Авторы - Валерий Иванченко, Геннадий Максимов (Новосибирск)
Обзорная карта местоположения Чагырского рудника
Карта расположения Чагырского рудника
В Краснощековском районе Алтайского края в холмистых безлесных предгорьях стоит на берегу реки Чарыш полувымершая деревня Чагырка. Это исключительно живописное место окружено скалами, пещерами, а по чистейшей воде Чарыша можно сплавится сюда от границы Горного Алтая - от села Коргон куда попадают с Чуиского тракта через Усть-Кан.
Но некогда Чагырка была центром цивилизации. Здесь впервые было развернуто дубильное производство на бадане, второе название которого "чагырский чай". А более всего деревня прославилась своим рудником, открытым в 1827 году и разрабатывавшимся до 1844 года, главным образом из-за содержания в руде серебра.
Чагырский рудник - достаточно редкое природное образование - образец древнего рудоносного карста. Московский профессор Щуровский, осмотрев его в 1844 году, заметил, что он представляет собой настоящую известняковую пещеpу, наполнившуюся минералами. "Чагырское месторождение вообще так отличительно, - писал профессор, что не имеет сходства ни с одним из алтайских рудников". (Щуровский Г.Е. Геологическое путешествие по Алтаю. М.,1846)
Разработка была прекращена из-за сильного притока воды и стесненной циркуляции воздуха. Внизу остались невынутыми подготовленные 344 тонн руды. Выработки достигали глубины 170 м и состояли из наклонной шахты, сменявшейся с глубины 21 метр рядом уступообразных гезенков. К горизонту 66 метров была подведена штольня длиной 180 метров. Во время проходки на глубине 90 м встретилась естественная пещера. После второй мировой войны состоялась ревизия рудника и выемка остатков руды. В середине 50-х годов XX века входы в выработку были завалены.
Один из авторов этой публикации, Валерий Иванченко, обнаружил вход в рудник в 1985 году, работая в составе экспедиции Алтайского госуниверситета. Бульдозерная подсыпка на вход в штольню просела, дав возможность прокопать в ней лаз. Однако дальше окончания штольни пройти не удалось за неимением специального снаряжения (путь преграждала отвесная пропасть). Осенью 1989 г. рудник был впервые (и вероятно, в последний раз) исследован спелеологами Новосибирского госуниверситета. В группу входил также сотрудник Института геологии и геофизики СО РАН Дублянский Ю.В., специалист по рудному карсту. Об этой вылазке и будет наш рассказ.
С берега, от самой воды, мы поднялись по крутому каменистому склону и спрессованному полутора веками отвалу, покрытому короткой жесткой травой. Вход под землю располагался в широком оплывшем рве, заросшем жухлым бурьяном. За огромной кучей щебня, некогда насыпанной бульдозером, открылась скальная стенка с намеченным полукружьем арки в самом низу. Мы съехали по сыпухе в узкую щель и оказались в начале туннеля сечением два на два метра, уходящего в темноту. Включили фонари, собрали снаряжение и, как по проспекту, пошли вперед по ровному глинистому полу.
Поверхность стен и потолка неровная, изломанная, хранящая следы ударов кайла и зубила. Встречаются круглые высверленные отверстия - шпуры, в некоторых видны остатки деревянных клиньев. Порода прочная, монолитная, без единой трещины, и трудно представить, что это сооружение создано лишь набором примитивных орудий, без взрывчатки и техники.
Через некоторое время мы уперлись в тупик и свернули налево в небольшую камеру. Продолжение штольни зияло в стене левее и выше. Это колено получилось из-за неточной стыковки двух проходок, ведшихся изнутри и снаружи. Поначалу в рудник попадали через крутую, почти вертикальную шахту на вершине горы. Сейчас она почти не отличается от естественного карстового колодца, по которому когда-то и была заложена. Сообщения с рудником колодец ныне не имеет, на глубине 30 метров - завал и сохраняющийся все лето снежник.
Говорят, что в пятидесятых годах в эту пропасть сбрасывали умерший от ящура скот.
Вскарабкавшись на полутораметровый уступ, мы продолжили движение и вскоре подошли к краю обрыва. По карнизу вдоль правой стены можно обойти его и попасть в короткий штрек, заваленный через несколько метров рухнувшими из шахты глыбами. Продолжение штольни виднеется за провалом, и туда можно с большим риском пробраться по гнилому, но еще сохранившемуся бревенчатому настилу. Однако и этот ход заканчивается тупиком
На развилке появились летучие мыши. Их здесь два вида: обычные для наших широт маленькие серые ночницы и непривычно крупные рыжие мыши с жуткой зубастой пастью. Это meotis oxygnathus, остроухая ночница, больше нигде в Сибири не встречающаяся.
