Перепелкин Михаил Сергеевич: другие произведения.

Отчет: Конные походы в Мещере, часть 4

Активный туризм: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Перепелкин Михаил Сергеевич (sshterne@mail.ru)
  • Обновлено: 02/09/2009. 104k. Статистика.
  • Отчет. Прочее:Россия средняя , другое
  • Дата похода 20/06/2002 {10 дн}
  • Маршрут: Рязанская область
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжение очерков о конных походах
    •    Часть четвертая.
       2002 год.
      20 - 29 июня.
      
      
      
       Мобильнотелефонизация всея Руси
      
      
      
       Вечером накануне отъезда нам позвонил Володя и сообщил, что приехать он сможет только рано утром. Обещал, что в пять будет в Подольске.
      
       Я встал в половине пятого. Вещи были уложены, так что я позавтракал и побрел в сад. И всюду за мною ходили наши кошки: трехцветная Василиса и черно-белая Шуша. Видно, чувствовали, что я снова уезжаю надолго.
      
       Около начала шестого у калитки остановилась белая "Нива", и навстречу Володе с радостным лаем вылетели обе наши собаки - сибирская лайка Лада и ирландский сеттер Рика. А следом за ними вышел и я.
      
       - Привет, Володя!
      
       - Привет, Мишка! - пожимая протянутую мной руку, ответил Володя. И торопливо заговорил: - Мишка, надо грузиться скорее, а то к одиннадцати в Рязань не успеем! Я еще к тому же проспал...
      
       С хладнокровием, достойным Мак-Наббса, я произнес:
      
       - Володька, не суетись! Успеем!
      
       Мы прошли в дом. Володя поздоровался с моими родителями, и для начала мы сели пить чай. Около половины шестого начали грузиться.
      
       К большому моему сожалению, мой друг Саша не смог поехать с нами в этот поход. Ему предстояла сдача диплома, и как раз в разгар похода, числа двадцать пятого - двадцать шестого.
      
       Я очень жалел об этом. Но, как говорится, делать нечего.
      
       Около семи мы снялись с якоря... то бишь, выехали из Подольска. И навстречу солнцу, бросавшему первые лучи из-за домов города, как и год назад, помчались по бетонке в сторону Бронниц.
      
       Примерно на полпути в бардачке запищал Володькин сотовый. Володя достал его, нажал кнопку приема и говорит:
      
       - Слушаю! - Помолчал немного. - Лена, вы сейчас где?.. А-а... Мы? Мы едем по бетонке. Да... Что? Нет, еще километров тридцать... А... Ну, вы нас тогда не ждите!
      
       Положил телефон рядом с сиденьем и пояснил:
      
       - Это Лена звонила. Они уже подъезжают к Бронницам.
      
       - А ждать нас не будут? - спросил отец.
      
       - Нет, мы встретимся уже в Рязани. На вокзале.
      
       - Удобная все-таки вещица - сотовый телефон! - произнес я. - А в прошлом году каково нам было без них... Володь, а в Мещере он сможет добить до Москвы?
      
       - Посмотрим, - ответил Володя. - Если есть ретрансляционная мачта, то легко.
      
       - Мачта-то есть, - заверил отец. - Я еще в прошлом году ее видел.
      
       - Да теперь эти мачты - чуть не на каждом километре! - сказал Володя.
      
       А я мысленно сложил фразу: "Мобильнотелефонизация всея Руси". Что ж, время идет, наука и техника не стоят на месте...
      
      
      
       Кое-что о смене
      
      
       Вопреки установившейся в моей летописи традиции, я позволю себе забежать немного вперед и сказать, что я имел сведения о некоторых всадниках, которые ехали в этот поход.
      
       Начну с Фединых - Татьяна и ее сын Максим впервые с нами шли в конный поход. Они приходились родственниками нашим подольским соседям, Корякиным, и когда мы показали им фотографии и видеоленту, Татьяна пришла в восторг и приобрела путевку. Что до Максима, то его привлекали не лошади, а рыбалка. Поэтому он тоже поехал с нами. Федины ехали электричкой Москва-Рязань, вместе с некоторыми другими участниками заезда.
      
       Кроме того, ехали Алена, участница прошлогоднего заезда, а также Ира и ее дети - Антошка и Кирочка. И Алена, и Ира с детьми ехали на своих автомобилях.
      
       А о других участниках я узнал уже на базе. О них - чуть позже.
      
      
      
       Короткий визит
      
      
      
       Где-то около одиннадцати, как и рассчитывали, мы прибыли на Рязанский вокзал. И почти сразу Володя засек две машины - Ленин "Москвич" и синие "Жигули", принадлежавшие, как оказалось, Алене.
      
       Володя втиснулся между ними, и мы вылезли.
      
       Я обнялся с Леной, поздоровался с Аленой, и минут пять мы проговорили о всяких пустяках.
      
       Потом отец спросил Лену:
      
       - А место стоянки будет то же, что в прошлом году, или другое?
      
       - Другое, - ответила Лена. - На той стороне Старицы, почти напротив мыса, недалеко от нашего старого лагеря.
      
       - Но ведь там все заросло! - заметил отец. - К воде не подойти!
      
       - Ирина говорит, что не везде, - сказала Лена. - Там есть кое-где подходы...
      
       - Лен, ну что, пора ехать? - спросил Володя.
      
       - Да, сейчас поедем.
      
       Мы заняли места в машинах: Лена - за рулем "Москвича", Алена - за рулем "Жигулей", а Володя - за рулем "Нивы". Я устроился сзади, а отец - на переднем сидении.
      
      
      
       В Рязани
      
      
      
       Когда машины поехали по дороге к Оке, Володя сказал:
      
       - Сергей Викторович, по дороге надо купить фотопленку. Заедем?..
      
       - Конечно! - отозвался отец. И спросил меня: - Мишка, ты фотоаппарат не забыл?
      
       - Как же я забуду свой "Зенит"! - отозвался я.
      
       Отец произнес:
      
       - Не понимаю, где можно встать на том берегу, и почему не на этом?..
      
       - На этом нет хорошей травы для лошадей, - объяснил Володя. - А на том берегу ее море! - Помолчав, он прибавил: - Да, место это гораздо хуже, конечно...
      
       Я промолчал. На мой взгляд, осуждать место стоянки, даже не увидев его - несвоевременно.
      
       Володя затормозил у магазина фототоваров (здесь он уже не раз приобретал пленки) и вошел в распахнутые настежь двери.
      
       А мы остались ждать его. Жара стояла адская, поэтому все окна в "Ниве" были опущены до предела, а отец даже дверь приоткрыл.
      
       Володя вернулся, неся в руках две коробочки с фотопленками. Положил их в бардачок и завел мотор. Отец захлопнул дверцу, машина тронулась.
      
       Следующим пунктом была бензоколонка. Володя быстро заправил бак машины - клиентов на бензоколонке почти не было - и мы покатили в сторону моста через Оку.
      
      
      
       В два конца ведет дорога...
      
      
      
       Обширные водные просторы великой реки России остались позади, и вдали снова затемнели знаменитые леса Мещерской стороны. Каждый раз я испытывал волнение, вглядываясь в них; не был исключением и данный случай. Я не просто созерцал массивы деревьев - я их, что называется, пожирал глазами.
      
       Впереди шел "Москвич" Лены, за ним - "Жигули" Алены, а мы держались в кильватере. Луга поравнялись с шоссе; мы миновали цыганскую деревню, возле которой синело озеро, а около него паслось десятка три лошадей.
      
       Словно тяжкий свинец лег мне на сердце - справа появились кривые столбики, едва заметный холмик (видно, с каждым годом он оседал), густые заросли травы - то была, конечно же, узкоколейка. Вернее, то, что осталось от нее. Призрак узкоколейки, или немой упрек тем, кто презирает памятники старины...
      
       Спроси любого дачника про узкоколейку - он начнет хлопать глазами. И только коренные жители Мещеры еще помнят эту дорогу, да и то неизвестно...
      
       Как легко люди забывают прошлое!
      
      
      
       База в Требухино
      
      
      
       Мы подъехали к бывшему переезду - кстати, рельсы в асфальте еще сохранились! - по обе стороны которого, как напоминание о былом, возвышались проржавевшие насквозь светофоры узкоколейки. За ним машины свернули направо, в объезд Солотчи.
      
