ГОБИЙСКАЯ   ЭКСПЕДИЦИЯ

(август-сентябрь, 2007 год)

 

 

Предупреждение от автора

 

    Уважаемые читатели, перед Вашими глазами находится монитор размером 17, 19, максимум -- 22  дюйма. В любом случае на его экране Вы сейчас  видите  не более чем первую страницу повествования, и даже представить себе не можете, насколько велик объем всего отчета.

    Дабы зря не терять время и принять правильное решение, нужно ли Вам читать все, что тут понаписано, настоятельно рекомендуем предварительно ознакомиться с рецензией автора на свое же собственное сочинение.

 

 

Весомый вклад в дырявую копилку

Рецензия на "Отчет  Г- экспедиции"

 

    Отчет о походе по пустыне Гоби на велосипедах составлен в 2007 году, и, похоже, его автор думает, что своим трудом сделал что-то полезное. Однако он явно заблуждается: последователи вряд ли найдутся, потому что в ХХI веке нормальные путешественники давно уже пересели на джипы. Итак, перед нами заурядное описание еще одной  никчемной экспедиции, информация о которой никем не будет востребована.

    В литературном плане автор также не сделал открытий и не блеснул искусством  художественного слова. Таким образом, публикация А. Леснянского - это весомый (примерно 300-400 граммов, если в твердом переплете) вклад в копилку ненужных знаний. Подобные макулатурные издания, мало чем отличающиеся друг от друга, десятками, если не сотнями пылятся в подвалах библиотек и валяются на дне Интернета. Получен очередной корм для архивных крыс и прекрасный материал для пародий.

     Жалкая попытка автора написать отчет талантливым, ярким, образным, живым языком и сдобрить невкусное чтиво свежими шутками, остротами и забавными диалогами, привела лишь к увеличению объема "записок". Единственная заслуга А. Леснянского в том, что он рассказывает о довольно экзотическом, малодоступном месте на Земле. Речь идет о местности, где нет воды - монгольской гови. Поэтому и сам поход, и записки о нем можно смело назвать говенными.

    Так для кого же создан этот неглубокий труд? В первую очередь, он состряпан самовлюбленным автором для удовлетворения собственных графоманских амбиций. Во-вторых - для некоего круга, точнее сказать - кружка читателей. Автор неполноценного сочинения рассчитывает на большую читательскую аудиторию, состоящую из близких и дальних родственников участников похода, может быть, еще нескольких их друзей (но это вряд ли) и, возможно, еще пяти-шести безумцев, пожелающих повторить маршрут экспедиции.

    Очень полезно будет прочитать отчет среднему и старшему поколению читателей: женам и тещам. Они должны уже, наконец-то узнать, что их мужья и зятья парились целый месяц не в сауне с любительницами жарких приключений, а добросовестно потели и не мылись в компании исключительно молодых крепких мужчин. И что слова "саксаул" и "секс" не произрастают из единого корня и связаны между собой лишь метафорично, поскольку и то, и другое весьма занятно.

    Младшему же поколению - детям и внукам - будет небезынтересно узнать, что их папа, оказывается, вовсе не бомж и бродяга, наподобие Конюха Федорова, а путешественник, вроде Хера Туйердала.

    Впрочем, родственникам нет необходимости насиловать себя огромным шершавым текстом. Чтобы получить представление о походе, им достаточно прочитать многочисленные уродливые заголовки. Автор об этом любезно позаботился.

    Ну, и наконец, рассказ должен заинтересовать спонсоров: "На чьи, собственно говоря, деньги путешественники так беззастенчиво обжирались в монгольских ресторанах?"

    Всем остальным читателям советуем не тратить время на "записки", а включить телевизор и посмотреть, например "Дом-2".

    Но если Вы все еще сомневаетесь, как Вам поступить, отметим и некоторые положительные моменты отчета, чтобы желание читать нудные мемуары пропало у Вас окончательно . Художественный вымысел в повествовании минимален и лишь там, где присутствует прямая речь. Автор здесь не гарантирует стенографической точности высказываний героев. В остальном, как при написании геологических отчетов, он не позволяет себе манипулировать фактами. В то же время скрупулезная дотошность к мелочам, пожалуй, - самое слабое место в манере повествования. Стесненный рамками жанра "отчёт", не допускающего никакого вымысла, автор вынужден вдаваться в детали и описывать многие подробности, ненужные для ценителей "чистой литературы".

    Если же все равно Вас продолжает мучить бессонница, то рекомендуем внимательное чтение между строк. Это позволит извлечь из "записок" еще больше информации о Гоби и о самом походе, особенно, если параллельно смотреть непонятные карты и большую галерею фотографий на сайте Г-экспедиции:  www.gobike.ru

   

                                                                                                         Александр Леснянский, 2007

 

 

 

ГОБИЙСКАЯ  ЭКСПЕДИЦИЯ

(отчет о путешествии в пустыню Гоби на велосипедах

в августе-сентябре 2007 года)

 

 

 

     Еще в Монголии мы договорились, что по возвращении из Гоби  напишем о нашем походе: Сергей Якунин - технические данные, я - лирические, без цифр. И что-то пообещал накрапать Артем Власевский.  На все срок -  неделя.

    И я "взялся за перо". Изначальная идея составить строгий отчет с некоторыми художественными отступлениями как-то плавно отмерла. Я незаметно для себя  впал в литературщину. Отчет неожиданно стал перерастать в очерк, потом трансформироваться в рассказ, а дальше - еще хуже... Краткость, как видно, не приходится сестрой моему таланту. И совсем стало плохо, когда  я осознал, что уже  не смогу остановить этот процесс и вернуться к жанру отчета. Плохо потому, что, не написав еще и половины, я уже растерял большую часть потенциальных читателей.  И чем больше я сочинял, стараясь им понравиться, тем меньшему количеству людей становилось под силу это прочитать. Честно говоря, я и сам очень мало читаю

 

    Но у меня еще остается надежда, что, как минимум, семеро человек осилят весь этот  текст. Эти "Записки восьмого".         

 

 

 

ЗАПИСКИ ВОСЬМОГО

 

 

Подготовительный этап

Расплывчатая идея приобретает реальные очертания.

 

    2006 год, середина сентября. Хребет Кунь-Лунь на северо-западе Китая у границы с Пакистаном. Морозное утро. Мы находимся в базовом лагере под семитысячником Мустаг-Ата, на который мы пытались взойти и успели подняться почти до шести тысяч метров. Но вчера китайский патруль выловил нас на кэмпе и категорически заставил спуститься с горы в связи с закрытием сезона и отсутствием у группы пермита (платного разрешения) на восхождение... Я вылезаю из палатки, торопиться уже никуда не надо. Вокруг котелка, закипающего на бензиновой горелке, сидят Якунин, Шаманский, Иваныч и Амид.

  - Саня, наливай кофе, садись. У нас для тебя новость есть.- Выжидательная пауза.

  - Ну?

  - На будущий год мы едем в Гоби на велосипедах! - Ждут моей реакции. Ждут недолго. Потому что, какая тут еще может быть реакция!?

  - А деньги то у вас есть!? - Это наш стандартный дежурный вопрос, я не буду объяснять читателям его глубокий смысл, главное, что он понятен нашей команде. И с этого момента я осознаю, что давнишняя мысль о путешествии по Гоби начинает материализоваться.

    Очень многие люди знают или что-то слышали о пустыне Гоби. Причем, слышали в основном мало хорошего. Но для тех, кто любит приключения плохая репутация и труднодоступность пустыни лишь добавляет ей притягательности. Еще, будучи студентом, а позже молодым геологом я получил некоторое умозрительное представление об этой местности. Ведь Гоби - это всемирно известное "кладбище динозавров" и некоторые мои старшие коллеги по нескольку лет проработали там. Желание посетить загадочную территорию, которую пересекали лишь немногие великие путешественники, такие как Пржевальский и Рерих, было и у меня, но желание на уровне "неплохо бы...".

   Лет восемь-девять назад в телевизионном сюжете о каком-то автопробеге по Гоби я увидел изумительные по выразительности кадры красноцветных скал, светящихся в лучах заходящего солнца на фоне мертвой каменной пустыни. Будто живые угли в костре среди пепла. После этого мое желание побывать в Гоби резко перешло на уровень "нужно непременно!". Я начал делиться своей идеей с друзьями - потенциальными попутчиками, в первую очередь с Андреем Шаманским. Периодически мы отходили и вновь возвращались к этой теме, обсуждали, что нужно для такой экспедиции, рассматривали разные варианты: автомобиль, мотоцикл, и... ходили в совершенно другие походы. Элементарно, у нас было желание, но не было организатора...

    ... И вот мы сидим у подножия Мустаг-Ата, и Серега Якунин озвучивает уже не намерение, а твердое решение ехать в Гоби. Всё! У нас теперь есть и организатор, и руководитель и участники.

 

    Возвращались из Китая мы через Пекин.  Перед отъездом  китайский гид почему-то повел нас ужинать в монгольский ресторан.  Мы посчитали, что это  знак. Монгольская еда всем очень понравилась, знак мы приняли,  решение есть, оставались нюансы: для начала купить каждому по велосипеду. Примерное представление, как выглядит пустыня Гоби, мы тоже, как будто бы, уже получили. В начале нашего Китайского Похода мы добирались из г. Урумчи  в г. Кашгар поездом, который идет по окраине пустыни Такламакан. Целые сутки вид за окном не приносил радости: мертвая каменная равнина, утопающая в пыльной мгле. Вдалеке мрачными привидениями темнели силуэты гор. Местами пейзаж оживлялся цепочками песчаных барханов и скальных останцев. В принципе, я увидел своеобразную эстетику в этих апокалипсических ландшафтах и даже пытался что-то фотографировать, но честно признаться, длительное созерцание этого "конца мира" на всех  нас произвело гнетущее впечатление. Теперь мы поверили переводчику, что пассажиры  порой впадают в депрессию, и что в поезде, поэтому обязательно следует бригада санитаров со смирительными рубашками.

 

    Как-то раньше я скептически и с недоверием относился к людям, которые рассказывают, как они долго и тщательно готовились к походу: "Целый год...". Что можно делать целый год!? Сухари сушить? Так они сохнут в духовке за пару часов. А рюкзак все равно собираешь в последнюю ночь. Рассказы для журналистов, короче... Они, наверное, и в лес за грибами по нескольку недель готовятся...

    Так вот, без малейшего преувеличения  сообщаю: готовиться к предстоящей  Гобийской Экспедиции я лично начал в первый же вечер после возвращения из Китайского Похода: включил компьютер и набрал в поисковике слово "гоби".

    Целый год мы действительно готовились. Читали о велосипедах, покупали запчасти, тренировались, подбирали карты, накапливали информацию о пустыне, искали отчеты о походах по Гоби и вообще по Монголии. Сергей Якунин детально разработал маршрут с учетом максимального охвата наиболее красивых и интересных мест. Время для похода - конец августа - начало сентября выбрано как наиболее  благоприятное в плане погодных условий, а направление движения с запада на восток продиктовано преобладающими ветрами.

    Та, достаточно объемная информация, которую мы почерпнули из карт и космических снимков в "Google" и из различных статей в Интернете дала основание нам думать, что предстоящий поход по экстремальности превзойдет все предыдущие.

    Большая часть информации о Гоби была устрашающей:

    - "В Гоби бывают ветра такой силы, которые срывают юрты и перетаскивают их на большие расстояния..." Домысливаем: "...а группы безрассудных велосипедистов поднимает в воздух и разбрасывает на десятки километров по пустыне".

    - "Песчаные бури обладают таким пескоструйным эффектом, что за один сезон сдирают краску с автомобилей".  Круто же будут выглядеть наши байки в конце похода! L 

    - "Говь" по-монгольски означает "безводная местность". Отсюда название "Гоби". Оазисы здесь есть, но представляют собой  небольшие мутные лужи с плавающими в них экскрементами животных,  и с характерным зловонным запахом".  Та-а-к...  "Не пей из лужи...".   Не хотелось бы вернуться из похода с копытами. И, особенно нежелательно,- с рогами.

    - "В Монголии остаются проявления легочной чумы. На юртах, где есть больные чумой, вывешен коричневый флаг".  Это, на мой взгляд,- явное недоразумение. Именно коричневый флаг даже с близкого расстояния  будет плохо заметен. Почему же такой цвет, - может для маскировки? Или по принципу: если чума, значит коричневая?

    - "Острые, как ножи, корни саксаула легко разрезают толстые покрышки УАЗов". Читаем между строк: "...а от велосипедных колес остаются только спицы".

    Много написано о монгольских дорогах... Общий вывод, который можно сделать: дороги являются лишь направлениями, расходятся веером и никуда не приводят.

     Между тем, надо сказать, что дороги нанесены и на картах советского генштаба, и на монгольских картах, и они же, в большинстве своем, вполне определенно видны на снимках из космоса.

    На случай возникновения по ходу маршрута чрезвычайных трудностей Сергей Якунин предусмотрел возможность сократить трек и проехать севернее намеченного, по короткому спрямленному пути через относительно обжитые места.   Факт наличия дорог плюс существование системы GPS  позволил немного успокоить провожавших нас близких людей.

    Часть организационных вопросов, связанных с пребыванием в Монголии, помогала решить туристическая компания "Ar Mongol Travel" в Улан-Баторе, а конкретно,- сотрудница фирмы - россиянка Анна Межина. Аня предложила нам взять машину сопровождения для прохождения самого проблемного южного участка пустыни. Мы отказались, поскольку это неспортивно, зато застраховали команду от несчастного случая с возможностью эвакуации вертолетом при ЧП. Не в качестве рекламы, а как факт сообщаю, что отличные условия страховки при низкой ее стоимости мы получили в компании РОСНО. К тому же, компания в лице руководителя читинского отделения РОСНО  Евгения Овсянникова выступила спонсором нашей экспедиции, наряду с Забайкальской зерновой компанией (Константин Наместников) и фирмой СИЭН.

    Самое главное, мы не нашли сведений, что кто либо ранее пересекал пустыню Гоби на велосипедах по аналогичному или похожему маршруту. Известно, что несколько лет назад питерцами и москвичами  были предприняты две попытки, но обе команды сошли с маршрута. Один иркутянин проехал по Гоби вдоль железной дороги 500 км, прокалывая  колеса верблюжьей колючкой по 15-20 раз за день. Еще промелькнула информация о двух безрассудных австралийцах, месяц выбиравшихся с велосипедами из гобийских песков, и чудом оставшихся в живых.

    На этой оптимистической ноте 14 сентября 2007 года мы грузились в вагон электропоезда Чита - Улан-Удэ...

   

 

 

14 -17 августа. На старт, внимание...

На пороге экстрима

 

   Как обычно до середины ночи я упаковывал рюкзак, потом несколько часов поспал, и наступило торжественное утро. Контрольное взвешивание. 80,2 кг я сам; 36 кг рюкзак, в том числе 12 кг фото- и видео аппаратура. Часть продуктов ("космическое питание" для экстремальных участков похода) везем из Читы, основные продукты будем покупать на месте. Т.е. в каждый рюкзак  добавится еще  по 4-5 кг плюс вода до 20 литров на человека.

    Сейчас наш путь следования такой: электричка Чита - Улан-Удэ, далее поездом в Улан-Батор  через пограничный пост Наушки, затем самолетом на запад Монголии в поселок Говь-Алтай. Оттуда мы стартуем в восточном направлении.

    На вокзале кроме родных и друзей нас провожают журналисты местной телекомпании.

Мы в одинаковых желтых кепках и футболках с надписью "gobike.ru". Всем ясно, что мы не простые попутчики, а команда. Ясно это и сотрудникам кинотеатра в Улан-Удэ, где мы коротаем время до ночи, ясно и работникам вокзала. Поэтому нас бесплатно пускают в туалет, и позволяют спать  на бетонном полу в зале ожидания.  Водку на вокзале мы не пьем, потому, что это не правильно и не интересно. А вот в поезде (после того, как удается разместиться самим и с трудом втиснуть в маленькие купе восемь велов и восемь рюкзаков), - это по-нашему.

    То, что мы команда скоро узнают и соседи по вагону - сплошь иностранцы, следующие в Улан-Батор. После многочасового ожидания вначале на российской, а после на монгольской границе, водку начинают употреблять и благопристойные "буржуи". Каждый из них пьет из персональной бутылки и закусывает чипсами из личного пакетика. Мы их за это жутко презираем, но все равно братаемся и угощаем всем, что у нас есть. Наиболее активный, веселый и адекватный -  Мунир из Дании. Ему 61 год, родился в Тунисе. Как молодой арабский скакун он не без успеха гарцует вокруг не на шутку сисястой немки Катерин.  Мунир делится с нами своими чувствами. Подкатывая глаза, он с придыханием повторяет по слогам  имя немки, рисуя при этом руками в воздухе параметры ее бюста. Отзывчивая Катерин  не демонстрирует ложную девичью скромность. Они с удовольствием фотографируются в обнимку, и я обещаю прислать им фотографии. Сергей, сидя в проходе на полу,  беседует с попутчиками на их буржуазном языке о горах и пустынях.

    Для иностранцев встреча с нами ґпревратилась в реальный экстрим:  вряд  ли до этого дня кому-то из них хоть раз случалось так напиться.

 

    Рано утром 16-го числа поезд прибыл в столицу Монголии. По-нашему - это Улан-Батор, а по-монгольски звучит и пишется: "Улаанбаатар". Пригород Улаанбаатара показался мне очень похожим  на  сильно разросшийся поселок Агинское, а центр - на какой-нибудь областной сибирский город: трущобы и грязь на окраинах, грязь плюс новые дома в центральной части. Город расположен в долине реки в окружении высоких безлесных сопок.

    Представитель турфирмы с автобусом встретил нас на вокзале и отвез в гестхаус в центре города. Хотя английское слово "гестхаус" и напоминает название какого-то фашистского концлагеря, в действительности это  очень удобная для небогатых туристов двухэтажная квартира-гостиница с двухъярусными кроватями за $8 в сутки.

   Горячий чай, холодный душ (другой воды  в кране нет)..., идем в офис турфирмы знакомиться с Анной.

    Получив от Ани необходимую информацию,  мы договорились закрепить знакомство ужином в ресторане, а до вечера отправились  знакомиться с Улаанбаатаром. В центре города оказалось множество магазинчиков, изобилующих местными сувенирами. Нашлись хорошие карты Монголии.

    Ужин удался. Нам все понравилось и, особенно знакомство с Аней. Все последующие дни, когда мы были на маршруте, она искренне болела за нас и вела активную переписку на форуме нашего сайта www.gobike.ru

    В три часа ночи мы выехали в аэропорт с целью попасть на регистрацию первыми. Мало ли чего там... 

    Вес нашего снаряжения сильно превышал допустимую бесплатную норму провоза, поэтому, когда Амид ставил багаж на взвешивание, он аккуратно его придерживал, чтобы стрелка весов не зашкаливала за бюджет экспедиции.

    В 6.00 самолет АН-26 уже поднялся в воздух, а в 8.00 приземлился в аэропорту большого поселка Говь-Алтай.

 

 

 

17 августа.  1-й день маршрута

"Давайте сегодня отдыхать!"

 

     Получив багаж, мы тут же под забором аэропорта собрали велосипеды и покатили в деревню искать магазины. Пришлось объехать несколько лавок, чтобы собрать нужные нам продукты: сахар, рис, гречку, конфеты, хлеб...

    Я с интересом осматривался, выискивая местный колорит, и вскоре его обнаружил: напротив рынка  на открытом месте стоял деревянный туалет без двери. То ли ее не было изначально, то ли она отвалилась позже, но на высокую посещаемость сортира это не влияло. Регулярно к нему курсировали люди обоих полов и разных возрастов. Забавно было видеть, как еще на подходе к кабинке все страждущие заранее принимались расстегивать штаны и задирать юбки, а по достижении результата, на обратном пути, также на ходу приводили свои одежды в исходный вид.

   Местные жители проявили к нам взаимный интерес. Вокруг велосипедов крутились дети, потом подошел молодой нетрезвый человек и что-то спросил. Услыхав русскую речь, он обратился к нам по-русски:

    - Вы кто?

Вадим, как самый отзывчивый среди нас, первым отреагировал на вопрос и добродушно ответил:

    - Люди. - Ответ был емким, но человека он не удовлетворил.

   - Какие люди!?

   - Простые люди,- туристы.

    - Не, ну вы кто!? Русские?

    - Русские.

    - Все?

    В этом месте я слегка задумался.

   - Да, - сказал Иваныч.

   - Русские? А я бурят!

   - Бурят или монгол???

   - Бурят...  монгол..., какая  разница? А вы куда ехать?

   - Ну, у нас поход... едем в Гоби... потом - Даланзадгад...

   - О-о-о..., а когда?

   - Мы сейчас уже поедем.

   Тут бурят-монгол покачнулся, сообщил свое имя (я тут же его забыл), неодобрительно помотал головой и произнес:

   - Не! Сейчас надо отдыхать. Давайте сегодня отдыхать!

Деликатный Иваныч (почему-то именно к нему всем время обращался наш новый друг) принялся вежливо  объяснять:

   -  Нет, нам некогда отдыхать... мы не устали... у нас маршрут...нам надо ехать...

   - Поедете потом, завтра, - не дослушал местный товарищ. - А сегодня давайте отдыхать. Я угощаю, пойдемте ко мне!

   - Спасибо за приглашение, нам очень приятно, ...  но мы не можем... мы не успеем...

   - Ничего! Надо отдыхать - настаивал бурят-монгол. - Давайте мы сегодня отдыхать. Я вас приглашаю! Тут близко. Я буду угощать!

    "Я вас приглашаю" он произносил с такой интонацией и с таким ударением на слове "я", что нам - темным людям - следовало бы понять, какой большой человек зовет нас в гости,  и что мы теряем, отказываясь от такого счастья.

    Чувствовалось, что человек, может быть, полжизни ждал подобного случая и так просто не отвяжется.

    - Иваныч, скажи ему, что у нас  билеты на самолет, каждый день расписан.

   Иваныч совсем уже нежным тоном продолжил увещевать:

     - Мы очень ценим ваше приглашение, большое спасибо за ваше гостеприимство, мы бы с удовольствием..., но вы понимаете, у нас самолет, мы на него опоздаем, пропадут билеты, а у нас нет денег...

     - Это ничего! Все потом!  Сегодня надо отдыхать! Всего одну бутылка водка отдыхать!

    Это сильно урезанный конспект бесконечного диалога, который, казалось мне, завершить будет невозможно. Но тут, к счастью, возникла жена бурята,  молча зацепила его под руку и потащила за собой. Наш друг в один миг стух и покорно поплелся за женщиной, а замечательные слова: "давайте уже сегодня отдыхать!" с этой минуты стали девизом  Гобийской Экспедиции.

 

    Еще нам нужна была вода. Выяснить у местных, где колодец мы не смогли и купили "цевер ус" (чистую воду) в пластиковых бутылках. Последняя остановка перед тем, как покинуть Говь-Алтай была у бензоколонки.

    Набрав в бутылки 15 литров бензина и нагрузив ими Иваныча, раз он не захотел сегодня отдыхать, мы двинулись по маршруту.

    Начало пути нас обрадовало: вполне приличная, твердая грунтовка, усеянная местами крупным гравием, а кое-где и торчащими из земли острыми булыжниками, протянулась по широкой степной долине, окруженной горами. Из растительности, насколько хватает глаз, - только реденькая  убогая трава.  Пейзаж сильно напоминал южное Забайкалье, только высота над уровнем моря здесь была около 2200м. Периодически нам встречались люди на мотоциклах и УАЗах. Дул сильный попутный ветер и, несмотря на большой стартовый вес, мы катили  с приличной скоростью, но недолго. Уже на шестом километре пути случился первый прокол колеса об острый камень.

    А еще через несколько километров дорога приблизилась к горам и начала забираться вверх. Скорость движения резко упала. На многих крутых участках приходилось идти пешком, но даже руками катить нагруженный велосипед в гору стоило большого труда. Истратив все силы,  мы остановились отдохнуть на берегу высохшей речки.  Выше по долине ручья виднелось много юрт, и происходила какая-то деятельность, сопровождаемая звуками работающего двигателя. С пустыми бурдюками мы отправились к юртам, в расчете найти там родник и увидели, что вся земля вдоль русла изрыта глубокими шурфами, а люди здесь занимаются старательством, практически вручную перемывая золотоносный грунт.

    В ближайшей юрте нам дали попить; до источника идти было слишком далеко. Мы вернулись к велосипедам, пообедали, затем преодолели очередной перевал и за ним, совсем близко от дороги, нашли другой родник.

    К этому времени лично мне, да и все остальным, уже очень сильно захотелось отдыхать. Но, до основного перевала было еще далеко, и мы поехали, точнее сказать, пошли дальше.

    На водораздел мы поднялись уже на закате.  Здесь, на высоте почти 2800м из крупных камней сложен большой бурхан, украшенный голубыми лентами. Поблизости на склоне горы ходили черные мохнатые яки, а рядом с дорогой для животных была сложена ветрозащитная стенка из камней. Естественно, наша команда, не дожидаясь пока сюда придут яки, первыми заняла укромное место.

       

    Перед первым ночлегом нужно было определиться, кто в какой палатке будет обитать. Изначально хотели разделить команду на храпунов и пердунов. Но, если с диагностикой храпунов все легко, то выявить и  разоблачить пердуна-тихушника совсем непросто. Тогда, дабы соблюсти презумпцию невиновности, было решено объединить в одной палатке только самых отъявленных храпунов, которые уже успели себя зарекомендовать. 

    Ужин и маленькая бутылочка текилы, распитая при свете налобных фонариков, стали нам отличной наградой за первый трудный день.

 

 

 

18 августа.   2-й день маршрута

Груз, пыль, зной и говь

 

    Дома Надя меня постоянно укоряла:

  - Закрой кран, экономь воду, ты, геолог!

  - У нас, в Забайкалье воды хватает. Пусть ее немцы экономят. Да и счетчика у нас нет.

  - Это депутат говорит!? Тогда, что же от других можно требовать? Закрой кран и не позорься. Надо тебя в пустыню куда-нибудь на перевоспитание...

    Но, беречь воду я так и не научился...

 

    Поле выхода на маршрут наступил режим жесткой экономии. Были известны координаты источников и просчитаны расстояния "от воды до воды", исходя из чего, мы везли с собой необходимый запас.

    - С водой теперь поаккуратнее. Умываться и чистить зубы давайте будем только на источниках. И следите, сколько вы пьете, - внушал всем Сергей.

     В шесть утра, когда мы вылезли из палаток и обнаружили лед на велосипедах, было холодно, и пить не хотелось. Но уже к 10 часам жара достигла градусов 30-35, и чувство жажды проявило себя в полной мере. Экономя воду, я пил очень мелкими глотками и подолгу держал их во рту.  

    Дорога спускалась с горного хребта в долину, и внизу нас ждала (ждала ли?)  река, а в голове засела неотвязная мысль, что скоро можно искупаться.

    Пейзажи сменяли один другой, и некоторые участки были по-настоящему красивы.  

    Дорога постепенно ухудшалась. В горах она была твердой и каменистой, но по мере снижения стали появляться протяженные рыхлые   интервалы очень мелкой дресвы, в которой увязали колеса, и терялось равновесие. Огромный лиловый синяк больше недели красовался у меня на бедре после одного из падений. Но это было еще полбеды. Когда дорога пошла по песчаному сайру, стало совсем грустно. Я падал через каждые десять метров, набил педалями ноги и отстал от более ловких товарищей, укативших вниз. Видимо неспроста пассажиры УАЗа, встретившиеся нам как раз перед этим участком, повели себя несколько странно. Мы коротко пообщались на неизвестных друг другу языках, потом стали прощаться. Монголы говорили какие-то слова, и по их лицам и жестам можно было понять, что это пожелания доброго пути. Но тут одна из теток что-то добавила, и вся компания дружно и недобро рассмеялась.

    Мне было совсем не смешно. Даже верблюды, красиво разгуливающие по пескам на фоне красных слоистых скал, не могли поднять моего настроения. Я сфотографировал их без всякого воодушевления, кое-как удерживая велосипед одной рукой. Положить его на землю и лишний раз поднять с тяжеленным рюкзаком уже не хотелось. Интересно, как быстро ушли силы в песок: еще буквально полчаса назад, я чувствовал себя превосходно и радовался жизни, а теперь вдруг главной целью моего существования стало доехать до реки и упасть в нее, или хотя бы просто смыть пыль и пот с лица. Никогда раньше я так не грезил о воде. И это всего лишь на второй день пути! Вот каким способом надо воспитывать у людей понятие о ценности водных ресурсов!

     Впрочем, не так уж все было и плохо: не свирепствовала пыльная буря, не торчали из земли "острые как ножи" корни саксаула и не развевались над юртами коричневые флаги.

    Через какое-то время появилась  возможность выбраться из заполненного песком оврага и ехать рядом с ним, пересекая лишь многочисленные мелкие промоины, и маневрируя (не всегда успешно) между кустами верблюжьей колючки и пучками солончаковой травы, торчащими как стальная проволока.

   Долгожданная река возникла перед нами довольно неожиданно. Несколько километров мы тащились по песку,- и вдруг резко оказались перед маленьким мостиком. Быстрый мутный поток шириной полметра и глубиной сантиметров тридцать резво пересекал дорогу. Речка  была очень похожа на среднеазиатский арык и по любым характеристикам  не могла соперничать с озером Байкал, но все равно, это была вода, и когда я в нее лег, наступил верх блаженства. Воду для питья мы все же решили профильтровать.

    Пока мы обедали и отдыхали под палящим солнцем, мимо проехал хороший японский джип. На пассажирском кресле сидел белокурый иностранец; он тускло улыбнулся, чуть скривив рот, и слегка  кивнул, не открывая окна, чем вызвал всеобщее наше презрение. Наверное, блондин заподозрил в нас автостопщиков.

    Потом появились два монгола на мотоцикле. Помыли ноги, попили воды, покурили и исчезли. Следом подъехал еще один мотоциклист. Мы в это время обедали и, из вежливости, пригласили его присоединиться. Монгол, видимо тоже из вежливости, молчаливо согласился, все съел и также, не проронив ни слова, уехал.  

    Таких коротких неожиданных свиданий, небольших событий и мелких приключений в течение дня накапливалось достаточно много, и это позволяло нам в большей степени почувствовать себя все-таки путешественниками, нежели спортсменами.

    От места ночевки до реки мы проехали более 50 км и потеряли по высоте почти полтора километра (если точно: 1400м).

    После сомнительного отдыха в тени тощих велосипедов мы продолжили путь, и двигались до самого вечера. Жара не спадала, пить хотелось безостановочно,  и тут произошла еще одна памятная встреча. Перед нами остановился черный Land Cruiser, из него вышел улыбчивый монгол, щедро раздал нам бутылки с прохладной минералкой и протянул коробку с печеньем. Как голодные беспризорные дети мы жадно  расхватали угощенья, потом немного пообщались, сфотографировались, обменялись электронными адресами и  разъехались. Какой хороший человек! Сотрудник монголо-австралийской угольной компании!

    Этим встречи с местным населением на сегодня не закончились. В половине девятого вечера мы съехали с дороги, чтобы остановиться на ночлег, и не успели еще даже распаковать рюкзаки, как к нам стали подруливать пьяные мотоциклисты из близлежащей деревни Быгэр. Гостям явно хотелось отдыхать и общаться, но никто из них не был в состоянии что-то внятное произнести даже на своем родном языке. Поэтому диалоги получались натянутыми и бессодержательными, но, к счастью, мирными и непродолжительными.

    Когда последний гость уехал, к нам вернулось прекрасное настроение и мы, испытывая радость разлуки с быгэрцами, приготовили ужин, сварили компот и встретили ночь в тишине и покое.

 

 

 

19 - 20 августа.  3-4-й дни маршрута

Быгэрцы и чандмане

 

    Когда находишься в чужой стране, всегда возникает необходимость и желание узнать хотя бы отдельные слова из местного языка и обязательно их использовать. Наша речь постепенно обогащалась, и мы чувствовали себя все более и более образованными и культурными людьми.

    - Эй вы, прожорливые быгэрцы! Перестаньте храпеть,- уснуть невозможно! А то щас выйдем,- отдаланзагадим вас!

    - Это лучше вы, чандмане немытые, закройте свои хэрмэнцавники! Нажрались всякой хурги, теперь воняете, как верблюды!

    - Еще хоть звук,- и сравняем ваш матерчатый гер с Гоби!

    - Мы вас щас самих с говью смешаем!

 

Наверняка, тут нужны пояснения. Пожалуйста:

Гер - юрта;

Говь - безводная местность;

Гоби - это вы уже знаете;

Хэрмен-Цав - это вы скоро узнаете;

"Вонять как верблюд" - этого вам лучше вообще никогда не знать;

Хург - национальное блюдо из мяса;

Даланзадгад - название города, конечный пункт маршрута;

Быгэр, Чанд-Мань - названия сомонов (деревень), которые мы проехали 19-го и 20-го августа.

 

 

 

Прохладная встреча после жаркой ночи

    Ночью было очень тепло, можно даже сказать, жарко, особенно по сравнению с предыдущим ночлегом в горах. Таким же теплым было  утро.