В пещере напротив, на другом берегу реки, в полукилометре отсюда, где живет огромная колония этих мышей, самая северная точка их ареала. Размах крыльев этой рыжей твари может достигать полуметра. Сейчас был день, поэтому большинство нетопырей спало или копошилось на стенах. Но при нашем появлении некоторые начали летать, гадко свистя, стрекоча и проносясь перед самым лицом. Ладно, хоть не бросались.
В провал полетела закрепленная за каменную колонну веревка, и мы съехали по ней вниз. Высота метров семь, рыхлый пол падает в неизвестность с уклоном в 45 градусов. Под ногами смесь глины и трухи, которую предохраняют от осыпания деревянные крепи, почти полностью сгнившие. Местами между стенами расклинены бревна, грозящие обвалиться от прикосновения. Кое-где такие же бревна висят над головой. Известняковые потолок и стены колоссальной наклонной трубы не имеют никаких следов руды и ее добычи, выглядя совершенно естественными. Если бы не гниющие крепи и трухлявые завалы, не наличие горизонтальной штольни с характерным квадратным профилем, путешественник не сомневался бы, что находится в обычной карстовой пещере, круто спускающейся на приличную глубину.
Кто на четвереньках, вперед задницей, кто на ней же, самые смелые - на ногах, начали спускаться, стараясь удержаться от падения. Метров через пятьдесят стало ясно, что падать не стоило. Пол рудника обрывался, и внизу не было видно ничего, кроме темноты. Брошенный в пропасть камень ударил только на третьей секунде, а потом поскакал дальше. Как выяснилось, впереди ждало 45 метров отвеса.
Пристроившись вчетвером на тесном пятачке у левой стены, загнали в мягковатый известняк три шлямбурных крюка и навесили самую длинную веревку. Вниз пошли трое отважных - Максимов, Дунаев и Дублянский.
Иванченко, отговорившись отсутствием снаряжения для подъема, вызвался ожидать у навески. Вот исчез, шурша спусковым устройством и падающим мусором, последний из смельчаков, далеко вниз ушли невнятно бубнящие голоса, обсуждающие очередное препятствие. Пора было оглядеться.
Веревка исчезала в щели между глиняным перегибом колодца и тяжелым заплесневелым бревном. Левее поднималась стена, в которую забили крючья. Стена над узкой площадкой не была сплошной, ее нарушало устье бокового хода, в начале низкого, но далее пропадающего в расширяющемся мраке. Вероятно, это и была вскрытая при проходке естественная полость. На четвереньках Иванченко двинулся на исследование лаза. Хватило одного взгляда, чтобы увидеть тупик. Ответвление имело метров шесть в длину и, если и являлось естественным, было здорово преображено человеческими руками, что придали этому аппендиксу правильную форму. Но зачем надо было расширять здесь боковой штрек, оставалось загадкой. Возможно, погнались за ответвлением рудного тела, а может быть, здесь что-то складировали. Дальнюю стену хода загромождали похожие на завал глыбы, однако Иванченко вдруг необъяснимым образом потерял исследовательский азарт. Прямо перед носом, на глине, обнаружилась парочка полуразложившихся трупиков летучих мышей. Здесь было еще слишком низко, чтоб встать, а перешагивать через них на четвереньках страсть как не хотелось. Невесть откуда взявшееся ощущение сгущающейся жути вернуло назад, к веревке. Снизу еще слышались отраженные отзвуки голосов, но вокруг не было ничего кроме грязи, запаха плесени и шуршания продолжавшей сыпаться трухи.
Вдруг из бокового лаза послышался шорох. Иванченко вздрогнул и бросил туда луч фонаря. Открывшееся зрелище было омерзительным. Припадая к полу и дергаясь, из хода выползала мышь с полурасправленными, скребущими по глине крыльями. Совершив несколько судорожных эволюций, она добралась до веревки, перевернулась, хлопнув крылом, и исчезла за перегибом.