       Теперь вдоль дороги потянулись прекрасные леса Мещеры. У каждой дороги, входившей в лес, стояло заграждение и висела надпись: "Въезд в лес запрещен!". В этом нет ничего удивительного для тех, кто знает, что такое мшары и что собой представляет торфяной пожар, вызванный брошенной спичкой или искрой из мотора либо глушителя.
      
       И вот мы миновали Ласково. Обогнули деревню и свернули на какое-то шоссе, по которому раньше не ездили.
      
       - Володь, ты куда свернул? - спросил отец. - Надо было прямо ехать! Зачем нам крюк давать?
      
       - Так будет быстрее! - отозвался Володя.
      
       Но мы проехали еще километров семь, прежде чем подкатили к перекрестку. Указатель информировал нас, что налево - Криуша, а направо - Требухино. Следовательно, мы подъехали к деревне с другой стороны.
      
       Мимо заржавленного указателя мы въехали в Требухино.
      
       Проехали через всю деревню и почти сразу за околицей свернули налево (если б мы ехали с другой стороны, то нам следовало бы повернуть вправо) - прямо на грунтовую дорогу, мимо коновязи, и подрулили к воротам базы.
      
       Здесь Володя поставил машину рядом с воротами и выключил двигатель. Мы вылезли из "Нивы".
      
       Из Лениной машины уже вышли три всадницы. Молодая женщина и две девушки. Женщину звали, как я узнал позже, Елена, а одну из девушек, ее дочь, Настя. Вторую девушку звали Ольгой.
      
       На крыльце появились двое мужчин, одного из них я знал. То был не кто иной, как Женя-Тарзан. А рядом с ним стоял его брат, его звали Сашей.
      
       Я подошел к ним.
      
       И, как и в прошлом году, Тарзан воскликнул:
      
       - ЗдорОво, Высоцкий!
      
       И мы обменялись крепким рукопожатием. Затем я поприветствовал Сашу.
      
       После этого я осмотрел базу.
      
       Она здорово изменилась за прошедший год. К дому было пристроено деревянное, радующее глаз крыльцо, и вход теперь был не там, где прежде, а правее (кстати, когда я пытался в первый раз выйти на улицу, я по ошибке повернул не туда, перепутал двери и удивлялся, почему дверь наружу не открывается).
      
       Рядом с прошлогодней левадой была построена вторая. Внутри дома большая комната была поделена на две части - столовую и спальню. На базе действовал водопровод, была душевая; а за жилым строением возвышалось еще одно, деревянное - как я понял, будущая баня.
      
      
      
       Лекция о Мещерской стороне
      
      
      
       А минут десять спустя на территорию базы въехал микроавтобус со сменой. Вместе со всадниками приехала и инструктор Ирина. Она обнялась с отцом, с Володей, с Леной и со мною. Я передал ей привет от Сашки, и она попросила передать и ему привет.
      
       Затем я поздоровался с Татьяной и Максимом.
      
       А шуму было с того момента, как приехала оставшаяся часть смены!
      
       Дело в том, что и база, и лагерь в этот год походили на детский сад. Ибо Ира приехала не с двумя детьми, а с тремя - с нею был мальчик по имени Дима. То ли племянник, то ли просто приятель Антона - этого я так и не понял.
      
       Мало того. Приехала еще одна женщина, тоже, кстати, по имени Лена. Так с нею, кроме огромной собаки Камы, было еще трое детей - старшего звали Гоша, среднего, самого энергичного и болтливого - Андрюха, а младшего - Вова.
      
       Прежде чем начать обедать, все пошли в дом разбираться с путевками. Много времени это не отняло; спустя полчаса все уже сидели за столом.
      
       А после обеда Володя сказал:
      
       - Мишка, бери свои верховые вещи из машины, оденься...
      
       - Разве вы не на "Ниве" вернетесь? - спросил я.
      
       - Не знаю; скорее всего, нет.
      
       Делать нечего - я облачился в сапоги, которые надевал только для езды верхом, забрал из машины блокноты и ручку, чтобы попробовать писать стихи - впереди был целый день, который надо было как-то убить; ведь проездка должна была состояться только со спадом жары, то-есть не раньше восьми часов вечера.
      
       Володя, Лена, Максим и отец уехали на двух машинах. С ними уехала и Ирина.
      
       А мы с Татьяной остались на базе.
      
       Я побродил по базе (чуть не забыл - на сеновале сена почти не осталось; надо думать, лошади съели), посидел на качалке, где мы когда-то втроем разводили философию. Потом занял место рядом с Аленой.
      
       Мы разговорились. Я рассказал ей о своих успехах, а под конец сказал:
      
       - Я теперь увлекаюсь картонной скульптурой. Точнее, лепкой из папье-маше.
      
       И показал ей, достав из кармана своего камуфляжного жилета, ужа - он был слеплен по типу бус. Блоки, нанизанные на плотные нитки, зажатые хвостом и головой из того же материала, и составляли некое подобие змеи.
      
       Алена похвалила мое новое увлечение и одобрила изделие.
      
       А чуть погодя, уже в компании Алены, Насти и Татьяны, я читал лекцию о Мещере; не только из книг Паустовского, но и то, что узнал сам.
      
       - Сколько ты всего знаешь, Миша! - сказала Алена, когда я закончил. - А я вот многого из того, о чем ты рассказал, и не знала даже...
      
       - Как я уже говорил, - объяснил я, - мне довелось прочесть немало книг на эту тему. Да и сам я кое-что повидал.
      
       Потом я побеседовал с одним из рабочих базы. Потом его отвлекла незнакомая мне девушка - я видел на базе троих. Надо думать, они были местные.
      
      
      
       О лошадях
      
      
       А потом приехали Володя с Леной.
      
       Володя всячески ругал новое место: и берег высокий, и в воду не войти, сплошь глина... Я предпочел воздержаться от суждений - свою точку зрения я уже высказывал выше.
      
       Затем Володя с Леной отправились к лошадям.
      
       В этот год половина кобыл ходили с жеребятами. На подходе были Наташка, Барби, Гребля, только что родила Светка...
      
       Я потрепал шею Светки, полюбовался ее малышом; заглянул и к Барби, постоял возле Пушка...
      
       Орфея, увы, теперь не было - из-за болезни его пристрелили. У Вермишели была травма ноги, но теперь она уже выздоравливала.
      
       Фантазию сопровождал жеребенок темно-коричневой масти; нас предупредили, чтобы мы держались от него подальше: он может лягнуть или серьезно прихватить. Еще у одной кобылы (не помню, у какой именно) был рыжий жеребенок, между прочим, потомок Пушка.
      
       Над денниками теперь висели таблички, по которым можно легко узнать, кто из лошадей где стоит.
      
       И над головой Пушка я прочел:
      
       "Плейбой (Пушок), арабо-рысак"...
      
      
      
       Купание на Ласковском озере
      
      
      
       Часам к семи мы большой компанией отправились на Ласковское озеро. Стояла жуткая жара, и нам хотелось искупаться.
      
       Все берега озера были облеплены народом! Машин одних было не меньше чем полсотни. Впрочем, ничего удивительного: не мы одни любим купаться в такую погоду.
      
       Правда, я поначалу не хотел купаться. Сел на берегу и стал записывать в блокнот новое стихотворение. Но потом не выдержал, разделся и полез в воду.
      
       Мы с Володей исполнили неплохой трюк: стоя по пояс в воде, он присел, я влез на его плечи, и он встал. Я тоже выпрямился во весь рост.
      
       Потом Володя с Леной поплыли на середину озера. Я поплавал немного у берега, потом последовал за ними. И заплыл тоже шут его знает на какую глубину - чуть ли не в центр Ласковского озера.
      
       А потом полчаса у берега со мной развлекался Андрюшка: нырнет и нет его! А потом чуть не из-под носа выныривает! Словно дельфин...
      
       Когда мы кончили купание и стали одеваться, я сфотографировался с Татьяной. А чуть погодя привели купаться пионерский лагерь.
      
       Я поглядел-поглядел, как их строят по отрядам, как запускают каждый из них в воду минут на десять-пятнадцать - и проворчал:
      
       - Все в одной плоскости, как и тысячу лет назад!..
      