    Пока мы неспешно укладывали рюкзаки, на лагере, вновь явились быгэрцы. Это были вчерашние гости, только теперь с детьми. На одном мотоцикле они приехали впятером: двое мужчин и трое чумазых мальчишек устроились у нас на "кухне" и стали наблюдать за сборами.  Как-то само собой так вышло, что гости сначала попили чаю, потом компота, а затем съели вываренные сухофрукты.

 

    Перед тем, как ехать дальше мы пополнили запасы воды. Источник находился неподалеку от места ночевки, но был скрыт среди кочкарника и высокой травы, так что без помощи местного мальчишки на лошади мы бы его не нашли.

    Плоская каменистая равнина, по которой пролегал наш путь, была практически лишена растительности. Из голой земли, укрытой мелким гравием и песком, лишь изредка торчали пучки травы. Параллельно дороге, на большом от нее удалении тянулась высокая горная гряда.

    Через несколько километров мы въехали в сомон Быгер. Место, где расположилась крошечная деревня, ничем не выделялось из окружающего пустынного ландшафта: такая же каменистая пыльная голая земля, без единого деревца или кустика. Непонятно, почему именно тут люди решили построить дома.   Вся деревня - это одна улица с небольшим количеством скромных каменных построек и юрт, за высокими деревянными заборами. Мы посетили пару торговых лавок, купили какие-то продукты. Самым любопытным приобретением стал зеленый плиточный чай - наследие советских времен. Брикеты с вытесненными на них грузинскими письменами, состояли из прессованных листьев, размолотых ветвей и, возможно, корней какого-то кустарника.  Почти все из нас загорелись идеей привезти из Монголии экзотические брикеты в качестве раритетных сувениров.

 

Настоящие миражи и не настоящие оазисы

    Уже третий день ветер благоприятствовал нашему движению на восток. Причем он дул с таким напором, что оставалось, только радоваться его направлению. При этом все равно было очень жарко. В смысле температуры воздуха, скудости растительности, сильного ветра и всякого отсутствия воды это была настоящая Гоби. Единственный, встретившийся нам по дороге колодец,  оказался заброшенным, с заплесневелой водой. Для полного ощущения пустыни не хватало только миражей.

    Вскоре появились и миражи. Ближе к полудню воздух до того накалился, что над поверхностью земли зародилось дрожащее знойное марево. Дорога повернула и потянулась вверх, к горному массиву, очертания которого на наших глазах вдруг стали изменяться и деформироваться. В колышущемся горячем воздухе подножия дальних вершин плавились и растекались "озерами". Следом и верхушки гор, торчащие "из воды" тоже растворялись и исчезали, будто тонули в озере. Мы перестали верить в реальность того пейзажа и тех предметов, которые наблюдали. Далеко внизу, в долине периодически, как привидение, то проявлялась, то вновь рассасывалась группа деревьев, и мы теперь сомневались:  мираж это, или на самом деле островок растительности.

   

    Привал был намечен у реального оазиса - крупного источника, обозначенного на карте. Энергия в мышцах давно иссякла, и лишь мысль о воде и скором обеде заставляла двигаться дальше. Мы миновали перевал с бурханом и несколькими плиточными могильниками и, наконец, оказались на месте. На пологом склоне рядом с дорогой зеленел влажный травянистый кочкарник, истоптанный и загаженный животными. Экскрементов  тут было много и разных, воды - никакой. В недоумении побродив по мочажине, и не веря глазам своим, мы вернулись к велосипедам с предположением, что подлинный оазис находится чуть дальше. Очень скоро нам встретился пастух, и у нас появилась надежда, что наши умозаключения верные. Мы спросили где "ус", монгол махнул рукой вперед.

    Через несколько сотен метров у дороги появился отворот, который вдоль зарослей высокой сухой травы привел нас к другой мочажине. Она была больше и гораздо мокрее первой. Между кочками даже стояли лужи воды. Соответственно она была еще больше загажена и сильнее воняла. То, что именно это и есть подлинный оазис, сомневаться не приходилось, поскольку рядом был построен загон для скота и загородка для сена.  Потоптавшись по липкой грязи, мы даже нашли проточное  место, но воду брать оттуда не рискнули, решив  обойтись собственными запасами.

    На обед был некий химический препарат в пакетиках под названием "суп вермишелевый с мясом". Похлебав кислотной жидкости, мы заторопились прополоскать рот зеленым чаем. Заварили в котелке кусочек брикета, и испили  диковинного мутноватого настою, от которого все пришли в восторг и единодушно решили, что чай достоин быть привезенным Читу.  

    Все знают, что на природе любая еда кажется вкуснее, чем дома. А с возрастанием физической нагрузки стремительно развивается способность "жрать все подряд". Пять-шесть дней тяжелого похода достаточно, чтобы начать искренне восхищаться вкусом плесневелого печенья и радоваться соевому мясу, отвратительные куски которого еще буквально вчера незаметно выкидывал из миски. Чем изнурительнее странствие, и чем меньше еды в тарелке, тем более мерзкую пищу может проглотить путешественник. Лишь однажды в каком-то походе после крайне неудачной дегустации я решился собственными руками выбросить сильно просроченные, совершенно гадкие каши для туристов, да и то потому, что кроме них  у нас с собой было еще пол рюкзака не менее паршивой колбасы. Когда я избавлялся от жутких пакетов, мой друг посоветовал их сжечь, чтобы лесные звери случайно не наелись отравы.

    Как бы там ни было, но чай всем сильно понравился. Причем он оказался тонизирующим, и я ощутил явный прилив сил. А вот  кислотный суп, способный разъедать, как мне показалось, алюминиевые ложки, решено было оставить только на самый черный день, потому что риск испортить свой организм "вермишелевым реактивом" был не меньше, чем попробовать напиться из мочажины.

    После отдыха мы с энтузиазмом рванули вперед, потому, что через пять километров по карте была обозначена река!

   

 

 

Голые велосипедисты

    Река оказалась просто волшебной. Размерами она не превышала вчерашнюю, но зато была прозрачной и чистой.

    Собираясь в экспедицию, каждый старался минимизировать вес груза. Я даже отпилил ручку у зубной щетки. Мыла решили, что будет достаточно одного куска на троих. Теперь те счастливцы, у которых оно было, не теряя ни минуты, голышом кинулись к воде. Остальные наполняли бурдюки или просто остужали тело в ручье.

    На берегу стояло несколько юрт. От них к реке потянулись местные зрители. Они усаживались на пригорке поблизости от наших велосипедов, а одна из любопытствующих,- пожилая хромоногая монголка присаживаться не стала. Ковыляя по берегу, она делала вид, что просто дышит свежим воздухом. Хотя дама и выглядела дряхлой старухой, но душой, видать, была еще молода, судя по ее живому интересу к нашим голым задницам. Никто из нас не стал прятаться и надевать штаны, потому, что, во-первых,- это было бессмысленно (тетка уже и так все рассмотрела), а во-вторых - вовсе и не стыдно (мы же не гимназистки!).

    Относительно чистые и абсолютно счастливые мы продолжили путь, но пыльная дорога сразу от речки круто взяла в гору, и ощущение легкости и свежести продлилось недолго. Следующие десять километров непрерывного взлета, даже при сильнейшем попутном ветре,  оказались более чем утомительными, притом, что подъем осложнялся вынужденными техническими остановками - Артём порвал цепь. Вечером я записал в дневнике: "...если бы не попутный ветер,- вообще бы сдохли".

    Проехав за день 48 км, мы поднялись в горы на 600м до отметки 1990м.

    Вдоволь накрутившись педалей, мы остановились на ночлег в горной теснине, под живописными каменистыми склонами на берегу сухой реки. Плиточные могильники рядом на пригорке свидетельствовали что, это симпатичное место уже давно кому-то приглянулась.

    Опасаясь сильного ветра ночью, палатки поставили с полной растяжкой и обложили камнями. Но после захода солнца ветер успокоился, и всю ночь было тихо и тепло (17-18⁰ С).

    С вечера наварили так быстро полюбившегося нам плиточного чая, чтобы утром разлить его по фляжкам. Решили, что дежурные теперь будут вставать в пять утра, а через час  будить остальных, чтобы трогаться пораньше и двигаться дольше, до наступления дневной жары.

 

Can I help you?

    Просыпаться и дежурить - сегодня мне с Антоном. В пять часов еще совсем темно, но в шесть уже все видно. На рассвете рядом с табором проскакали два дзерена. Вообще-то я рассчитывал, что мы будем встречать этих антилоп тысячами, как это можно увидеть севернее города Чайболсана, но пока, увы.... 

    Хорошая дорога и отсутствие ветра позволили нам двигаться с приличной скоростью, разгоняясь на отдельных спусках до 40-42 км\час. Еще до обеда мы смогли преодолеть более сорока километров и тут нас поджидал сюрприз. Перевалив через очередной холм, мы увидели в сотне метров от дороги ряд юрт с антеннами и спутниковыми тарелками, каменные отвалы и буровую вышку. Дорожки к юртам были посыпаны щебнем, и выглядело все это как-то не очень по-монгольски. И, на самом деле, мы попали на базу австралийско-монгольской угольной компании.

    Как всегда, первым, к юртам подъехал Сергей Якунин и успел уже объясниться с вышедшим навстречу австралийцем. Тот из вежливости задал пару вопросов и не знал, как вести себя дальше.

    Но мы-то знали что делать! Надо действовать по-быгэрски: молча расположиться и ждать. Рано или поздно тебе предложат компот.

    Белокурый иностранец с сережкой в ухе (вообще-то неясно, кто, в данном случае, из нас тут более иностранец) немного помедлил, потом выдавил долгожданное:

    -  "Кэн ай хэлп ю?"

 Еще бы! Ты даже не представляешь, как можешь!

    Через пятнадцать минут мы пили чай с сэндвичами и пользовались Интернетом. Так мы смогли прочитать новости на www.gobike.ru, зайти на форум и узнать о себе много приятного.

    Потом хозяева, поняв, что мы нуждаемся в воде, без всяких денег щедро снабдили нас фабричными пластиковыми  бутылками с "цевер ус". Затем мы сфотографировались, подарили сувениры, тепло попрощались и поехали переваривать сэндвичи за ближайший бугор.

    - Ну что, как мы с Антохой дежурим?! Учитесь! - Уютная юрта, чистый стол и австралийские сэндвичи!

Какие прекрасные люди! Какая замечательная угольная компания!

 

 "А нечистым трубочистам - стыд и срам!"

    Деревня Чанд-Мань мало чем отличалась от Быгера, но более выгодно располагалась в излучине пересохшей реки. При  въезде в сомон мы пересекли  русло и впервые намочили колеса в стоячей луже.  Чуть поодаль поблескивала вереница еще из нескольких луж, и это вселяло надежду найти в стороне от деревни место, где можно купаться и "немного отдыхать", не смущая местных жителей. Мы прикупили в  местных лавках всяких вкусностей, немного поколебавшись, взяли одну большую бутылку пива, и отправились за околицу на поиски водоема. Однако, когда мы проехали вдоль русла, оказалось, что все оно высохло и придется вернуться в начало деревни, к малопривлекательному "первоисточнику". Здесь на наш выбор имелось две лужи: первая - глубокая по колено, но застойная и заиленная, и вторая -  совсем мелкая, зато с твердым дном и проточная. И в одной и в другой вода имела антисанитарный вид, но здешний пастух со стадом коз личным примером показал, что пить можно из мелкой. И пояснил, что именно отсюда местное население и берет воду.          

    Вскоре возле монгольской деревни замелькали посторонние бледные задницы. Правда, вода в луже оказалась настолько холодной, что не все члены экспедиции отважились демонстративно морозить свои члены.

    Отъехав шесть километров от Чанд-Маня, наша группа свернула с дороги к устью оврага с причудливо размытыми бортами. Судя по карте, тут имелся источник, и было пора остановиться, потому, что план дневного пробега мы даже перевыполнили, проехав больше шестидесяти километров.

     Цепочка небольших лужиц и свежие следы от потоков свидетельствовали, что еще совсем недавно по промоине бежал ручеек. Сам родник находился метрах в трехстах, в вершине оврага; там из-под земли вяло вытекала струя  не очень прозрачной воды.

    Андрей взял лопату и отправился копать ванну в роднике. Ванна получалась грязевая,  но не лечебная, а скорее, наоборот. Я нашел себе более чистое занятие - фотографировать в разных ракурсах Андрея и, как символ бессмысленности его труда, - череп павшего тут же на водопое архара с огромными рогами И здесь выяснилось, что один из моих  объективов неисправен, виной чему наверняка послужила жуткая тряска по монгольским дорогам.

 

    Перед ужином мы живо расправились с пивом, и тут обнаружилось, что некоторые не писанные русские правила, продолжают действовать в Монголии: "Как бы далеко ты не уехал от деревни, а возвращаться за второй бутылкой придется". Причем, к удовольствию большинства, закон о том, что бежать должны самые молодые, за границей не утратил своей силы. Самыми молодыми не возражали быть Амид с Антоном.     

  

    К вечеру собрались тучи, похолодало, мы забрались в спальники и из палаток разнеслось: "Эй, вы там, быгэрцы! Кончай храпеть!.."

   

   

 

21 августа.  5-й день маршрута

В чем разница между походом и экспедицией

 

    Как думаете, если на вопрос к вам: "Где отдыхал летом?", вы гордо ответите: "Ходил в поход по Монголии" или небрежно так бросите: "Да вот, только что вернулся из Южно-Гобийской экспедиции", то какой вариант, произведет большее впечатление на ваших знакомых? Я уверен, что второй. Потому, что экспедиция - это круто! В экспедиции путешественники  не только переносят все тяготы обычного похода, но еще и занимаются научными исследованиями. Ведут всевозможные наблюдения, отбирают какие-то пробы для анализов, изучают местные обычаи и нравы, делают всяческие открытия,... а после пишут "записки путешественника".  (А спортсмены пишут отчеты по километражу и подсчитывают коэффициенты трудности).

    Короче говоря, вся команда была заинтересована, чтобы у нас вышла экспедиция, а не спортивный поход. Прежде всего, это давало возможность не просто тупо крутить педали в погоне за графиком и километрами, но и позволяло при этом что-то еще увидеть и сфотографировать.

    Но, чтобы заиметь статус экспедиции, нам нужен был предмет для исследований, а лучше - несколько. Одна научная тема напросилась как-то сама собой: "Влияние тупой однообразной музыки на величину заделов в спортивном  походе". Из восьми участников только у меня не было MP3-плейера, поэтому материала для изучения было хоть отбавляй.

    Вот, что удалось установить  в первые же дни: докричаться до велосипедиста во время движения, когда у него "в ухе банан", особенно в ветреную погоду, практически невозможно. Остановить такого байкера можно тремя способами: физическим (схватить за руку), интеллектуальным (заранее договориться об интервале движения) и, наконец, физиологическим (дождаться, пока тот сам свалится от усталости). Какая польза от этого открытия? Для народного хозяйства - никакой, а вот для спортивного туризма   есть интерес. Если у всех спортсменов отобрать часы, сломать им спидометры и сделать погромче музыку, то они будут ехать до физиологического предела и совершать рекордные заделы.

    Но наш капитан - очень гуманный человек, поэтому время от времени над пустыней разносился его страшный вопль: "Иваныч, вытащи уже, наконец, из уха банан!!!Остановись! Отдыхать пора!". Тут надо пояснить, что Вадим - очень яркий типаж того счастливого туриста, у которого отродясь не было часов.

    Антон не согласился с такой формулировкой:

    - Почему "однообразной"? У нас даже французский рэп есть.

    - То есть, так надо: "Влияние разнообразной тупой ..."? Еще лучше!

  

    Утро было тихое и теплое. Мы ехали по солончаковой степи в широкой межгорной долине. Коричневато-серая земля недружелюбно ощетинилась  пучками жесткой, как велосипедные спицы, травы, но сама дорога была вполне приличной, и первые десять километров мы пролетели на одном дыхании. Однако на этом подарки закончились: задул встречный ветер, быстро набравший силу, а небо затянула нефотогеничная сизая пелена.

   

   Далеко в низине виднелось большое соленое озеро. Еще одно такое озеро находилось совсем рядом. Мы его не видели, но, судя по карте, до него было примерно пара километров.

    - Его не видно, но оно есть. Там внизу. Километра два,- сказал Сергей. - Пойдемте, посмотрим.

    Единодушного желания сворачивать с дороги не последовало. Мнения разделились. 

    - Да, зачем нам это озеро,- время  потеряем.  Давайте, поедем дальше.

    - Сейчас натаскаемся по этому солончаку, все колеса проткнем, потом еще как-то на дорогу нужно будет выбираться.

    - Вы нас, разочаровываете. Мы же путешественники! Надо увидеть больше, а не проехать дальше. А ты, Иваныч, чё такой! Я тебя не узнаю.

    - Да, мне ехать охота, я движение люблю, не могу сидеть.

    - Ну и двигайся, - к озеру.

    - А как же задел?

    - Экспедиция - это поход без заделов - подвел итог Амид.

    Мимо пронесся табун лошадей. Именно, не пробежал, не проскакал, а пронесся. В Забайкалье тоже много коней, но, сколько бы их ни видел, они всегда грустно и лениво бродят по пастбищу, обязательно опустив голову к земле. Эти же, фактически, летели над степью. Очень красиво. Вот они,- монгольские мустанги!

    - Видите, кони к озеру побежали!? А вы стоите, как старые клячи!

Победил экспедиционный дух, и мы свернули с дороги. Однако вскоре стало ясно, что пессимисты были правы. Велосипеды все больше проваливались в рыхлую, пропитанную солями землю. Озеро оказалось полностью высохшим, потому-то мы и не могли его видеть. Одно колесо действительно спустило. Выскрестись обратно из солончака стало возможным только пешком.

    Наконец мы выбрались на дорогу и поехали навстречу ветру, который словно уперся нам в грудь могучим, не слабеющим потоком теплого воздуха. Дорога плавно, но неумолимо поползла вверх, многие участки сплошь состояли из песка. Такое противоборство с природой, устроившей проверку на прочность, отняло у нас много сил, но зато породило новые темы для научных исследований.

 

 "Anus non ferrum"

    На удивление синхронно, на пятый день пути у всей команды в той или иной степени стали появляться нехорошие симптомы в области "ниже таза". Катализатором болезненного процесса стал затяжной подъем против ветра по песку.

    Если бы дорога была оживленной, возможно кому-то бы посчастливилось наблюдать яркое и незабываемое зрелище: каждые пять километров группа мужчин слазит с велосипедов, дружно спускает штаны и подолгу стоит в таком странном виде, зачем-то подставляя воздушным струям малиновые ягодицы.

    Благо,  потенциальных зевак на дороге попадалось немного. С утра - заспанный  камазист у обочины жутко обрадовался нашему появлению, выскочил из кабины и долго пытался что-то выяснить, тыкая пальцем в карту. Мы даже не поняли, в какую сторону ему надо ехать. Похоже, он и сам этого не понимал, но через некоторое время, все же, нас  обогнал, подняв с земли тонны пыли, так, что мы получили полное представление, как выглядит настоящая буря в пустыне. Потом - два загадочных мотоциклиста со спутниковым навигатором и металлоискателем. Похоже, "черные археологи". Затем повстречали симпатичную монгольскую семейную пару на мотоцикле. И все.

    Велосипедная болезнь вызвала оживленные околонаучные дискуссии:

    - Как интересно!  И у тебя тоже!? Надо же: у всех одновременно случилось!

    - Раз у всех,- значит закономерность. "Анус нон феррум". Прекрасный эпиграф для монографии: "Изменения кожных покровов в межягодичном пространстве велотуристов".

    Для достижения "сухости и комфорта" народ начал стихийно экспериментировать со всеми имеющимися кремами и мазями, за исключением, разве что, велосипедных смазок и зубной пасты. Исследование неизвестных целебных свойств этих средств можно было смело отнести к сфере научной деятельности нашей экспедиции.

    У меня имелся увлажняющий антибактериальный крем для лица фирмы "Garnier".

На тюбике было указано, что он придает коже матовость и является прекрасной основой для макияжа. Неожиданно крем дал превосходный результат и в диаметрально противоположной лицу области применения и быстро завоевал популярность во всем нашем коллективе. Каждый вечер то и дело раздавалось:

    - Эй, быгэрцы! У кого анальный крем!?

    - Тебе для придания матовости, или будешь макияж наносить?

    - Мне чисто для смазки.

    - Тогда возьми чисто вазелин.

 

 

 

 

22 августа.  6-й день маршрута

Баян-Цаган - музыка для души, праздник для желудка

 

    Перед путешествием полезно заранее узнать об обычаях местного населения и правилах поведения в чужой стране. А то встретится вдруг юрта с коричневым флагом,- и как это понимать, и что делать? Прятаться от фашистов?

    У монголов много обычаев,- так и должно быть,- древняя страна, длинная история. Но туристам достаточно знать всего лишь простые вещи: как здороваться, как реагировать на приглашение, как заходить в юрту, как брать еду. Самое жесткое правило, которое я прочитал: входя в юрту, ни в коем случае не наступать на порог,- это, якобы, страшное оскорбление хозяевам.

    Ночью на палатку побрызгал небольшой дождь; тихое утро встретило нас свежестью, теплом и пасмурным небом. Сегодня по графику мы должны проехать сомон Баян-Цаган - аймачный центр.

    Ехать было легко и приятно. Тот, кто отвечает за правильную работу розы ветров, устранил вчерашнюю неисправность, и ветер снова подул в нужном нам направлении. Благодаря этому и хорошей дороге мы стремительно приближались к селению.

    Пейзаж заметно менялся: ближе к деревне солончак закончился, и вместо жестких пучков появилась зеленая мягкая травка, иногда встречались желтые мелкие цветы. Перед Баян-Цаганом дорога пошла на спуск, и мы устроили настоящие гонки. Серега, обгоняя меня на скорости больше 40км\час, не поленился крикнуть: "Э-э-э, ло-ша-ра!". Не прошло и трех секунд, как его велосипед с шуршащим звуком пошел в занос и эффектно рухнул на дорогу. Не буду врать, что земля от удара содрогнулась, но все мы, кто был рядом, содрогнулись от тяжелого звука падения.

    - Ну что, живой, не убился?

    - Живой. - Серега морщился, но улыбался.

    - Ну, тогда рассказывай, как обгонял, как подрезал...

Капитан расшиб колено, выбил палец и наловил синяков.

    - Как будешь руль держать?

    - А я вот так, двумя пальцами...

    На часах не было еще одиннадцати, когда мы дружно въехали в сомон. (По трассе команда обычно растягивалась, но перед населенным пунктом собиралась в группу).

    Баян-Цаган оказался значительно больше, чем Быгэр и Чанд-Мань. Множество юрт, обнесенных заборами, небольшое количество каменных домов, среди них административное здание с насаженными вокруг деревьями  и скульптурной композицией в виде группы разных животных: верблюда, яка, овцы и кого-то еще - то ли льва, то ли собаки, а может, козы. Банк, бензоколонка, водонапорная башня в центре поселка.

    Мы прибыли удачно, как раз ко времени раздачи воды. Ее нам требовалось много - по 15 литров на каждого, но денег с нас не попросили, хотя, нам показалось, что местные жители, вроде бы как, расплачивались за воду.

    Пока мы заполняли бурдюки, Жека, как дежурный подсуетился насчет обеда и успел договориться с монгольской семьей, что нас накормят бузами в их юрте.

    - Очень недорого,- сообщил Женя.

    Мама с дочкой повели нас к своему двору, обнесенному двухметровым дощатым забором. Какие же такие богатства должны быть скрыты от посторонних глаз за глухими деревянными стенами, понастроенными в пустынной местности, где, на многие сотни километров вокруг, не то что лес, а даже трава в дефиците!?

    Оказалось, что единственная функция забора - отделить одну небольшую территорию гови от всей остальной. Внутри огороженного участка пустыни на абсолютно голой, без единой травинки земле стояли две обычные юрты и маленький глинобитный сарай у забора. Больше ничего тут не было. То есть, совсем ничего, даже охапки каких-нибудь дров.

    Видно, не зря монголы хорошо относятся к русским. Нигде в мире россиян не любят, а Монголия - исключение. Наверное, наши менталитеты очень близки. Ну, кто же еще может городить дорогущий забор, за которым никогда не вырастут  даже сорняки? Хотя, впрочем, что удивляться забору? Вспомним вал Чингисхана, протянувшийся на сотни километров по голой степи, обозначая границы владения. А Великая китайская Стена!? Тысячи километров циклопических построек, но немыслимому рельефу, до сих пор неизвестно с какой целью.

   

Трехкомнатная юрта

    Первое, на что я обратил внимание - порог юрты,- он был сильно истерт ногами. Тем не менее, мы вошли внутрь, демонстративно переступив через доску. Зато дети, постоянно

сновавшие из юрты во двор и обратно, каждый раз наступали на порог.

    Кто здесь жил, а кто был гостем я так и не понял, но народу было много. Я насчитал пять женщин, двух мужчин, румяную девушку в возрасте старшеклассницы и двух ее маленьких братьев.

    Кроме железной печки, занимавшей в юрте центральное положение, вся мебель и предметы располагались по периметру. Две солдатские железные кровати - одна напротив другой - были застелены цветастыми одеялами, такие же яркие покрывала висели на стенах за кроватями. Несколько шкафчиков, ярких комодов и сундуков с национальным орнаментом, зеркало, телевизор, на нем пара китайских мягких игрушек. У входа - алюминиевая фляга с водой, рядом с печкой - ящик с козьим кизяком. Пара табуреток. На первый взгляд предметы расставлены беспорядочно и случайно, но если посмотреть чуть внимательней, можно было заметить, что жилище незримыми перегородками  разделено на зоны, как многокомнатная квартира.

    Где прихожая, объяснять не надо. Тут никто нас не попросил разуться; дощатый пол в юрте застелен линолеумом "под паркет". Справа от входа - кухня - невысокий шкаф с разной посудой; стола нет. Слева от двери - "ванная комната" - шкаф-рукомойник. Дальше вдоль стены - расписной комод, уставленный фарфоровыми игрушками и мелкими сувенирами. На комоде трельяж. С потолка над зеркалом свисают на лентах несколько медалей, какие давали раньше передовикам народного хозяйства. Рядом с комодом - кровать. Трельяж с медалями и кровать - это "взрослая" комната-спальня. У противоположной стены - "детская комната". В пространстве между взрослой и детской, напротив входа за печкой - "гостиная". Здесь на полке стоит телевизор, колонки, часы, а на стене висит  несколько больших рамок, украшенных монгольской росписью. В них под  стеклом  множество семейных фотографий: детские, групповые, школьные, свадебные, армейские.

>    Мы расселись на полу в гостиной.  Рядом на кухне женщины тоже на полу у печки начали рубить фарш и раскатывать тесто. Делали они все очень быстро и ловко. Пока готовились бузы, девушка наливала в пиалы зеленый подсоленный чай с молоком и подносила гостям.

    Я постарался брать пиалу двумя руками, согласно заученным правилам, хотя мне мешала видеокамера в руке и фотоаппарат на шее. Хозяевам же было совершенно безразлично, как мы сидим и что мы делаем; они были просто рады приезжим людям, на которых можно немножко заработать. "Может быть, эти нормы прописаны для дипломатических встреч?", - подумал я, и решил, что сейчас можно вести себя чуть более бесцеремонно.

    Вместо сахара и конфет к чаю, хозяйка принесла сушеный козий сыр, расколотый на куски. Он имел серо-молочный цвет и очень соленый вкус, а по остальным физическим свойствам был похож на сургуч. Все принялись с энтузиазмом грызть экзотическое угощение. Лакомство был действительно необычным и небезвкусным, но больше всех появлению этого серого вещества обрадовался Иваныч.

    - У меня Инка детство в Казахстане провела, у нее ностальгия по такому сыру. Если кто не хочет его жрать, давайте сюда, я сувенир домой повезу.

    Поддавшись ажиотажу, я тоже сунул в карман кусок пластмассового сыра. (Через неделю после возвращения домой я обнаружил у себя этот кусок и попытался угостить жену и детей заморским лакомством, но все почему-то отказались и я, в итоге, его выбросил).

     Мы продолжали пить чай, а первая партия буз уже обжигала руки. Монгольские бузы - это те же бурятские позы, только очень вкусные и формой больше похожи на вареники.

    - Вот это я понимаю, - экспедиция! А ты, Иваныч, все торопишься задел делать.

    - А я и сейчас от задела не откажусь. Впрок. Кто больше не хочет жрать?

    - На, Вадька, жри по конски! Тебе сейчас еще на заправку, за бензином.

 Женька, отхлебывая из пиалы, с гордым видом произнес:

    - Ну что, как мы сегодня дежурим!? Не то, что эти ваши синтетические бутерброды.

    - Классно дежурите, чего зря хаять.   Как, говоришь, сомон называется, Баян-Цаган? Нет не так надо: "Баян-Рояль"! Во как! Это просто музыка, праздник какой-то. Щщас спою!

 

"Вечер пропал"

    Когда и вторая партия буз исчезла с тарелок, хозяйка юрты подкинула в печь кизяка и в диковинном полукруглом тазу заварила свежий чай, ловко орудуя ситом и ковшом.       Она двигалась над кипящим чаном так, будто совершала магический обряд. Наверное, это и вправду было колдовство, потому что вслед за чаем откуда-то из шкафчика появился волшебный прозрачный сосуд со слегка мутноватой жидкостью, и мы сразу догадались, что в нем не простая вода.

    Одна из женщин, хорошо говорившая по-русски, спросила, хотим ли мы это попробовать и объяснила, что после нам придется немного отдыхать, потому, что ехать мы уже будем не в состоянии.

    - Конечно, хотим. Давайте уже скорее отдыхать! А насчет того, что не сможем,- так это вряд ли.

    Молочная водка - хитрая вода - имеет соответствующий названию кисломолочный привкус, содержит очень мало градусов, но со слов очевидцев, обладает сильным опьяняющим эффектом, который проявляется совершенно неожиданно. Но с нами ровным счетом ничего не произошло. Полдень, а у нас ни в одном глазу!

    Щедрые, предусмотрительные хозяева налили бутылку молочного продукта нам в дорогу. И денег за это не взяли, чисто по-нашему! Так, что вечер еще не пропал!  А пока что необходимо пополнить запас бензина и ехать дальше,- целый день еще впереди.

    На бензоколонке нас никто не ждал. Сначала мы надеялись, что заправщица просто отлучилась, но потом выяснили, что вышла она давно, причем даже не сегодня, и когда вернется - неизвестно. Да и зачем ей  возвращаться, - все равно бензина на колонке нет, и не предвидится. С трудом мы уговорили местных водителей продать нам несколько литров,- расставаться с горючим даже за деньги  никому из них не хотелось.

    Покинули гостеприимный Баян-Цаган мы в половине первого.

     

Как измерить скорость ветра в пустыне

    Горы после Баян-Цагана раздвинулись, степь стала еще более широкая и совсем плоская. Если смотреть в сторону горизонта, в перспективе поверхность земли выглядела зеленой от травы и не казалась пустыней. Но при взгляде прямо под ноги сразу было видно насколько это убогая растительность.   

    В одном направлении с дорогой шла линия электропередач. Но если столбы, как положено, стояли в линию, то грунтовка извивалась, петляла, раздваивалась, иногда ветвилась, и тогда сразу несколько "лент"  струились по степи примерно в одном общем направлении.

   Небо затянуло облаками, роза ветров опять забарахлила. Ветер задул сбоку, потом прямо нам навстречу, усложняя езду. Ближе к вечеру ветер до того сдурел, что крутить педали стало совсем  тоскливо. Мы приближались к горному хребту, рельеф пошел холмистый, начались подъемы и спуски, но даже вниз по склону велосипед не желал разгоняться.

    - Смотри-ка, сколько событий за один день: и Серега захлестнулся, и пейзаж сменился, и в юрте побывали, и чуть без топлива не остались, и покрышку порвали, с утра балдели, а теперь помираем...

    - Интересно, какая сейчас скорость ветра? Я так думаю, больше двадцати метров.

    - Ну, нет, меньше.

    - О! А я знаю, как измерить. Сейчас я кое-куда схожу, а потом буду бросать бумажки по ветру, а их пусть кто-нибудь догоняет на велике со спидометром.

    - Нет, это не чистый эксперимент.

    - В смысле, что бумага нечистая?

    - Бумажки сраные далеко не полетят, да и кто их догонит по кочкам?

    - Полетят! Уже проверено!

       Подъехал Антон.

    - Парни, вы мой коврик не видели? А сидушку? Никто, случайно, не забирал?

    - Кто бы его забрал; из-под тебя, что ли вытащили? Вы ж с Артемом остались лежать, мы поехали.

    Андрей Шаманский, состроил суровое лицо и вмешался в разговор.

    - Что, лошара, коврик просохатил?- строго поинтересовался Шаман.  - Та-а-к, потеря походного снаряжения: сидушка - минус пять баллов, коврик - минус тридцать баллов.

    Возвращаться,  и искать коврик было, как минимум,  неразумно. Во-первых,- далеко, во-вторых,- при таком ветре, ясно уже, что коврик летает где-то над Китаем.

 

Ночь возле кладбища на вулкане

     Мы еще немного проехали, спустились в небольшую глубокую котловину, пересекли канаву с грязью и соленой водой, после чего дорога выбралась из солончака, и стала приближаться к горам.

