою байдарку, палатку, и другое снаряжение мы больше никогда не увидим. Ведь все готово - бери, собирай и плыви. Остается только надеяться, что все обойдется. Лишь налегке мы сможем добраться до людей раньше, чем Володя дойдет до Катугина.

... По карте получается, что мы все-таки делаем три километра в час. Поначалу идем легко, но потом даже легкие рюкзаки начинают надоедать. Для Оли особо неприятны броды - мы несколько раз переходим Чину там, где водитель ехал по руслу. Ледяная вода доходит нам почти до пояса, а Оле и подавно.

Мое обручальное кольцо, снятое с отекшего пальца, выпало через подлую дырку в кармане и лежит теперь где-нибудь в болоте. Не беда, лишь бы все с Володей обошлось. Да и нам неприятности ни к чему.

И чем ближе мы к поселку на руднике, тем больше мыслей лезет в голову. Теперь мы выходим из зоны влияния природы. Нам теперь предстоит общаться с людьми и, быть может, немало и не раз рассказывать, как все было.

По дороге мы встретили геологов на "Урале", едущих на Амудиссу. Они сказали, что Мисюра должен быть сегодня вечером. Осталось только дождаться его. Пройдя пять с половиной часов и около 18 километров, мы становимся лагерем в таком месте, которое машина никак не проскочит.

В жизни оказалось проще и быстрее, чем в просчитывающей ходы голове.

Отца весь вечер колотит, он даже не ужинал. Понятно, ведь нервное напряжение спадает, точнее, сменяется напряжением иного рода.

Я сижу у костра. То звездное небо и холод, то мигом - обложной дождь. Перевал рядом, что ж сделаешь. Несколько раз слышали взрывы - потом оказалось, что их могло быть слышно как с Чинейского, так и с соседнего Удоканского месторождения.

"Вот дождусь двенадцати и лягу". Лицо и живот нагреваются от костра, но, когда горбишься, мерзнет спина. Приходится выпрямляться, чтобы между лопатками могла накопиться теплая воздушная прослойка.

Машину я услышал в полусне. Не спеша радоваться, подпустил поближе - ведь ночью во влажном воздухе звук слышно издалека. 23.50.

- Пап, вставай. Па-ап, Мисюра!..

То присвистывая, то харкая дизелем, из-за поворота появляются две долгожданные фары. Я выхожу на дорогу и подымаю руки вверх. Я не сдаюсь, Калар! Просто это знак такой...

Завтра утром Мисюра везет нас обратно в Новую Чару, к себе домой. Именно он регистрировал нас в МЧС и знает все нюансы. Глаза водителя опухшие от недосыпа - летом его "кормят" колеса, и его услуги популярны.

- Ну, коли захотелось человеку идти самому, пускай идет! Вон - двое хабаровцев-то! Вышли с Катугина, да. Москвичи, те, что с инвалидом, пива набрали, всю дорогу бухали, а не гребли ни черта. Так что вышли ребята, брат с сестрой, с попутным вездеходом.

Такие дела. Хорошо, хоть с ними не пошли. Прям бенефис Москвы какой-то.

Теперь, после тряски в кунге, моя очередь быть серо-зеленого цвета. Мы сушим вещи, обедаем и даже моемся. Спасибо большое хозяевам! В Катугин сразу радируют. Там посмотрят одинокого туриста. А дальше - его дело.

После шести суток поезда, после границы и таможенного контроля мы вновь в родном городе, который еще не успел забыться, а, тем более, присниться в сладком сне. Нас не было три недели, из которых две мы провели в дороге.

Отец позвонил через час - за это время он успел связаться с Мисюрой. Володя прошел Катугин и пошел дальше.

Что думать об этом человеке?

Неглупый, неужели он так меркантилен, чтобы запланировать одиночный поход изначально, использовав нас всего лишь как значительную часть платы за продукты, подготовку и заброску? Так думать ужасно!