       И порадовался, что ни разу не был в пионерлагере.
      
      
      
       Раздача слонов
      
      
       Около половины восьмого мы вернулись на базу. По пути компания разбилась на группы, я же лавировал меж ними - то к одной группе присоединюсь, то к другой...
      
       Близ базы я примкнул к "мужской" группе. В ней были Саша, Гоша, Андрюшка, Димка и я.
      
       Подходим к лесопилке, беседуем о разных разностях. Я, например, узнал, что, хоть Барби больше в походы не берут, но в манеже на ней еще ездят - но только шагом или рысью.
      
       И вижу - навстречу едет дама верхом на Барби! Мы вежливо посторонились, пропустили ее, а за дамой - вторая наездница, помоложе и на Насте.
      
       За год Барби, кстати, еще больше похорошела, а у Насти грива стала совсем седой. Девятнадцать лет кобыле - это не шуточки! Это примерно то же, что у человека восемьдесят либо девяносто лет.
      
       Мы вошли на территорию базы. Я первым делом напился воды из-под крана, потом вышел и уселся на крыльце.
      
       Потом подтянулись остальные участники заезда. Все смотрели на небо - а на нем появились тучки - и надеялись, что хоть ненадолго натянет дождь.
      
       И вот из дома вышла Ирина и скомандовала:
      
       - Так, прошу всех в дом! Будем распределять лошадей!
      
       Я вошел в комнату последним. Народ уже занял места за столом, и Ирина стала распределять лошадей.
      
       Я уж и не помню, кто кому достался. И потом, в этом походе мы нередко менялись лошадьми...
      
       В частности, Татьяне достался Пушок. Когда очередь дошла до меня, то Лена сказала:
      
       - Мишку посадим на Прибыль.
      
       Я подумал, что мне изменил слух. Ведь, как я слышал, на Прибыли могли ездить только опытные всадники. Нрав у кобылы тоже был непростой. К ней, например, нельзя близко подъезжать - может лягнуть. Во всяком случае, ездить на Прибыли - того мне и во сне не снилось.
      
       И все же я согласился, о чем ни разу впоследствии не пожалел. Только поначалу в голове моей крутилась мысль: как ее отличать от других кобыл? Ведь и Фантазия, и Буян такой же масти.
      
       Но потом решение само пришло: у Фантазии ведь был жеребенок, а у Буяна нос имел розовый цвет. Ни тем, ни другим Пришка (так все называли мою кобылу) не отличалась.
      
      
      
       Вечерняя тренировка
      
      
      
       Ирина скомандовала:
      
       - Все, кто не едет в проездку и будет кататься в манеже, говорите об этом прямо сейчас!
      
       Естественно, я был первым из "манежных". Среди нас были Андрюха, Татьяна, Настя и Кира. Все остальные ехали в проездку.
      
       И началась обычная суета взнуздывания и седловки.
      
       Я привел к коновязи Прибыль. А рядом поставила Пушка Татьяна. Пушок увидал кобылу - и захрапел, наставив на нее ушки топориком. Прибыль же, наоборот, прижала уши.
      
       - Пушка и Прибыль рядом не ставить! - прозвучала команда Ирины. Инструктор подошла к Татьяне и сказала: - Переведи его к краю коновязи!
      
       - Пух, пошли! - И Татьяна перевела жеребца к краю коновязи.
      
       Я сходил за седлом, дождался очереди, получил обмундирование и понес седло и уздечку к лошади.
      
       Седлала ее мне Ирина. Уздечку мы вместе надели поверх недоуздка.
      
       - Садись, Миша! - сказала Ирина. - Сейчас я тебе стремена подгоню!
      
       Минута - и стремена в норме. Я взял повод и не успел еще шенкельнуть Пришку, а она уже сама отошла от коновязи!
      
       - Мишка! За ногами следи! - напомнила мне Ирина.
      
       - Я ведь с прошлого лета в седле был раза три, от силы! - сказал я.
      
       - Вот сегодня и потренируемся! - сказала Ирина. - Пора в форму входить!
      
       В это время оба жеребенка, играя, пронеслись мимо Прибыли. К моему удивлению, лошадь отнеслась к ним абсолютно спокойно, только фыркнула.
      
       - Так, кто со мной, становитесь в смену! - скомандовала Лена и назвала порядок, в котором предстояло ехать всадникам.
      
       И, когда ее группа уехала, Ирина сказала:
      
       - Едем в манеж, ребята!
      
       Я ехал впереди. Ирина сняла перегородку, освободила проезд, и я аккуратно, шажком, выехал на утоптанную почву манежа. А за мною потянулись и другие всадники.
      
       - Всем стать в смену! - отдала команду Ирина. - Головным идет Миша, все за ним, не садиться на хвост; расстояние - один корпус лошади! И не срезать круги!
      
       Один круг мы отшагали. Затем Ирина сказала:
      
       - А теперь - рысью! Мишка, двигай Пришку! Р-рысью, марш!..
      
       Я чмокнул губами. Шенкель, второй - и Прибыль пошла легкой рысью.
      
       - Отлично! Мишка, порезвее! Прибавленной рысью!
      
       Я ослабил повод и дал еще шенкелей. Рысь у Прибыли стала более быстрой - я это ощутил уже без особого труда. Значит, не зря поездил по кругу в Кузьминках.
      
       Проехали два круга. Ирина скомандовала:
      
       - Ша-агом! Марш!
      
       Я перевел лошадь на шаг.
      
       - Молодцы! Для начала хорошо! - похвалила нас Ирина.
      
       В это время лошадь Киры пошла почти параллельно с Прибылью. Я сказал девочке:
      
       - Кира, сдерживай лошадь! Не давай ей обгонять! Держись в хвосте, хотя бы на расстояние в полкорпуса!
      
       - Я стараюсь, а она не слушается! - пожаловалась Кира.
      
       - А ты заставь ее! - посоветовал я. - Кто из вас главный, ты или лошадь? Ты! Значит, надо, чтобы лошадь об этом помнила!
      
       Вняв моим словам, Кира сумела-таки придержать лошадь, теперь она шла на указанной мною дистанции.
      
       Чуть погодя Ирина подозвала Татьяну, прицепила к Пушку корду и стала тренировать Татьяну. Пушок по команде шел то рысью, то шагом, а Ирина объясняла Татьяне, как надо сидеть и как надо облегчаться на рыси...
      
       Мне инструктор сказала:
      
       - Миша, я потренирую Татьяну, а группой покомандуешь ты! Давай вперед! Смена! - сказала инструктор. - До особого распоряжения слушайтесь Мишку! Он здесь самый опытный!
      
       И пока Ирина обучала Татьяну, я отдавал команды (хриплым голосом Высоцкого), поднимал лошадь в рысь или переводил на шаг и терпеливо разъяснял порядок движения тем всадникам, которые его нарушали.
      
       Потом Ирина занялась работой с некоторыми другими всадниками. Почти все в манеже ездили по "малому кругу" на корде и тренировались в правильной посадке на различных аллюрах.
      
       И когда вдали появилась группа Лены, возвращавшаяся с проездки, мы уже бодренько шли по краю манежа средней рысью.
      
       Минут десять после того, как группа Лены вернулась, мы ездили в манеже. Потом Ирина сказала, что пора закругляться, и мы поехали к коновязи.
      
       Я уже знал, что в этом походе с нами будет третий инструктор - Саша. С утра он должен был перегнать конный экипаж и безлошадных туристов на новую стоянку.
      
      
      
      
      
       Просьба Лены
      
      
       Отведя Прибыль в конюшню, я понес уздечку и седло в каптерку. А когда я вышел, в воротах мигнули красные огни "Москвича" - это Володя и Лена уехали купаться на озеро. Несмотря на то что уже стемнело, жара убавилась ненамного.
      
       Я посидел у костра, потом прошел в дом. Сев за стол, настрочил в блокноте еще несколько строф новой поэмы.
      
       Спать не хотелось. Народ начал по очереди принимать душ. Я решительно отказался, вышел на улицу и стал бесцельно бродить по территории базы.
      