    Группа велотуристов не может ехать все время кучно. Это только в шоссейных гонках спортсмены сидят друг у друга на колесе. В походе команда растягивается, и непременно кто-то оказывается в хвосте. Не очень приятно быть аутсайдером, но в этом есть свои плюсы. Во-первых, ехать последним чаще удобно для человека с камерой. Второй приятный момент: с той секунды, как ты увидел, что лидеры дружно сворачивают с дороги и останавливаются у обочины, можно некоторое время, пока их не настигнешь, наслаждаться предвкушением долгожданного отдыха. Случаются, порой и  разочарования: только ты соединился с товарищами, и уже лезешь в карман за конфеткой, как они вдруг берут и вероломно трогаются  дальше.

        Я настроился на утомительный подъем к перевалу, как вдруг те, кто ехал впереди, спешились и покатили велосипеды в сторону каменных развалов справа от дороги. У подножия небольшого холма обнажились выходы черных с красноватым оттенком древних вулканических пород. Застывшая базальтовая лава в виде скал с характерной подушечной отдельностью, напоминала панцири черепах и гигантских чешуйчатых броненосцев. Поверхность камней отсвечивала благородным матовым блеском. На земле перед горой были разбросаны крупные белые кости и черепа.

    - Саня, там кости какие-то, - сообщил Иваныч. - Посмотри, вдруг это динозавры, но вообще-то похоже на лошадей. Черепов штук семь в одном месте. Вообще, место какое-то странное. Похоже на древний жертвенник. Тут, как будто целый табун в жертву принесли.

    Действительно, место привлекало своей необычностью. Я бросил велосипед, и пока не ушло солнце,  пошел фотографировать.

    Там, где находилось основное скопление черепов, когда-то давным-давно, похоже, был какой-то загон или ветрозащитная стенка, наподобие той, где мы ночевали в первый день. Сейчас она лишь угадывалась по расположению камней. Очевидно, что здесь случилась какая-то история, может быть трагическая. Таинственное место.

    Я взошел на горку и посмотрел в ту сторону, откуда мы приехали. Пейзаж, хотя и оживленный лучами уходящего солнца, был скуден: по зеленовато-желтой безжизненной полупустыне извивалась коричневая дорога. Вдоль линии горизонта тянулись синие горы, местами соединяясь с нависшими над ними тучами.

    За спиной открывалась картина еще менее лирическая, но более экспрессивная. Тут была настоящая каменная говь. Небольшие горки, холмики и скальные островки простирались до горизонта, где сливались с далекими горами. Большие красновато-коричневые камни, будто специально разложенные по земле и крошечные зеленые кустики травы освещались последними лучами угасающего солнца, отбрасывая длинные тени. Ветер свистел над безжизненной каменной пустыней,  и для усиления драматизма в картине не хватало только сгорбленной фигуры старца с посохом, в обветшалой одежде, тяжело и неспешно уходящего в сторону гор по мертвой земле. Я примерил через видоискатель фигуру Антона, который тоже разгуливал по базальтовому полю, кутаясь в одежду, но его новая красная куртка и ярко-желтая бейсболка с надписью "gobike.ru", никак не подходили под образ  скитальца. Сияющее румяное лицо без особых признаков усталости тоже плохо вязалось с темой "смерть в пустыне".

    Холод не давал расслабиться. Если сейчас - летом - ветер иначе, как ледяным не назовешь, то можно представить, что тут творится зимой, когда температура минус сорок.

    Из-под скалы раздались ликующие крики голодных быгэрцев, означающие, что ужин готов.  

     Наши палатки хорошо были укрыты под скалой, и ветер не мешал разливать молочную водку по кружкам.

    - За что пьем? - спросил Сергей.

    - У меня есть тост. Почти грузинский. Но очень патриотический- Однажды, суровой зимой в пустыню с вершин Алтайских гор свалились тяжелые тучи, и долину, где жил табун полудиких лошадей засыпало глубоким снегом. Потом небо расчистилось, температура резко упала, а с севера задул страшный ветер. Он не прекращался целую неделю. Такие зимние ветра в сочетании с сильным морозом - редкость даже для Гоби. Табун одичавших животных, голодных и измученных неземным холодом, пришел по старой памяти на заброшенную, разрушенную чабанскую стоянку, где раньше можно было спрятаться от ветра. Но не найдя тут, ни корма, ни укрытия лошади сбились в кучу, прижались друг к другу... и так остались здесь навсегда. Весной снег сошел, и звери обглодали кости павших мустангов.... А потом, однажды летом сюда случайно приехали туристы из Москвы и стали набивать свои рюкзаки костями "динозавров".

    - Так, ну и за что пьем?

    - Так выпьем же за то, что мы не москвичи, а читинцы!  

 

 

 

23 августа.  7-й день маршрута

Пустыня красна воротами

  

Унесенные ветром

    За ночь ветер сделал очередной финт: сменил направление и еще немного добавил мощности. Скрываясь за скалой, мы не подозревали об этом, но выехав на дорогу, почувствовали всю силу стихии. Хотя подъем к перевалу был достаточно крут, ехать было очень легко, - ветер чувствительно подталкивал в спину. Можно было не крутить педали и все равно двигаться вперед.

    Меня осенило, как можно измерить скорость ветра и без сраных бумажек. Мы с Иванычем ехали рядом, и для чистоты эксперимента я предложил совместно проверить метод.

    - Ветер четко дует в спину. Пока стоишь, или медленно едешь, он свистит в ушах и подталкивает,  если обогнать попутный ветер, то встречные потоки начнут обдувать лицо. Значит, если разогнаться до такой скорости, когда почувствуешь, что воздух будто замер, то, как раз, сравняешься по скорости с ветром.

    Показания наших спидометров совпали; вышло, что скорость ветра 20-22 м\сек. Причем дул он не как у нас в Забайкалье - порывами, а будто включили вентилятор "на постоянку".

    На спуске с перевала у меня на ходу лопнула задняя покрышка. Причина - даже не столько большая нагрузка на колесо, сколько изношенная резина, и перекачанная камера.

    Пока чинили колесо, навстречу нам и, соответственно навстречу ветру, проехал мотоциклист. Почему-то он был без очков. Возможно, их этим же ветром и унесло. По лицу монгола в несколько ручьев струились слезы.

    По дороге, особенно поблизости от сомонов нам регулярно попадались разные кепки и бейсболки, сдутые с мотоциклистов. Этот факт очень бросался в глаза и подтверждал чье-то меткое выражение: "Монголия - страна унесенных бейсболок".

 

Ари гурто байне, дети Шинджиста!

    К обеду было запланировано доехать до сомона Шинджист и набрать там предельный объем воды - по 20 литров на брата, потому, что после деревни начинался самый сложный и рискованный участок маршрута: безводный и  безлюдный.

    Родник мы нашли перед деревней среди скал прямо у дороги. Заполнив все имеющиеся емкости и, таким образом до предела загрузив велосипеды, мы с некоторым волнением двинулись через небольшой перевал к Шинджисту.

    Велосипеды прекрасно справились с грузом, и через полчаса мы оказались у цели. Деревня как-то сразу нам понравилась своим экзотическим месторасположением в долине среди множества скалистых холмов. Невысокие горы были сложены слоистыми осадочными породами. Сланцеватые выходы песчаников и аргиллитов острыми ребристыми щетками опасно торчали прямо из дороги, помогая, впрочем,  хорошему сцеплению колес с грунтом на крутых участках. Так же, как везде - юрты за деревянными заборами, несколько одно- и двухэтажных домов, две-три неопределенной формы и направления улицы, разгуливающие по ним верблюды, и несколько мальчишек на велосипедах.

      Какое-то время мы катались по деревне, пытаясь найти место, где нас накормят, но непонятливые жители Шинджиста так и не показали нам столовую. Дети повсюду неотступно кружили за нами. В итоге мы выехали "за околицу", раздали мальчишкам конфеты и помахали  им рукой.

    Мы намеревались немного отъехать от деревни и остановиться на обед. Но стая  маленьких велосипедистов устремилась вслед за нами. Похоже, все, у кого в деревне имелся велосипед, кинулись в погоню. Подгоняемые сильнейшим попутным ветром, мальчишки со щенячьим азартом назойливо преследовали нас.

    Через некоторое время это преследование стало нас накалять. Я вспомнил, как сосед бурят звал ребенка со двора, чтобы тот быстро шел домой и стал орать: "Ари гурто байне!". Языки ведь сходные. Пацаны отреагировали, но не так, как я ожидал. Они притормозили, прислушались к моему произношению и затем изо всех сил  погнали еще быстрее. То ли дети были такие непослушные, то ли, наоборот, послушные, но уразумели  только одно слово "быстро",- я так и не понял.

    Когда мы сообразили, что удирая от мелких велосипедистов, заехали не на ту дорогу, было уже поздно. Мы прошли перевал, прилично спустились вниз, и теперь возвращаться в гору  против сильнейшего ветра было самоубийственно. Решили  пока готовить обед, а за это время найти выход из ситуации. Дети Шинджиста вели себя, как волки, загнавшие зверя. Они тоже остановились, но близко не подходили. Если бы это были взрослые, можно было подумать, что они выжидают удобного момента, чтобы напасть и перегрызть нам глотки.

    Антона налегке отправили дальше вниз на разведку,- вдруг эта дорога сомкнется с нужной нам,  а сами  уже готовились к тому, что придется либо вернуться, либо ломиться через гору напрямик.

    Все закончилось удачно: Антоха нашел отворот в нужном нам направлении, и вскоре мы вышли на правильный путь, и были уже далеко от Шинджиста.

 

Великолепная восьмерка

    Мы пересекли очередную долину и приближались новому горному хребту. Я ехал чуть сзади, те, кто шел впереди вдруг резко, не по плану, остановилась. Я догнал группу и понял, что произошло. В руках у Шамана было переднее колесо с Якунинского велосипеда, загнутое в такую восьмерку, что даже обод треснул.

    - Лихо завернул! Как тебе удалось на ровном месте?

Никакого объяснения не находилось. Обычная ямка на песчаной дороге...фантастика какая-то.

    У нас собой было все для ремонта. Все инструменты и все запчасти. Все, кроме нового обода. А возможности выправить старый я не представлял. Тем не менее, Андрей с Вадимом без всяких колебаний взялись обнулять восьмерку, при этом еще и подшучивая.

    - Жить будет, но любить - уже никогда! - пообещал Иваныч.

"Автор гола" тоже похохатывал, видно было, что он уверен в способностях наших двух умельцев-самоделкиных.

>   Я же, глядя на колесо, плохо верил в его воскрешение и прикидывал, где можно раздобыть новое.

    - Серега, придется вернуться, догнать пацанов и отобрать колесо.

    - У них родители, а у родителей - мотоциклы. Далеко не уйдем.

    - Тогда надо ночью пробраться в деревню и украсть велосипед. Ну, или купить. Хотя покупать - это скучно.

    Шаман с Иванычем,  насколько смогли, грубо выправили обод руками и ногами. Это уже была победа. Теперь нужно было сделать точную доводку натяжкой спиц. Получалось плохо: полностью кривизна не устранялась, гнутое колесо при вращении цеплялось за тормозные колодки, и с этим ничего нельзя было поделать.

    В конце концов, после долгих усилий, Сергей сказал:

    - Ладно, ставим как есть. Сниму передний тормоз, поеду так. Вечером еще попробуем выровнять.

    Ехать без переднего тормоза - уже плохо, но это еще только часть проблемы. Искалеченное переднее колесо теперь опасно было сильно нагружать, поэтому пришлось переносить весь груз на задний багажник, а это чревато тем, что велосипед при каждом удобном случае становится на дыбы.

    Удивительное дело, но Серега, совсем не приуныл. Ему даже нравилось появление новых трудностей.

    До конечной точки маршрута оставалось еще 750 км и, забегая вперед, скажу, что все это расстояние Сергей так и проехал "на одном колесе". Выправить восьмерку не удалось.

 

Обратная дорога есть, но ее уже нет

    Дорога просочилась  в горы по сухому каньону. Местами ущелье сильно сужалось и теснило дорогу высокими вертикальными стенами. Ехать по дну сайра было непросто, местами просто невозможно: много песка и мелкой дресвы, в которой намертво вязли колеса,  глубокие промоины, кое-где - густой кустарник. Приходилось расходовать много сил, чтобы провести велосипед по рыхлятине и выталкивать его из оврагов. Особенно неприятно было раз за разом валиться вместе со всем добром на землю. Очень скоро я до крови набил себе ноги зубцами педалей.

    Еще не слаще было Сереге. Его велосипед толком не тормозил, брыкался и как непослушное животное каждый раз сбрасывал с себя ненавистную поклажу.

    - Вот, скотина, задолбал! - ругался Сергей.

    - Может эту тварь плеткой отхерачить? - посочувствовал я.

    Потом как-то незаметно и плавно мы перевалили на другую сторону хребта, и двигаться по ущелью вниз стало чуть проще.

    Наконец мы выехали к ключевому пункту маршрута. Это было место, где дороги расходились: одна продолжалась на юг Гоби, другая - минуя пустошь, сворачивала к относительно обжитым местам,- напрямик в Даланзадгад. Это была точка, в которой нам следовало определиться: ехать дальше, углубляясь в пустыню или повернуть на запад по короткому запасному варианту.

    Ну, это я так пишу - для драматизма, для "красного словца". Никто, на самом деле, даже не помышлял кастрировать экспедицию.

 

Красные ворота

    День получился непростым. Шестьдесят очень негладких километров остались позади. Хотелось уже сегодня отдыхать, но решили потерпеть еще несколько верст. Неожиданно навстречу нам на дороге появился мотоцикл. На нем сидел очень интеллигентного вида молодой монгол в очках, похожий на школьного учителя, а к багажнику была приторочена огромная связка причудливых ветвей. Я притормозил,  мотоциклист тоже снял ногу с подножки.

    - Самбайнэ, - сказал я.

    - Самбайнэ.

    - Саксаул? - спросил я.

    - Саксаул - ответил парень и кивнул головой.

    - Гоби? - указал я рукой вниз по каньону, подразумевая в своем вопросе: "Откуда дровишки?"

    - Гоби, - согласился монгол.

    - Шиджист? - я показал рукой в обратную сторону.

    - Шинджист.

На этом малосодержательная интернациональная беседа иссякла, и мы разъехались в противоположные стороны.

   

Дорога и дальше шла по узкому ущелью, промытому когда-то рекой. На какое-то время я и Андрей задержались возле скалистой горки, похожей на торт "муравейник". Красивый предвечерний свет и конец маршрутного дня, - почему бы не расслабиться и не сделать пару снимков.

    За то время, пока мы фотографировали, вся группа укатила и, оказалось, что достаточно далеко.  Мы с Шаманом довольно долго ехали вниз по каньону, пока он вдруг резко не распахнулся, как ворота, и перед нами открылось огромное пустынное пространство, поражающее своей грандиозностью и бесконечностью. Это  выглядело так, как будто мы спустились с гор к побережью,  и перед нами раскинулся океан. Океан песка и камней.

    Но весь этот простор был обычным пустяком по сравнению с тем, что я увидел непосредственно под ногами. Пологие пригорки, на одном из которых наши друзья уже разбирали рюкзаки, были кроваво-красного цвета. Щебень и мелкие коренные выходы ярко бордовых аргиллитов, из которых состояли холмы, светились в вечерних солнечных лучах. На багряной земле пятнами росла молодая мелкая ярко зеленая трава и небольшие желтые кустики саксаула.

    Кто бы мог подумать, что дикое сочетание светофорных цветов может оказаться настолько красивым. Я остановился, как перед неисправным мигающим регулировщиком и не мог сообразить, куда бежать. Но закатный свет, создавший рисунок в сказочных красках, очень краткосрочен, и тут тормозить противопоказано. Я буквально спрыгнул с велосипеда и лихорадочно стал выдирать фотоаппарат из сумки.

     Делая кадр за кадром, я постепенно приблизился месту, где уже обустраивался наш табор. Парни разбирали вещи и ломали колючий саксаул для костра. Не собираясь прекращать съемку, я для приличия обратился к Димке.

    - Амид, - сказал я, стараясь сохранить внешнее спокойствие. - Ничего не делайте. Я скоро закончу, и вместе поставим палатку.

    - Саш, да нормально! Снимай. Мы все сделаем.

    Ловя последний свет, я спешил не пропустить чего-нибудь интересного. Артем тоже взял фотоаппарат и приседал с ним неподалеку. 

    В небе проявилась бледная луна, а солнце  опустилось низко к земле, и его последние лучи цепляли самые верхушки острых торчащих камней, делая их ярко красными. Тени, отбрасываемые алыми верхушками,  приобрели насыщенный фиолетово-синий цвет.

>    Наконец, солнце окончательно ушло, светофор погас и я отправился за брошенным велосипедом с чувством, что только что произошло что-то важное в моей жизни.

    Быстро темнело. Возле палаток полыхал саксауловый костер, освещая вокруг себя большое пространство.  В угасающей синеве неба луна засветилась ярче. Появились новые краски: земля побагровела, вся цветовая гамма сдвинулась на несколько тонов ниже, а пустынные дали, погружаясь в темноту, окрасились в голубовато-синий оттенок, как настоящее море.

    Грех было не выпить из заначки хотя бы по тридцать грамм за то, что мы достигли пустыни.

    - За точку невозвращения!

 

 

 

24 августа.  8-й день маршрута

Саксауловые рощи -  бонсай в пустыне

 

    - Давайте-ка с водой теперь совсем повнимательнее. И каждый пусть следит, сколько он пьет. - Серега втолковывал команде, что расслабляться не стоит. - Так, давайте  посчитаем, у кого, сколько осталось воды. 

    За "красными воротами" закончилась Говь Алтайская и началась другая, какая-то еще более говенная. После Шинджиста следующая вода должна появиться только в оазисе Зулганай. А до него (по нашему графику) четыре дня пути. Правда, движемся мы быстрее, чем запланировано, но мало ли что еще ждет  впереди...

 

Зачем нам такое утро!? А тем более, такой день

    Прохладная ночь остудила и успокоила вечернее буйство красок,  и к утру багряные холмы лишились своего очарования. После вчерашнего праздника было скучно, как с похмелья.

    Мы покинули устье каньона и выехали на  равнину.  В отличие от узкого сайра, тут хватало простора, чтобы накатать множество дорог и несколько наезженных следов шли параллельно.  Дорога была твердая и наша группа  стремительно, как по асфальту,  удалялась от места ночевки. Оглянувшись на горы, из которых мы выехали, я даже удивился их величине: хребет выглядел достаточно внушительно.

   У "красных ворот" высота над уровнем моря составляла 1850м. Теперь мы плавно ее теряли, спускаясь в огромную депрессию - западное продолжение Нэмэгэтинской впадины.

    Через пару десятков километров рельеф расчленился на многочисленные холмы, горки и каменистые гребни, разделенные сайрами  разного калибра.  "Шоссе" закончилось, и  дорога вошла в большое каньонообразное сухое русло; уклон стал круче. Мы уже снизились метров на пятьсот и продолжали  сваливаться куда-то  вниз. В итоге к концу дня мы "низко пали" до высоты  940м над уровнем моря.

    В середине дня наступила экстремальная жара. Температура на солнце достигла 49⁰С. То есть, с пяти утра до часу дня потеплело ровно на сорок градусов. Лишь раз нашли мы тень: на всем пути встретилось единственное дерево - огромный тополь, каким-то чудом выросший посреди сайра. Ниже стали попадаться саксаулы, - в основном засохшие. Раскаленный,  запертый в тесной долине воздух замер без движения, и чтобы его расшевелить, нужно было пошевеливаться самим - только на ходу горячий ветер слабо обдувал лицо. Это был редкий случай, когда работать было приятнее, чем отдыхать.  Но по гальке и по песку сильно не разгонишься. А по автомобильному следу, петлявшему от борта к борту, ехать было вообще невозможно. Тем более что на многих интервалах он был просто-напросто замыт песком.

 

 

 

А вот "сексаульный" вечер - то, что надо

    Чем ниже сваливались мы во впадину, тем чаще встречались отдельно стоящие саксаулы. Наконец, дорога вышла из сайра в просторную долину и перед нами раскинулось  зеленое море.... Нет, это было совсем не море тайги и, тем более, не море джунглей, но все же, это был лес. Хотя и довольно своеобразный. Невысокие - редко более трех метров - саксаулы равномерно покрывали большую площадь.

    Каждое дерево в этом лесу было настолько художественно искорежено, будто над ними трудились японские любители бонсай, причем многие растения, став жертвами искусства, не вынесли издевательств и засохли. Но даже в таком виде они были прекрасны. Совершенно точно, что двух похожих саксаулов найти нельзя.

    Дорога петляла по лесу, и сразу пришлось держаться кучнее, потому что видимость резко сократилось. 

    Солнце палило нещадно. Жара стояла невыносимая. Вся влага и пот, которые не успевали испаряться с тела, скапливались в одном известном месте, давая богатый научный материал для исследования изменения кожных покровов.

    Велотуристы трогательно, как писающие дошкольники, спустив штаны до коленок, озабоченно сушили памперсы на каждой остановке.

    - Ну, что, господа, как поживают ваши драгоценные задницы? Граждане быгэрцы, не торопитесь снимать штаны прямо на дороге. Вас ждет сексаульный вечер у костра. Готовьте анальный крем, товарищи. И, просьба, без суеты: все исключительно ради науки!

    Полоса саксауловой рощи тянулась несколько километров. Потом лес стал редеть, и мы стали на его окраине, хотя было еще только пять часов. Дальше простиралась абсолютная пустыня.

    Сегодня было достаточно времени, чтобы заняться велосипедами: смазать, выправить пару загнутых "петухов", искривленных еще при транспортировке в самолете.

   

    Андрей зачем-то выпиливал из  саксауловой коряги кусок, похожий на осьминога.

    - Хочешь на даче посадить?

    - Домой, Наташке привезу, она любит... Красиво же, правда!?

    - Что-то, совсем скромный букет, маленький какой-то. Ты всю красоту отпилил. Вон, возьми нормальный целый ствол. Я тебе помогу его на багажник поднять.

>    До вечера держалась жара. Потом небо в нижней части порозовело, а полоска гор на горизонте стала малиновой. Стволы саксаулов в лучах закатного солнца заиграли золотом и красной медью. Ярко и неэкономно в густых сумерках пылал  костер.

    - Нормальное дерево, горит, как лиственница. Никаких "острых, как ножи корней", режущих покрышки. И кто сказал, что топор тупится об саксаул чуть ли не с одного удара? Топор вообще не нужен, - ветки и руками прекрасно ломаются.

    - А корни-то где они нашли? Они ж на тридцать метров под землю уходят. Может, эти писатели спьяну свои же покрышки топором и порубили?

   

 

 

25 августа.  9-й день маршрута

Абсолютная пустыня и относительный оазис

 

До чего мы скатились

    Ночь была теплая, утром 15⁰С. Выехали в 7.30 и сразу саксаулы закончились, и началась самая настоящая пустыня - без единой травинки песчано-каменная равнина,  усеянная черным гравием и блестящей на солнце галькой.  Рельеф продолжал снижаться, мы все больше и больше спускались в котловину и наконец, километров через десять, свалились на ее нижнюю отметку - всего 650 м над уровнем моря. Дно впадины было ярко выражено, имело ширину несколько сотен метров и представляло собой растрескавшийся полусухой такыр с небольшими лужами соленой воды. Депрессия имеет собственное название и является продолжением известной Нэмэгетинской впадины.

    Противоположный борт был крутой, местами с протяженными обрывами. Сразу за такыром начался сложный подъем,  в результате которого мы вернули метров пятьдесят потерянной высоты и оказались на голой и безжизненной равнине, имеющей едва видимый уклон. На всем обозримом пространстве только в одном месте ровную линию горизонта нарушал голубоватый силуэт горы, виднеющийся вдалеке. Черная, совершенно плоская блестящая гамада была расчерчена несколькими  параллельными дорогами, точнее,  автомобильными следами, уходящими в бесконечность.

 

Идеальная гамада

    Велосипеды шли очень вязко: чуть заметный подъем, все же ощущался при движении. Кстати, этот уклон очень хорошо виден издалека - с противоположного склона депрессии.

    Местность радикально отличалась от всего, что мы видели до сих пор. С самого начала мы ехали по пустыне, но чаще ее хотелось называть степью. Здесь же никаких сомнений с определением не возникало. Это была пустыня абсолютная, марсианская, космическая и огромная. Стороннему наблюдателю наша крошечная группа никак не могла бы показаться  "покорителями". Редчайшие жалкие сухие кустики только подчеркивали глобальность мертвой стихии.

   Примерно двадцать километров продолжалось такое однообразие, но вот дорога подошла к перевалу в долину оазиса Зулганай. Уклон резко возрос, стал преобладать песок, и значительную часть изнурительного подъема пришлось проходить пешком.

  

Скупой Зулганай  

    От перевала до оазиса оставалось меньше десяти километров сплошного песка. Дорога пошла на спуск, и вскоре открылся вид на противоположный борт долины, также сплошь состоящий из дюн и барханов. В этом же борту где-то был скрыт  каньон Хэрмэн-Цав - главная изюминка нашего путешествия.   Мы хорошо знали, что попасть туда сложно из-за окружающих каньон песков, но в глубине души, каждый рассчитывал, что особого экстрима не случится. Как-то же до нас попадали туда палеонтологи, да и редкие туристы в каньон добирались не на вертолетах. "В крайнем случае, потащим велосипеды на спине", - успокаивали мы сами себя.

    Однако, сейчас, когда мы пробирались к оазису и вязли в песке даже при спуске, а впереди виднелась целая "Сахара", проблема стала более осязаемой, и я по-новому осознал реальность предстоящих трудностей.  От Зулганая до Хэрмэн-Цава по прямой  примерно десять километров, но все это расстояние покрыто непроходимыми для велосипеда песками,  которые нужно будет как-то миновать, чтобы попасть в каньон.

     Но сначала нужно еще было доехать до самого Зулганая. Последние километры, когда велосипед пришлось толкать и тащить, очень нас вымотали. При полном безветрии,  воздух в тени нагрелся до 35⁰С.  

    Оазис был виден издалека: среди желтых дюн и барханов по низу долины пышной зеленой  полосой протянулись заросли тростника (типа  осоки или камыша) и саксаулов. Но среди этой зелени вода почему-то нигде не проглядывала.

    В 12 часов дня мы подъехали к реке и выбрались на открытую высокую террасу, с которой увидели, наконец, само русло и воду. Извилистое ложе реки, с берегами, густо заросшими двухметровой травой, хорошо просматривалось с бугра.

    Та информация о Зулганае, которую мы собрали перед походом, очень радовала. Оазис является самым большим в Южной Гоби, собственно говоря,- это целая река среди песков, длина которой в разное время года меняется, и достигает в период дождей максимум десяти километров. Весной и осенью перелетные птицы устраивают тут свои птичьи базары.   И мы рассчитывали, что увидим много воды. Но, похоже, время выпало неудачное, и существующая реальность  вызывала только разочарование. От реки осталось лишь несколько очень небольших мелководных  фрагментов, гораздо менее привлекательных, чем те две речки, на которых нам посчастливилось искупаться в начале похода. Правда, вода была проточная и, как бы там ни было, брезговать купанием никто не стал. Конечно, может оно и приятнее почувствовать себя дельфином, но побыть бегемотом в глинистой луже, оказывается тоже не так уж плохо.

 

А далеко ли до Хэрмэн-Цава?

    Мы расположились на обед в овраге и, прячась от солнца, вынуждены были натянуть тент. Разморенные жарой мы не спешили  ставить палатки, к тому же, пока неясно было, где выгоднее расположить лагерь. По этому поводу возникли сомнения: если мы хотим попасть в Хэрмэн-Цав, то придется  обойти пески по дороге, которая находится выше по долине Зулганая. Длина объезда 45 км. Поэтому есть смысл переместиться выше по течению и сократить завтрашний путь. С другой стороны, очень не хотелось уезжать от воды.

    Объездная дорога - это тот же песок, на ней все равно вязнут УАЗы, - смысл тогда совершать такой длинный обход? Сергей даже был уверен, что должен существовать и более короткий обход барханного поля по самому его краю и нужно этот путь поискать, но не от места, где мы сейчас стоим, а чуть подальше. Поэтому надо, сегодня же выдвигаться вперед и сделать разведку. Тогда, если повезет, путь сократится до 25, максимум 30 км.

    - А воду мы и выше найдем, - не сомневался Сергей.

    Мы уже лениво складывали рюкзаки, когда на пригорок выехал автомобиль с прицепом, набитым осокой. Это был джип китайского производства, очень старый, с облезшей краской. Вид и возраст у него был такой, будто он пережил боевые действия на Халхин-Голе. Я сразу вспомнил фразу из какого-то отчета, что в Даланзадгаде можно встретить машины, краска с которых содрана в результате песчаных бурь с их пескоструйным эффектом. На джипе приехала монгольская семья: муж с женой и сын лет четырнадцати. Мужчина оказался общительным, его жена - скромной, а сын вообще даже не вышел из машины. Общение происходило очень затруднительно, в основном на языке жестов.

    Семья приехала на оазис за сочной травой для маленьких козлят. Этот выезд за пятьдесят километров от своей юрты для них,- что поездка за город на озера - для нас.

    Монгол знал про Хэрмэн-Цав, но сам там не был: зачем? По поводу того, есть ли вода выше по реке, объяснил примерно так:

    - Ус только здесь. Больше нигде. Там нет. И самое хорошо тут.

Потом он пошел с нами и показал место, где надо брать воду. И сам тоже набрал. Место это было, можно сказать у нас под носом, но сами мы бы его не нашли. Нужно было спуститься  под бугор, пройти сквозь густой тростник по тропе, перебрести ручей по колено в грязи. На другом берегу, чуть в стороне прямо из зарослей низвергался маленький сильный водопад. Вода имела желтый оттенок, легкий болотный запах и сильный травяной привкус.

    Такая убедительная осведомленность местного жителя заставляла поверить, что выше по ручью, куда мы собрались перебраться, действительно сухо.

    Сергей все это внимательно выслушал, потом повернулся и, обращаясь к нам,  в полголоса уверенно заявил:

   - То, что он говорит - ничего не значит, все это - фигня.  Местные сами ни черта не знают - уже давно проверено, - много примеров. Ему сюда удобно на джипе подъезжать,- он другого места и знать не собирается. А вода выше должна быть! Куда ей деться? Надо ехать вперед. Это уже точно я решил.

    Одну вещь мы так и не поняли: монгол достал из джипа шахматы и, показывая нам, что-то стал про них невнятно говорить.  Шахматы были не необычные:  явно китайского производства фигуры в виде животных были сделаны из материала, имитирующего камень. Все подумали, что монголу захотелось поиграть, и в нашем лице он увидел достойных партнеров. Из вежливости отзывчивый Амид уже принялся было расставлять фигуры, но не было на чем. Вместо того чтобы достать доску, монгол завернул шахматы обратно в тряпку и убрал. То ли он хотел ими похвастаться, то ли продать, - так и неясно.

     Джип уехал, а мы натаскали воды по максимуму имеющихся у нас бутылок и бурдюков, и стали укладывать и распихивать емкости, куда только возможно. У кого-то это получилось быстро, и они уехали вперед, а хуже всех дела обстояли у Иваныча. Рюкзак у Вадима, как и многое другое в его амуниции было самодельным и ему никак не удавалось запихнуть множество разнокалиберных вещей в скромный по объему мешок. Это выглядело, как попытка   затолкать что-то очень большое и очень круглое в какое-то очень маленькое и очень квадратное  пространство. При этом хуже всего было то, что все емкости у Вадима пропускали воду. При подготовке к экспедиции одним из острых вопросов была именно тара для воды. В конце концов, мы приобрели дорогие, но очень качественные бурдюки фирмы MSR и снабдили ими всех желающих.  Иваныч в числе желающих быть отказался. В целях экономии он где-то раздобыл совершенно чудовищный военный резиновый ранец. Этот ранец даже пустой весил как камера от грузовика, но, хуже того - он совсем не держал воду, для переноски которой был предназначен. Еще у Иваныча имелись две складные пластиковые канистры фирмы "Tatonka", которые мы прокляли еще несколько дней назад.

    Я с Антоном остался помогать Вадиму. Даже отказавшись от "татонок" и перелив из них воду в бутылки, ничего нельзя было поделать с истекающим водой ранцем. Не было такой  силы  и таких веревок, чтобы затянуть горловину и всякие клапаны на резиновом изделии.

    Иваныч, нецензурно ругался и, что было особенно для него несвойственно, очень злился. Ругался он на изобретателей этого жестокого  орудия солдатской закалки, а злился на Серегу и всех кто уехал.

    - Вот зачем так делать!? - возмущался Вадька. - Тут ебешься с этой резиной, а они взяли, и укатили.

    - А ты хотел, чтоб они остались и подсматривали, как ты это делаешь? Они, между прочим, всегда так поступают. В смысле - не ждут.

    - Так, сейчас все растеряемся по этой пустыне! Тут одни развилки! Вот по какой дороге нам ехать!? Где потом их догонять, да еще с этой еботой.  Щас вся вода выльется. Половина и так  уже у меня на спине.

    - Ну, вообще-то я засек, куда они поехали. Может и догоним.