Иванченко напряженно привстал на корточках и посветил в дыру так, чтобы увидеть дальнюю стену. Он хотел убедиться, что сюрпризов больше не будет. И тут луч наткнулся на постороннее препятствие. Некая белесая пелена мелькнула в жидком свете, словно край простыни колыхнулся под сквозняком. Ничего конкретного он не увидел, но дрожь тряханула как разряд тока. Дальнейшее запомнилось слабо. Вероятно, Иванченко вскочил на ноги и быстро-быстро побежал на всех конечностях вверх, подобно ополоумевшему муравью, оскальзываясь в трухе, съезжая на несколько метров, но, не прекращая движения. В рекордное время он преодолел крутой подъем до веревки, вцепился в нее и, даже не удосужившись застегнуть зажим, взлетел по семиметровому отвесу на руках. Оказавшись на ровном месте, Иванченко со всех ног бросился по штольне к дневному свету. Больше его в этом руднике никто не видел.
Тем временем внизу происходило вот что. По ходу спуска в большой колодец обнаружился еще один отвилок в колено пещеры. На его краю, обращенном в сторону дна, стоял деревянный ворот, вероятно, им поднимали снизу остатки руды. А от основания колодца ствол рудника разветвлялся, опускаясь вниз еще двумя небольшими колодцами. Вскоре нынешняя нижняя точка полости была достигнута. По сделанным замерам современное дно значительно превышало прежнее, указанное в литературе, и было засыпано слоем трухи неизвестной глубины. Эти отложения мусора попросту забили ствол, перекрыв путь на нижний этаж. Ничего не поделать, приходилось возвращаться, и возвращение обещало быть куда более трудным, чем спуск...
...Вдвоем они стояли у основания большого колодца и держали веревку, по которой на жумарах двигался вверх третий. Хотя веревку снизу натягивали, ползущее вверх червяком тело заставляло ее колыхаться, елозить по краю перегиба, по бревну, по микроуступам, обильно усыпанным местным антропогенным дерьмом. Колодец простреливался по всему объему и непрерывно. Внизу уже приспособились по звуку определять, что летит: высокие звуки с переливами дудочки издавали мелкие гнилушки, более низкие с шебуршанием - гнилушки крупные, шелест с ощущением быстрого полета - камни или крупные куски глины. От мелких гнилушек можно было не прятаться, а только стараться не подставлять под них ничего, кроме каски. Об каску гнилушка разбивалась в коричневый дым, вызывая сначала ухмылку, затем истерический хохот близкий в этих условиях к предсмертному. От более серьезных летящих предметов приходилось прятаться в маленькую нишу в стене, в которую реально помещались только две головы и четыре руки, а задние пружинящие части тела оставались снаружи, как малозначимые в процессе выживания.
Наконец, первый участник вышел из колодца невредимым. Пошел второй. Летящих гнилушек стало меньше (видимо, обтрясли), но камней больше. Некоторые, размером с кокос, с ревом снаряда врезались в стену и разрывались, осыпая осколками. Однако места в нише стало больше, и это спасало. Ощущение бомбардировки уже притупилось, и уши, минуя мозги, напрямую управляли ногами, заставляя их маневрировать по дну колодца или посещать нишу.
Второй участник также благополучно вышел, отделавшись небольшими синяками на руках. Максимову, как капитану команды, предстояло самое тяжелое и опасное - выходить последним на самохватах. Веревка при этом дергается больше всего, а бревно сверху уже частично ею подпилено. Бомбардировка началась немедленно после натяжения веревки. Мелкие камешки, хорошо разогнавшись, секли кисти рук, невзирая на верхонки. Каменный теннисный мяч пронесся за спиной, едва не снеся каску. Другой, покрупнее, врезался в ноги выше колен, оставив, как потом выяснилось, гигантский синяк. Еще повыше - и о личной жизни пришлось бы забыть. А вот и долгожданный подарок - стуча концами о стены колодца, вниз понеслось... бревно! Волосы встали дыбом, схватились за каску и сильнее натянули ее на уши. Тело тонкой лепешкой растеклось по слегка наклонной стене, прижимая и веревку. К счастью, бревно не задело ни веревку, ни человека. Как пробка из воды, Максимов выскочил наверх. Двое спутников смотрели на него, как на восставшего из могилы, при этом придерживая другое бревно, сползшее откуда-то сверху. Как только выбрали веревку, бревно немедленно последовало за предыдущим до самого дна.
Сняв каски в лагере на берегу Чарыша, многие из участников экспедиции обнаружили поседевшие волосы, появившиеся за несколько часов пребывания в подземелье.