       Было около полуночи, когда приехали Лена и Володя. Оба были взбодренные после купания; Лена сказала, что народу, несмотря на поздний час, на озере ничуть не убавилось.
      
       Мы посидели в доме, попили чайку, после чего я пошел в спальню. С час, наверно, я вертелся, рискуя разбудить всю смену, но потом все ж таки уснул.
      
       А перед сном Лена попросила меня:
      
       - Миша, если встанешь рано, разбуди меня в семь. В окошко постучи! Или зайди, это все равно.
      
      
      
       Утром
      
      
       Я встал раньше всех, часов в шесть. Оделся, обулся и пошел наружу - в доме было жарковато, а снаружи свежо.
      
       Я поздоровался с рабочими, уже принявшимися за кормежку лошадей, поприветствовал Ирину и пошел прогуляться близ базы.
      
       Без пяти семь я уже стучал в окошко комнаты. Дождался, пока Лена увидит меня, и показал ей циферблат своих часов.
      
       Лена кивнула и стала будить Володю.
      
       Выполнив свой долг, я побрел к конюшням и с интересом смотрел, как вывели поить мою любимицу Барби.
      
       Володя, естественно, не преминул огорошить меня.
      
       - Мишка, бери седло и уздечку! Надо спешить, чтобы по прохладе доехать до места! Быстрей, времени мало осталось!
      
       - А есть разве не будем? - Для меня езда верхом натощак была так же немыслима, как полет в Космос на автомобиле.
      
       - Нет! Говорю ж, времени не хватает!
      
       Я взглянул на часы. Было без четверти восемь. Вся база уже была на ногах, и всадники тоже поднялись. А Саша с Еленой и ее младшим сыном уже уехали на место - на фургоне, сделанном еще в прошлом году Тарзаном.
      
       Наш отъезд был назначен на девять часов.
      
       - Не гони волну, Володька! - произнес я. - Во-первых, времени еще час, а во-вторых, я без жратвы полпути не проеду - свалюсь!
      
       В-третьих, - об этом я уже ранее упоминал - по утрам, не позавтракав, я был часто зол, как сто чертей. Говорить, правда, об этом не стал, но сейчас еле сдерживался, чтобы не наговорить черт-те чего другого...
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Перегон по прохладе
      
      
      
       К счастью, Лена тоже сказала, что без завтрака никого не допустит в седло. И мы принялись за еду.
      
       Поев, мы пошли за лошадьми, а потом за экипировкой. Ирина оседлала нескольких лошадей, в том числе мою Прибыль. Мы отладили стремена, и я вывел кобылу на дорогу, подальше от коновязи.
      
       Наконец все лошади были поседланы, всадники заняли места. И Лена распорядилась, кто за кем будет ехать.
      
       "Хвост" смены состоял из четырех всадников: Татьяна на Пушке, Андрюха на Буяне, Гоша на Шизе (полное имя Широкий Залив, попросту Шиза) и я в качестве замыкающего на Пришке - для меня эта роль давно стала нормой.
      
       И вот мы помчались рысью вдоль узкоколейки. Я ехал, как ковбой - в левой руке повод, правая свободна. Это, конечно, мне в минус и, хотя так удобнее облегчаться на рыси, я не рекомендую ездить а ля дикий Запад в перегоне. Особенно на незнакомой лошади. А на Пришке я ехал впервые.
      
       Уже через полтора километра я свободно ехал рысью. И не только ехал, но и беседовал с Гошей, ехавшим на Шизе.
      
      
      
       Очень умный разговор
      
      
      
       Начало нашего разговора было оригинальным.
      
       Он спросил:
      
       - Простите, как вас зовут?
      
       Я ответил:
      
       - Дядя Миша.
      
       С этой минуты все дети в смене так и называли меня - дядя Миша. Затем состоялся типичный для конников диалог. В него влез ехавший за Татьяной Андрюха. Мне пришлось рявкнуть:
      
       - Эй, на Буяне! Отставить разговоры! Опыту маловато!
      
       - Андрюх, лучше за своей посадкой следи! - посоветовал Гоша. - А то едешь, как в цирке!
      
       Про Андрюшку можно сказать, пользуясь народной пословицей: ты ему слово, он тебе десять. Тут уже мы в две глотки с Гошкой его осадили, и он умолк. Правда, ненадолго.
      
       Я заговорил с Татьяной. Андрюха и тут свое слово вставил. Так полдороги пришлось ему делать замечания.
      
      
      
       Ковбои Мещеры
      
      
       А за Заборьем к нам приблудился рыжий жеребенок, дитя Пушка. Мы с Гошкой давай его к мамке гнать. Ну точно в вестерне! А он под копыта так и лезет. И уходить даже и не думает!
      
       Только теперь я понял, как мордовал Сашку Сарин детеныш в прошлом походе. Теперь и мы через это прошли.
      
       Пока мы гоняли жеребенка, смена ушла далеко вперед, так, что их почти не было видно. Но тут к нам прискакала Ира, которая ехала на матери жеребенка, та поржала, приманила малыша, и они вместе умчались вдаль.
      
       А мы с Гошкой едем рысью, отстав чуть не на километр.
      
       Наконец Гошке это надоело, он и говорит:
      
       - Дядь Миш, давай галопом догоним всех!
      
       Я не успел ничего сказать (а именно, что так догонять запрещено), как он уже послал Шизу!
      
       Ну, разве могла устоять Прибыль, увидев такое? Подчиняясь пресловутому стадному инстинкту, она, не дожидаясь шенкелей, рванула - и так рванула, что в две секунды обошла Шизу и достигла хвоста смены меньше чем за минуту.
      
       Я притормозил, пропустил Гошу вперед и мы поехали шагом - благо смена в эту минуту тоже отшагивала лошадей.
      
      
      
       Передышка
      
      
       В Солотче мы остановились у колонки попить воды. К нам из-за калитки вышла пожилая женщина, которая дала Лене банку, и Лена, наполнив ее водой, обошла всех всадников. Старушка оказалась очень приветливой. Она спросила, кто мы и откуда. Лена объяснила, что мы - группа всадников и перегоняем лошадей на стоянку.
      
       На прощание она пожелала нам удачи. Мы поблагодарили, а я еще добавил:
      
       - И вам дай Бог удачи и здоровья!
      
       - Спасибо, милок! Благослови тебя Господь...
      
       От этого небольшого события мое хорошее настроение поднялось и стало еще лучше. Я даже к болтовне Андрюхи стал относиться терпеливее.
      
      
      
       Ба, знакомые все места!
      
      
       Мы проехали через шоссе - параллельно, всей сменой - и свернули за знакомой стеною в леса. На том самом месте, где когда-то подо мною спал на ходу Пушок.
      
       Расположение всадников слегка изменилось: теперь Таня ехала за Андрюхой, а Гоша - за Таней. Я ехал по-прежнему в конце.
      
       Вскоре мы выехали к трамплину. Как и прежде, он был недостроен, и в ближайшее время, вероятно, его облик менять никто не намеревался.
      
       Тоном экскурсовода я произнес:
      
       - Вот тут мы два года назад фотографировались на память.
      
       - А вы тут уже были, дядя Миша? - спросил Гоша.
      
       - Был. Это уже мой четвертый конный поход, - отозвался я.
      
       За трамплином мы въехали в лес. Снова потянулись прекрасные дороги мещерского леса. Где-то свистели птицы, порой сквозь топот конских копыт прорывались крики кукушки. Смена шла то шагом, то рысью...
      
       Но вот мы поехали по краю знакомого карьера. Здесь, на противоположной стороне, в прошлом году я безуспешно пытался послать под гору галопом сначала Светку, а позже Пушка.
      
       Под канонаду собачьего лая мы вкатились в поселок.
      
       Не доезжая места, где дорога выходит в луга, мы свернули налево.
      
       Проезжая мимо дачных участков, мы поговорили с одним из дачников, пожилым лысоватым мужчиной.
      
       Он остановился у калитки, с интересом провожая взглядом нашу группу, о чем-то поговорил с Гошей - я отстал и не расслышал, о чем именно, - а потом спросил меня:
      
       - А куда же вы едете?
      
       - Далеко, за реку, - сказал я и махнул рукой, указывая направление.
      