   Наконец мы кое-как собрались и поехали. На первой же развилке в роли указателя нас поджидал Женька, так что мы зря волновались. Через два километра мы настигли остальную группу, ожидавшую нас на дороге.

    Иваныч резко затормозил и со злостью стал срывать с себя ненавистный ранец. Он зацепил свой велосипед, тот упал и с грохотом свалил еще два, в том числе Серегин байк, на руле которого было закреплено самое ценное: наш основной спутниковый навигатор.

    - Иваныч, ты что творишь, чтоб тебя! Сколько можно повторять: не при-бли-жайтесь к моему велосипеду!

     - Да замотал этот военный гандон.  Почти все выбежало. Блядь! И вы еще куда-то рванули, нельзя, что ли было подождать? Куда мне эту воду, что осталась?..

    Вся куртка сзади и штаны у Вадима были мокрые насквозь.

    - Иваныч говорит, что эта штука ему не понравилась,- пояснил я.

    - Так ему сколько говорили: "Проверь эту хреноту заранее,- перед походом!" - захохотал Серега.

    Дорога проходила по правобережной террасе реки Зулганай. Мы остановились у того места, где с нее был съезд вниз, на дно сайра. Вся широкая сухая пойма была заполнена песками, на которых росли саксаулы. И, что было для нас очень важно, примерно через километр впереди был виден выезд на террасу противоположного борта. По крутому песчаному склону  мы спустились с дороги в сухое русло. Типичное дно сайра имело следы водных потоков, участки растрескавшейся земли и блестящие гладкие глиняные корки и пленки, которые издали  мы приняли за воду. На самом деле, все тут высохло, и лишь  местами осталась свежая грязь.

 

Волшебный оазис

    Мы подобрали на берегу место для палаток. Сергей на  велосипеде покатил по руслу в поисках каких-нибудь луж; вскоре вернулся, - ничего не нашел. Мне тоже хотелось отыскать оазис. Я бросил транспорт и пока то, да сё, решил недалеко пешком пробежаться на удачу, захватив на всякий случай фотоаппарат.

    Я пошел по дну сайра. Природа здесь оказалась необыкновенная, - было чего поснимать: рябь на песке, саксаулы, многочисленные такыры с паутиной глубоких трещин, - именно тот символ пустыни, при виде которого у большинства людей укрепляется их чувство неприязни к подобным путешествиям. В высохшем русле  все-таки нашлась одна непригодная маленькая лужа с водой.

    Солнце опустилось низко, и причудливые длинные тени саксаулов живописно ложились на песок и переплетались там со строгой графикой песчаной ряби.

    Я вышел на берег и на некотором расстоянии от русла, к своей радости и удивлению, обнаружил несколько настоящих озер.  Зеленовато-голубые зеркала лежали  среди желтых дюн и барханов, порытых ветровой рябью. После того, как я увидел эту красоту, загнать меня обратно в лагерь мог только заход солнца.

    Скользкие берега озер, блестящие коричневым глянцем, были покрыты изометрической сетью трещин. Подальше от воды глиняные корки, разбитые на отдельные таблички с загнутыми краями, лежали на земле, как чешуя. Золотисто-желтые стволы засохших саксаулов и яркие светло-зеленые кроны живых деревьев отражались в гладкой воде. Многие деревья росли на маленьких островках или вовсе торчали посреди озера; посему было видно, что вода здесь - явление не постоянное.

    Часа два я блуждал между барханами и находил все новые водоемы. Это был настоящий оазис, и каждый квадратный метр его был по-своему прекрасен. Какие-то разводы и трещины, глубокие промоины в земле, глиняные корки, скрученные в трубки, как засохший сыр, взошедшая луна, мерцающая в воде среди других отражений, груды обломков узловатых стволов умерших саксаулов - во всем была особая экзотическая эстетика.

    Вечерние лучи гобийского солнца добавили в палитру красного и немного фиолетового, так, что не лишним было бы обойти оазис по второму кругу и сделать снимки при новом освещении, но пора было возвращаться в лагерь.

    К этому времени отряд добровольцев во главе с Серегой уже успели сделать разведку, нашли выход из поймы Зулганая на плато и автомобильный след  примерно в нужном нам направлении.

 

 

 

26 - 27 августа.  10 - 11-й дни маршрута

Затерянный мир  Хэрмэн-Цав

 

Короткой дорогой в ад? Последнее предупреждение

    Перед тем, как отправиться в Ущелье Отшельника, мы с вечера перетрясли рюкзаки, отобрали только самое необходимое на три дня, остальные вещи утром закопали в песок под саксаулами. Путь предстоял нелегкий, и лишний груз был ни к чему.

    Вышли из лагеря мы в 7.20.  Погода благоприятствовала пасмурным небом и несильным попутным ветром. Однако к 9 часам ветер переменился, да и прохлада исчезла.

    Сначала нам пришлось преодолеть полтора километра по песку, прежде чем мы вскарабкались по слабому автомобильному следу на относительно твердую террасу.

    Во все стороны простиралась песчано-галечная гамада. Песок с поверхности был выметен  ветром, а камни остались лежать верхним слоем, и не позволяли колесам сильно проваливаться в землю. То там, то здесь встречались одноразовые автомобильные и мотоциклетные следы, ведущие примерно в одном направлении. Более свежими были следы мотоциклов. Больше, как в Хэрмэн-Цав тут ехать некуда и мы решили, что это следы "черных палеонтологов", периодически наведывающихся в каньон после каждого сезона дождей.

    Зацепиться взглядом было не за что, двигались

мы по GPS-навигатору; одним словом, - пустыня. Поэтому я обрадовался, когда нашел на песке выбеленный временем череп лошади и снял с ним несколько кадров под рабочим названием "Последний указатель в Ущелье Отшельников". Если бы нам повезло, и череп оказался человеческим, ценность снимка резко бы возросла, и назывался бы он тогда "Последнее предупреждение...". 

    Тем временем приболел Иваныч. Он непривычно отставал, не сыпал прибаутками и не улыбался, как обычно.

    - Вадька, ты чего бледный, как тот череп на песке?

    - Да, голова болит, на каждой кочке раскалывается. Может, вчера продуло?

    - Давайте Иваныча разгружать, - сказал Андрей.

    - Да не надо ничего, нормально я еду, просто голова болит.

    Мы все-таки забрали у Вадима часть груза. Видно было, насколько ему худо. Еще неизвестно, что будет впереди, но Иванычу уже и сейчас эта дорога казалась адской. Вадикиному терпению можно было только поучиться.

    Песчано-каменная равнина осталась позади и за ней начались широкие пологие овраги, местами с обрывистыми скальными выходами красноцветных песчаников. Потом был протяженный интервал по накатанной ухабистой дороге, а затем справа впереди показались барханы, и начался самый веселый участок.

 

Цирк на песке

    Дорога почти вплотную прижалась к огромному полю барханов и шла по самому краю песочных гор, огибая их. Рыхлые участки дороги чередовались с твердыми, но первых становились все больше. Соответственно, слово "велосипед" с каждой сотней метров стремительно теряло связь с понятием "средство передвижения" и начинало ассоциироваться со словом "цирк".

    Стало очень даже нескучно, но, в то же время, и не весело,- как в дешевом цирке, где клоуны все время падают и ударяются. Пятьдесят метров едешь, изо всех сил крутя педали, потом все равно вязнешь, как правило, обдирая при этом ноги. Велосипед и то, что на нем навешано, естественно, валится на землю. С трудом поднимаешь все это богатство, катишь его до твердого грунта и снова,  пытаешься оседлать непослушное железо. Метров этак тридцать, отталкиваясь одной ногой, стараешься поймать равновесие и поехать. С пятого раза удалось, - поехал. Продержался двадцать метров, снова свалился, - и все сначала. Обхохочешься.

    Поначалу я старался как можно дольше удержаться в седле. И кое-что понял в этом искусстве. Тут есть множество разных моментов: начиная с природной ловкости и заканчивая балансировкой груза и давлением в шинах. Очень важен психологический настрой. Проезжая песочный интервал нельзя осторожничать, смотреть прямо под колесо или по сторонам. Четко работает закон: "велосипед едет туда, куда глаза глядят". Поэтому нужно, вовремя понизив передачу, заранее разогнаться, и смело глядя подальше перед собой, без страха и оглядки нагло двигаться прямо к цели. Видимо, как раз наглости мне все время и не хватало. Поэтому, чтобы силы понапрасну не уходили в песок, я решил с ним не бороться и "вести коня в поводу".

    Лучше всех цирковые упражнения удавались Артему. Во многих местах, где большинство из нас плелись, вязнув колесами и ногами в песке, Артем проскакивал "верхом на коне", ухитряясь как-то удерживать равновесие в узкой дорожной колее.

    На одном спуске я увидел, как Тёмин велосипед все-таки непослушно вырвался из колеи и воткнулся в колючий куст, а сам Артем, вытянув руки вперед, через руль полетел дальше параллельно земле.

    - Во, Тёма силен! Ехать не получается - так он лететь пробует.

 

На пороге в мир иной

    Мы предполагали, что Хэрмэн-Цав предстанет пред нами неожиданно в виде эффектного провала в земле, куда  без веревки не спуститься. На этот случай, а также на случай, если вдруг придется вытаскивать воду из глубоких колодцев, альпинистская веревка была включена в список снаряжения.

    Вместо пропасти преградой на пути стал высокий вал с обнажениями  красных слоистых пород, похожий на разрушенную крепостную стену, занесенную песком.

    Все следы повернули вдоль препятствия и потянулись к тому месту, где через несколько километров вал стал сглаживаться, снижаться. Когда появилась возможность перевалить через гребень, дорога вновь свернула и решительно начала забираться в гору. Появилось предчувствие, что приближается кульминация нашего путешествия: час дня, пройдено уже 27 км, цель где-то близко. Я был готов к тому, что сейчас произойдет что-то значительное.

    Мы поднялись на пологий гребень, и внизу перед нами открылась большая песчаная котловина - устье каньона Хэрмэн-Цав. Огромную песочницу скромно украшала кирпично-красная слоистая гора с вертикальными стенами и острыми вершинками и несколько отдельно стоящих, вылизанных ветром останцев этих же пород, обозначавших вход в ущелье. Это было красиво (красные скалы на фоне пустыни смотрелись как развалины старинных замков),  но, по правде говоря, все же, не вполне соответствовало моим ожиданиям увидеть нечто подобное Большому Американскому каньону.

    Одни и те же вещи воспринимаются по-разному в зависимости от настроя и  ситуации. Глядя, в предвкушении,  на красно-коричневые каменные останцы можно было представить, что это -  коренастые стражи-великаны в красных камзолах у входа в Неведомый Мир. А можно принять их и за огромных бабок-вахтеров -  бесформенных и бесчувственно-каменных, в застиранных коричневых халатах - на проходной общежития отшельников.

    Не могу сказать, какие фантазии рисовались в воображении каждого из нас, и имелись ли они вообще, но например, по страдальческому лицу Иваныча можно было предположить, что ему в образе красных камней видятся исполинские черти у врат в преисподнюю. На самом деле, Вадим в это время вряд ли испытывал какие-нибудь другие чувства кроме головной боли, тошноты и слабого облегчения от мысли, что уже очень скоро можно будет поставить палатку, съесть хорошую таблетку и больше никуда сегодня не двигаться.   

>    Чтобы оказаться в Затерянном Мире нам оставалось немного: спуститься вниз и вновь немного подняться к подножию кирпично-красных скал.

 

 

Лагерь отшельников из России     

    Хэрмэн-Цав с монгольского можно перевести, как "Ущелье Отшельника". То есть, в это надо вдуматься: среди безлюдной, безжизненной пустыни, оказывается, еще не любое место может стать подходящим пристанищем отшельника.  Известно, что где-то в глубине, в лабиринтах Хэрмэн-Цава существует небольшой оазис с водой. Монгол на облупленном джипе вчера днем нам об этом рассказал,  но добавил, что мы его не найдем. Мы не стали разбираться, где это и расположились в самом начале каньона.

    Палатки, поставили на песке прямо у подножия красной горы. Отсюда открывался вид внутрь ущелья - уже более экзотический, чем с перевала. Весь каньон не просматривался, но видна была прерывистая цепь 20-30-метровых отвесных скал, уходящая в  юго-восточном направлении. Обрывистые, уступчатые стены, сложенные кирпично-красными известковистыми песчаниками, чередующиеся с пластами розового и желтого оттенков, возвышалась над холмистыми полями желтоватых и розовато-серых песков, покрытых рябью. Из всех каменных колоссов-стражников, красовавшихся у входа в ущелье, в эстетическом плане, самым стоящим оказался восьмиметровый фаллос, торчащий прямо из песка.  Редкие, большей частью сухие кусты саксаула удачно дополняли пейзаж.

>    Наступило полное безветрие при температуре воздуха 35⁰С. Солнце стояло прямо над головой, и даже облачная пелена не служила преградой палящим лучам. В одних плавках, как какое-то племя в набедренных повязках мы расхаживали босиком по горячему песку.

Цвет наших загорелых тел удачно сочетался с цветом песка и камня, особенно - Андрея Шаманского, который как хамелеон практически не выделялся на фоне красно-коричневой стены песчаника. Большая ниша в основании скалы оказалась очень удобной, чтобы оборудовать очаг. Мы натаскали сухого саксаула, развели костер и поставили черные закопченные котелки на огонь. Стало как-то очень комфортно, несмотря на жару. Создалась обстановка, в которой мы почувствовали себя неотъемлемой и гармоничной частью этого далекого заброшенного уголка Земли. Особенно приятно было думать, что скоро можно будет пробраться вглубь каньона и попасть в центр Затерянного Мира. Была уверенность, что там мы найдем много интересного.

    Пока в котелках закипала вода, я успел сделать первые кадры у соседних скал. Потом мы уселись в столовой пещере и засыпали в миски "космический порошок". Всем было очень хорошо. Но имелась возможность, чтобы стало еще лучше. Я вытащил из глубин рюкзака, тайно хранившуюся там именно для этого случая, небольшую пластиковую бутылку. В ней была медовуха из Приморья от Валерия Даркина - водолаза ?1 в России.

    - Сегодня был очень хороший день: сегодня никто из нас не умер. И самое главное: настал кульминационный момент экспедиции. Были некоторые сомнения, но мы все-таки добрались в Хэрмэн-Цав. Давайте выпьем за это!

    Космическая еда с медовухой увеличили силу гравитации, и нас резко потянуло к земле. Отыскивая узкие полоски тени, отшельники расползлись и попрятались, как ящерицы в каменных щелях.

    К 16-ти часам солнце, не убавляя мощности, ушло из зенита; свет стал более приятный, тени немного вытянулись. Мы не очень резво начали выползать из-под камней и, подбадривая друг друга собираться за новыми впечатлениями.

 

Джунгли в пустыне

    Ущелье Отшельника - Хэрмэн-Цав  простирается к юго-востоку на 20 км, и в целом представляет собой сложной формы извилистую глубокую сухую долину с обрывистыми бортами из красноцветных песчаников. Каньон прорезает толщу прибрежно-морских отложений юрского периода. За миллионы лет осадки претерпели очень незначительные изменения, и сегодня легко разрушаются, вновь превращаясь в песок.  Осадочные пласты так и остались лежать горизонтально на том же месте, где образовались, запечатав и сохранив в своих слоях скелеты вымерших здесь динозавров.  Только там, где 150-180 млн. лет назад было море, теперь - пустыня.

     В устье каньон имеет вид просторного помятого, можно сказать, бесформенного корыта, заполненного песком и редкими каменными останцами; далее вглубь его размазанные очертания становятся более определенными. В бортах вертикальными уступами и ступенями обнажаются мощные пласты песчаников преимущественно красноцветных, с прослоями серых и бурых. В нескольких километрах выше от устья долина ущелья становится сильно расчлененной. Здесь днище Хэрмэн-Цава - это нагромождение площадок и террас в разных уровнях, пестроцветных слоистых стен, эффектных обрывов и останцев; и все это пропилено многочисленными узкими оврагами, промоинами и мелкими каньонами. Террасы покрыты песками и небольшими барханами с рябью. Довольно много саксаула, хотя в целом, как и везде в пустыне, растительность скудная.

     В центральной части ущелья на его дне лежат, не размытые фрагменты той мощной толщи песчаников,  которую прорезает каньон Хэрмэн-Цав.  Эти куски огромного слоистого пирога высотой 40-50 метров рассечены глубокими оврагами и узкими каньонами, по которым можно ходить, как по улочкам древней каменной крепости.

    Из нашего "лагеря отшельников" мы вышли единым отрядом, но по мере появления интересных объектов стали разделяться на группы. Сергей, Амид, Жека и Антон в поисках оазиса направились в центр каньона к густым зеленым зарослям каких-то кустарников. Я и Артем надолго застряли возле впечатляющих слоистых "пирогов". Андрей пошел самым низом, по сухому руслу, надеясь найти там воду. На таборе остался один Иваныч: и медовуху он не пил, и Хэрмэн-Цав ему не мил.

    Мы с Артемом облазали, и со всех сторон осмотрели 30-40-метровые полосатые обрывы, источенные водой и ветром. Прогулялись вдоль подножий гигантских слоистых "лепех", прошли по узким каньонам, глубоко, как фьорды врезающимся в толщу "пирога", а потом поднялись по крутому оврагу и перевалили через вершину одного из этих массивов. Тут встретились с Андрюхой, и вместе направились к зеленым дебрям, в которых незадолго перед тем скрылись наши товарищи.

    Дно каньона в этом месте очень густо заросло

саксаулами, ветвистыми тополями и высокими кустами цветущего тамариска, пышно усеянными мелкими розовыми  цветами на концах ветвей. Под пологом зарослей скрывалась  лабиринты глубоких узких промоин с отвесными стенками.

    Мы вошли в один из таких коридоров, со стен которого свисали ветви тамариска. Из трещины в стене неожиданно вдруг выползла полуметровая цветная ящерица. Она была просто огромной - практически, какой-то варан - отличный символ Затерянного Мира. Чем дальше мы шли по коридору, тем больше сужались его стены, превратившись, наконец, в тесную щель. Земля под ногами стала очень сырая, со следами свежих потоков на песке. Заросли тамариска сменились плотной порослью высокого тростника; стебли его сомкнулись над головой и закрыли небо. Мы оказались в темном тоннеле, по которому возможно было передвигаться, только сильно согнувшись и раздвигая длинные листья, с которых сыпалась пыль. Воздух был сильно насыщен влагой и тропическими запахами. Возникло ощущение, что мы находимся в джунглях и даже появилось чувство опасности. Я представил, как семья каких-нибудь тапиров пробирается по южно-американским чащобам к водопою и на них сейчас откуда-то сверху набросится хищник или спрыгнет ядовитая змея.

    Скорее всего, мы находились на месте оазиса, но вода отсюда ушла, причем недавно. Возможно, если рыть песок, до нее удалось бы докопаться.

    Мы стали выбираться из щели наверх и спугнули, прятавшуюся в зарослях большую белую сову, и эта встреча, наряду с ящерицей-драконом показалась тоже очень символичной. Но, даже если отбросить все эмоции, и ящерицу, и сову, можно абсолютно уверено говорить, что Хэрмэн-Цав - это совершенно уникальный объект монгольской природы.

    К лагерю мы возвращались уже на закате, когда небо в западной части стало оранжево-красным,  а потемневшие на его фоне коричневые скалы стали выглядеть еще более загадочно

 

 

 

Флаги над пустыней

    Иванычу к утру полегчало, но со своим зеленовато-серым цветом лица он все еще слабо вписывался в окружающий пейзаж.

    Андрей вчера отыскал в русле мелкую лужу глинистой воды, но на обратном пути ее же и потерял. Поэтому, прихватив пару бурдюков, вновь ушел на поиски по своему вчерашнему следу.

    Все остальные дружно взяли флаги и отправились фотографироваться с ними на фоне красных скал, выполняя обещание, данное спонсорам. После этого Амид вызвался побыть жертвой для будущего фильма и выполнил десяток каскадерских дублей, эффектно падая с велосипеда в песок на максимальной скорости.   

    Упертый Шаман принес-таки десять литров воды. Цвет она имела такой, будто в ней заварили какао. Это был настоящий глинистый раствор, но даже подобная жидкость  в условиях жесткой экономии была для нас просто подарком.

    Жара началась с самого утра, поэтому пока шла съемка и чаепитие, пропало и желание, и всякий смысл идти в каньон, чтобы получить там бестолковые кадры - "пейзаж в полдень".

    Температура воздуха все росла и к полудню перевалила за сорок в тени. На моих часах фирмы "Suunto" имеется термометр и мне очень хотелось увидеть, как он зафиксирует 50-ти градусную жару, чтобы ощутить насколько это страшно. Однако уже который раз, к моей великой досаде, больше 49⁰С прибор не показывал.

    Отправились мы в ущелье, как и вчера, лишь в 16 часов, когда температура спала до 35⁰С. Кстати, ночью тоже было жарко, и температура ниже 25⁰С не опускалась.    В каньоне осталось еще несколько мест, которые хотелось посмотреть внимательнее. Вадим опять с нами не пошел, - среди отшельников он оказался истинным отщепенцем.  Сказал, что останется, будет рыть шурф и искать мертвых динозавров.

 

Группа членов-отшельников

    Мы миновали оазис, где живет белая сова, и направились дальше, к приметным скалам таких форм, которые ни с чем не спутаешь.  Обособленная группа кирпично-красных загорелых и обветренных фаллосов  торчали из земли дружно и уверенно. Все члены группы были невысокие, но зато толстые и горделиво высились над ущельем.

    Выше по каньону ничего особо интересного не наблюдалось, и мы перешли на левый борт, где находится 25-метровая скала-останец - самая большая и самая примечательная в Хэрмэн-Цаве. На высоком пирамидальном постаменте возвышалась фигура, которую иначе, как сфинксом не назовешь. Как раз, под таким именем она и упоминается в путеводителе.

    С высоких уступов левого борта прекрасно просматривается панорама всего  ущелья, причем особенно впечатляюще каньон выглядит в лучах заходящего солнца. Мы  все по очереди сфотографировались на фоне сфинкса, а потом на пару с Серегой грамотно прогнулись перед своими женами, начертав на песке их имена, при этом технично зафиксировали весь процесс на видеопленку, к зависти тех, кто не догадался так сделать.

    В лагерь мы вновь возвращались после захода солнца. На фоне темно-синего неба вырисовывались силуэты  разрушенного древнего города. Над ними  повисла большая круглая луна, слабо освещая "крепостные стены и руины замков". Заканчивался второй и последний день нашего пребывания в чудесном Затерянном Мире.

     Трудолюбивый Иваныч за время нашего отсутствия выкопал метровый шурф и, что самое удивительное, нашел обломок кости явно не современного происхождения. Я посоветовал кость сохранить и не показывать на таможне.

    - Во всяком случае, у тебя будет доказательство, что ты интересно и с пользой провел время в Хэрмэн-Цаве.

 

 

 

28 августа  12-й день маршрута

Возвращение к оазису

 

Можно ли доказать верблюду, что он - не верблюд

    Обратный путь был, как и положено, проще и, почему-то, на километр короче. Мы освежили ссадины на ногах, но зато впереди нас ждал оазис с его мутными теплыми озерцами и перспектива в них искупаться,- пусть там будет воды, хоть по щиколотки.

    Выбравшись из каньона обратно в пустыню, мы встретили там стадо верблюдов, быстро удаляющихся от нас вдоль гребня, загораживающего Хэрмэн-Цав. По пугливому поведению животных, да и по самой местности было совершенно ясно, что верблюды дикие. Известно, что такие животные сегодня остались лишь в самых отдаленных уголках Гоби. Если бы кому вдруг и пришло в голову объявить такое стадо своей собственностью, то, как бы он стал объяснять каждому верблюду, что тот уже больше не дикий верблюд?

    Наш Иваныч совсем оправился от болезни и начал обращать внимание на то, что происходит вокруг. Где-то на полдороги он резко остановился и принялся что-то разглядывать на песке.

    - Я на него чуть не наехал! Смотрите, какой зверь!

Зверь величиной меньше теннисного мяча пушистым шариком замер на земле. Крошечный тушканчик с крысиной мордочкой и длинными усами, притворяясь мертвым, позволял до себя дотрагиваться, но глаз не закрывал. Я тщательно отснял его на видео,- зверек не шелохнулся.

    - Вадька, может ты все-таки по нему проехал?

В это время тушканчик совершил резкий, невероятно длинный прыжок, потом еще пару, и исчез.

    - Когда мы смонтируем фильм о походе, обязательно укажем в титрах: "Киностудия Чандмань-Быгэр Пикчерз благодарит Иваныча за предоставленного тушканчика", - сказал я, и мы поехали дальше.

 

Чуть больше, чем за пять часов мы дошли-доехали до Зулганая и в полдень уже откапывали из песка вещи, запрятанные там.

 

 

Шикарная  помойка

    За время нашего отсутствия уровень воды в озерных лужах упал еще ниже, но ее было все еще достаточно, чтобы искупаться и постирать кое-что из одежды. Ближайшее озеро находилось метрах в трехстах от палаток, и до него можно было дойти даже босиком. Погода стояла прекрасная, солнечная, и вновь загорелые обнаженные тела отлично гармонировали с желтыми барханами, влажной коричневой глиной на берегах и зеленоватой  поверхностью озера.

    Дно было илистым и скользким, вода доходила чуть выше колен и была непрозрачной, как кисель. Глина со дна легко взмучивалась и так же быстро оседала.

    Благополучно вернуться из доисторического могильника, а потом искупаться в озере - это, поверьте, намного романтичнее, чем прийти с работы и принять душ. Где еще можно получить столько удовольствия от воды, как не в пустыне!?

 

 

Кто такой Олгой-Хорхой

Среди загадочных мифов и легенд о Гоби самым любопытным является предание о таинственном животном - олгой-хорхое, обитающем в пустынных песках.  Это огромный   кишка-червяк (так можно перевести с монгольского),  длиннее и толще руки, который обладает непонятной убийственной силой, способной поразить подошедшего к нему близко человека насмерть.

Местные жители абсолютно уверены в существовании олгой-хорхоя, хотя нет ни одного живого или мертвого свидетеля печальной встречи человека со смертоносной гадиной. Наиболее внятное и захватывающее описание облика и гнусных повадок кишка-червя  сделал знаток Монголии,  известный ученый и писатель Иван Ефремов, многие годы руководивший советской палеонтологической экспедицией в пустыне Гоби. Из его фантастического рассказа "Олгой-Хорхой" вытекает, что это создание - тварь поистине редкостная. На глазах у главного героя рассказа, написанного от первого лица, от нее погибают сразу два работника геологической экспедиции.  

Слухи о неизвестном науке животном настолько устойчивые, что ученые разных стран неоднократно пытались найти червя. Экспедиции зоологов безуспешно искали  загадочного монстра в 1920-е годы, в конце 1990-х годов и летом 1996 года.

В итоге вещественных материалов об олгой-хорхое накопилось меньше, чем о лох-несском чудовище. А единственное существующее изображение - деревянная скульптура червя в натуральную величину, как мы узнали из нашего путеводителя, - находится в музее Гоби в пади Ёлын-Ам.

 

Терраса с озерами  оазиса Зулганай была изрезана  бесчисленными  промоинами мелкого и среднего размера - сайрами с плоским дном и обрывистыми стенками. Все они впадали в основное русло, на берегу которого стояли палатки.  По одному из этих оврагов я возвращался в лагерь. Вдруг, прямо в отвесной песчано-глинистой стенке я увидел прячущееся там чудовище. Песок буквально только что обвалился, и в толще обрыва обнажился фрагмент серовато-желтого червеобразного неподвижного тела, покрытого характерной змеиной чешуей. Толщиной оно было примерно с руку, его начало и конец скрывались в песке. Вот он, спящий олгой-хорхой!

Конечно, я быстро разобрался, что чешуйчатое чудовище имеет растительное происхождение, но сходство с туловищем ящерицы или змеи настолько велико, что человеку не нужно большого воображения, чтобы домыслить увиденное. Так у монголов давным-давно могла появиться сказка, превратившаяся впоследствии в народный  миф об ужасном песчаном черве-убийце.

Я специально не стал ничего трогать и раскапывать странный объект, только сфотографировал его и снял на видео. Пришел и скромно объявил друзьям о  том, что мы все сейчас находимся на пороге величайшего научного открытия. Нужно только не забывать, что мы - экспедиция, оторвать задницы от земли  и идти копать песок.

К важному сообщению все отнеслись одинаково пассивно и недоверчиво. Как будто я предлагал вернуться на озеро и ловить там лох-несское чудовище. Согласился прославиться на весь мир один Иваныч, да и то без энтузиазма и в силу своей безотказности.

 Мы пришли к обрыву с лопатой и окончательно убедились, что имеем дело с мясистым молодым побегом саксаула, отпочковавшимся под землей от корня соседнего дерева. Главное, мне было нужно, чтобы Вадим подтвердил поразительное сходство растения с адским  животным. Сенсация подготовлена.  Наша экспедиция укрепила статус  исследовательской.

После этой счастливой находки  попасть в музей пади Ёлын-Ам мне стало просто необходимо.

    Вечером съездили к водопаду в траве пополнить запасы воды.

 

 

 

29 августа.  13-й день маршрута

"Мы все умрем. Но не сразу"

 

    Иной раз, когда изматывающая езда по песку против ветра переставала доставлять удовольствие, наваливалась чугунная усталость, и при этом Якунин и Шаманский вдруг останавливались и начинали морщить лоб над картами и навигаторами,  кто-нибудь  из нас деликатно спрашивал:

   - Ну, чё, Серега? Как там у нас...? Скока еще до обеда?

   - У нас все хорошо, - по-отечески заботливым голосом говорил Серега.- Мы все умрем.- И после небольшой паузы добавлял: - Но не сразу.

        Ответ всех устраивал, было ясно, что сегодня мы еще поживем. Потому что подобное мы слышали и в прошлом году, и пока все идет хорошо.

 

"Ну почему нам нужно умереть именно сегодня!?"

    Тринадцатый день начался с предупреждения: ночью задул сильный ветер, песком забило палатки и засыпало вещи. Утром тучи мельчайшей, едва различимой кровососущей мошки - мокреца - осадили наш бивак. Ну вот откуда таежный гнус мог взяться в пустыне!? Следом за этой напастью я расстался со своими любимыми штанами. Они не выдержали очередного похода и вконец разорвались. Я оставил кусок штанины протирать технику, все остальное торжественно сжег на саксауловом костре.  Наверное, не стоило осквернять огонь в тринадцатый день маршрута ...

    Впрочем, сначала все было хорошо. С погодой произошла приятная перемена. Было пасмурно и нежарко. Сквозь разрывы туч веером пробивались солнечные лучи. Правда, мы затратили порядком сил, чтобы по крутому песчаному склону сайра вытолкать груженые велосипеды на террасу, но затем быстро покатились по каменистой дороге, и первые пять километров дались легко.

    Потом дорога уперлась в песок. На стыке тверди и зыби красовался железный щит, из надписей на котором следовало, что мы только что покинули территорию национального парка. За границей заповедной территории милости природы закончились, и начался ужас. По песчаному полю на велосипеде ехать так же трудно, как грести на лодке по асфальту. Поэтому лучшим выбором для нас нам было вернуться в русло сайра.

    Огромные территории Гоби покрыты бесчисленным количеством сайров - русел временных водных потоков. Это такие извилистые сухие реки, ручьи, овраги и овражки, идущие параллельно или расходящиеся веером. В понижениях рельефа, таких, как Нэмэгетинская впадина, концентрация сайров достигает максимума. На снимках из космоса эти площади похожи на густые ветви саксаула, отпечатанные на поверхности пустыни. Плоское дно сайров - это беспорядочное чередование промоин и намывов из песка и глины, галечных кос и островков с растительностью. Езда по сайру на велосипеде - увлекательное занятие, - это настоящий кросс-кантри. В русле всегда полно песка и мелкой гальки, но вполне можно двигаться, маневрируя по твердым островкам, крупногалечным участкам или сухим глинистым коркам.  После дождя, правда,  и тут ехать невозможно; как пишут, даже УАЗы не в состоянии передвигаться по размокшей глине.

    Есть большая разница ехать по сайру вниз или вверх, по ветру или против. Сейчас как раз получалось худшее из возможных сочетаний.

    Через каждые пять километров мы останавливались и отдыхали минут по десять-пятнадцать. Иногда получалось дольше. На одном из привалов полчаса ждали Амида с Антоном.

    - Что у вас там, прокол был? Все нормально?

    - Нормально. Верблюжья колючка.

    - Ну что, поехали! Вы же уже отдохнули, пока камеру меняли?

    - Ага, отдохнули! Как раз пять километров назад. Подожди, хоть воды попьем.

    Вначале по сайру хорошо был виден автомобильный след, но по мере продвижения вверх, русло все больше  ветвилось, а след периодически терялся, пока не пропал совсем. Мы долго и утомительно ехали, как первопроходцы по одному из рукавов, пока не стало ясно, что этот путь все дальше уводит нас от нужного направления. Мы попробовали сменить несколько русел, но все они были "неправильные".

        Мы как-то немного заблудились. Не в таком плане, что у нас сломались все навигаторы, мы потеряли карты, разбился компас, пропало солнце, и мы не знаем где север, где юг. Просто мы утеряли автомобильный след, который мог нас вывести прямо к роднику, и теперь блуждаем в сети дремучих сайров. Кто хотел экстрима!? - Отхлебывай!