Но неужели, если последнее - мой злой бред, он настолько эгоистичен, чтобы поступить так, как он поступил? Неужели, если он остался цел, его радует только собственный сомнительный успех, а наша физическая и - главное - моральная усталость вызывает лишь издевку и пренебрежение?

И, тем не менее, сейчас, когда он, скорее всего, еще купается в Каларе или Витиме, я хочу, чтобы он остался жив и здоров. Скорее всего, это будет так - дуракам и новичкам везет. А, как говорит отец, у него, как у жителя большого города, хорошая ситуативная реакция.

Сколько раз я видел ситуацию, в которой не мог удержаться от замечания. После таких случаев я мог бы говорить - "если бы не... , то могло бы быть!..". Только не хочется внимание на прошлом заострять, а такие противные, кажущиеся придирчивыми и мелочными, замечания в подавляющем большинстве случаев настраивают людей против тебя. А о благодарности за указание на ошибку не стоит и мечтать.

А ведь были несчастные случаи, когда даже не видишь опасность.

Ведь в основном походы успешны? Конечно! Люди довольны? А как же! А как оставить человека наедине с собой и остаться хорошим, своим, приятным и милым? Не делать ему замечаний, не мешать. Ведь он сам знает, как надо!

Человек режет на себя, топором машет абы как, в лодке путается в чалке, а с рюкзаком прыгает, как козлик - и такие "мелочи", как безобразно длинный паховый ремень спасжилета уже не в счет!

Но здесь опасность порочнее, безысходней. Это характер человека, отношение к делу и другим участникам. Указание на недостаток в этой области, области человеческих отношений, часто вызывает агрессию, неприязнь или неприятие и прочие подобные проявления.

В походе я часто вспоминал один из прошлых опросов, сделанных на сайте весло.ру. Люди отзывались о знакомстве с попутчиками по Интернету. Большинство - очень положительно. Интересно, какой процент этих людей сразу пошел вместе в "четверку"? А еще один опрос был относительно суммы, которую туристы готовы потратить на поход летом. Так вот, 700 у.е. на человека указали два или три процента, точно не помню.

Ну, да ладно - весло.ру тут при чем?

Не буду говорить об очевидных просчетах при подготовке этого похода, позволю лишь высказать себе несколько "если бы".

А если бы в нашем случае или в случае с хабаровцами это были не москвичи?

А если бы второй была наша лодка или был бы один катамаран на всех?

А если бы был еще один, "свой" мужской экипаж?

А если бы был еще один мужской экипаж, но тоже строптивый?

Уже задав первый вопрос, я рискую стать анти-москвичом. Стать "анти" легко - вот среднестатистический ответ на вопрос получить бы!

Остальные указанные гипотетические ситуации, которые, скорее всего, никогда не случатся, не менее серьезны, чем сложившаяся...

Я сижу перед экраном в шортах и босиком, а во дворе играет детвора. Все вещи уже постираны и лежат на привычных местах, рядом стоят байдарочные чехлы. Все так привычно и обыденно.

Неужели до похода остался всего лишь год?

29.07.2007

Володя вернулся домой через две недели после нашего приезда. Дописав этот рассказ, я постараюсь просто забыть его.

Колосов Максим Александрович: другие произведения.

Впечатления: Эссе о 56-й параллели, или знакомство по объявлению

Комментарии: 12, последний от 25/04/2009. © Copyright Колосов Максим Александрович (kolosov@univer.kharkov.ua) Обновлено: 17/02/2009. 34k. Статистика. Впечатления. Водный:Забайкалье , 5 км , Ноги Дата похода 06/07/2007 {20 дн} Маршрут: Харьков - Красноярск - Северобайкальск - Новая Чара - р.Чина - р.Сакукан - Новая Чара - Северобайкальск - Красноярск - Москва - Харьков		Оценка: *2.699** Ваша оценка:
Аннотация: Рассказ о неудачном походе в Забайкалье. Нам пришлось убедиться в прописной истине - что с незнакомыми людьми в сложные походы ходить не стоит.