       Мы выехали из поселка. Здесь отряд разбился на группы, и таким макаром мы ехали до самого брода.
      
       Гоша ехал чуть впереди меня, слева, не давая Шизе подойти к Прибыли; в свою очередь, я тоже не позволял ей приближаться к жеребцу.
      
       Шиза, как я уже знал, очень непростой жеребец, и с ним надо держать ухо вострее, чем с Прибылью.
      
      
      
       Новая стоянка
      
      
       Брод был мелкий, лошадям немного выше копыт, но Лена все равно предупредила:
      
       - Не давайте пить лошадям!
      
       А они, на мой взгляд, не очень-то и рвались.
      
       Вся группа снова построилась в смену, и мы поехали направо от брода - слева тянулись луга, справа Старица.
      
       В конце смены организовалась устойчивая группа - Татьяна на Пушке, я на Прибыли и Гошка на Шизе. Правда, чуть погодя он уехал вперед, и мы с Таней пошли последними.
      
       - Пуха! - с упреком обратилась Таня к жеребцу. - Ты что еле идешь? А ну, порезвее!
      
       А Пушок идет себе тем же "сонным" шагом!
      
       - А ты его шенкельни! - посоветовал я. - И не давай ему спать на ходу; чуть шаг сбавляет, шенкель!
      
       Татьяна попробовала - Пушок проснулся и пошел резвее, но почти сразу же снова сбросил скорость.
      
       - Пух! - Татьяна дала ему слабый шенкель; Пушок, естественно, не прореагировал.
      
       - Настойчивее! - сказал я. - И посильнее! Если не слушается, еще шенкель, и так до тех пор, пока он не подчинится!
      
       Татьяна дала шенкеля. Пушок пошел резвее...
      
       Мы проехали мимо крутого спуска к воде. Там стояла палатка и сидели два-три человека. Татьяна спросила, не видели ли они фургон.
      
       - Видели, - ответил один из них. - Дальше, прямо по берегу езжайте, и к нему приедете.
      
       А второй мужик спросил:
      
       - Это у вас лошади скаковые, что ли?
      
       На что я ответил:
      
       - Ну, вроде того...
      
       Проехав еще километр, мы подрулили к лагерю. Я еще издали заприметил фургон и палатки. Навстречу нам вышел отец с фотоаппаратом в руках. Следом подошел Максим, а за ним и Саша.
      
       Мы стали по очереди расседлывать лошадей, подходить к Саше; он выдавал нам веревки в комплекте со стальными кольями, и всадницы шли прибивать лошадей дальше - на обширном лугу.
      
       Чуть ближе к лагерю располагался небольшой овражек - пересохший рукав старицы, сплошь заваленный ветвями и поломанными деревьями.
      
       Спуск к воде был крут, но в нем были вырыты ступеньки, поэтому спускаться было нетрудно. Дно, правда, было немного глинистым.
      
       Я привязал Пришку на лугу, подальше от других лошадей, затем пошел обратно в лагерь и...
      
      
      
       Бандитская пуля
      
      
      
       Жжение в бедрах заставило меня притормозить. Оказалось, я натер их джинсами в переходе. Кое-как дойдя до палатки, я отыскал мазь и натер ею потертости.
      
       После чего, по совету Сашки, пошел и окунулся. Но от этого жжение лишь усилилось.
      
       "М-да!" - подумал я. - "Вот к чему приводит редкая езда верхом!"
      
       Не помню, говорил или нет, но в этот год я у Беликова был не более двух раз: все было недосуг. Результат, как говорится, налицо...
      
       Проклиная все на свете, я с остервенением снял джинсы и надел тренировочные брюки. Потом пошел осматривать окрестности.
      
      
      
       Близ старого лагеря
      
      
      
       А напротив нашей стоянки был мыс - на нем мы в двухтысячном году купали лошадей. И, если идти по тому берегу, то придешь к лагерю, который, как известно, теперь принадлежал Артуру.
      
       Я решил рискнуть и прогуляться по бережку.
      
       И пошел. Идти пришлось осторожно: нас предупредили, что места тут гадючьи, а в этом году были случаи, когда змеи первыми кидались на людей.
      
       Но, видно, что-то доброе хранило меня, ибо на всем протяжении от нашего лагеря до старого я не увидел ни одной гадюки.
      
       Исходя из ряда соображений, я решил не показываться на глаза тем, кто сейчас обретается у Артура, а тем более, ему самому - кто знает, как он это воспримет?
      
       Посему последние метры до реки - она, и только она разделяла нас - я прошел, согнувшись в три погибели и по возможности прячась за кустами.
      
       Странно! В прошлом году Володя утверждал, что лагерь Артура похож на концлагерь. Но теперь я не видел ни железных труб, ни того, что подводило бы к такому сравнению. Конечно, появилось кое-что новое: манеж, еще пара-тройка строений, высокие палатки...
      
       Навес, если и изменился, то я этого не заметил. Только лошадь и телега исчезли с крыши: их Тарзан отбил еще в прошлом году и приделал на крыше базы, сказав: "Ничего здесь не оставлю!"
      
       Понаблюдав за лагерем минут десять, я побрел назад.
      
      
      
       Вечерний звон
      
      
      
       Делать мне было решительно нечего. К тому же я после перехода притомился с отвычки, поэтому не нашел ничего лучше, чем лечь и поспать немного. Проездка сегодня не предвиделась, лошади и всадники должны были отдыхать после перехода.
      
       Ближе к закату я проснулся.
      
       В лагере стоял гул голосов. Дамы беседовали о своих делах, дети - о своих. Ирина что-то рассказывала Володе, а Саша возился у фургона.
      
       Я зевнул, расчехлил гитару и начал ее настраивать - при перевозке я всегда сильно ослаблял струны.
      
       При первых же аккордах у палатки образовалась кучка слушателей - Ольга, вернувшаяся с купания; подошел Гоша, потом прибыли Андрюха и Кира.
      
       А чуть погодя пришла Елена (которая приехала с тремя детьми). По ее просьбе я спел несколько песен Визбора. Потом Гоша спросил, знаю ли я что-нибудь из репертуара Высоцкого.
      
       - Еще бы! - говорю. - Я его знаю лучше других мастеров авторской песни!
      
       И запел. А когда подошли Елена (мама Насти) и Настя, то по их просьбе я спел пару песен Трофима.
      
      
      
       Дорогу!..
      
      
      
       Вскоре стемнело. Володя и Лена уехали на тот берег купаться - как я уже говорил, в этом отношении наша стоянка имела явный минус. Мы поужинали, и я пошел пройтись по дороге, что лежала за овражком. По пути встретил Максима, и он охотно присоединился ко мне.
      
       На лугу паслись лошади; иные стояли далеко, их еле было видно, а некоторые близко. Мы прошли мимо Фантазии. Ее жеребенок сунулся было к нам, но потом вернулся к маме.
      
       Я спросил Максима, какой он находит Мещеру. Мой друг ответил, что места тут красивые, но вот с рыбалкой плохо - за вчерашний день и сегодня он не поймал ни единой рыбы.
      
       - А нет ли у тебя желания прокатиться верхом? - спросил я.
      
       Максим помялся, потом говорит:
      
       - Да... как бы сказать... Пока нет.
      
       Вдруг слышим - впереди топот копыт. Через секунду на дорогу вылетела лошадь, а на ней - всадница, в которой я узнал инструктора Ирину. Лошадь летела в нашу сторону бешеным галопом.
      
       - Ничего себе... - сказал Максим. - Вот это скорость!
      
       Когда лошадь была уже метрах в ста от нас, Ирина закричала:
      
       - Уйдите с дороги!..
      
       Я подумал, что она решила проехаться и сейчас просто, что называется, оттягивается. Но когда Ирина еще громче потребовала освободить путь, нам пришлось сойти с дороги. Впоследствии оказалось, что лошадь ее понесла. И чуть погодя, когда мы разминулись, лошадь взяла и сбросила инструктора.
      
       Но, повторяю, тогда мы этого не знали. Пропустили Ирину - пошли дальше.
      
      
      
       Встреча с совой
      
      
      
       Справа от нас высилась группа деревьев. Когда мы проходили мимо, откуда-то из темной листвы долетел тонкий крик.
      