    Мы остановились на очередной перекур, и я растянулся на теплой земле, не пытаясь бороться с наваливающимся сном. Народ в это время стал робко интересоваться:

    - Серега, ну, и чего там у нас?.., где едем, куда подевалась дорога..., и вообще,...

    - Все у нас будет: хо-ро-шо. - Серега всегда произносил эту фразу очень внятно и спокойно. Таким вселяющим оптимизм тоном, каким обычно в кинофильмах главный герой - капитан корабля, терпящего бедствие - разговаривает с членами экипажа, мечущимися по палубе с криками: "Мы все погибнем!".

    Уже в состоянии полного релакса, как бы сквозь сон я услышал и окончание:

    - Мы все умрем..., но не сразу, - закончил фразу Сергей.

    - Так, а может, это... пусть дежурные обед готовят, а то чё-то...

    - Тут по координатам совсем недалеко большой источник; доедем, будем обедать.

    Прошло минут пятнадцать. Мне уже что-то снилось.

    - Ну что, двинули дальше!? - услышал я и очнулся.

    Есть выражение: "Он проснулся другим человеком". Это литературный штамп, но очень точный. Я, в самом деле, проснулся другим человеком: более слабым и плохо соображающим. Надо знать, когда и где спать. На привалах даже отдыхать подолгу нельзя,- это расслабляет.

    С туманом в голове и вялостью во всех мышцах я ехал и размышлял о понятии "смертельная усталость". Потом мне очень захотелось есть. И тут я увидел дикий лук. Много дикого лука! "Остренькое меня взбодрит", - решил я и быстро набил травой полный рот. Еще несколько горстей я засунул в сумку на велосипеде,- всей команде на обед. По мере пережевывания мои ощущения быстро менялись. Сначала это был "айс", потом: "Нет, не айс,- гадость какая!". Потом я потерял контроль над своим организмом. Голодный желудок требовал двигать челюстями, а в это время жгучие флюиды разъедали рот, носоглотку и подбирались к мозгу. Наконец, мозг вышел из оцепенения и дал команду избавить организм от всей этой дряни. Я стал выплевывать жвачку и выбрасывать ее из сумки.

     Какое бы  придумать сравнение, чтобы было понятно, как я себя чувствовал в эти минуты.... "Как до смерти уставший велосипедист, нажравшийся дикого лука" - не нужно тут метафор.

    - Жека, помнишь, Серега говорил, что мы все умрем? -  Женька тоже пасся на луковой поляне неподалеку. - Но почему это должно произойти именно сейчас? Ну, па-чи-му сегодня!!? ...  А, ну да-а-а, понимаю, сегодня ж как раз тринадцатый день...

    Остальные, по крайней мере, часть команды, похоже, чувствовала себя не лучше. Только лоцманы - Андрюха с  Сергеем и вместе с ними Артем - бодро мелькали впереди.

    Тем временем наши штурманы снова сменили маршрут под девяносто градусов, и мы поехали практически уже в обратном направлении, преодолевая бесчисленные промоины и овраги уже не вдоль, а поперек. Фактически мы не ехали, а больше шли пешком. Попытки оседлать велосипед заканчивались через каждые 10-20 метров неуклюжими падениями и новыми ссадинами на ногах.

 

Мираж наоборот

    Напрямик, по целине мы двигались к большому источнику Нарамдац, который обозначен на карте и описан в путеводителе. Причем, по тем же данным, родник находится у дороги и обозначен приметным бурханом.

    Наконец через пару изнурительных километров мы подсекли накатанный автомобильный след, идущий вдоль гребня. Судя по координатам, взятым из книжки, мы находились в нужном пункте. Где-то здесь должен быть родник. Но, ни ориентира в виде бурхана, ни признаков воды не наблюдалось.

    Это что еще за явление!? На мираж не похоже. Да и потом, мираж - это когда воду видишь, а ее нет, а тут, наоборот, вода где-то здесь, но никому не видна. Галлюцинации? - Исключено. Явно какая-то ошибка. Но в чем?

      Вот она, реальная критическая ситуация в пустыне, когда измученные жаждой путники не находят воду.

    У Сергея возникло предположение, что в книжном издании случилась опечатка, и какие-то секунды в координатах указаны неверно. Вопрос: насколько неверно? У Сереги были конкретные мысли и по этому поводу, и на пару с Иванычем, они пошли  на соседнюю горку проверить свою гипотезу.

    Тем временем дежурные взялись за приготовление обеда. Пока закипала вода, разведчики вернулись.

    - Нарамдац там, - уверенно сказал Сергей. - Надо объехать гребень, там тоже дорога, до источника три километра.

    Серега указал в сторону зеленого пятна на склоне гребня.

- Там кусты,- в бинокль видно. Источник там, больше ему быть негде. В книге опечатка. У меня в коммуникаторе остался путеводитель в электронной версии из интернета. Там другие цифры, по ним выходит, что родник примерно в районе кустов.

        Я четко понял, что сегодня мы уже не умрем, но чтобы острее прочувствовать происходящее, постарался представить, как бы все это выглядело не в жизни, а в кино. Вот в кадре крупным планом капитан. Он твердо обещает, что все будут спасены, - и что дальше делать со зрителями? Как их заставить досидеть до конца фильма и удостовериться, что все остались живы? Может станцевать перед ними индийский танец, символизирующий, что буквально через несколько часов путешественники доплетутся до воды и там все поженятся? Это долго, скучно и несовременно. Не пойдет. Нужен динамичный happy end, такой художественный ход, который бы сразу подтвердил правоту капитана, и справедливость воцарилась в этом мире незамедлительно. Нужна эффектная сцена, усиливающая драматизм события. Тут можно даже ничего не выдумывать, а использовать надежный, сотни раз проверенный голливудский прием - внезапное появление чего-то весьма убедительного. Например, после решительных слов героя тут же в небе возникает вертолет, или с воем и мигалками со всех концов съезжаются водовозки. Все, кино удалось!

    В то время, пока я фантазировал, продолжали происходить события абсолютно реальные. Причем неизвестный Кто-То -  постановщик и режиссер этих событий - оказался намного изобретательнее голливудских авторов.  

    Как по написанному сценарию, в ту же минуту и именно в том месте, куда показывал Сергей, и куда мы все дружно уставились, вдалеке на гребне горы  неожиданно возникли человеческие фигуры. Силуэты нескольких человек очень фотогенично двигались на фоне неба. Прекрасное художественное решение.

    - О! Да это же люди! Ну, все, теперь точно:  родник там, - подвел итог капитан.

    Кто были эти люди, почему они появились именно в этот момент, а не, скажем, на полчаса раньше, и куда они исчезли, осталось загадкой.

       

Московские сказки про Гоби (отчеты столичных туристов)

    Нужная нам дорога действительно оказалась с противоположной стороны гребня. Она проходила по небольшому каньону, напоминавшему Хэрмэн-Цав, но больше, все же, похожему на обычный карьер. В бортах "карьера" обнажались пласты белых известняков и красных песчаников. Некоторые скалы были очень интересных форм и какие-то узнаваемые,- я их видел где-то раньше на фотографиях при описаниях Нэмэгетинской впадины.

    Велосипед у меня почему-то совсем не ехал, я отстал от группы, несколько раз свалился и нашел повод  остановиться для отдыха: надо хотя бы заснять эти скалы, - все-таки место примечательное.

    Нэмэгетинская впадина - одно из  наиболее известных мест в Гоби. Тут велись крупные, очень продуктивные  раскопки динозавров, и впадина, поэтому  часто упоминается как в нормальной литературе, так и в различных графоманских отчетах про пустыню. Именно  об этих бредовых опусах хочется поговорить подробнее. У меня сложилось впечатление, что многое из написанного - это результат раскаленного монгольским солнцем воображения. Материалом для творчества послужили эпизодические наблюдения сквозь немытые окна автомобиля, а источником вдохновения - регулярные остановки и возлияния возле бурханов.

    Вот, например, в интернете есть отчет "Настоящее путешествие в пустыню Гоби". Людей, вырвавшихся,  возможно  впервые, из городских стен,  в течение девяти дней везут на уазике по кольцевому маршруту из Улан-Батора через Гоби обратно в Улан-Батор. Читаем:

    "Монгольские дороги - это расходящиеся еле видные на песке, каменной пустыне, траве следы от машин.... Каким немыслимым способом монголы ориентируются в этих хитросплетениях до сих пор необъяснимая загадка".

    Да, что и говорить,  на самом деле, в Гоби много таких дорог, но в данном случае, видя маршрут "настоящих путешественников" на карте, можно придти к выводу, что автор этих строк просто спал от бурхана до бурхана и просыпался только от тряски на проблемных участках.

   "... выжженная каменная земля. Она покрыта сплошь каменной черной крошкой. Что это, следы вулканической деятельности или выбросы угольных пластов?"

   - Надо было просто выйти из машины,- ведь уголь даже школьник может определить. И с каких пор уголь стал самовыбрасываться из-под земли, как киты на берег?

    О каньоне Хэрмэн-Цав: "Видимо, много миллионов лет назад здесь произошла катастрофа, в результате которой и образовался этот каньон".

    Вывод поистине "космического масштаба и космической же глупости", как сказал бы профессор Преображенский из "Собачьего сердца". Своим происхождением Хэрмэн-Цав принципиально ничем не отличается от всех остальных сотен тысяч сайров, промоин и каньонов Гоби. И пол дня пребывания в нем было вполне достаточно, чтобы это понять.

    "Сегодня мы должны добраться до Нэмэгэтинской впадины. Это - одно из крупнейших местонахождений ископаемых костей динозавров. Но мы не успели этого сделать и разбили лагерь в одном из каньонов. Сразу появились находки. Слава бросился копать кости, причем он делал это почти полночи".

    Не понимаю, что можно искать в темноте. И, главное, какая в этом надобность? Копать кости в полночь вынуждены, разве что, только кладбищенские грабители и вурдалаки.

    "Мы отправляемся в Нэмэгэтинскую впадину. Этот день в моем дневнике отмечен, как день добычи! Ехали трудно, по сайрам и каменистой земле, срезая путь. Места просто дикие, очень редко посещаемые туристами. Доехали! Каньон производит сильное впечатление. Обрывистые стены, достигающие высоты пятиэтажного дома, расщелины, канавки, промытые водой, усложняют путь. Остановились, чтобы осмотреть места. И, тут началось...

    Сначала мы увидели небольшие кости динозавров. Они просто лежали под ногами. Конечно, начали лихорадочно их собирать. И заразили монголов, между прочим. Ну, что им было делать, пошли вслед за нами. А у нас - настоящая охота, роем землю. Костей все больше и больше. И по размеру кости все больше и больше. Они - практически лежат на поверхности.
    Мы сделали вывод, что здесь произошла очень серьезная катастрофа и, все живущие, в этих местах динозавры погибли одновременно. А теперь, дожди и ветер, постепенно выносят кости на поверхность. Охота продолжалась, мы бродили среди холмов и находили все новые фрагменты, а когда обнаружили почти целый скелет, решили, что уже пора остановиться... Уф, хватит!.. Полезли, конечно, на самую высокую гору. Вид открылся - потрясающий. Довольно страшно смотреть на гигантские провалы земли, поверхность холмов усыпана черной крошкой и мелкими камнями, явно это следы вулканической деятельности, которая уничтожила когда-то все живое вокруг".

    Даже Иван Ефремов, написавший много фантастики о Гоби, не смог бы такого сочинить.  Десятки, если не сотни палеонтологов из разных стран, особенно из Америки и Советского Союза, еще с двадцатых годов прошлого столетия в поисках динозавров начали прочесывать пустыню. Маститые профессора посвятили этому всю свою жизнь. И в результате, например в музее Улан-Батора всего лишь один скелет тираннозавра. Лучшие музеи мира имеют всего по нескольку ископаемых экземпляров. Видно, специалисты не там искали. Дилетанты и неудачники. А вот приехали три туриста из Москвы, остановились осмотреться, вылезли из уазика и прямо у дороги "обнаружили почти целый скелет". Даже копать не пришлось! Что тут скажешь.... Давно пора было утереть нос этим, с позволения сказать, "ученым".

    Но мало того, за пару часов, пока туристы "бродили среди холмов", им удалось еще и всю геологическую историю восстановить, и причину гибели динозавров выяснить!

    Хочется вновь и вновь перечитывать эту классику.

    "Кости пришлось оставить, их нельзя вывозить - контрабанда. Но ради этого стоило ехать так далеко и трудно. Держать в руках кости животных, живших почти 100 миллионов лет назад, это, да.... Слов нет. А их подлинность проверяется, между прочим, на язык: если прилипнет, то она - настоящая".

    А если не прилипнет, то значит - протез? Чудовищная глупость.

    Интересно, стали бы таможенники лизать кости, или так бы разобрались.

    В общем-то, я верю, что костей москвичи нашли много, и про скелет верю. Только надо было не подбирать, а похоронить останки животного. Бедный верблюд...

 

    Я убрал видеокамеру и только сейчас увидел, что заднее колесо полностью спущено. Ясно, почему велосипед не ехал. Чтобы заменить камеру пришлось растележиваться полностью. Когда я все сделал и водружал рюкзак обратно на багажник, приехал Андрей. Я очень обрадовался его появлению.

    - Ты где пропал? - спросил Андрюха. - Я уже забеспокоился. Мы тут недалеко, на источнике стали. Уже палатки натянули. Хочешь свежей воды? Давай мне чего-нибудь, - тут сейчас подъем будет крутой...

 

Бурхан.  "Пока люди пьют, - боги отдыхают"

    Высоко на склоне, почти у самого гребня из земли горизонтально торчала толстая ржавая труба. Из нее мощно изливался чистейший прохладный поток; весь склон под ним был порыт ковром зеленой травой. Ниже, на ровной площадке мы поставили палатки.

    Обратная сторона гребня, тоже в верхней его части, заросла густым высоким кустарником. Именно его зелень и заметили наши разведчики издалека.

   Источник Нарамдац оказался самым большим и самым чистым на всем протяжении маршрута. Не удивительно, что такой замечательный оазис был отмечен особым капитальным бурханом, и дорога неспроста проходила рядом с ним. Собственно говоря, это уже был не бурхан, а обоо - ритуальное буддийское сооружение с центральным объектом и дополнительными горками камней по четырем сторонам света.

    Многочисленные в Монголии бурханы сложены из камней в различных приметных местах: на перевалах, на возвышенностях и в каких-то важных пунктах. Чем приметнее и популярнее место, тем больше и красивее сооружение. Чаще это просто горка из камней, но иногда бурхан имеет вполне определенную структуру. В данном случае это была тщательно выложенная из камней четырехгранная ступа, повторяющая форму буддийского колокольчика. Монголия сегодня - буддийская страна, хотя многие века сопротивлялась проникновению новой веры и была предана шаманизму, традиции которого отчетливо просматриваются. Наряду с явным буддийским атрибутом - голубыми лентами, - люди приносят на бурхан рога архаров, кладут на камни сигаретки, конфеты, какую-то еду, тряпочки, очень часто деньги. Все это предназначено местным богам или духам, обитающим в окрестностях. Много лет назад я спросил  монгола,  сколько денег достаточно положить на бурхан, чтобы бог не обиделся. "С богом не нужно торговаться. Клади любые. Если ты задумался сколько, - значит,  уже пожалел"

     Возле бурхана принято останавливаться и каким-то образом проявить свое уважение к богам.  Простейший способ - выпить, предварительно сбрызнув через плечо немного алкоголя, приглядывающим за тобой духам.

     Судя по количеству бутылок, гора которых порой соизмерима с самим бурханом, это дело здесь уважают. Я имею в виду: богов в Монголии уважают. Как-то, в составе  делегации, мы возвращались на автомобилях из Чойбалсана домой в сопровождении хозяев. На каждом бурхане монголы останавливались и открывали бутылку водки. Остановок было так много, что, наконец, я спросил: "А можно я всю эту рюмку отдам богам!?".  Ответ прозвучал четкий и ясный: "Пока люди пьют, боги отдыхают. Пей!".

    На этот раз поход был спортивным, и выпивка возле бурхана отменялась. Хотя именно  в месте этом боги того заслужили.

 

Волосы дыбом

     Не сфотографировать такой замечательный объект было бы глупостью, несмотря на то, что условий для съемки погода не подготовила. Было пасмурно, ветрено, над Нэмэгетинской впадиной  ходили грозы, то там, то здесь сверкали молнии.  Из отдельных туч обрывками бахромы свисали темные струи, не достающие до земли. И только отдельные порции капель время от времени достигали поверхности, и тогда  моросил безобидный дождь. Я сделал дежурные кадры и  продолжал бродить вокруг бурхана, разглядывая, как аккуратно он сложен,  рога, торчащие меж камней и различные подношения духам.

    Вдруг, как-то плавно и неожиданно бурхан осветился солнцем, а в темном небе за ним начала вырисовываться радуга. Сначала возникла только  часть дуги, затем она засветилась полностью, становилась все ярче, и над ней появилась вторая. На голове у меня зашевелились волосы. Но не от волнения, а от мощнейшей  электризации  воздуха. Радуга висела точно над бурханом и была так близко, что я видел, где она касается земли.  Такое чудесное и внезапное изменение природы не где-то там,  у горизонта, а рядом, в нескольких метрах от меня, было поистине волшебным.  Плюс это мистическое шевеление волос на голове.... В эйфорию мне не дал впасть дождь с ветром, который появился одновременно с радугой и брызгал точно в объектив. После каждого кадра я поворачивался спиной ко всему этому великолепию и лихорадочно протирал фильтр краем влажной футболки. На стекле оставалась разводы, я прятал камеру под куртку, поворачивался к бурхану, затем будто стреляя  по летящим уткам, навскидку делал кадр. Снова отворачивался и видел капли на объективе. Можно было добежать пятьдесят метров до палатки и взять хотя бы сухую салфетку, но я боялся, что радуга вот-вот исчезнет...

 

 

 

30 августа.  14-й день маршрута

Эхо тринадцатого дня

 

Каждый день к нам приходил некрозоопедофил

    Утром колесо  вновь оказалось спущенным - эхо тринадцатого дня.

 Я менял камеру, Вадим, пребывающий в прекрасном настроении, как обычно вслух читал поэтические фрагменты из своей коллекции. Потребность что-нибудь продекламировать или спеть периодически возникала у Вадьки.  Это происходило спонтанно, и стихи могли случиться в любой момент. Но что было неизменным и предсказуемым - так это репертуар.

    - К нам сегодня приходил некрозоопедофил. Мертвых маленьких зверушек он с собою приносил! - Или другое: - Подарили мне на день рожденья надувную Ксению Собчак...

    - Иваныч, вот скажи, где ты собираешь всю эту херню, и уже который год нам ее рассказываешь? Уже неинтересно про резиновую лошадь Собчак. Ты лучше выучи про лошадь Пржевальского.

   

    Мы находились где-то в пределах Нэмэгетинской впадины, но не могли понять, где ее границы. Похоже, мы двигались по борту огромной котловины. Дорога состояла из многочисленных спусков и подъемов, при этом была гребенчатой и езда по ней сопровождалась такой жуткой тряской, что мне пришлось перекладывать сменный объектив в заплечный рюкзак. Слева и справа тянулись горы, в синем небе висели огромные кучевые облака, по широкой долине зеленели поля цветущего дикого лука. Время от времени встречались юрты и пасущиеся домашние верблюды. Впервые мы увидели пару действующих колодцев. Заметно было, что из абсолютно безлюдной территории мы выехали в места, сравнительно пригодные для жизни.

    Ехать было относительно легко, не жарко (27-33⁰С) и к обеду мы выполнили намеченную дневную норму, проехав около сорока километров. Дорога взобралась на крутой высокий холм и там, возле каменного бурхана мы расположились на обед. Отсюда открывался шикарный вид на прилегающую обширную низину и дальние горы.

    К бурхану подъехали два монгола на мотоцикле; они везли с собой большого белого козла. Мужчины оставили мотоцикл, привязали к нему животное и несколько раз обошли бурхан, выполняя буддийский ритуал. Потом пассажир снова посадил козла себе на колени и компания укатила.

    До 16 часов мы спали на горячей земле, но послеобеденный отдых нас не взбодрил, а наоборот, расслабил. Вначале показалось, что мы сегодня же сможем добраться до Гурвантеса, но утомительная скачкообразная езда по гофрированной грунтовке быстро отнимала силы и вскоре, преодолев 10-12 км, мы почувствовали, что оставшиеся полтора десятка километров до сомона штурмовать не имеет никакого смысла. Тем более что у Жени сломалась спица на колесе.

    Мы развернули лагерь вблизи от дороги, рядом с густыми и колючими зарослями  кустарниковой золотистой акации. Пока ставили палатки, налетела гроза; мы сильно вымокли и даже замерзли, потом сохли и грелись у костра.

    После дождя по небу продолжали ходить темные тучи, из-под них над самым горизонтом пробились прожекторные  лучи низкого закатного солнца, окрасившие поляну в яркие контрастные тона, а над землей то в одной, то в другой части неба  засветились сочные радуги.

    Весь вечер, до самой полуночи, мы очень душевно просидели у костра и за разговорами практически полностью извели в огне большой щетинистый куст.

 

 

 

31 августа.  15-й день маршрута

Сто тридцать восемь боз для разговения.

 

    Что означает "разговеться"  я узнал в 1978 году в Южной Якутии на геологической практике. Мой начальник только что вытащил спиннингом из таежной реки двух поистине гигантских тайменей. Они с  трудом поместились в резиновую лодку. Мы гребли на свой берег и счастливый рыбак с радостным волнением приговаривал;

    - Разговелся..., наконец, разговелся.

Мне было не понятно, о чем это он. Оказывается, слово употребляется верующими людьми для обозначения первой трапезы после поста.

    Раз есть слово "разговеться", то должно быть и слово "говеть". Тогда можно сказать, что говеть по настоящему мы начали на седьмой день маршрута.

    Начиная от Шинджиста, мы перешли на "космическое" питание в целях экономии воды. Если использовать особые сублимированные продукты, созданные специально для экстремальных походов, то достаточно кружки кипятка на одного человека, чтобы приготовить завтрак обед или ужин. Засыпаешь в нее крошечный пакетик фирмы "Гала-Гала", - и готово. Экономно, быстро и, что самое удивительное, вкусно. Различные каши с мясом или с изюмом, курагой, супы, рассольник "Ленинградский", даже уха рыбацкая "Из судака", - все натуральное и сохраняет естественный вкус.

 

Американские горки

    До сомона Гурвантес оставалось всего 15 км, поэтому мы встали в семь утра, не торопясь собрались и в половине десятого покинули место ночевки. Погода была просто замечательная (не помню какая, но в дневнике написано: "супер"; это значит без ветра и не очень жарко). Дорога представляла чередование затяжных подъемов и длинных крутых спусков, - "американские горки" в монгольском исполнении - с использованием исключительно мускульной силы. Шлемы здесь были бы не лишними.

 

Засада в "Гудермесе"

    Часа через два мы уже были на месте. Деревня показалась какой-то неуютной и неухоженной, хотя это и был аймачный центр. Одни дома еще не были достроены, другие уже разрушены. В одном из таких строений, находящихся в промежуточном состоянии, мы нашли столовую. В неприглядной узкой комнате с голыми плохо побеленными, ободранными стенами у большого окна, завешанного тюлем,  стоял длинный стол, накрытый клеенкой. В сравнении с юртой в Баян-Цагане здешняя столовая сильно проигрывала. Короче говоря, не зря мы заранее обозвали сомон Гурвантес "Гудермесом".

К тому же, в столовой нас ждала засада. Здесь продавалось пиво!

 

    До определенного периода жизни я не понимал смысла выражения "от любви до ненависти всего один шаг". До тех пор, пока не познакомился с пивом. Вначале я относился к нему нейтрально. Потом почти полюбил. Но с некоторых пор я возненавидел пиво как продукт пагубный во всех отношениях. Я терпеть не могу рекламу пива - навязчивую, однообразную и лживую. Меня злит, как подростки, одурманенные этой рекламой, повально превращаются в "клинских" дебилов. Особенно меня бесят разбросанные по обочинам пустые бутылки и пивные банки, вылетающие порой из окон автомобилей  прямо тебе под ноги.  Мне не нравится мое собственное самочувствие уже через час, после того как я выпиваю эту жидкость, а тем более наутро.

    Но как человек отходчивый, незлопамятный и неустойчивый морально, я периодически прощаю пиву все его грехи и вновь начинаю его любить и сильно хотеть. Я люблю его пить прохладным, с копченой колбасой, в компании с друзьями или "в одного", с устатку или в бодром состоянии, неважно в каком настроении. Время суток тоже не имеет значения. Иногда даже не важен сорт пива и его качество. Пока я пью, я его обожаю, особенно первые глотки.

    Заканчивается колбаса, пустеет бутылка, проходит еще очень небольшое время, наступают некоторые изменения в моем сознании, и я опять яростно начинаю ненавидеть пиво и особенно его рекламу. Вот он - "всего один шаг".

 

       После долгой разлуки с проблемным объектом любви я почувствовал сильное, вполне объяснимое к нему влечение и даже был согласен, если надо, посмотреть два раза подряд отвратительную рекламу "А мы тут удачно заблудились".

    Пиво мгновенно появилось на нашем столе. И нам очень скоро стало совсем хорошо. Но еще лучше стало, когда принесли еду, а пиво еще не закончилось.

    В результате гастрономической оргии мы ввосьмером, не особо напрягаясь, съели 138 боз.  Именно так: "боз", - написала повариха в счете.

    Насколько же мы, на самом деле "неудачно заблудились", я почувствовал еще до того, как мы вышли на воздух. Стремительно помутневшим рассудком я вновь осознал все коварство предательской любви. Я опять ненавидел пиво и презирал свою слабость. Справедливости ради, надо сказать, что часть вины за накатившееся опьянение, следовало отнести на счет неуемного чревоугодничества. Как бы то ни было, но из столовой я вышел с блаженной физиономией и с туманом в голове.

 

Прогулка на верблюдах 

    Неподалеку, в десяти километрах от Гурвантеса находится какое-то  красивое место с пещерами, куда возят туристов.  Чтобы не крутить педали, мы еще перед обедом договорились с местными, что нас свозят туда на УАЗе. Похоже, единственный, кто знал, где находится замечательный объект, был наш Сергей. Монголы никак не могли понять, куда надо ехать. Наконец нашелся водитель; он привел нас к своему двору, где мы оставили велосипеды, и пересели в УАЗ.

    Ехали мы достаточно долго, и как вскоре стало очевидным, совсем в другую сторону. Но водитель гнал уверено, а нам уже было как-то безразлично, куда он нас везет. Я изо всех сил старался не задремать и злился на пиво: "Нахрена было столько пить? Ведь было же и без него все прекрасно!". Дорога шла среди гор, но не все из нас видели, насколько красиво за окном.

    Машина остановилась, мы вышли и очутились в глубокой узкой скальной щели с вертикальными стенами. На дне сухого  каньона росло больше десятка могучих раскидистых тополей. Возможно, такие ущелья могут поразить чье-то воображение, но только не тех, кто видел Кодар и Южно-Муйский хребет. Поэтому мы были слегка разочарованы. Для порядку я сделал несколько дежурных кадров, групповых снимков "мы тут были", и дальше не знал чем себя занять. Артем с Женей полезли на ближайший пригорок, видать от тоски. Мне даже смотреть на них было скучно.

    Немного помаявшись, мы проехали вниз по ущелью. И тут, совсем рядом нас поджидал замечательный сюрприз. С правого борта сбегал  ручей, который в самом низу обрывался небольшим водопадом. Возле источника стояли четыре верблюда и монгольская семья. Бабушка с несколькими внуками, будто специально к нашему приезду, пришли на источник набрать воды в большие пластиковые канистры. Пожилая женщина и старшие дети, были приветливы, и только самая маленькая симпатичная внучка скромничала и не улыбалась.

    Кому-то из нас пришла в голову мысль прокатиться на верблюде. Монголы охотно дали нам такую возможность. Чтобы залезть на верблюда его сначала надо заставить лечь на колени. А чтобы животным можно было управлять, его нос, проткнут деревянным сучком (выполняющий функцию уздечки), к которому привязана веревка - повод.

    Когда настала моя очередь, я тоже уселся между кочек. Верблюд еще даже не успел тронуться с места, а я уже учуял главную особенность езды на этом животном. До этого я сидел на лошади, катался на слоне и даже на северном олене. В детстве мне довелось проехаться на свинье и, однажды, на козле. Ни одно животное, даже козел, к которому в народе крепко приклеилось определение "вонючий", не пахнет так, как "корабль пустыни". Я кое-как вытерпел это редкое удовольствие - кататься на верблюде. Но когда я, наконец, слез со зверя с его запахом сразу расстаться не удалось.

    Всю дорогу обратно до Гурвантеса мне казалось, что верблюд едет вместе с нами у кого-то на коленках.

 

Сколько можно жрать

    Водитель привез нас к себе во двор. Бодрость еще не вернулась в организм, а капитан Якунин приготовил еще одну засаду. Он озвучил то, чего я меньше всего хотел сейчас услышать:

    - Ну что, поехали дальше!?

Как поехали!? Куда и, главное, зачем!? У нас и так большой задел. Я был уверен, что мы до утра остаемся в "Гудермесе".

    Я ничего не стал говорить вслух, а только проворчал, что негуманно и вредно сразу после такой еды вообще шевелиться, а не то, что крутить педали. Еще я сказал, что так можно и сдохнуть от обжорства, поэтому сегодня, как никогда нужно отдыхать и потом еще два дня ничего не есть.

    В это время в юрту один за другим заходили наши парни и там исчезали. Когда четвертый человек не вышел из юрты, я кое-что заподозрил и пошел следом. То, что я увидел, почему-то даже не удивило меня. Наверное, я был подсознательно к этому готов. Прямо у входа, на полу  вокруг огромной алюминиевой миски, сидели - я назову этих обжор поименно - Жека, Иваныч, Амид и Серега. В тазике была свежая горячая баранья требуха: кровяная колбаса в кишке, дымящаяся печенка, желудок и, я не знаю еще что. Они, как дикари брали все это руками и пожирали так, как будто до этого неделю голодали. Рядом стояли пиалы, и термос с чаем.

    - Саня, садись. Вообще вкуснятина! - сказал Женька. Было очевидно, что он первым разнюхал свеженину.

    - Вы что, обалдели, жрать! Я вообще еще сутки есть не смогу. Хоть бы бозы переварить...- С этими словами я сел, а моя рука уже держала кусок печенки.

    В дверях появился Шаман, потом Антон.

    - Вы что тут делаете!?

   - Да так, ничего. Чай пьем, разговариваем.... Не обращай внимания.

   Вся команда сплотилась вокруг тазика. Хозяин был фантастически щедр. Когда у меня возник вопрос, о том, как рассчитываться, он отрицательно замотал головой и еще принес только с огня горячий бараний желудок, начиненный салом и мясом.

    Наверное, тех 40.000 тугров, что мы заплатили за поездку, было достаточно.

    Когда в тазике есть уже было нечего,  мы вручили хозяевам читинские сувениры и стали выползать из юрты. Жека с заговорщицким видом нас подгонял, процеживая сквозь зубы:

   - Идите, идите. - Это должно было означать, что у него с хозяином есть еще важные дела, и мы сейчас все испортим, если будем медлить и оглядываться.

 

Смерть скорпиона   

    Из Гурвантеса все равно нужно было уезжать, сколько бы нас тут не кормили. Спокойнее ночевать в отдалении от селений. Мы проехали еще километров пятнадцать, благо дорога все время шла вниз и мы с высоты 1650 м спустились на 200 м ниже.

    Останавливаться посреди голой степи неуютно и мы ехали, пока не нашли небольшой холм. Там и разбили лагерь.

    Пока возились с дровами, костром и ужином, Серега с Иванычем обнаружили в нашем расположении скорпиона. Он был небольшой, желтоватый, полупрозрачный и, на мой взгляд, безобидный.

    Все обступили скорпиона и несколько минут смотрели, как при опасности он обороняется, изгибая тело и грозно двигая хвостом.

    Затем, решив, что демонстрация окончена, Вадька наступил на него ботинком.

    - Иваныч, ты что наделал! Никак от тебя не ожидал. Ты ведь даже муравьев объезжаешь.

    - А вдруг он в палатку заползет? Видишь, к самому костру пришел.

    - Ага, точно, за тобой охотился, - сказал я с досадой.

 

    Серега включил телефон и объявил, что тут есть сотовый сигнал. Это сообщение внесло смуту в ряды отшельников. Первым, кто захотел позвонить домой, был Иваныч.

    - Серега, дай на минуту,  я  Инке позвоню.

    - Иваныч, не надо звонить,- с сильным ударением на словах "не надо", - возразил Сергей. - Сколько тебя убеждать!? Что ты узнаешь? Что все хорошо или, что все плохо. И что дальше, если плохо, - помчишься в аэропорт? Уехал,- все - месяц тебя нет! Я никогда не звоню. Валя уже знает. Ромке мы сообщаем, что живы, он связывается с женами. Я тебе советую: не су-е-тись.

    - Инка беременная, вдруг какие проблемы.

    - И как ты их собираешься по телефону решить? Ну, хочешь, - звони.