       - Ого! - говорю. - Да это же сплюшка! Маленькая сова!
      
       - А разве тут есть совы? - удивился Максим.
      
       - Конечно, - говорю я. - Я их еще в прошлом году на том берегу слышал. Правда, ни разу их не видел...
      
       Сова закричала вновь. Тут же где-то в лугах откликнулась другая, на том берегу завопила третья, у старого лагеря - четвертая...
      
       - Мишка! - Максим указал на темную крону деревьев.
      
       Я взглянул туда - и обалдел. Над нами пронесся темный птичий силуэт. Спикировав, сплюшка приземлилась где-то в лугах. Из травы снова долетел ее крик. А из листвы ответили еще две совы!
      
       - А она не такая уж и маленькая, - заметил Максим.
      
       - На самом деле она невелика, - ответил я. - У нее только крылья имеют большой размах.
      
       Мы постояли, послушали крики сов, потом Максим говорит:
      
       - Ну ладно, пойдем дальше. Не будем пугать птиц.
      
       И мы дошли почти до берега Солотчи. Разумеется, по пути туда и обратно к лагерю мы вели беседу.
      
      
      
       Ночью
      
      
       А вдали, на самой дороге, уже горел костер. Мы знали, что в этом походе дежурные будут нести вахту прямо на лугу, как можно ближе к лошадям, а не в лагере, как в предыдущие походы. Поэтому костер и развели за пределами стоянки.
      
       Около огня виднелись тени людей. Там было четверо взрослых и трое детей. Судя по голосам - Кира, Антон и Гошка.
      
       Мы приблизились к огню. Из полумрака женский голос сказал-спросил:
      
       - О, кто-то идет! Вы кто?..
      
       - Свои, - ответил я, - Миша и Максим.
      
       - Миша, - спросил тот же голос, в котором я узнал голос Алены. - А гитара сегодня будет?
      
       - А как же! - сказал я в ответ. И спросил: - Кто у нас сегодня дежурит?
      
       - Я, - ответила Алена, - а также Ира и Ирина, инструктор...
      
       Я сходил в палатку, оделся потеплее - ночь обещала быть прохладной - и вылез - прямо под свет фар Володиной "Нивы", которая вернулась из деревни с водой.
      
       Не спеша я спустился в овражек, поднялся по его противоположному склону и подошел к костру.
      
       - А вот и Мишка пришел, - произнесла из темноты Ирина. - Чего ж ты без гитары? Я сегодня так прекрасно днем спала под твои песни! Так душевно они звучали...
      
       - Ну, если я тебя ненароком разбудил, - виноватым тоном ответил я, - то извиняюсь...
      
       - Да что ты! Наоборот!..
      
       Делать нечего - пошел я за гитарой. Вернувшись, застал у костра Ольгу, Володю и Лену, инструктора.
      
       - Мишка гитару принес! - сказала Лена, увидев меня. - Отлично!
      
       Кроме гитары, я прихватил еще пару складных стульев. Один предоставил Татьяне, на второй сел сам. Остальные всадники - кто лежал на пенке, кто тоже сидел на стульчике...
      
       - Давай, Мишка! Что-нибудь душевное, - попросила Ирина.
      
       Я уселся поудобнее, взял аккорд и начал петь.
      
       После нескольких песен начался разговор. К тому же у нас "с собой было", и я не стал отказываться, когда мне предложили. Так что и я с удовольствием принял участие в разговоре.
      
       Спать я ушел только в полчетвертого утра.
      
      
      
       Тунеядец поневоле
      
      
       Могу смело сказать: я готов был к чему угодно, но того, что случилось в последующие трое суток - я и представить себе был неспособен!
      
       Если говорить кратко - я за это время ни разу не сел в седло. Хотите, верьте, хотите - нет; но это факт!
      
       Причиной послужили уже упомянутые мною потертости. Из-за них я на обычном складном стуле сидел с трудом, что уж говорить про седло.
      
       Поэтому вечером мне пришлось отказаться от проездки. Я заметил, что кое-кто из всадников огорчился из-за этого. Но ничего поделать было нельзя. Вдобавок мои "травмы" в тот день стали прогрессировать, а при таком раскладе нечего и думать о верховой езде. Только еще хуже сделаешь.
      
       Только в руководствах по верховой езде пишут, что от потертостей, полученных на лошади, один способ лечения - на следующий же день в седло. Но в моей ситуации все оказалось не так.
      
       И тем не менее, когда начали собираться в проездку, Лена спросила:
      
       - Миш, а ты можешь привести мою лошадь? А я пока поседлаю остальных.
      
       Я пожал плечами, буркнул насчет того, что "нет проблем", и поперся на луг. Отыскал Фантазию, отвязал ее (по возможности сторонясь жеребенка) и повел в лагерь.
      
       Дождался, пока Алена сядет в седло своей лошади. После чего Лена крикнула:
      
       - Миша, можешь вести лошадь!
      
       Я спустился в овражек по тропинке, затем поднялся наверх и подвел лошадь к Лене.
      
       - Мишка, ты просто молодец! - Этой похвалой меня удостоили оба инструктора.
      
       В ответ на это я скромно улыбнулся и, пожав плечами, сказал:
      
       - Да что тут особенного!..
      
       И ушел к палатке.
      
       Все всадники собрались в стороне от палаток, на лугу. А Гошкин Шиза вдруг стал осаживать и ка-ак даст свечку!
      
       - Гоша! Нельзя свечи делать! - окликнула его Ирина.
      
       - Да это не я, это он сам! - оправдываясь, произнес Гоша.
      
       Через несколько минут всадники стали строиться. Лена встала во главе смены, как и положено инструктору, за нею встал Володя, а за ним все остальные. Одной из последних ехала на Пушке Татьяна.
      
       Всадники объехали овраг и показались на той стороне. И я не упустил случая сделать пару кадров.
      
       Смена уехала. А в лагере осталась Елена (мать троих детей), ее сын Вова, отец, Максим и я. Ирина увела часть группы (чайников) ездить в поля.
      
      
      
       Рыболовы
      
      
       От нечего делать я принял предложение отца и Максима и пошел с ними на небольшой пятачок близ лагеря - ловить рыбу. Ветра не было, вода была спокойна.
      
       Мы закинули удочки. Постояли на берегу, побеседовали; вдруг у Максима поплавок ушел в воду. Он подсек, рыба сверкнула в воздухе, но, как назло, сорвалась с крючка...
      
       У Максима в тот день было с десяток поклевок, но выудил он всего пять рыб. Зато у меня было три поклевки, и всех трех рыб я выудил. Одного ершика и двух окушков.
      
       И ни одного пескаря, трах-тибидох, говоря языком Лехи!
      
      
      
       Звонок в Москву
      
      
       Над берегом послышался топот копыт. Это возвращалась с проездки смена. Раньше я бы наверняка вышел поглядеть на такое зрелище, но я был слишком огорчен своей неудачей и посему даже головы не повернул.
      
       Посидел на берегу еще немного. Максим и отец, забросив удочки еще пару раз, ушли, а я остался. Но напрасно я напрягал глаза, глядя на воду - клева больше не было. Да и темнеть стало, а в темноте я вижу плохо...
      
       Поднялись волны. Пришлось мне сматывать удочки и возвращаться к палаткам.
      
       У своего "Москвича" стояла Лена. В руке у нее был сотовый телефон, и она по нему с кем-то разговаривала.
      
       Отец позвал нас ужинать. Я взял миску и сел.
      
       А Лена, закончив разговор, сказала:
      
       - В понедельник приедут Света и Беликов! Я сейчас звонила Володьке...
      
       - С ночевкой? - поинтересовался Володя.
      
       - Да. Но только на одну ночь...
      
       Дело в том, что в это лето лошади Беликова - Гаага и Биосфера - работали в пионерском лагере в Поваровке, и Беликов, естественно, тоже жил там. Поэтому он и не мог надолго отлучаться из лагеря. Но у нас с ним был уговор, что дня на два он все-таки выберется в Мещеру; во всяком случае, в лагере, видимо, нашлись люди, которые могли квалифицированно присмотреть за лошадьми...
      
       - Так что, Мишка, выздоравливай поскорее! Беликов сказал, что без тебя он в проездку не пойдет, - предупредила Лена.
      
       Однако я оставил ее слова без внимания - слишком уж меня расстроила моя неудача...
      
       - Завтра у нас воскресенье? - спросил я.
      
       - Да; завтра приедет Саша, инструктор.
      
       Саша накануне уехал в Рязань, на свадьбу к другу, но грозился, что в воскресенье, в крайнем случае, в понедельник утром, уже вернется.
      
      
      
       Раздумья
      
      
       После ужина я забрался в палатку и некоторое время лежал в ней, погруженный в невеселые мысли. Меня радовал приезд Беликова и моей сестры, но я и вообразить не мог, как буду им объяснять, почему я не могу идти в проездку.
      
       Мне не хотелось обижать своего учителя, но я не мог пересилить себя и с потертостями влезть на лошадь.
      
       За стенками загудел мотор - это Володя и Лена поехали за водой, что делали неизменно каждый вечер. Тогда я вылез из палатки, с кряхтением сел на скамейку и грустно сказал отцу:
      
       - Я в понедельник уеду! Видно, не смогу я сесть в седло. А без езды жить тут - одно расстройство!
      
       - Да ты не спеши, сынок! - отозвался отец. - Я уверен, что к тому времени у тебя все пройдет, заживет...
      
       - ...Как на собаке? - окончил я фразу; покачал головой: - Сомневаюсь...
      
       Я встал - это мне удалось намного легче - и пошел вдоль кустов, которыми заросли берега Старицы. Мне захотелось побыть одному.
      
      
      
       Темная ночь...
      
      
      
       В лагерь я вернулся в полной темноте. По пути наслушался сплюшек, наворчался - я любил в одиночестве поворчать - и пришел уже тихим. Увидел вдали пламя костра - и свернул, обходя овраг, чтобы выйти прямо к палаткам.
      
       Было тихо, лишь из санатория долетали отрывки барабанного боя - современной музыки. А над палатками всходила почти полная луна.
      
       Возле лагерного костра беседовали девушки; чуть поодаль играли дети. А возле костра дежурных были слышны голоса Ирины и Татьяны.
      
       Я присел на скамейку, посидел. Потом встал и, пройдя мимо беседующих всадниц, пошел по дороге по-над берегом.
      
       Отойдя от лагеря метров на двести, я остановился, любуясь речным пейзажем. Вода еле слышно поплескивала, время от времени сильно ударяла рыба. Струи Старицы серебрились при лунном свете; от моей фигуры на влажную траву легла длинная тень.
      
       Хорошо было в Мещере! Несмотря на уныние, я почувствовал прилив бодрости. Теперь я относился к своим неудачам более спокойно. А точнее - попросту не думал о них, потому что слишком уж прекрасен был вид вокруг.
      
       Постояв минут пять, я прошелся еще немного и повернул назад.
      
      
      
       Коротко и ясно
      
      
       Следующий день - воскресенье - не принес ничего нового. Если не считать двух вещей: во-первых, приезжал Андрей, а во-вторых, в лагерь вернулся из города инструктор Саша.
      
       Понятное дело - в проездку я не пошел. Хотя и Андрей, и Саша в один голос уверяли меня, что такие потертости, какие я себе обеспечил - ерунда.
      
       У меня не было оснований не верить таким опытным мастерам, но от этого, тем не менее, ничего не изменилось.
      
       Зато у костра - дежурили Татьяна и мама Насти, Елена - я проторчал с гитарой ажно до рассвета.
      
      
      
      
      
       Гости из Москвы
      
      
      
       Утро понедельника выдалось ветреное и дождливое. Ветер дул с такой силой, что чуть не унес половину палаток. И неудивительно - если учесть, что стоянка была открыта всем ветрам...
      
       Пришлось Володе и другим автомобилистам ставить машины так, чтобы хоть немного обезопасить палатки от свирепого ветра.
      
       А вскоре после полудня в лагерь въехала знакомая вишневая "Нива" - это приехали, как и обещали, Света, Беликов и подруга Лены.
      
       Мы с Беликовым крепко обнялись - ведь мы не виделись с весны!
      
       Но, когда Володя спросил о том, как идут мои дела, я в ответ лишь рукой махнул:
      
       - Лучше не спрашивай!
      
       Ясное дело, Беликов стал спрашивать:
      
       - Почему? Что стряслось?
      
       И вот тут-то я и открыл всю правду.
      
       Услышав о потертостях, сестра скомандовала:
      
       - Лезь в палатку, я тебя осмотрю!
      
       Намазав поврежденные места, Света поставила диагноз. Он оказался, прямо скажу, неутешителен. Два следующих дня, во всяком случае, я терял безусловно и проездка для меня исключалась.
      
      
       Уговоры
      
      
       Я попросил Свету:
      
       - Слушай, забери меня отсюда! Все равно я уже не смогу больше ездить!
      
       - Мишка, - ответила Света, - во-первых, в машине нет места, а во-вторых, мама мне сказала: Мишку домой не привози!
      
       Я так и не понял, шутка это или правда. Но вдаваться в подробности не стал, а только пробурчал:
      
       - Ну и не надо!
      
       А Света добавила:
      
       - В-третьих, ты через день уже сможешь ездить!
      
       На что я ответил любимым словечком:
      
       - Сомневаюсь!..
      
       Чуть погодя мы установили палатку - в ней поселилась Света и подруга Лены - и, сидя в ней, выпили пива, а потом и виски. Я, разумеется, окосел и устроился рядом с Беликовым, на ходу рассказывая ему о последних походных событиях.
      
       Потом, чувствуя, что вот-вот засну, кое-как выбрался я из палатки и пошел, качаясь, в луга. Походил там с четверть часа, но потом снова полил дождь, и я нехотя пошел обратно.
      
       Подхожу, значит, к лагерю, а навстречу мне идет Лена. Даже пьяный, я понял: очередного серьезного разговора не миновать! Но смываться было поздно.
      
       - Мишка, поговорить надо! - сказала Лена.
      
       Подошла ко мне, взяла меня под руку и спросила:
      
       - Ты, говорят, уезжать вздумал? Почему?
      
       Голос ее звучал весьма доброжелательно и даже ласково.
      
       И стала Лена меня уговаривать. Если в двух словах, то в конце концов ей это удалось, и я согласился остаться. Да и не было у меня иного выхода.
      
       - Мишка, если не хочешь идти в проездку, то можешь поездить вблизи лагеря!
      
       - А разве это возможно? - ровно спросил я.
      
       - Конечно! И Ирина согласится! Ты же у нас уже не чайник! Тебя я могу спокойно отпустить одного!
      
       Тут я при всем желании не мог ничего возразить.
      
       Если говорить честно, то я давно мечтал хотя бы попытаться поездить в одиночку. Но просить об этом - не скрою! - боялся, ничуть не сомневаясь в немедленном отказе. Мои мнительность и деликатность здесь оказали мне плохую услугу.
      
       Но теперь я со спокойной душой сказал об этом Лене.
      
       - Так надо было сразу сказать! - упрекнула меня Лена. - Никаких проблем!..
      
       А под конец беседы добавила:
      
       - И запомни, Мишка: гусары дам не бросают!
      
       Забегу вперед - Ирина тоже не стала возражать против моей гипотетической - так мне казалось прежде - одиночной прогулки.
      
       Эх, кабы знал я наперед, какие последствия вызовет такая акция с моей стороны!
      
       Но - всему свое время.
      
      
      
       Мрачный день и дивный вечер
      
      
      
       Когда доктор Ватсон со слезами обнимал Холмса, оказавшегося живым, то знаменитый сыщик вдруг тоже прослезился. Тогда доктор Ватсон произнес:
      
       - Холмс, что с вами? Давайте веселиться!
      
       Вытирая слезы, Холмс ответил:
      
       - Я веселюсь...
      
       К чему это я?
      
       Если вы думаете, что после уговоров инструктора я развеселился, то это верно лишь отчасти. Я вернулся в нашу палатку и лег на матрас, глядя в потолок.
      
       А поскольку погода улучшалась, можно сказать, на глазах, то Лена велела половине смены идти за лошадями.
      
       И через полчаса группа умчалась в проездку.
      