    Иваныч хотел и не передумал. Я тоже мучился сомнениями. Включил мобильник и увидел четкие кубики антенны. С Серегой я был согласен полностью, но в глубине души все равно искал какие-нибудь веские аргументы, чтобы позвонить. И легко их нашел: "Я же не для себя позвоню, а для них. Чтобы они не волновались. Пусть им будет спокойно".

    Соединение прошло практически моментально, и в трубке я услышал Надькин голос:

   - Сашка, ты где пропал? Уже несколько дней никакой информации о вас.

   У нас последние пару дней действительно были проблемы со спутниковой связью и, Ромка не выкладывал новостей на сайт. Мы немного поговорили, я узнал о проблемах на работе, но в итоге услышал самое приятное:

    - Мы гордимся тобой.

Я спустился с бугра к палаткам и объявил:

    - За нами следят и нами гордятся. Всем привет от моей Нади.

В конце концов, домой позвонил почти каждый. Стойко держались только Серега и Андрей.

 

Контрольный удар по печени

    На ужин Женя сварил бухулер. Это как раз насчет мяса он секретничал в юрте.

    - Мы подвергаем наши задницы новым испытаниям. Держите поближе сральные принадлежности.

    Интересное дело, вопреки здравому смыслу, от своей порции никто не отказался.

    Когда совсем стемнело, мы разошлись от костра. Вскоре послышалась какая-то возня, шум, смех у соседей. Потом Серега закричал:

    - Эй, парни проверьте свою палатку! У нас Иваныч фалангу поймал. Идите сюда!

    - А мы думали, вы бухулером  обожрались, туалетную бумагу уже ищите. Да насрите вы на эту фалангу! И спите уже.

    - Говорю вам: идите фалангу смотреть!

Вылезать из спальника не очень хотелось, но фалангу я никогда не видел.

    - Пойдемте на экскурсию в быгэрский зверинец.

В пятне света на коврике лежало небольшое помятое насекомое.

    - Вадька, ты зачем паука придушил. Это не фаланга.

    - Так она мне на морду свалилась!

- Эта тварь хотела сожрать нашего Иваныча! - радостно сообщил Серега. - Спрыгнула

ему прямо на лицо. Я же вам говорю: идите, проверьте свою палатку.

    - Это тебе за скорпиона. Вадим, вот зачем ты его раздавил? Ты же из нас самый "гринпис"!

   - Да, чё-та, как-то я .... Не знаю. Мне его теперь  самому жалко.

   На всякий случай мы протрясли свои спальники и застегнули все молнии перед сном.

 

 

 

1 сентября.  16-й день маршрута

Артель Гурван-Тэйсин-Давсны... соленое озеро

 

Кин-дза-дза - это здесь

    Сегодня наше с Антоном дежурство, поэтому я знаю, какая температура воздуха была в пять утра: 13⁰С. Выпала обильная роса. В 7.30 мы уже шли по трассе. Ветра нет, облачно, не жарко, плавный  спуск, поэтому первые 20 км мы проехали быстро. Дальше дорога ухудшилась, появилась сильная гребенка, местами много песка.

   Еще через 15 км мы въехали в крошечный поселок с длинным названием Артель Гурван-Тэйсин-Давсны. Вся деревня - это несколько юрт (без традиционных заборов), пара обитых жестью сараев и какой-то "крематорий" - разрушающееся каменное здание с трубой. Общее впечатление: здесь проходили съемки фильма "Кин-дза-дза". Особенно сильное желание присесть и сказать: "Ку!" возникало возле облезлого железного сарая, из которого, казалось, вот-вот выйдет ицелоп. Технические достижения человеческой цивилизации дошли до Артели в виде ручного индийского насоса, которым была оснащена скважина, находившаяся в маленьком домике. Вода из скважины была прохладная и чуть солоноватая

  Обедать мы спустились к озеру, раскинувшемуся в нескольких сотнях метров от Артели. Озеро было очень большим и из деревни нам показалось, что в нем можно искупаться. Вблизи выяснилось, что это - иллюзия. От высохшего водоема остались только грязь и небольшие соленые лужи, поблескивающие на солнце. Озерная котловина была окружена барханами, с которых местные дети съезжали на стареньком велосипеде. В воздухе стояла такая жара, что я силой заставил себя перевалить через несколько песчаных холмов и подойти к озеру вплотную. Мальчишкам  жара не мешала и они раз за разом затаскивали свой драндулет на песчаный гребень, чтобы  кубарем скатиться вниз.

    Солнце напарило землю, в небе засобирались кучевые облака, а вскоре и темные тучи и, как стало уже привычным за последние несколько дней, то там, то здесь по горизонту пошли гулять небольшие грозы и радуги.

    Сразу за деревней дорога полностью погрязла в песках. Она спускалась все ниже в долину и становилась все уже и все хуже: две колеи в песке.  В одном месте прямо на пути стояла вязкая болотистая лужа и у меня появились сомнения, что мы движемся верной дорогой. Явно, через такую грязь не пройдет и уазик. Вероятно, в деревне была развилка и существует другой путь - как-то же автомобили курсируют между деревнями. Но, в принципе, мы двигались в правильном направлении: нам нужен был именно левый борт долины, где находится гора потухшего вулкана Наён-Ол.

    Постепенно мы пересекли днище долины и перебрались повыше на  ее склон, и здесь дорога стала более убедительная. Основные  пески остались внизу, но и там, где мы ехали,  их было гораздо больше, чем бы того хотелось. К тому же, после обеда задул ветер и, конечно, - встречный. Песка было столько, что когда попадался твердый участок с жуткой гребенкой, я радовался ему, как асфальту.

    Такая дорога всех измотала. Почти 60 км мы уже проехали, но до намеченного места еще не добрались. Решили сделать полноценный привал и сварить чай.

 

 Райские кущи в пустыне?   

    В полном изнеможении я сполз с велосипеда.

    Куда ни глянь - все было голо, но мы и тут ухитрились насобирать какие-то корешки, сухие веточки и обойтись без бензина. Пустыня  вокруг была натуральная, и все же, здесь было красиво.

 

    Давайте, попробуем разобраться, что может быть красивого в пустыне или в степи.    На мой взгляд, главным достоинством таких ландшафтов является их простор и открытость: перед твоими глазами сразу весь горизонт.

    Как-то раз у меня вышла небольшая дискуссия с одним молодым оператором Читинской телерадиокомпании.

    - Нет, я степь не люблю снимать - заявил он.- В степи вообще не интересно. Вот лес - это да!

     - Вот как? И что же ты в лесу снимаешь: багульник?

    - Да ну, багульник! Багульник уже надоел. Я один художественный прием нашел: становишься поближе к дереву, направляешь камеру в небо, крутишься вокруг себя и снимаешь.  Получается, как будто небо кружится.

    - То есть, ты небо любишь в лесу снимать? А ты в степи небо не пробовал снимать? Там и деревья не мешают...

 

    Мы расположились вокруг котелка с чаем, а в это время в небе над пустыней творились атмосферные чудеса.  За спиной светило солнце, слева и справа  висела темная пелена, и струи дождя с нее спускались до земли. А впереди, в той стороне, куда уходила дорога, огромная радуга своей сияющей дугой отделила кусочек светлого неба над самым горизонтом от нависших над ним свинцовых облаков. Радужный свод будто подпер тяжелые тучи, не давая им упасть на землю.

    По моим меркам это было безумно красиво. Если выражаться пафосным языком и литературными штампами, то "картина была божественно-прекрасной, райской".  И радуга в этой божественной картине была очень уместна, потому, что видимо она и является олицетворением райских ворот. Должно быть, такого Знака в своих скитаниях по пустыне в поисках Шамбалы ожидают всякие паломники, дервиши и странствующие монахи.

    Наша дорога вела как раз в сторону радужной арки. Я взглядом проследил ее путь и увидел, как петляя и изворачиваясь, дорога ухитрилась уклониться и миновать радужный свод.  Если радуга - это, действительно, ворота в рай, тогда ясно, почему наш путь проходит мимо, но совсем рядом с вратами. Видимо, потому, что известно, какие ворота находятся по соседству с райскими.  Нам всем туда! В соседнюю дверь.

    Тогда вопрос: "Но, если знать доподлинно, что Рай там, сразу за горизонтом, за  радугой, то, почему бы не изменить направление, сойти с неверной дороги, и не встать на "путь истинный"?" На это есть простой и логичный ответ: "А зачем мучить и создавать себе такие трудности, как езда по бездорожью, когда можно неплохо двигаться по накатанной колее. Погоня на велосипеде за оптическим явлением без дороги, по песку, в гору, против ветра - отличная пытка для желающих постичь Истину".

    Вот так простые смертные и лишают себя Шамбалы!

    Высокопарные размышления прервал недовольный голос Амида:

    - Да задолбали уже эти радуги! Каждый день одно и то же. Что у них там, торнадо нету, или простой пыльной бури!? 

    Мы попили чаю и проехали еще пять километров. Они дались мне особенно тяжело. Езда по песку - это точно не мой конёк. С содранными старыми коростами и набитыми новыми ссадинами, я злой и усталый почти последним докатился до уже успевших отдохнуть лидеров. Группа остановилась у маленького скромного бурханчика, сложенного буквально из нескольких камней на обочине. Рядом валялась всего одна пустая бутылка. Видимо дорога кому-то показалась настолько утомительной, что проявить уважение к богам требовалось немедленно. Без бурхана этого сделать нельзя, без бутылки - просто невозможно.

    - Санька, ты сам-то как, устал? - спросил Андрей. - Можешь дальше ехать?

   - Да запросто!- сказал я  с кислой улыбкой. - О чем говорить, - детский маршрут. Прогулка выходного дня.

    - Сильно уебался? Вконец?- не переставал интересоваться  Шаман.

    - Не бывает вконец. Возможности человека беспредельны. Всегда можно собрать последнюю каплю сил, чтобы проехать чуть дальше и  уделаться еще больше. Поехали!

    - Ладно, - сказал Серега. - Становимся здесь.

    - А что так неспортивно? Давайте ехать до блевоты!

    - Приехали, дальше не надо. Давайте уже сегодня отдыхать. Тут где-то, напротив нас, в горах вулкан.

    В сотне метров от дороги мы поставили палатки и развели костер.

    Потухший вулкан Наён-Ол обязан был находиться в поле нашего зрения. На фотографии в путеводителе  высокая конусообразная гора возвышается прямо посреди степи. Восемь человек впились глазами в горизонт, тщетно высматривая там что-нибудь, напоминающее вулкан.  Все, что мы разглядели - это две одиночные белые точки, скорее всего - юрты, расположенные на значительном расстоянии одна от другой, у подножия гор. Ничего более, похожего на конус, мы не обнаружили.

 

 

 

 2 сентября.  17-й день маршрута

Исчезнувший вулкан

 

 Варфоломеевская ночь  

    Я проснулся посреди ночи с ощущением, что уже нахожусь в жерле действующего вулкана, отравленный ядовитыми газами.  В голове закрутилось: "У меня температура.  Ничего себе, - заболел! Наверное, днем переутомился. Как же завтра в горы идти?". Я пощупал лоб,- он был совершенно холодным, а вот ядовитые газы в палатке - абсолютно реальные. Храпуны более милосердны к своим соседям. Что ж теперь,- спать в респираторе?

    Утром состояние похмелья осталось, - то ли как реакция на вчерашнюю усталость, то ли последствия чудовищной газовой атаки.

    Мы все еще ухитрялись собирать какое-то топливо для костра и обходиться без бензиновой горелки.

    Утром к палаткам подошло стадо молчаливых верблюдов. Спустя некоторое время верхом на верблюде приехал такой же немногословный погонщик, и мы с трудом с ним немного пообщались. Пустыня - пустыней, а люди, тут живут.  В бинокль мы рассмотрели, что белые точки у подножия гор - это таки юрты.

    - Ну, что, собираемся? Кто идет? Саша, ты пойдешь? - спросил Сергей.

    - Пойду, сейчас только немного очухаюсь, - голова какая-то ватная.

    - А что такое?

    - Не знаю: может усталость накопилась, а может ночью выхлопными газами надышался.

    - Ага, я тоже ночью просыпался, - шибко не браво было, - подтвердил Шаман.

    - А-а-а, лошары - чандманцы, что, травите свою деревню? - загоготал Серега. - Кто у вас там больше всех чадит?

    "Чандмане" переглянулись, и решили своих не сдавать.

    - Ой- ой- ой! - Возмутился Андрюха - а у вас, можно подумать, прям сплошной озон.

    - А что? У нас только носочки - свежачок-с.

    - Да ла-а-адно, - протянул Шаман. - А то я не знаю. Заходил я недавно к вам, что-то надо было.

    - Ну, и что?

    - Да ничего: заглянул, слезы утер, и забыл, зачем приходил.

 

    После завтрака трое остались в лагере, остальные пошли искать вулкан. По характеру гор и обломкам камней мне еще вчера стало ясно, что породы здесь осадочные и фотография вулкана снята где-то в другом месте. Но это, конечно, совсем не повод отказываться он новых приключений. Да и вообще, чего тут думать,- идти надо!

    Мы взяли курс  прямо на юрту.     Шли, распугивая маленьких цветных ящериц. Они удирали, неуклюже вихляя короткими плоскими тельцами. Интересно, что у каждой ящерки была индивидуальная, неповторимая окраска. Встречались животные и покрупнее: вдалеке пробежали несколько дзеренов.

    Палатки скоро скрылись из виду, а горы приближались очень медленно.

    Чтобы шагать было нескучно, мы разговаривали о всякой ерунде, точнее, говорили всякую ерунду.

    - Сколько не распаханной земли! Китайцы бы ее уже засеяли.

    - У них свой Такламакан есть,- и что-то они с ним не торопятся.

    - А вот если китайцы нападут на монголов, как в такой пустыне вести войну?

    - Да очень просто! У Монголии на вооружении есть девять боевых самолетов (это данные из путеводителя).

    - А можно еще собрать дивизию боевых верблюдов.

    - И в песке легко окопы рыть,- верблюдов прятать.

    - А лучше их краской камуфлировать в пятнистый цвет.

    - Да их и так не видно.

    - Как же, верблюдов не видно! Вон, даже дзеренов бегущих за пять километров видно. А вот палатки наши, смотри,- мы всего на километр отошли - уже не видно. А юрту белую и за десять километров видно.

     

"Кто все эти люди!?"

    Песчано-гравийная равнина, покрытая скудной травянистой растительностью, имела очень слабый уклон. За 10 км, в сторону гор мы набрали высоту всего 200м. Дальше стеной, резко, почти без перехода воздымалась высокая темно-серая горная гряда. Она была сложена мощными пластами конгломератов и песчаников без каких-либо признаков присутствия здесь вулканических пород.   

    Мы перешли широкий сайр, и поднялись на пригорок. Здесь, у подножия гор стояла одинокая белая юрта. Поблизости чернела большая куча саксаулового хвороста. Собака из-за нее не выскочила, и вообще не было видно никакой живности.  Амид решительно подошел к входу и, обращаясь к запертой двери, поздоровался:

     - А-а-а,  самбайне!

Дверь отворилась, и в темном проеме появилось лицо старика. Это звучит как в сказке: "Дверь отворилась и из темноты ...". На самом деле старец был какой-то не сказочный, а напротив, совсем обычный, даже простоватый.

    - Э-э-э, самбайне - как-то неубедительно прожевал дедушка беззубым ртом. Он совсем не ожидал подобной встречи.

Амид бодро начал говорить.

     - Мы туристы, из России приехали. Туристы.  На велосипедах. Едем из Алтая в Даланзадгад. Там у нас палатки.  Сюда пешком пришли. Горы посмотреть. Тут вообще, красиво у вас!

    Дедушка  выглядел сильно растерянным. Он посмотрел по сторонам и, на всякий случай, на небо, пытаясь понять, откуда взялись все эти люди. Не переступая порога, он что-то пробормотал на своем языке.

    - Нет, мы не понимаем по-монгольски - объяснил Амид. - Мы вулкан ищем. Тут у вас где-то вулкан есть. Ну, вулкан, понимаете? Гора такая...

   Амид старался говорить простыми понятными фразами, при этом энергично жестикулировал,  изображая извержение вулкана. Он ни на секунду не сомневался, что старик его прекрасно понимает, хотя было очевидно, что русскую речь монгол слышит впервые в жизни.

    - Где он тут у вас, этот вулкан? - Амид резко поднимал сложенные ладони к небу и там разводил их в стороны.

    Неизвестно, что вообразил себе дедушка, но его испуганное лицо о многом говорило. Вероятнее всего, он мог подумать, что ему объясняют, как через несколько минут его юрта взлетит на воздух.

    - Амид, он не понимает про вулкан. Ты его, давай,  лучше про воду спроси.

    Спрашивать про воду - это самый козырный ход. Бывает, после такого вопроса тебе могут дать попить, а могут и в юрту пригласить на чай.

    - А где у вас вода? Ус. Цевер ус есть? Где можно попить?

Международные жесты, которыми сопровождался вопрос и магические монгольские слова "цевер ус" немного успокоили хозяина юрты. Монгол сообразил, куда нас послать, указал рукой в сторону гор и объяснил, что "ус" близко. Тайная надежда на гостеприимство старого отшельника растаяла, и стало ясно, что нам следует идти отсюда подальше, - вверх по сайру.

    Поиски воды в Гоби - это вещь близкая и понятная каждому жителю пустыни. Когда дедушке стало ясно, что взрыв атомной бомбы отменяется и нам нужен всего-навсего "ус", и что мы уже уходим, он пришел в себя, снова огляделся вокруг и что-то сказал. Слово "машин" помогло нам понять смысл всей фразы. Его интересовало, каким же таким чудесным способом мы сюда попали. "Где машина?". Ага, мы, все-таки, начали понимать монгольский язык! Приятно чувствовать себя полиглотом.

    Русло сайра вошло в горы и превратилось в очень красивый каньон. Примерно через километр узкое ущелье раскрылось, и в межгорной долине явилась взору художественная сцена. На высоком зеленом бугре в окружении почти черных слоистых, с зубчатыми гребнями гор стояли две белые юрты. Рядом, на поляне к столбу был надежно привязан рыжий козел с огромными кривыми рогами, - видимо, козел являлся опасным половым агрессором. Семья монголов с детьми спускалась по тропинке к источнику под скалой. Украшала и завершала  картину  фигура ребенка в национальной одежде, стоящего у дверей юрты.

    Родник представлял собой неглубокую лужу, вода в которую сочилась прямо из-под скалы. На дне лежал полупрозрачный дохлый  скорпион.

    Монголы уселись на камнях и наблюдали за нами не очень доброжелательно. Наше появление их насторожило. Оно и понятно: одно дело, ты встречаешь путника на дороге, совсем другое - когда какие-то иностранные бомжи непонятно зачем заявляются в чужой огород и пьют из твоего колодца. Короче, на чай и здесь можно было не рассчитывать.

    - Он на нас, как на фашистов смотрит, - сказал Иваныч. - Как бы козла с цепи не спустил.

    - А у нас, как назло, анальная смазка дома осталась, - добавил Амид.

    Правильнее было бы обойти монгольский хутор стороной, но хотелось поближе рассмотреть рогатого сексуального монстра и мы, набравшись наглости, осторожно прошли рядом с юртами, поглядывая, нет ли собак или человека с ружьем.

    Налюбовавшись диковинным зверем, мы двинулись дальше, и тут Амид чуть не наступил на змею. Вот змея-то нам была очень нужна! Как так, мы до сих пор не встретили ни одной гадюки! Это ж, наряду со скорпионами, главная страшилка всех пустынь! Что же мы без змеи будем людям рассказывать!? Ну, а теперь порядок. Змея не маленькая и, главное, наверняка  ядовитая. 

    Мы так долго возились вокруг ползучего гада, что монгольский парень не выдержал и подошел посмотреть, кого мы там окружили в траве. Приближаться вплотную, правда, не стал. Ага, значит боится! Значит страшно!?  А мы, вот не боимся!

    Затем  мы обошли окрестные холмы и скалы, пытаясь высмотреть хоть какое-то подобие вулканической горы Наён-Ол.   Хотя и без того все было ясно, мы почти точно вышли на координаты, указанные в книжке, чтобы окончательно убедиться в литературно-географической мистификации - уже второй раз за один поход.

   Обратный путь был таким же долгим. Мы шли и фантазировали, как покрасивее наврать тем,  кто с нами не пошел, что они много потеряли, оставшись в лагере. В это время в небе собрались грозовые тучи, и на пустыню обрушился дождь. Нас он затронул лишь краем, а в том месте, где стояли палатки, приключился настоящий ливень.

 

   

 

3 сентября.  18-й день маршрута

"Улан-Батар и Москва - брат и старшая сестра"

 

Техника не выдерживает.  Люди не ломаются

    В продолжительном походе на велосипеде недостаточно одного заднего багажника. С большой задней загрузкой байк на подъемах норовит стать на дыбы. Часть веса необходимо перенести на переднее колесо. Купить готовые передние багажники не удалось, поэтому пришлось изобретать собственные. Основоположником идеи русского забайкальского багажника стал Андрей Шаманский. Он придумал основу конструкции - четыре разборных сантехнических хомута, которые крепятся на переднюю вилку, а к ним уже прикручиваются остальные детали. Отталкиваясь от этой базовой схемы, каждый смастерил собственную модель, - более или менее изощренную. Я, например, дополнительно взял еще один  фабричный задний багажник,  немного видоизменил его  и приделал впереди с помощью хитрых хомутов. Сам Андрей топорно изготовил очень экстравагантное устройство, вызывавшее ассоциацию с самодельным танком, собранным на свалке разбитых военных машин после битвы с космическими пришельцами. Две алюминиевые пластины, часто просверленные по периметру, были грубо примотаны проволокой к кривой металлической дуге, и все это закреплено на переднем колесе, как щитки на бронетехнике. На шаманском велосипеде крепились такие же мало изящные рюкзаки, сшитые из китайских сумок и банерной ткани.

    Особенностью транспортировки тяжелогруженого байка является проблема поставить его на подножку. У оставленного без присмотра велосипеда переднее колесо неожиданно выворачивается, и худая железная лошадь валится на землю.  Фабричные телескопические подножки очень слабые и при падении гнулись и ломались одна за другой. Более простое и эффективное решение - использовать в качестве подпорки обычную палку.

    Еще одним из Андрюхиных  know-how стал "ручной тормоз системы "Шаман" из веревок и петель, набрасываемых на руль педального коня, и не позволяющих ему бесконтрольно поворачиваться в стойле.

    Рано или поздно каждый изобретатель перерастает свое творение и ему хочется его улучшить. В случае с Андреем это произошло на семнадцатый день моральных  мучений. Шаман, хотя и будучи махровым инженером, не был лишен чувства прекрасного. "Багажник Шаманского" успешно прошел ходовые испытания, но по мере сокращения груза дикое сооружение на переднем колесе стало оголяться и своим видом раздражать и даже злить своего создателя. Рваные китайские сумки тоже не привносили эстетику в корявую конструкцию.

     Пока мы ходили на вулкан, Шаман где-то нашел толстую проволоку и полностью переоборудовал переднюю навеску. Как истинному испытателю Андрею было любопытно, что происходит, если  везти весь груз сзади, как это вынужден делать Серега.  Новая проволочная дужка, приделанная к рулю, выглядела так же некрасиво, но нужна была всего лишь для крепления на ней солнечных батарей.

    Истрепанные сумки сгорели в костре, а железная дуга со странными пластинами осталась валяться у дороги.

    Задние багажники оказались теми элементами, которые ломались чаще всего. Все они  были заводские, но чуть разных конструкций и, как выяснилось, разной надежности. Несколько поломок было у Жени. Соединительная сварка деталей багажника не выдерживала больших нагрузок и постоянной тряски.

 

    Сегодня в наших планах было доехать, как минимум,  до деревни Сэврэй и предстояло продолжить путь по песку, причем с плавным подъемом в гору. Вопреки мрачным ожиданиям ехать было относительно легче, чем позавчера, хотя песка было вначале даже больше. Несколько километров дорога петляла между барханами, поднимаясь и вновь ныряя из одной низины в другую. В некоторых местах было сыро, и кое-кто из нас даже повалялся в грязи. Понемногу мы одолели поле песков, и дорога вывела нас на ровное каменистое плато, с которого хорошо была видна вся широкая долина, ограниченная с обеих сторон горными хребтами. Здесь мы остановились на очередной перекур и стали поджидать далеко отставшего Антона. Не было его долго. Мы не спеша собирали, во множестве встречающиеся вдоль дороги, красно-оранжевые кусочки сердолика, долго наблюдали за верблюдами, разгуливающими по долине, - наш товарищ все не появлялся. Через полчаса стало ясно, что это неспроста,  и Сергей с Женей поехали обратно по дороге выручать Антона.

    Оказалось, что на очередной ухабине у Антохи развалился задний багажник - его просто не стало - сломались все четыре стойки одновременно. Отремонтировать его было нельзя; тогда Антон снял передний багажник (хорошо, что он был фабричной конструкции) и поставил на место сломанного.

    Что касается Андрея, то он, загрузив зад велосипеда, получил вполне ожидаемый результат: стало приятнее для глаза, но хуже для езды. Балансировка исчезла как в продольной, так и в поперечной оси велосипеда. Громоздкая поклажа, к которой сверху, к тому же, был привязан саксауловый трофей, все время сваливалась на одну сторону. Когда частые остановки и перекладывание вещей  стали обременительным до невозможности, Андрей взял в руки деревянного "осьминога", которого он катал на велосипеде все эти дни, и спросил:

    - Санька, как ты считаешь, стоящая вещь? Красивая  или так себе?

    - Честно? Была красивая, пока не попала к тебе в руки. 

Андрей,  ничего больше не уточняя, швырнул корягу на обочину, и мы поехали дальше.

 

День знаний и нового опыта 

    На полпути до Сэврэя нам встретились пастухи, которые на мотоцикле гнали огромное стадо верблюдов. Мы увидели, что неторопливые, нескладные на вид животные, в беге очень скоры и грациозны.

    Где-то в горах, километрах в десяти, в стороне от дороги, по которой мы ехали, находятся наскальные рисунки. Координаты места известны, но почему-то никто из нас не изъявил желания свернуть и познакомиться с творчеством первобытных людей.  Может, мы уже не верили в координаты из путеводителя, может просто устали, а может, опасались разочароваться, найдя вместо наскальных рисунков зверей наскальные надписи современников, что тут, типа "был  монгольский Вася".

    Перед сомоном, как обычно, наша колонна  подтянулась, и мы дружно въехали в деревню. Сэврэй - большой поселок, здесь есть большая школа-интернат, в которой учатся 400 детей со всего аймака. В школе, когда мы подъехали, происходило какое-то мероприятие: нарядные девочки в белых фартуках, с бантами на голове и букетами цветов в руках и мальчики в костюмах и белых рубашках во главе с учителями совершали некий торжественный ритуал. Ученическая форма была такой же, которую носили в СССР в 1970-х годах. Празднично одетые дети  долго маршировали на солнцепеке по школьному двору, а после заходили внутрь здания. Скорее всего, школа с опозданием отмечала День знаний. Я достал видеокамеру и принялся снимать, а все остальные отправились по магазинам и на поиски какой-нибудь харчевни, потому, что время было уже обеденное.

    Мы познакомились с довольно молодым директором школы и с преподавателем русского языка. Оба неплохо говорили по-русски и от них мы узнали, что изучение родной нам речи возобновилось в Монголии буквально всего два-три года назад. И местное население радо этому факту, поскольку отношение к России у монголов по-прежнему хорошее.

    Накормить нас согласились в крошечной школьной столовой и за один час повара изготовили 80 боз. По сравнению со 138-ю штуками в Гурвантесе - это было очень даже скромно: всего-то по десять на каждого обжору.  Но я все равно благоразумно не стал жадничать и три бозы скормил своим более сильным товарищам.

    Разморенные жаркой столовой и жирными бозами, мы отправились по воду.

    Источник находился посреди деревни, на дне оврага. У родника было столпотворение, как в субботний день на колхозном рынке. Люди всех возрастов с канистрами, флягами и прочими емкостями черпали воду из небольшой глубокой лужи среди камней. Мы довольно бесцеремонно пристроились среди местных жителей и наполнили все свои бурдюки доверху, потому что дальнейшие перспективы с водой были не ясны.

    Следующим интересным объектом на нашем маршруте должны были стать пески урочища Хонгорын-Элс. С начала маршрута мы уже прилично опередили плановый график движения и наш задел позволял пробыть в урочище пару дней.

    От Сэврэя до песков оставались чуть больше двадцати километров, причем гипсометрически  все время вниз, и мы решили преодолеть  это расстояние прямо сегодня.  От деревни начался спуск в долину, хаотично окруженную небольшими горками и живописными холмами с разгуливающими по ним стадами коз. С высоты 1650 мы спустились на 200 метров.  Вначале мы разогнались, но в результате наша колонна сильно растянулась,  кто-то отстал,  и понадобилось некоторое время для воссоединения группы.

 

Эскорт - услуги заказывали?

    Километров через десять показались барханы. Они были очень велики и тянулись высокой желтой грядой вдоль долины. Самые большие из песчаных гор достигали двух-трех сотен метров высоты. Вдоль дороги то там, то здесь паслись верблюды. Корабли пустыни на фоне барханов - классическое зрелище, и во время очередной остановки я пошел фотографировать. Пока я ходил, к нам подкатил и остановился мотоцикл. За рулем сидел средних лет мужчина, сзади женщина - вероятно муж и жена. Оба были в национальных халатах.

    Монгольский халат - это длинное, почти до земли просторное однотонное пальто, подпоясанное ярким, чаще оранжевым матерчатым поясом. Одежда не совсем удобная для езды на мотоцикле, но чаще всего именно так одеты местные жители, которых мы встречали на дороге. Мужчины предпочитают серый или цвет хаки, хотя в Быгэре попался житель в ярко-красном халате, подпоясанным желтым кушаком. У женщин одежда обычно более яркая, например темно-синяя. Остальное одеяние, как правило, уже не содержит национального колорита.  На ногах у монголов, в лучшем случае, надеты сапоги, но чаще под халатом скрываются полуспортивные штаны или джинсы и кроссовки, а на голове - шляпы и бейсболки, которые потом валяются по дорогам.

    Ни мужчина, ни женщина  на мотоцикле не пыталась с нами заговорить, а просто стояли в непосредственной близости и смотрели. Когда мы поехали дальше, они тронулись вслед, не обгоняя и не отставая. Мы переставали двигаться, и они делали тоже самое, причем останавливались вплотную к нашим велосипедам. Через пару таких перегонов странное поведение монгольской семьи нас стало настораживать и раздражать. Надо было как-то выяснить отношения с навязчивой парочкой.

    - Что тебе надо? Чего привязался - дорогу не знаешь? - спросил я раздраженно. - Езжай вперед! - Я энергично показал, куда им ехать.

Монгол произвел невнятные звуки и жесты. Он был весьма не трезв, но я не сразу это понял потому, что на мотоцикле мужик держался твердо, и глаза его были вполне ясными. Женщина застенчиво улыбалась. Было очевидно, что ни одного слова они не поняли.

    Когда разговариваешь с иностранцем, который почти не понимает твой язык, хочется как-то изменить свою речь. Мне, почему-то, всегда кажется, что если говорить звучно, упрощать предложения, правильно и с нужным акцентом их коверкать, то тебя сразу начнут понимать. Я думаю, что например, американец лучше возьмет в толк, если вместо: "Сегодня прекрасная погода", ему сказать  громко: "Погода есть сегодня очень карасчшо".

    Я не знал, какой у монголов акцент русского языка, - может, он похож на бурятский - репетировать было некогда. Поэтому, я попробовал говорить экспромтом:

   - Ты почему за нами ехать!? Мы стоять - ты стоять. Мы ехать - ты ехать. Ты почему!? Ты совсем плохо, нам мешать! Ты бандит? Ты в  полиц-милиц тебя надо! Я тебя фотографию снимать,- полиц отдать! - С этими словами я достал камеру и, целясь через видоискатель, как сквозь прицел винтовки,  принялся фотографировать  назойливую семейку.

    Мужчина резво поднял руки к лицу и стал ими закрываться, как от выстрелов. Это еще больше нас насторожило: скрывается от органов?  Женщина продолжала мило улыбаться. Я еще больше обозлился.

    - Какого хрена он за нами тащится? Надо же было:  на необитаемом острове встретить именно быгэрца, блин!

    - Может они нас пасут,  хотят сдать местным турфирмам и заработать комиссионные? Тут, Хонгорын-Элс,- возможно, национальный парк. - Мы начали высказывать разные предположения.

    - Может им скучно и не с кем пообщаться?

    - Может, он просто придурок, идиот!? Чего за нами ехать впритык!? - злился я. - Ты чего привязался!? Ари гурто байне, дебил!

    - А может он ждет, когда мы остановимся, а когда уснем, спиздит наши велосипеды?

    - Тогда, давайте отберем у него ключи, а самого его отпиздим прямо сейчас, не дожидаясь утра - не унимался я, хотя прекрасно понимал, что делать этого никак не следует.

    В это время подозреваемый вдруг неожиданно запел. С самым благодушным видом он, протяжно и старательно ломая русский язык, вывел сложную мелодию какой-то раритетной песни о вечной дружбе Монголии и СССР. Ключевой фразой поэмы были слова: "Солнечный Улаанбаатор и добрая Москва - друзья навсегда!" 

    Исполнив длинный куплет, подозрительный певец вынул из-за пазухи неполную бутылку водки "ОРТ 1-й канал" (мы так прозвали сорт дешевой монгольской водки за то, что на ее этикетке изображена единица, в точности похожая на логотип нашего "Первого канала").   Он сам отхлебнул из горлышка, потом протянул бутылку в нашу сторону. Очень понятными международными жестами нетрезвый посланник дружбы призвал нас закрепить нерушимый союз народов.

    Серега возмущенно замахал руками:

    - Водка плохо, ты плохой человек! Мы не будем пить! Убирай свою бутылку!

    - Я за рулем не пью, - отрезал Жека.

    Мотоциклист не понял ни единого слова, но было видно, что он сильно удивлен и разочарован. Возможно, впервые в жизни  этот человек встретил людей, отказывающихся от подобного угощения. В недоумении он пожал плечами и покачал головой, что означало: "А я пью, и не только за рулем", и в подтверждение сего тезиса жадно стал вливать в себя водку из горла. Когда через пару секунд он вернул бутылку в  вертикальное положение, в ней осталось меньше половины содержимого. Жена все это время не переставала смиренно улыбаться так, будто она очень гордилась своим супругом.

    Мы продолжили движение. Наш хвост тут же поддал газу и пристроился следом.

    - Не психуй, - сказал мне Андрей. - Может,  он просто ищет общения.

    Хуже всех пришлось Антону. Он замыкал велосипедную колонну, и сильно отстал, а монгольская пара катилась за ним по пятам, не давая возможности скромному Антону даже отлить. Сначала он терпел, потом стал останавливаться и ругаться, но монголы тоже заботливо останавливались, внимательно выслушивали и  улыбались, а зачинщик дружбы регулярно прикладывался к бутылке. В целом это выглядело так, будто монгольские пастухи  присматривают за своим стадом баранов.

    День вышел, не сказать, что тяжелый, но и не простой. Педали мы крутили ровно шесть часов, а всего в пути провели больше полусуток (включая остановку в Сэврэе), и пока добрались до песков, проехали 77 км.

   Пески Хонгорын-Элс тянутся в широтном направлении на расстояние более 150 км и только всего в одном месте есть коридор - сухое русло, разрезающее полосу барханов,  по которому  их можно пересечь на транспорте. К восьми вечера мы добрались до этого места и, отъехав на сотню метров в сторону от накатанной дороги, стали напротив прохода.  

    Мы уже успели поставить палатки, когда, наконец, вновь увидели своих преследователей. Дружелюбный монгол, не останавливаясь, помахал нам рукой, прокричал: "Дружба-Москва", прибавил газу и скрылся со своей покорной спутницей в коридоре песков. Лица женщины было не разглядеть, но я уверен, она все также улыбалась. Мы облегченно вздохнули: можно ночь спать спокойно.

    - Ну, вот, - сказал кто-то - ему просто было интересно за нами ехать, - в пустыне мало развлечений, Домов Культуры поблизости нет.

    Еще через некоторое время на дороге появился Антон. Измученный монгольской заботой, он двигался медленно, не поднимая головы, и так бы и проехал мимо лагеря, если бы мы его не окликнули.

 

Напоить богов

    Пока поспевал ужин, Артем вытащил на свет огромнейшую бутылку пива. Это сокровище он купил в Сэврэе и приготовил всем сюрприз. Несколько человек сплотились  вокруг темного сосуда, и Артем торжественно разлил по кружкам теплую, сильно пенящуюся жидкость. Собственно пива в каждую кружку попало мизер, - в основном там оказалась пена. Тем не менее, весь организм с вожделением ждал заветной команды: "Ну, что,- давайте!?".

    - Ну, что... где Серега? Сергей, иди, мы тебе налили.  Неси кружку, - позвал  Артем.

Серега возился у костра и не подозревал, чем мы занимаемся. Он повернулся и, увидев, что происходит, переменился в лице.

    - Это что такое? - после короткого замешательства сказал он. В его вопросе смешались удивление, недовольство и угроза, но Артем, то ли не обратил внимания на Серегины эмоции, то ли не успел в них сориентироваться:

    - Пиво. Кружку давай.

    - Пиво? Какое пиво? Откуда? Артем, ты, что ли купил!? - недовольство сменилось возмущением. - Вот зачем же так делать!? Зачем надо превращать поход в пивнушку!? - Возмущение перешло в сдержанный гнев. - Одно дело выпить для расслабухи тридцать грамм, другое - в каждой деревне надуваться. Я тебе уже в Гурвантесе говорил, Тёма, если у тебя много здоровья, - с досадой продолжал Сергей - разгрузи кого-нибудь. Вон, у Саши забери - он шесть лишних килограммов общественного груза везет!

    Пока Серега произносил свой грозный монолог, никто не прикасался к кружкам, в которых беззвучно лопались белые пузыри.  Все притихли и сидели, как нашкодившие сэврэйские школьники, боясь поймать строгий взгляд воспитателя.

    - Давайте сделаем так - предложил Сергей - отдадим эту бутылку богам. Чтобы дальнейший путь  был легким и без ненужных приключений. - Сергей взял бутыль в руки и открутил пробку. В его действиях читалась решимость, но без  избыточного диктаторства.

    - Тёма, ты согласен? - уточнил капитан.

    - Выливай, - изображая безразличие, равнодушным тоном ответил Артем.

Серега перевернул бутылку и все три литра медленно вылились на землю. Но в кружках пиво все еще оставалось, и с ним тоже надо было что-то делать. Мы переглянулись и понесли кружки ко рту.

    - Серега, ты выпьешь? - с последней надеждой утопающего спросил Тёма.

 

   - Артё-ё-ём... - Только и хватило сил с досадой протянуть Сереге. Он махнул рукой и отошел.

    Молча, как на поминках, мы выхлебали никакущую пену из кружек и некоторое время так и сидели  в тишине с чувством, будто мы что-то украли и тут же это потеряли, а потом вдобавок, нас еще и поймали.

    Вечер не то, чтобы пропал, но наступили сумерки и свет исходил только от костра. В душе огня не было.

   

4 сентября.  19-й день маршрута

Встреча с цивилизацией

 

    Пески Хонгорын-Элс - это один из главных и наиболее посещаемых объектов в Гоби. Тут построены несколько кемпингов, в каждом из которых пару десятков юрт, душ, ресторан. Туристов привозят сюда на автомобилях из Даланзадгада и живут они в достаточно комфортных условиях. Практически, не выходя за ворота турбазы, можно любоваться барханами и фотографировать верблюдов.

    С утра пораньше, пока длинные тени не укоротились, я с видеокамерой и фотоаппаратом ушел на барханы. Величина песчаных гор и их количество производили сильное впечатление. По красоте пески Хонгорын-Элс ничем не были лучше наших забайкальских Чарских песков, но  гобийские размеры поражали. С высоты барханов и масштабы самой пустыни тоже воспринимались иначе - более грандиозно. Сверху полностью просматривался проход через пески и небольшое озерцо воды на выходе из коридора.  Хорошо были видны горные хребты и туристические кемпинги по ту сторону песков. Юрты на турбазах, выставленные как по линейке в длинные цепочки, можно было принять за железнодорожные составы из белых вагонов, движущихся по пустыне.

    Местами на песке росла трава, длинные жесткие листья которой мотались под напором ветров, как циркулем начертили вокруг каждого кустика правильные окружности.

    После завтрака и неторопливых приготовлений наша компания собралась на экскурсию.

Информация о том, что имеется лужа с водой, всех очень заинтересовала, и мы запаслись пустой тарой в расчете на сверхлимитную воду с потенциально вытекающими отсюда последствиями в виде компота из сухофруктов.  Сергей, Антон и я поехали на велосипедах (естественно налегке), остальные отправились пешком.

    Пока мы двигались по пятикилометровому песчаному коридору сквозь пески, велосипед только мешал, и те, кто шел пешком, оказались  в выигрышном положении. Но когда мы вышли на другую сторону котловины, ситуация поменялась. У пешеходов желание двигаться дальше пропало, а мы втроем оседлали байки и поехали в сторону ближайшего кемпинга.

 

Рогатый верблюд

    Место для размещения турбаз монголами было выбрано удачно. С дороги, по которой мы ехали, открывался прекрасный вид на барханы. Встретилось пару юрт и несколько верблюдов.

    Территория лагеря была огорожена и за забором у входа стояла странная скульптура верблюда с ветвистыми оленьими рогами. Батарейка на видеокамере села, а фотоаппарат я не взял, и чудо анимализма осталось не запечатлено.

    Нас встретила сотрудница, которая вышла к воротам, представилась старшим менеджером и дала необходимые пояснения.

Остановиться в кемпинге можно (ночь $17, с питанием $45), пообедать в ресторане можно ($8), душ принять тоже можно (несколько сотен тугров), воды набрать нельзя (нет цены).

    Оживления на турбазе не наблюдалось, хотя женщина сказала, что тут сейчас живут двадцать французов.

    - А где можно воду взять?

    - Пять километров дальше, там источник, - сказала монголка.

     Дорога и дальше тянулась параллельно гряде песков; через несколько километров нам встретилась юрта, и мы подъехали к ней уточнить, где вода.

     Вода оказалась в речке, которая струилась прямо вдоль подножия высоких барханов. Проезд сюда был перекрыт шлагбаумом с запрещающими надписями и двумя кустарными дорожными знаками "кирпич": один обычный на красном фоне,  другой - на голубом, - видимо,  для дальтоников.

    Вода бежала по песку потоком широким, но настолько мелким, что даже наполнить кружку было нелегко.  Ямы, которые мы нарыли в песчаном дне, тут же заносило, но мы исхитрились, максимально распластавшись, как крокодилы, размочить горячие тела в парной воде. У предусмотрительного Сереги в рюкзаке нашелся замечательный обмылок гостиничного размера.

    - А я знал, что тут есть родник, - сообщил он.

    Потом мы наполнили все пластиковые бутылки мутноватой жидкостью, - все равно в компоте будет незаметно, что за вода.

    По пути назад мы не планировали вновь заворачивать к юрте, но оттуда вышел человек и, размахивая руками, стал зазывать в гости.

    Три разновозрастных брата скучали в юрте, и наше появление немного разбавило их однообразную череду дней. Гостеприимные монголы традиционно напоили нас своим чаем с соленым "пластмассовым" сыром, покатались на наших велосипедах. Выяснив, что среди нас есть инженеры, спросили, можем ли починить им музыкальный центр, который пылился на полке.

    - Made in China? - прозорливо спросил Серега.

    - Да-да,- обрадовались братья.

    - Ну, тогда несите это на свалку. "Чайнист техникс" не ремонтируется, - объявил Сергей.

     - Красиво ты вышел из пике, - заметил я.

    Монголы объяснили нам, что вода есть и гораздо ближе к кемпингу, от которого мы уехали. Вот же, злая тетка-топ-менеджер!

    Увязая в дорожном песке, мы выбрались обратно к турбазе. Перед ней свернули вниз к реке. Возле отворота стояла небольшая будка, закрытая на замок. Внутри явно была скрыта скважина с насосом.

    Мы подъехали к обрыву, полюбовались лужами и едва сочащимся ручейком на дне глубокого оврага и на пасущуюся внизу корову. Убедились, что не зря хозяйка отеля отправила нас подальше, и вернулись к закрытой будке. К ней в это время подошла водовозка, и пожилой монгол внутри возился с насосом, пытаясь завести двигатель. Все помещение было окутано смрадным сизым дымом, который вываливался наружу и отравлял воздух. Мотор чихал и глох. Водитель что-то откручивал, снимал фильтр, куда-то лил бензин и ругался:

    - Кольц плоха, нова нет, потом скора совсем нет работать,- пожаловался закопченный шофер.

    В конце концов, ему удалось запустить двигатель, и он набрал нам пару бутылок свежей, почти холодной воды.

    Дальше на нашем пути стоял ресторан. Можно было бы, конечно в него и не заходить, но тогда это стало бы проявлением нашей не любознательности.

 

Основной вопрос: пить или смотреть

    В помещении ресторана  было пусто, тихо и прохладно. Класс заведения был не бог весть какой, дизайн аскетический: несколько больших гобийских фотографий неважного качества на  стенах, простенькие столы и полумягкие стулья. Но этого уровня было достаточно, чтобы развалившись на стульях со спинкой, почувствовать себя практически французами. У стены стояла витрина с монгольскими сувенирами, и среди них были открытки и пара книг. Одна из книг нам очень понравилась. Это был прекрасный фотоальбом о природе страны с красивыми пейзажами, и именно такого рода издание я хотел бы привезти из путешествия.

    Еще в ресторане имелся небольшой бар, а на его полках красовались бутылки со спиртным. Выбор алкоголя был невелик, все было дорого и, в отличие от книги, не привлекательно. Тем, не менее, перед нами мгновенно выросла дилемма, что на данный момент более актуально: то, что в баре, или то, что на полке с сувенирами? Вопрос, между прочим, почти философский.

    Основной вопрос философии - что является первичным - дух или природа, материя или сознание.

    Как прийти к пониманию смысла своего существования? Пребывание в пустыне, монашество и отшельничество - лучшие способы освободить человеческий  разум от суеты и призвать его к размышлениям о смысле бытия, понять и решить что для испытуемого главнее: духовное или материальное. Проскитавшись двадцать дней по пустыне, мы получили моральное право внести крупицу своего  опыта  в систему человеческих знаний.

    Ученые, богословы и философы никак не могут договориться, что же в этом мире для человека должно располагаться на первом месте:  материальное или духовное. Этот извечный спор идеалисты, с нашей помощью, очередной раз проиграли прямо здесь - в маленьком ресторане захолустной пустынной турбазы. Мы единодушно решили, что водка нам нужна немедленно, а книгу можно купить и потом - поискать и в Улан-Баторе, - все равно мы ее сейчас только помнем и испортим транспортировкой в рюкзаке. А бутылки даже везти далеко не придется.

    Хотя, если вдуматься глубже, может быть, как раз водка является, в большей степени, пищей духовной, нежели телесной. Питие водки - это что: удовлетворение материальных или духовных запросов гражданина?  Большой вопрос. Можно ли водкой набить желудок? У меня есть огромные сомнения по этому поводу. А вот, появление мыслей в голове после ста граммов гарантировано, причем в количестве значительно большем, чем иной раз после какого-нибудь телевизионного идиотского ток-шоу. Во время пития водки сознание человека отделяется от тела, порой достаточно далеко и надолго, и их потребности разделяются: душа просит еще выпить, а материальное тело - закусить. Таким образом, водка - пища духовная, или как минимум, - промежуточная субстанция между материальным и нематериальным.

     Веками мудрецы искали философский камень,- и где он? Но зато философская жидкость всегда под рукой. Это - водка.  С помощью водки - если, конечно, ее имеется в необходимом количестве - решаются любые философские проблемы, легко стираются самые различные грани и противоречия: между рабочим и колхозницей, между городом и древней, между бедными и богатыми, иногда между человеком и животным.

    При помощи водки можно быстро пройти грань от богатства к бедности,- если водку старательно пить, и, наоборот, - от бедности к благополучию - если, именно, "наоборот"...

    Мы купили бутылку водки за $10, бутылку облепиховой настойки "Алтай" за $5, заказали восемь порций  хурги с каким-то гарниром - по $4. И не стали брать альбом за $35.

    Мы попили кофе из пакетиков, а остальное богатство повезли в лагерь. К этому времени там уже стали беспокоиться нашим долгим отсутствием. Женька настаивал, чтобы Иваныч, как профессиональный спасатель начинал организовывать поиски, на что Вадим отвечал:     

    - Они сами не маленькие, и контрольное время еще не пришло.

    - А когда оно наступит?

    - Завтра утром.

   

 

 

5 сентября.  20-й день маршрута

Взрослые в песочнице

 

    Утром, отдавая дань добрым спонсорам, мы с флагами вновь отправились на барханы. За два-три часа мы обошли все близлежащие высокие гребни и, получив массу впечатлений от исполинской песочницы, вернулись на табор. Неподалеку от палаток бродили верблюды. Животных  было так много, паслись они так близко и неторопливо, что только ленивый не взялся бы за фотоаппарат. Ленивых  среди нас нашлось всего лишь пятеро. Видать, уже достаточно насмотрелись и нанюхались верблюжатины.

     Я всячески старался сделать кадр, который бы олицетворял величие горбатого красавца. Но ничего не выходило. Лишь только взгляд у зверей был гордым, а вид у большинства из них - довольно жалкий: свалявшаяся шерсть, потертые колени, засохшие глазные выделения на длинных ресницах, у кого-то висячие горбы, у всех по палке в носу.

    Шаман тоже отправился к стаду "гордых кораблей пустыни". Он осторожно приблизился к одному из зверей и стал фотографировать. Верблюд, также не спеша, с надменным видом двигался навстречу Андрею, и когда расстояние сократилось, поднял хвост и демонстративно вывалил  из-под него несколько весомых фактов своей независимости и презрения к млекопитающему с фотоаппаратом.

    Через некоторое время вдоль барханов пронесся табун лошадей. В отличие от медлительных верблюдов, кони нисколько не задержались и, поднимая пыль, скрылись также быстро, как и возникли.

    Перед заходом солнца мы всей компанией вновь поднялись на пески. Мягкое вечернее освещение, длинные тени от желтых барханов и контрастная рябь на песке, человеческие фигурки, движущиеся по гребню песчаной горы на фоне голубого неба и подсвеченных закатом розовых облаков....  Фото-сессия на этот раз вышла удачной.

 

 

 

6 сентября.  21-й день маршрута

100 км вдоль песков

 

    Вечерние розовые облака были предвестниками ветра, который задул ночью, сметая песок с барханов. Утром в воздухе повисла мрачная пыльная мгла, как год назад над пустыней Такламакан или, как бывает у нас в Чите во время лесных пожаров.

    В начале восьмого мы покинули наш лагерь, пересекли Хонгорын-Элс по уже известному в них проходу и вышли на северную сторону песков, где продолжили свой марафон на запад. Вскоре начался сильный встречный ветер, он дул прямо в лицо и это нельзя было отнести на счет нашего невезения. По конфигурации барханов, мимо которых мы двигались, было отчетливо видно, что западные ветра здесь устойчиво правят бал круглый год, и никакие сезонные розы ветров им не указ. Временами то в одном, то в другом месте потоки ветра сворачивались в воронки и мы могли наблюдать небольшие смерчи над пустыней.

    Дорога медленно поднималась в гору, при этом походила на большую стиральную доску, усыпанную крупным гравием и булыжниками. Подъем продолжался долго, километров тридцать. По отношению к месту последней ночевки мы набрали 300м и достигли отметки 1750м над уровнем моря, после чего подъем сменился  чередованием спусков и взлетов, но в целом, с общим понижением. К четырем часам дня, одолев  еще два десятка километров,  мы пересекли серию разветвленных широких сайров, разделенных холмистыми гребнями,  и стали в долине одного из них неподалеку от чабанской стоянки.

    Времени до вечера оставалась масса. Мы поставили палатки, не торопясь сфотографировали наше снаряжение, особенно конструкцию передних багажников. Маршрут близился к завершению, и эти технические снимки были нам нужны для предстоящего отчета. Затем несколько парней отправились к юртам по воду, а я с фотоаппаратом пошел вверх по сухому руслу, где из-за поворота вышло огромное стадо мелкого рогатого скота. Стадо состояло из коз и овец, причем первых было заметно больше, как и в других подобных стадах, которые мы встречали до сих пор. У некоторых козлов к животу был привязан антитеррористический резиновый фартук. Простое и эффективное  противозачаточное приспособление предназначено обезопасить молодых козочек от наскоков старых козлов.  Животные были окрашены в белый, черный, коричневый и рыжий цвета. Они, как цветной горох рассыпались по долине, перекатываясь  со склона на склон. Человек верхом на коне подгонял животных, управляя этим живым калейдоскопом.

    Пастух слез с лошади и неспешно повел ее к небольшой, чудом не высохшей луже. Лет сорока пяти монгол в белой кепке и смятых кирзовых сапогах был одет в несколько поношенный и просторный темно-синий халат и подпоясан узким ярко-зеленым кушаком. Из-под широко распахнутого ворота оголялась медно-красная грудь. Таким же загорелым было и давно небритое лицо. На седой щетинистой щеке чабана сидела муха и, видимо, нисколько ему не мешала, потому, что он ее не прогонял. Невысокая холеная лошадь очень приятной буровато-серой масти, в отличие от наездника выглядела моложе и свежее, да и упряжь ее была наряднее. Особенно выделялось седло из красно-коричневой кожи с глубоко тисненым монгольским орнаментом.   Несколько коз пристроились у лужи рядом с лошадью, а я тем временем пытался запечатлеть эту "очень монгольскую" пасторальную картинку, главным персонажем которой был, конечно же, колоритный пастух. Хитровато щурясь, он не отказывался позировать и, отвечая на мой вопрос, жестами объяснил, что людям из этого водоема пить не следует.

    Для меня кажется довольно любопытным факт, что монголы находят возможность выпасти так много скота при такой скудной растительности. Притом, что далеко не вся трава, растущая в пустыне пригодна для корма.  Вот сегодня, например, на всем пути снова преобладали обширные  поля дикого лука.   

7 сентября.  22-й день маршрута

Показательное убийство одного козла

 

    В семь утра мы двинулись дальше, навстречу цивилизации.  Было тихо и  безветренно, не жарко и не холодно, не ясно и не пасмурно.

Пыльная буря оставила свой след над пустыней. Солнечные лучи, не сумев пробиться сквозь пелену взвешенной в воздухе пыли,  рассеивались в ней и мягко освещали землю и все предметы ровным голубоватым светом.

    Справа тянулась череда пологих барханов, слева - высокий горный хребет. И горы и пески уходили  вдаль, и исчезали  там как в тумане, растворяясь во мгле. Состояние природы было каким-то особенным, колдовским: одновременно и спокойным и напряженным. Оно не вызывало радости, но при этом восхищало своей необыкновенностью.  "Тревожное умиротворение" - такое можно дать ему определение. Казалось, вот-вот  должно что-то произойти. Но ничего не происходило. Только однажды несколько дзеренов, вскочив с земли при нашем появлении, всколыхнули застывшую атмосферу. Но через  несколько мгновений испуганные антилопы растаяли в мутном воздухе, и природа вернулась в состояние тягостного застоя.

    Крайне неровная, утыканная булыжниками дорога c резким уклоном устремилась куда-то в туманную даль, и  первые десять километров мы пронеслись очень лихо, подпрыгивая на камнях и подскакивая на бесчисленных ухабах. Антон пробил колесо, Женя в очередной раз сломал багажник. На этом участке  мы потеряли  250 метров высоты.  Затем понижение рельефа стало более спокойным и продолжалось до тех пор, пока справа невдалеке показалось не большое озеро. После чего дорога начала плавно выбираться из котловины.

   Микроклимат в депрессии, куда мы попали, был, очевидно, менее засушливым:  во влажных низинах встречалась свежая грязь, зеленела трава, а от сырой земли, сплошь истоптанной животными, исходил сильный пряный дух. Запах, слагаемый из множества составляющих, был очень специфичным, и хотя в нем угадывалось знакомые оттенки  навоза и прелой травы, в целом это не было похоже на то, как пахнет в нашей забайкальской степи или на чабанских стоянках.

    Большие табуны лошадей и стада верблюдов то там, то здесь виднелись в этой полупустыне - полу-степи. Заметно было, что местность, прилегающая к озеру, более обжита людьми. Все чаще и чаще стали появляться крошечные поселения кочевников. На отдельных отрезках пути они попадались через каждые несколько сотен метров. Причем, зачастую, это были уже не одиночные юрты, а небольшие "хуторки", где наряду с несколькими войлочными жилищами  имелись каменные, обмазанные глиной сараюшки и загоны для скота.

    Юрты пастухов-кочевников стояли  совсем близко от дороги, и когда мы проезжали мимо одной из них, хозяин, увидев нас, энергично замахал руками, приглашая свернуть на стоянку. Несколько наших парней оставили велосипеды, и пошли посмотреть, для чего их зовут. Через минуту Серега с Женькой закричали:

    - Саня, беги скорей сюда; камеру возьми!

Мгновенно сообразив, что пропускаю что-то ценное, я судорожными движениями выдрал видеокамеру из сумки и побежал за парнями. Через двадцать метров я вспомнил про фотоаппарат, вернулся к велосипеду, и снова кинулся обратно на чабанскую стоянку, где посреди козьего стада происходило какое-то драматическое  действо. На бегу, насколько это было возможно, я успевал разглядывать какие-то детали. У распахнутых дверей юрты стояла маленькая девочка с заплетенными черными косичками. В своих малинового цвета штанах и оранжевой футболке она ярко выделялась на фоне светло-серой, выгоревшей на солнце юрты. "Почему-то маленькие монгольские дети, особенно девочки, всегда выходят и прислоняются спиной к юрте рядом с дверью", - успел подумать я, и тут же остановился и сфотографировал девочку и юрту. Жилище служило людям уже много лет и перекочевывало с места на место много раз, о чем можно было судить по его истрепанному виду, дырам в верхнем слое брезента и  заплатах, пришитых огромными стежками. На покатой крыше юрты в низких лотках сушился "пластмассовый" сыр, а рядом лежали две большие солнечные батареи. Почти вплотную к юрте прислонилась разноцветная дешевая китайская туристическая палатка. Ту же красовались два мотоцикла и еще один - у другой стены юрты. Меньшего размера, вспомогательная юрта стояла поодаль и вокруг нее ходили козы. Ясно, что палатка стояла не для красоты, но, на мой взгляд, была чужеродным элементом и своим видом катастрофически портила всю картину. Пока я строил кадр, безуспешно пытаясь избавиться от инородного нефотогеничного объекта, из темноты дверного проема юрты вышла молодая женщина с грудным ребенком на руках, на ходу стаскивая с него мокрые ползунки.

    Ничего толком так и не сняв, и обвинив в своей неудаче безвкусицу китайских производителей,  я заторопился к месту главного события, но кульминационная сцена здесь уже закончилась.  Хозяин стоянки только что зарезал козла и сидел у бездыханного тела, держа в руке тонкий длинный нож. На груди жертвы имелся небольшой разрез, но даже капли крови не упало на землю. Проделав виртуозное убийство, монгол широко улыбался, довольный  тем, что так кстати подвернулись зрители, которым он смог продемонстрировать свое искусство.

         Затем, еще с одним членом семьи - парнем лет двадцати пяти - они утащили тушу в юрту. Там молодой родственник принялся снимать с козла шкуру, а в это же время в глубине жилища мать кормила грудью младенца. Сам глава семьи на дворе разжег паяльную

лампу, а его маленькая дочка самостоятельно притащила к огню козлиную голову, с трудом удерживая ее перед собой за рога двумя руками. Все были заняты делом, и перестали обращать на нас внимание, а мы наблюдали за происходящим и гадали: желает ли хозяин, чтобы мы ознакомились со всем процессом - от умерщвления до приготовления пищи и ее дегустации, или в его планы не входит угощение заезжих туристов свежениной. Потоптавшись минут десять, мы решили, что ждать смысла нет.  Обозначив жестами, что нам пора, и не встретив возражений (на что, честно говоря, была небольшая надежда), мы покатили дальше по дороге.

    Но, буквально через километр нам вновь пришлось остановиться.

   

Встреча иностранцев с другими иностранцами

    Из облака пыли вырисовался автомобиль УАЗ-"буханка". Он съехал на обочину и стал. Из машины бодро вышли не местные люди  и обступили нашу команду. Это понятно: даже на асфальтовых трассах велотуристы на груженых байках всегда вызывают интерес, а здесь,  в пустыне, - тем более.  Короче говоря, в доли секунды мы оказались в центре международного внимания. Самым активным был жизнерадостный мужчина средних лет, который сразу принялся болтать, шутить, задавать вопросы и восхищенно щупать твердые, как камень мышцы на наших ногах. Говорил он по-английски, но суть его восторга была предельно ясна: "крэйзи пипл". Ясно было также, что в своей группе этот человек уже заработал репутацию балагура и весельчака, и главной его целью сейчас было поддержать свой имидж.

    - Не обращайте внимания, - он итальянец, - сказала одна из женщин по-русски с небольшим акцентом. Как выяснилось, она приехала из Словакии. Еще в группе была чешка и два или три американца.

    Мы разговорились со словацкой девушкой и с молодой симпатичной монгольской гидом-переводчицей, хорошо владеющими русским языком. Итальянец, тем временем, не замечая на себе позорного клейма, угощал нас российскими конфетами и продолжал шутить, изо всех сил стараясь нам понравиться.

    Мы узнали, что туристы в Гоби приезжают, в основном, из Европы. Русских тут практически не бывает, тем более на таком транспорте.

    На очередном привале, за обедом мы активно обсуждали нашу встречу с цивилизованными туристами:

    - Ты заметил, как у словачки соски напряглись!? Прямо торчали под футболкой! Это она от нас - русских мужиков - возбудилась.

    - Ну, прям! Да может ей еще до этого, по дороге итальянец титьки натёр.

    - Какой там итальянец! Видел, как она о нем пренебрежительно.... Зато на нашего Амида как смотрела!

 

    К трем часам дня мы приехали в  сомон Баян-Далай. Последние двадцать километров перед деревней мы ехали по холмам, заросшим диким луком. Сама дорога была относительно хорошей, но местами досаждала жестокая гребенка.

    Мы заехали в дэлгур (продовольственный магазин) пополнили свои рюкзаки, а затем отправились на поиски колодца. Безрезультатно покружив по деревне, мы вдруг встретили того самого, монгола, который утром резал козла.

    - Где взять цевер ус?

    - А-а-а, цевер ус!? - Монгол завел мотоцикл и махнул ехать за ним.

Через три минуты мы оказались у того самого магазина, откуда начали поиски воды.

    - Цэвэр ус тут. - Наш знакомый-кочевник показал на дверь дэлгура.

   - Нет, нам нужен другой ус, колодец. 

Цэвэр ус - это, видимо то, что в бутылках. Природная вода по-монгольски зовется иначе. Когда мы, наконец, правильно поняли друг друга, Чиндзер (так я расслышал звучание имени проводника) вновь махнул рукой и провел нас куда-то далеко за околицу деревни. Сами бы мы ни за что не нашли этот колодец. Вода была глубоко, но Чиндзер достал веревку, позаимствовал у местных детей бидончик, а затем быстро и ловко натаскал из-под земли воду в наши бурдюки. Нам захотелось ответить на радушие, и хорошо, что с собой еще имелись сувениры, потому что, кроме них мы вручили Чиндзеру пакеты кислотных супов, а это, возможно,- не очень гуманный подарок для хорошего человека.

 

От колодца куда-то вдаль веером расходились четыре равноценные грунтовки, но мы не воспользовались ни одной из них потому, что имелась еще и пятая дорога.  За день мы уже намотали более 60 км, поэтому решили километров пять отъехать от деревни и стать на ночевку. Местность была плоская, как блюдо; естественные неровности напрочь отсутствовали, и нам пришлось стать посреди чистого поля. Тем не менее, высота над уровнем моря была не маленькая: почти 1600 м. 

  >   Ни камня, ни кустика на всем обозримом пространстве не наблюдалось. Для приготовления ужина мы вынуждены были вернуться к забытому нами первобытно-техническому способу - бензиновой горелке.

 

 

 

8 сентября.  23-й день маршрута

Последний перевал

 

    Температура воздуха, которая в пять вечера была 26⁰С, за ночь понизилась до 9⁰С, поэтому рано утром мы имели возможность тронуться в путь по холодку. Впереди был большой перевал на высоте 2200 м, то есть нам предстояло подняться больше чем на 600м.

    В начале пути ничего особенно не происходило, мы плавно набирали метры. Но при приближении к горному хребту рельеф усложнился и на отдельных участках подъемы стали чередоваться со спусками. Наконец, дорога вошла в горы принялась более круто и устойчиво забираться вверх по извилистому распадку. Тут послышался шум мотора и нас догнал зеленый УАЗ, наполненный людьми. Автомобиль притормозил почему-то рядом со мной и через окна я увидел много народу и среди них никого трезвого. Заводить длинный диалог абсолютно не было желания, поэтому, когда из водительского окна высунулась голова, я, предвосхищая известные вопросы, первым сказал:

    - Россия, Даланзадгад!

С этими словами я взглянул водителю в глаза. Они были затуманены и в них ничего не отражалось. Монгол попытался сконцентрировать внимание и парализованным языком повторить:

    - Далн...зг. - При этом мимика на его лице полностью отсутствовала.

Пассажир справа от водителя попробовал помочь:

    - Длынзг'д, - получилось у него.

   - Да-да, Далазадгад, - подтвердил я.

Люди в салоне удовлетворенно заулыбались, водитель не меняя маски, нажал на газ и тем самым подвел итог короткому брифингу.

 

Спортивный дух неистребим   

    Несмотря на то, что мы придали нашему путешествию статус экспедиции, спортивный дух похода не утратился. Подъем к перевалу был достаточно тяжелым, но когда дорога, петляя между склонами, развернулась так, что ветер задул в спину, нами овладел спортивный азарт и, без сговора, началась гонка. Серегу догонять было уже бесполезно: он сразу после крайнего привала оторвался и ушел вперед, но были более близкие соперники и в итоге наверх я выехал третьим, чуть-чуть не сумев настичь Иваныча.

    На перевале сильный ветер трепал голубые  и желтые ленты, привязанные к шесту, торчащему из центра большого бурхана.

    Дальше пошел резкий спуск. Сначала мы набрали опасную скорость, но вскоре дорожное полотно из относительно гладкого превратилось в мелкогофрированное, и велосипеды стало трясти с немыслимой силой. Такую жуткую гребенку до сих пор встречать еще не приходилось. Монголы не имеют заботы о состоянии своих дорог. Повсюду, где наезженная колея покрывается волнами, проблема решается элементарно:  рядом со старым водители прокладывают новый путь - благо, места в степи хватает. Здесь же, спуск с перевала проходит по глубокому ущелью, местами сужающемуся до сотни метров, и кое-где зажат вертикальными каменными стенами. Все дно каньона, где только можно, давно уже изъезжено, и от борта до борта превращено в сплошную стиральную доску. Больше всего мне было жаль фотоаппаратуру, которую нещадно колотило и трясло на переднем колесе. В заплечный рюкзак все было убрать невозможно, и приходилось ехать медленно. Но это мало помогало.

    В конце концов, через несколько километров спуск сменился подъемом к очередному, уже локальному перевалу. Достигнув его, мы свернули с дороги и спешились, чтобы разбить лагерь. Время было всего лишь 11.30, но мы уже проехали около 50 км, изрядно устали и, главное, достигли желаемого места. Неподалеку находится падь Ёлын-Ам, а в ее устье - местный музей природы Гоби. Палатки мы поставили на самом краю огромного глубокого оврага с вертикальными четырехметровыми стенами. Ночью выходить наружу тут было бы довольно рискованно.

   

    Пока дежурные варили обед на бензине, я с фото и видео камерами решил пробежаться в округе и поохотиться за прекрасными монгольскими пейзажами. После пустынной равнины было непривычно ходить по сильно пересеченной местности, покрытой горами, каменистыми холмами, оврагами, и постоянно наблюдать "смену кадра". С холмов открывались виды на дальние гребни и долины, где паслись стада животных и виднелись разрозненные юрты. На склонах жило множество каких-то не мелких грызунов, что-то типа сеноставок. Возле каждой норы сушилась большая охапка душистой травы, заготовленной зверьками, и от нее в воздухе разносился волшебный запах.

   

 

    Горный хребет, в пределах которого мы находились, велик своими масштабами. Здесь обитает немало диких зверей, в том числе несколько видов горных архаров, на которых турфирмы устраивают охоту для богатых клиентов. Падь Ёлын-Ам - одна из достопримечательностей этих гор. В узкую  каменную щель, до которой сужается падь,  возят туристов, а в ее широком устье стоят сувенирные лавки и находится музей Гоби. Само ущелье нас не манило, а вот музей сильно интересовал, и главным образом потому, что, согласно путеводителю, тут хранится единственное в мире вещественное отображение (деревянная скульптура) легендарного олгой-хорхоя - смертельно опасного и загадочно неуловимого кишка-червя.

 

Это он - "великий и ужасный", а это мы - наивные и доверчивые

   От палаток до музея было 5-6 км, но мы немного поплутали среди холмов, пока не нашли устье пади. Здесь на благоустроенной площадке в ряд стояли несколько больших юрт (одна из них бетонная) и каменное здание музея, возле которого красовались два рекламных щита с видами гор. Мы составили велосипеды перед входом и зашли внутрь. Нас встретила служительница, более-менее понимающая по-русски, и первым делом я постарался выяснить, действительно ли среди экспонатов имеется олгой-хорхой.  Женщина утвердительно закивала головой, правда в ее устах название монстра прозвучало как-то иначе: "могой". "Местное прозвище жуткого гада", - промелькнуло у меня в голове.

    Сергей покупал билеты, а я уже разглядывал первую от входа диораму - горный пейзаж и чучела нескольких животных, расставленных на камнях перед  настенной росписью. Под потолком на фоне живописных гор висел на веревочках большой засушенный орел. Вид у него был не горделивый, а какой-то растрепанный и изможденный. В фойе музея имелось зеркало.

Я посмотрелся в него и обнаружил, что имею вид немногим более привлекательный, чем болтающееся надо мной чучело: худой, уставший и взлохмаченный. Я попробовал сам себе улыбнуться, но отражение от этого намного не улучшилось. Правда, успокаивало то, что в отличие от орла у меня все было поправимо.

    Мы пошли по залам, и уже во второй комнате на полке нашли червя. Это была "лесная скульптура": из толстой, примерно в руку, изогнутой ветки или корня самодеятельный художник вырезал существо, похожее на гладкого жирного слизняка с головой суслика. Темно-коричневый, длиной чуть меньше метра змеесуслик имел очень добродушную морду с большим ртом, огромными глазами и бровями. По всему брюху были насечены поперечные борозды, чтобы это походило на живот рептилии, а на спине червя, сразу за его головой, на небольшом участке автор столярного изделия вырезал змеиную чешую. Последняя подробность меня особенно порадовала, потому что я увидел в ней большое сходство со  "шкурой" зулганайского "олгой-хорхоя".

    Рядом с деревянным червем стояла этикетка, где на монгольском, английском языках и латыни было что-то начертано. Бегло взглянув на текст, мы не нашли там слов, похожих на "олгой-хорхой", но это совсем нас не смутило, поскольку мы полностью доверились тому, что написано в путеводителе, а других хорхоев среди музейных экспонатов не имелось. Тщательно сфотографировав ценный экспонат со всех сторон, а также этикетку рядом с ним, мы пошли осматривать другие залы. Только уже намного позже, в Чите рассматривая внимательно снимки, я с огромным разочарованием разглядел, что на бирке было написано: "Тэмээн суул могой. Eryx tataricus. Tatar Sand Boa". То есть - это, всего-навсего "восточный песчаный удавчик" или просто: песчаный удав. (Только по-английски пишется не "tatar", а "tarter"). Снова, уже в третий раз замечательный путеводитель ввел нас в заблуждение. Впрочем, песчаный удав действительно ведет роющий образ жизни, ползая внутри песка, в связи с чем, он вполне мог стать прообразом легендарного мифического чудовища.

    В целом музей оказался вполне представительным. И хотя все его экспонаты имели такое же качество, как повешенный орел, составить картину животного мира Гоби было возможно. Одна небольшая комната посвящена динозаврам. Знаменитые богатейшие кладбища древних рептилий были представлены в музее очень скромно: незначительное количество костей, яйца (я бы их принял за песчаные окатыши) и один плохо препарированный, не освобожденный из глыбы песчаника скелет небольшого динозавра протоцейроса.

    Выйдя из музея, мы еще довольно долго слонялись по художественным магазинчикам в юртах, потому что поход подходил к завершению, и пора было подумать о презентах.

    Самым неожиданным сувениром были рукодельные двухсторонние складные открытки. На одной половинке была приклеена профессиональная полиграфическая картинка с видом Большого Американского каньона, либо не менее известной природной каменной

арки из штата Юта, на другой - графический рисунок этого же объекта, выполненный нетвердой рукой самодеятельного художника, якобы с натуры, здесь, в Монголии. Для пущей достоверности на переднем плане был нарисован верблюд или юрта, или и то и другое вместе.

    - Скажите, это Хэрмен-Цав, - полюбопытствовал я у продавца.

    - Да-да, Хэрмэн-Цав, конечно.

    Закончив с подарками, мы, подгоняемые попутным ветром, понеслись по холмам обратно к палаткам. Дел на лагере не было и мы с Амидом завернули к бурхану, стоящему у дороги на перевальном участке. Там остановился автомобиль, и большая монгольская семья отдавала почести богам. Глава семейства пригласил нас присоединиться. Ритуал был предельно прост: наливай да пей. Рядом с каменным бурханом скопилась большая гора бутылок. Думаю, со временем и с развитием туризма в Монголии, размер альтернативного стеклянного бурхана на этом перевале может превзойти каменный.

 

 

 

 9 сентября.  24-й день маршрута

Даланзадгад - столица пустыни

 

    Утром мы в последний (крайний, конечно же) раз свернули наши палатки. Больше в этом походе мы ночевать в них не  планировали, потому, что через несколько часов должны достигнуть конечного пункта маршрута.

    С утра было, довольно свежо - чувствовалось, что мы в горах (ночевали на высоте  1975м над уровнем моря). Выехали в 7.30. С гор спустились очень быстро: уклон был велик, и мы неслись, рискуя что-нибудь сломать на сумасшедшей гребенке. Жалко было велосипеды. Наконец дорога сошла в долину и успокоилась.

    На горизонте показалась телевышка и верхушка трубы. Мы приближались к городу, и было пора задуматься о том, где мы там остановимся.

    Появилась сотовая связь, Сергей предложил:

    - Можно позвонить Аннушке, она все организует.

    - Хорошая идея, - поддержало большинство.

    - Да вы что! - возразил Вадим. - Она сюда  добираться только будет два дня; мы уже уедем.

Антон захохотал:

    - Иваныч, человек ты хороший, но буфер обмена у тебя маленький!

 

Город семидесяти закрытых банков

    В 10 часов утра наша дружная команда почти торжественно въехала в Даланзадгад. Практически сразу, на окраине города мы нашли юрточный кэмпинг с названием "Хэрлен-2", где нас готовы были расселить вначале за 5000 тугров с человека, после торга за 4000 и, наконец, за 3000.  Но мы, все равно решили еще попытать счастье в центре.

    Даланзадгад по-монгольски значит "город семидесяти источников". Он является аймачным центром и вообще считается столицей Гоби. Здесь есть аэропорт, две гостиницы, краеведческий музей, театр, каменные многоэтажные дома, небольшое количество асфальта, немного деревьев, встречаются приличные японские машины, есть такси. В общем, вид города как раз соответствует образу "столица пустыни" и нам не пришлось испытать культурный шок, резко окунувшись  в условную цивилизацию.

    В гостиницу поселяться мы не стали, во-первых, потому что дорого (минимум 11-12 тысяч тугров с человека), во-вторых, выяснилось, что мы не в состоянии ходить по лестницам - мышцы совсем отвыкли выполнять подобные двидения.

    Нам требовалось обменять деньги и оказалось, что банков в городе великое множество, и банкоматы тоже есть, но все было на замке по причине выходного дня. Сто долларов удалось обменять у продавца магазина. Мы объехали весь центр, зашли на переговорный

пункт, вкусно пообедали в кафе, накупили какой-то еды, выпечки, лимонада и вернулись в

кэмпинг.

    Перед тем как принять долгожданный душ, каждый из участников похода держал заключительную речь перед видеокамерой. По сценарию эти кадры должны занять место в финальной части будущего фильма об экспедиции.

    Большим плюсом оказалось то, что можно вечером не искать ресторан, а заказать ужин на месте.

Более того, в процессе ужина неожиданно состоялся дружеский поединок по   

армрестлингу между Монголией и Россией. С Монгольской стороны участвовали два взрослых сына хозяйки, опрометчиво, вызвавшие нас на соревнование. С нашей стороны были Жека и Амид. Сначала наши легко забороли  младшего брата. Тогда за дело взялся старший - видимо местный чемпион. Похоже, он не привык проигрывать и не был готов к поражению, но после нелегкой борьбы это случилось и с ним.

    Вечером Сергей на своем коммуникаторе вышел в интернет, зарегистрировался на форуме нашего сайта www.gobike.ru, и список сообщений в нем пополнился нашим коллективным посланием: "Цель достигнута! Мы в конечной точке маршрута - Даланзадгаде. Подводя первые итоги, хотим отметить, что мы не просто крутили педали, пытаясь вырваться из пустыни. Мы наслаждались пребыванием в Гоби, сменой пейзажей и состояний природы. Мы восхищены увиденным, и готовы поделиться впечатлениями с нашими болельщиками.  Ждем ваших вопросов!".

 

 

 

10 - 11сентября.   Даланзадгад

Активное безделье

 

    Конечной цели мы достигли, но до вылета самолета в Улаанбаатор оставалось еще больше суток,  и нам нужно было чем-то себя занять. В пустынной столице сделать это не так-то просто. Одно конкретное развлечение - празднование дня рождения Амида - было намечено на вечер в самом шикарном местном ресторане "Говь". Используя тетрадные листочки и шариковую ручку, Димка даже изготовил самые настоящие приглашения на свою днюху и собственноручно разнес товарищам. Оставалось придумать, как провести сам день.

    Описывать, как мы шлялись пол дня по городу так же скучно, как это читать.

Мы, скучая ходили по центральной части гобийской столицы, наблюдая как монгольские дорожные рабочие  в полусонном состоянии, сидя на бордюре,  передают друг другу ведро с раствором, как старшеклассницы в коричневых школьных формах с белыми фартуками идут по раздолбанным перекопанным улицам в туфлях на шпильках, и застенчиво прячутся от направленного в их сторону объектива, за продавцом, которая вышла из своего дэлгура присесть на ступеньку рядом с набросанной прямо у крыльца кучей мусора. Мы обошли весь крохотный рынок и все магазинчики в округе, ненадолго развлекли себя обедом в маленьком неуютном кафе В резерве оставалось еще одно культурное мероприятие -  музей Южной Гоби с динозаврами.

    В музее других посетителей не было, да и нам тоже не обрадовались. Смотритель (он же директор) взял с нас за вход, но очень нервничал, суетился и куда-то спешил. Он вел себя словно пьяница, которому свалившиеся с неба деньги жгут руки и надо срочно бежать. Директор нас все время подгонял и объяснял, что опаздывает на обед. Как только мы выходили из зала, он тут же тушил там свет, опасаясь, что мы вдруг надумаем вернуться. Нам повезло, что у входа в музей бездельничал местный пенсионер, хорошо говоривший по-русски, который вызвался быть гидом. В музее висели очень низкого художественного уровня и плохого качества фотографии тех замечательных мест, где мы побывали, картины местных художников. Один зал полностью посвящен национальной борьбе (типа сумо) и чемпионам разных лет. В качестве экспоната тут представлен борцовский костюм самого титулованного местного победителя. Я прикинул, что в его штаны смогла бы влезть сразу половина нашей команды.

     На входе висело предупреждение о запрете фото -   и видеосъемки, но я решился, все же, нарушить правил. Главное хотелось сфотографировать скелеты древних юрских рептилий. В зале динозавров на стене был распластан отпечаток мезозойского хищника в полную величину, высотой под три метра. Я улучил момент, когда торопливый смотритель  исчез на секунду, и быстро сделал снимок. В центре зала стоял полный скелет еще одного зверя. Я следил за действиями музейного хранителя и успел кинуть на скелет только взгляд, отметив, что экспонат шикарный - он был будто свежий, даже местами сохранились сухожилия. Как только появилась возможность, я вскинул фотоаппарат и только тогда понял, что перед нами скелет верблюда, а вовсе не динозавра. Смысла оставаться в музее дольше не было, разве что еще немного поизводить нетерпеливого директора.

 

    В ресторан "Говь" мы прибыли в половине восьмого вечера и оказались в нем единственными посетителями. Официантка принесла меню, и мы приступили к заказу. Первое блюдо,  которое мы облюбовали, повар по какой-то причине сделать не мог. Мы ткнули пальцем в другую строчку меню, потом еще в одну и снова получили отказ.    Тогда шаг за шагом последовательно мы прошли по всему небольшому списку, пытаясь заказать хоть какое-нибудь кушанье, и на каждом пункте получали один и тот же ответ: "Этого нет". Похоже, владелец ресторана стремился привести ассортимент блюд в соответствие с названием заведения. Когда список закончился, не только над праздником, но и над самой возможностью элементарно утолить голод нависла реальная угроза. Тогда за дело взялся Жека:

    - Не может такого быть, что у них ничего нет. Она просто не понимает. А ну, пошли вместе на кухню, - скомандовал он девушке.

    Вскоре после этого на нашем столе появилась нарезка, салаты, а затем всякие замечательные мясные яства, в том числе хурга и бухулер. Рюмки наполнились, в колонках заиграла европейская музыка и мне доверили произнести первый тост.

    - Амид! В прошлом году в этот день ты получил от нас целую гору, но она так и осталась в Китае. Сейчас мы хотим подарить тебе кусок монгольской пустыни, и ты можешь его увезти с собой. Тут на стенах висят картины с гобийскими пейзажами, - выбирай любую, какая понравилась! И пусть у тебя хватит сил и мужества вынести этот скромный подарок!

    В ресторан пришла еще одна небольшая местная компания из трех серьезных людей. Потом за соседним столиком появились две молодые монгольские дамы. Они сели друг напротив друга, взяли бутылку вина, достали сотовые телефоны и принялись по ним все время "звонить". Не представляю, откуда у девушек из пустынного города могло появиться сразу столько дел и существовать  так много знакомых, чтобы не выпускать трубки из рук в течение всего вечера. Девицы выглядели прилично, были достаточно симпатичные, и было ясно, что их деловитое поведение имеет вполне понятное и простое объяснение. В конце концов, нам стало как-то неудобно игнорировать их старательные усилия привлечь мужское внимание, и в середине вечера Амид в благородном порыве отправился  приглашать  дам на медленный танец. Как и можно было заранее предположить, случился парадокс: барышни страшно застеснялись и намертво приросли к стульям. Мол, они не могут, им некогда, они заняты, - надо еще успеть сделать несколько важных звонков.

    Зато официантки оказались гораздо более раскрепощенными. Они тоже скромничали, но с удовольствием сфотографировались с именинником у стойки бара и написали свои электронные адреса.

    На улицу мы вышли, когда на город уже спустилась кромешная тьма. У Иваныча от обжорства скрутило живот, и мы с Андреем увезли спасать его на такси. Остальные добирались своим ходом и не без трудностей. На всем пути от ресторана до нашего кэмпинга не было ни единого источника света. К тому же небо было затянуто тучами. В итоге парни сбились с пути, и им пришлось выходить к юртам с помощью  навигатора.

 

    День 11 сентября не оставил о себе ярких воспоминаний (я имею в виду 2008 год). Это было много часов ленивого расслабления, сонного ничегонеделания и постоянного пережевывания пищи. Оживились мы к вечеру. Кое-что постирали, я начистил свой велосипед. Мы упаковали вещи и заранее рассчитались за проживание, потому что еще до рассвета планировали уехать в аэропорт, а в семь утра уже вылететь в Улаанбаатор.

 

 

 

12 - 13 сентября.   Даланзадгад - Улаанбаатор

Теряем людей

 

    В четыре часа прозвучал будильник, мы оперативно собрались, сели на велосипеды и дружно, как нам показалось, покинули территорию кэмпинга. На самом деле, очень скоро я заметил, что где-то в темноте отстал и потерялся Андрей, а когда мы, наконец, соединились, выяснилось, что среди нас нет еще и Артема. Мы стали колесить по переулкам, орать и свистеть изо всех сил, но все звуки, совершенно невероятным образом затухали, как в слое ваты, не пролетев и десятка метров. Жуткая, какая-то могильная атмосфера поглотила город. Глухая темень, накрывшая пустынные улочки и насыщенный звукоизолирующей влагой воздух не пропускали ни свет наших фонарей, ни наши голоса.        

    Прошло полчаса с таинственного исчезновения. Ситуация накалилась. Нашей группе важно было попасть в аэропорт раньше всех остальных пассажиров, чтобы зарегистрироваться первыми потому, что багажа у нас много, а самолет невелик и неизвестно хватит ли на всех желающих его грузоподъемности. Тогда решено было, что двое из нас - я и Андрей - отправятся столбить места у стойки регистрации, а остальные остаются продолжать поиски сгинувшего во мраке Артема.

    Шесть километров до аэропорта по проселочной дороге мы ехали минут тридцать. Потом целый час всматривались в темноту, дожидаясь наших товарищей. Наконец, на дороге показался тусклый свет фонариков: один, два, три... четыре, пять... шесть! Все на месте!

    Оказалось, что все время, пока мы орали и волновались, Тёма находился на территории кэмпинга. Он прокопался со сборами и не выехал вместе со всеми за ворота. В это время проснулась хозяйка и  взяла его под арест, выговаривая какие-то претензии ничего не понимающему Артему.

    Но больше всех удивил Иваныч. Увидев огни аэропорта и соответствующую надпись, он восхищенно воскликнул:

    - Вот это да! Ничего себе! Тут даже аэропорт есть, оказывается! Так значит, - это большой город?!

    - Иваныч, а мы куда, по-твоему, ехали?

    - Ну, не знаю... Может, на вокзал.

Когда парни со смехом рассказывали об этом, я не поверил:

    - Да Вадька просто прикололся.

    - Ну, конечно: "прикололся"! Серьезно все. Он же вечно в облаках витает.

    Потом я поразмыслил  и понял: Иваныч - спасатель, он все время "на задании". Каждую минуту может какое-то ЧП произойти: или утопленника из проруби надо вытаскивать, или "жмура" из искореженной машины... Что ж, теперь постоянно на взводе находиться, думать, куда тебя сегодня повезут? Вот он и привык ни о чем заранее не думать. Появится дело, тогда и надо беспокоиться. В конце концов, есть начальники...

    На рассвете в аэропорт стали съезжаться остальные пассажиры на наш рейс. Это были туристы из разных стран. Среди них слышалась в основном итальянская и английская речь. Все они были немолоды и в большинстве своем чем-то похожи друг на друга. Сходство их выражалось в каком-то общем безразличии, написанном на лицах. Не было заметно, чтобы эти люди испытали какие-то положительные эмоции в путешествии. Скорее, они были похожи на уставшую рабочую бригаду, возвращающуюся с тяжелой вахты. 

    Любопытно было бы, конечно, узнать, как наша команда выглядела в глазах интуристов, но, по крайней мере, мы не вели себя вяло.  Мы таскали в здание рюкзаки и велосипеды и складывали их перед стойкой. Когда началась регистрация, эта гора багажа привела в замешательство девушку, оформлявшую рейс. Она с ужасом переводила взгляд с наших билетов на пыльную кучу и обратно, и озабоченно куда-то звонила. Наконец, подошел еще один сотрудник, и они приступили к взвешиванию. Со стороны нашей команды в этом нелегком, во всех смыслах, испытании выступал Амид. Ловкими движениями рук Амид демонстрировал искусство левитации, и представители монгольской авиакомпании никак не могли понять, почему такие большие вещи так мало весят. Чтобы решить эту неувязку, они попросили повторно поставить один из велосипедов на весы. Димка выбрал самый легкий, но стрелка весов к всеобщему изумлению вместо тридцати вдруг показала сорок два килограмма. Рука недоумевающей работницы аэропорта потянулась к калькулятору. Амид не стушевался:

    - Нет-нет, неправильно! Даланзадгад весы плохо: нот электроникс! - с наглой уверенностью заявил он. - Рашин электроникс хорошо! Нот сорок два килограмм! Рашин электроникс весы: тридцать!

    На лице у девушки оставалась большая тень сомнения. Тогда Амид продолжал:

    - Мы уже взвешивали в Улаанбааторе. Тоже тридцать! Улаанбаатор весы - рашин электроникс хорошо! Улаанбаатор - тридцать!!! - как заклинание повторил Амид.

Эти священные слова: "Улаанбаатор элекроникс тридцать" сразу возымели нужное действие. Она расслабилась, махнула рукой и умножила тридцать на восемь.

    Когда опасность банкротства экспедиции миновала, мы потихоньку проверили свой собственный вес и установили, что каждый из нас сильно похудел: кто на три, а кто и на двенадцать килограмм. Лично я потерял больше пяти килограммов, и это притом, что последние три дня мы только и делали, что ели.

    Самолет Saab оказался только на вид маленьким, а на самом деле вместительным и удобным. Пассажиров обслуживала всего одна стюардесса, но она была настолько красива, что легко могла затмить сразу пятерых (может быть, поэтому мы и не видели остальных). В рекламном журнале авиакомпании мы нашли фотографии именно этой красавицы.

 

    Самолет снизился над горами, окружившими Улан-Батор, и совершил посадку. Водитель автобуса встречавшей турфирмы доставил нас в гестхаус, а после того, как мы привели себя в порядок, в полдень, повез на экскурсию по городу.

Мы прошли с экскурсоводом по центральной площади столицы, посетили парк молодого Будды с огромной статуей, поднялись на гору, где с обзорной площадки виден весь Улан-Батор, раскинувшийся в долине реки и по склонам сопок, наподобие Читы. Интересным оказалось посещение буддийского монастыря с целым комплексов храмов и с огромной позолоченной статуей стоящего Будды высотой 26 метров. Затем нас повезли на кашемировую фабрику: сначала на одну, потом на другую, и экскурсия плавно переросла в шопинг. В итоге все остались довольны, в том числе и экскурсовод, получавший с каждой нашей покупки свой процент от магазина.

    На последней фабрике мы забыли Амида и случайно обнаружили его отсутствие, уже прилично отъехав от места. Когда мы вернулись, невозмутимый Амид спокойно стоял возле магазина с верой и надеждой (оба слова - с маленькой буквы).

>    На вечер (не поздний) было запланировано очень славное мероприятие: встреча с нашим туроператором Анной  и ужин в хорошем ресторане.

   

Аннушка хорошо все придумала и привела нас в индийский ресторан "Хазар". Мы полностью доверились ее вкусу и опыту заказывать экзотические яства. Она переводила то, что написано в меню, рекомендовала и согласовывала с нами  количество. Когда очередь дошла до риса, хозяин заведения - настоящий индиец, лично принимавший заказ, услышав, сколько мы собираемся его съесть, помотал головой и сказал, что это невозможно для нормального человека.

    - Он говорит, что вы не сможете столько съесть, - перевела Аня. - Закажите вдвое меньше.

    - Это мы еще посмотрим, - не согласился Жека. - Ну, ладно, давай для начала половину.

    Теперь нужно было заказать водку. Мы быстро посоветовались, Аннушка перевела, и индиец вновь не поверил своим ушам. Но на этот раз компромисс был неуместен.

    - Мы - русские, - пояснила Аня шокированному хозяину.

Но каково же было удивление владельца ресторана, когда через уже час ему пришлось принести на наш стол еще столько же риса и водки!

    Мы знатно посидели, вспомнили отдельные моменты путешествия и отметили тот факт, что наше сегодняшнее неожиданное пребывание в индийском ресторане - какое-то очень неслучайное совпадение. В прошлом году, когда мы возвращались из "китайского похода" по хребту Кунь-Лунь, наш гид в Пекине перед тем, как проводить на поезд, накормил нас в монгольском ресторане. И вот мы в Монголии, и наш новый гид приводит нас в индийский ресторан. А ведь у нас и вправду есть кое-какие планы на будущий год...

    Было так хорошо, что индийской экзотики показалось недостаточно, и мы отправились в ночной клуб с живой музыкой в исполнении филиппинской группы.

    Ночной клуб, несмотря на то, что он "ночной" закрылся в час, и мы вернулись в гостиницу.

    Отголоски вчерашнего веселья отдавались вялостью в течение всего следующего дня,- тринадцатого в сентябрьском календаре,- который мы посвятили шопингу. Мы вдоволь находились по сувенирным и прочим магазинам, так что уже совсем не осталось сил посетить главный столичный музей, где как известно, имеется скелет огромного тираннозавра. Но, главное, мы нашли несколько интересных книжных изданий, в том числе фотоальбом, который не купили в Хонгорын-Элс.

     А в 18 часов автобус увез нас на вокзал, и экспедиция вошла в заключительную фазу.

 

 

 

14 - 15 сентября.   Вокзалы, поезда

Домой!

 

    Все что написано выше, первоначально я планировал изложить в сухой документально-отчетной форме. Но в процессе... так вышло, что ничего не вышло. Теперь есть возможность вернуться к конспективно-дневниковому стилю повествования. Итак:

 

    14 сентября: поезд Улан-Батор - Улан-Удэ.

    Из утренних наблюдений - смена пейзажа: появились горы, покрытые лесом. После месяца, проведенного в пустыне, это впечатляет.

    Российско-монгольская граница в Наушки.  Беспроблемный досмотр и добрые российские таможенники. В то же время, троих монголов высадили с поезда и в наручниках повели по перрону.

    Вечер и ночь (для кого-то бессонная) на вокзале в Улан-Удэ. Недоброжелательная дежурная в зале ожидания, которой не понравилось, что мы заняли много места своим багажом, да еще и разлеглись на полу. Нам тут не рады, значит мы дома - в России!

    Вечером долго разговаривал по мобильному с Надей.

 

    15 сентября: электричка Улан-Удэ - Чита.

Поезд вышел рано утром и всю дорогу я глядел в окно, где один за другим менялись чудесные пейзажи золотой забайкальской осени. Резкая и обидная смена состояния природы произошла точно на границе Бурятии с  Читинской областью.  Звенящее голубое небо вдруг пропало, и все вокруг окутала плотная пелена дыма от лесных пожаров, не прекращающихся в нашем крае с самой весны. Так мы и ехали до самой столицы Забайкалья во мгле, похожей на монгольские пыльные бури, и с мыслями, что если все так будет продолжаться, то лет через двадцать поездка читинцев по пустыне станет не спортивным подвигом, а повседневной нормой.

   В 16 часов поезд прибыл на читинский вокзал.  Готовясь  к встрече с теми, кто нас ожидал, мы чтоб порадовать публику,  надели на головы  монгольские шапки (летние и зимние,- кто что купил). Я связал шнурками свои любимые, видавшие виды вибрамы и повесил их себе на шею. Но, встречающие проявили несравнимую с нашей изобретательность и оригинальность. На перроне нас поджидал отряд неюных пионеров с красными галстуками, с горнами, и барабанами.  На мальчиках были надеты  шорты, на девочках - школьные формы с очень смелыми мини-юбками.  Два ошалевших милиционера, присутствовавших на перроне, откровенно не могли оторвать глаз от стройных ножек "школьниц" в ажурных белых колготках. Пионеры, среди которых я узнал свою жену и своих друзей, торжественно повязали всем участникам похода алые галстуки, построились в ряд и под руководством пышногрудой вожатой слаженно и звонко оттарабанили пионерскую речёвку:

 

Раз-два, компаса, три-четыре, нацепили!

Кто там едет по пустыне? Настоящие мужчины!
В шлемах, с рюкзаками, с красными глазами!
Ветер в харю нипочем, держат лица кирпичом!

На барханах кто ночует? Кто по родине тоскует?

Кто на велике гоняет, кто багажники ломает!?

Байкеры умелые, лица загорелые! Пиво пьют тазами, позы жрут возами!

Саксаулом битые, на лицо небритые!

 

Раз, два, три! Три два, раз! Мы встречать приперлись вас!

Отовсюду вас достанем, не перронах к вам пристанем!

Вы не скроетесь от нас ни в каких оазисах!

Скорпионы и пески пионерам не страшны!

 

 

    Ну вот, собственно, и все. Участники экспедиции разъехались по домам, и путевые записи на этом обрываются.

    Но велосипеды стоят в боевой готовности, а планы нового путешествия уже начали прорисовываться.

 

                                                                                        

                                                                                                    

                                                                                  Александр Леснянский.  г. Чита, 2007-2008

 

____________________________________________________________________________

 

 

 

Отзывы первого читателя

 

   -  Говняные записки о говенном путешествии, написанные г-образным языком.

 

   - Вся эта писанина - яркий образчик графоманского творчества, топорно-ремесленная поделка члена макулатурно-писательского кружка имени Регины Дубовицкой.

 

 

   -  Сказка про Антоху да Тёмоху, про Иваныча  да  Абрамыча, про Женьку сытого да Амида голодного, про Андрюху-шамана, да Якунина-капитана.

 

   -  Душераздирающая история про жопораздирающий  маршрут

 

  -   Гиперанальный поход, феноманальное произведение

 

   - Пыльный трактат, из которого просто-таки сыпется  песок. Хорошо, что не льется вода.

 

Ваши отзывы

 

    Саня, мой отзыв мог бы занять баснословное количество места, способное поспорить даже с песками Хонгорын-Элс, однако, я сейчас работаю над собой, слежу за речью, а посему выскажусь кратко. Ты действительно хорошо вклал в знания человечества (под человечеством я подразумеваю также и москвичей) о говеных и просто безлюдных просторах Монголии, о правильных геологических названиях того, что мы, простые смертные, обычно нарекаем именем "какие-то камни", а также о том, что на самом деле происходит внутри экспедиции. И теперь я тоже хочу в нее. По чести говоря, записки твои вызвали многочисленный гомерический  смех, жгучую гордость за стойких односельчан и обозначили один пункт самоуспокоения  лично для меня: оказывается любой человек с фотоаппаратом испытывает ложное чувство вины за то, что другие ставят палатки и чистят картошку в то время, как он "творит историю". И хотя в первой трети повествования автор регулярно вертелся вокруг задницы (как своей, так и своих товарищей), было понятно, что делает он это не по каким-то озабоченным причинам, а лишь потому, что вопрос наболевший. Также ссадины и синяки в основном (за редким исключением) были описаны лично автора, из чего следует, что он был единственный лошара, не умеющий обращаться с техникой в пустыне. И этот факт не может не радовать его добрых друзей. Все же хочется надеяться на то, что ты наплюешь на общественное мнение  и не остановишься на одной книге. В противном случае, я буду считать, что ты закончил писанинную жизнь самобичуйством.

              

                                                       Пышногрудая вожатая (она же - Александра Шимкович)