       Ездили они больше часа. И весь этот срок я провел, лежа в палатке и лишь единожды высунувшись на минуту по важному делу.
      
       Скажу откровенно - еще с весны я мечтал о том, что, если в поход "заглянет" Беликов, то непременно я попрошусь в проездку вместе с ним.
      
       Но судьба распорядилась иначе - моей мечте не суждено было осуществиться...
      
       Конечно, это очень огорчило меня. Иначе и быть не могло!
      
       Я не вышел из палатки, когда уезжали всадники. Я не вышел, когда меня звал отец: он снимал Беликова верхом на лошади (до сих пор эта фотография хранится в моем архиве).
      
       Не вышел я из палатки и тогда, когда все лошади были давно расседланы и всадники занялись другими делами.
      
       Но зато вечер был так хорош, что я не мог дольше отсиживаться в добровольном изгнании.
      
       Ирина со своей частью группы уехала в вечернюю проездку, а мы с Беликовым решили пойти прогуляться. Идем по берегу реки, глядим на закат, беседуем...
      
      
      
       Экскурсия на любительском уровне
      
      
      
       Я указал на тот берег:
      
       - А вон там, где темнеют кусты, была наша прошлогодняя стоянка!
      
       Беликов нашел, что место красивое и удобное для купания коней. Только с травой беда - вся она пожухла от страшной жары, и на таком корму лошади долго не протянут.
      
       - В том-то и дело. - Я помолчал. - Потому мы и стоим сейчас на этой стороне...
      
       Мы дошли до места, где к реке подступала узкая полоса деревьев и кустов. Здесь от наезженной дороги - назовем ее так - вдоль полосы шла едва намеченная тропка.
      
       Я показал на леса, темнеющие на горизонте.
      
       - А вон там, в глубине прославленных лесов Мещеры, лежат сухие болота - мшары; я тебе о них рассказывал, Володя...
      
       Так мы дошли до деревьев, где на днях мы с Максом видели сплюшек. Я поведал и о них.
      
       А потом, когда уже стемнело и группа вернулась с проездки, я и Беликов пошли поглядеть на этих сов.
      
       Красота, я вам скажу!.. Две сплюшки на наших глазах резвились над полем, то и дело резко пикируя и почти тут же взлетая от земли. Очевидно, ловили грызунов - мышей, сусликов или еще кого...
      
      
      
       Лунная ночь на Старице
      
      
       До начала дежурства оставалось недолго. И вдруг до наших ушей снизу, от воды, долетел вой - его производили несколько голосов.
      
       Ни дать ни взять, стая волков выла на луну! Или свора бродячих собак!
      
       Оказалось - ни то, ни другое: весь концерт задавала наша ребятня! Да так темпераментно, что отдыхавшие на том берегу люди удивились не на шутку. А я хохотал, спустившись в овраг, до слез!
      
       Свет уже поднявшейся луны озарял луг, слегка подернутый туманом, и темные силуэты мирно пасущихся или спящих лошадей.
      
       Оранжевое пламя костра освещало лица нескольких человек, и в ночи звучали аккорды гитарной музыки, а также мой хрипловатый голос - я пел одну из песен Высоцкого.
      
       На дежурстве находились Лена, Володя и Ленина подруга, а за компанию и мы с Беликовым. Так мы просидели до поздней ночи.
      
       Беликов ушел первым, а вскоре после него, оставив Володе гитару, пошел спать и я. Но не в лагерь, а в маленькую палатку, стоявшую на лугу - ее поставил Саша специально для дежурных.
      
       И лишь с рассветом, дрожа от холода, я вылез из палатки и ушел в лагерь.
      
      
      
       Гром и молния средь ясного неба
      
      
       На другой день после полудня Беликов, Света и подруга Лены уехали. А я, получив согласие Ирины, пошел за своей лошадью.
      
       Пасущаяся Прибыль так запуталась в привязи, что, распутывая ее, я положил на землю кувалду и потерял ее!
      
       Еще минут пятнадцать я потратил на безуспешные поиски. Но потом привел лошадь в лагерь и честно признался в пропаже Саше.
      
       - Ничего, Мишка! - утешил меня Саша. - Я схожу и найду ее. Ты только скажи, где именно ты ее потерял? Там, где стоит Пришка?
      
       - Да, - грустно ответил я. И подвел Прибыль к Лене.
      
       Резким движением инструктор отобрала у меня повод. Я удивленно посмотрел на Лену: она явно была чем-то рассержена.
      
       И неожиданно она обратилась ко мне:
      
       - Мишка!
      
       - Что? - скованным от испуга голосом спросил я.
      
       - Ты перебаламутил половину смены! Они все хотят в свободную прогулку! Это мне минус, как инструктору! Татьяна и Ольга тоже просятся с тобой!..
      
       Этого я не ожидал. Я ощутил, как у меня сама собой отвалилась челюсть.
      
       А Лена продолжала:
      
       - Вот объясни мне, почему ты так делаешь? Что тебя призывает ездить в одиночку?! Чем тебе не нравятся проездки?
      
       Я пожал плечами и, взяв холодный тон, ответил, что у меня есть на это причины. Я ощущал прилив крови на лице и сильное волнение, поэтому холодный тон получался у меня не вполне натурально.
      
       - Какие причины? Скажи мне!
      
       Отрывисто и с придыханием я произнес:
      
       - Хорошо! Отвечу! Свобода! Вот что я люблю!
      
       Вот этого мне нельзя было говорить. Лена в ответ на это еще больше рассердилась и сказала, что свобода верховой езды - это когда ездят на частных лошадях, а не в походах.
      
       - В походах подобной анархии быть не должно! - резко заключила Лена. - Больше я тебя не пущу в такую прогулку! Завтра вы все поедете с нами в проездку!
      
       Я взгромоздился в седло и негромко, но твердо ответил:
      
       - А я не поеду!
      
       - Поедешь! - отрезала Лена.
      
       - Не поеду! - еще громче и решительнее отозвался я.
      
       - Не спорь со мной! Я сказала - поедешь, и все!!!
      
       Я понял, что сейчас спорить с разгневанным инструктором бессмысленно, поэтому ответил с горечью в голосе:
      
       - Слушаюсь, гражданин инструктор.
      
       Лена, как по волшебству, переменила тон:
      
       - Вот! Вот это уже другой разговор!
      
       Я вздохнул и сердито сказал лошади:
      
       - М-ма, Прибыль!..
      
      
      
       Горе-инструктор
      
      
       Мы ехали в таком порядке: первая - Татьяна на Пушке, за нею - я на Прибыли, а замыкала смену Ольга на лошади, носившей кличку Майка.
      
       Не надо, однако, думать, что от стычки с Леной у меня испортилось настроение. Дело в том, что когда ты в седле, то на такие вещи смотришь несколько иначе.
      
       Уже через пять минут я вел беседу с Татьяной и Ольгой и время от времени голосом заправского инструктора подавал команду:
      
       - Рысью!
      
       Или там:
      
       - Шагом!
      
       Галоп без инструктора - дело слишком рискованное, поэтому мы решили его не делать. Ольгу это огорчило, и она уехала на соседний луг, где и отвела душу.
      
       Путь наш пролегал почти до Солотчи, потом мы сворачивали и вдоль мелких заболоченных озер ехали до самой Старицы по едва намеченной тропе. Оттуда по дороге мы проезжали мимо лагеря.
      
       Так мы проехали три круга - то шагом, то рысью. Дважды попадали под дождь, причем я вспоминал единственную проездку под ливнем во втором конном походе, когда у Андрея еще был старый лагерь.
      
       Но тогда мы угодили не просто в дождь, а в тропический ливень! А сейчас дождик только накрапывал, но сильно не расходился.
      
       Ольга, нагалопировавшись вдоволь, присоединилась к нам в конце второго круга.
      
       Проездив полтора часа и дождавшись, пока в проездку уедет вторая группа, под руководством Лены, мы вернулись в лагерь.
      
      
      
       Мое решение
      
      
      
       Я выпил четверть стакана водки - отправляясь на прогулку, мне и в голову не пришло надеть ветровку, и я ездил в легкой рубашке с коротким рукавом - и сразу полез в палатку отдыхать. Чуть погодя я присоединился к Татьяне и Максиму, и мы, забравшись в их палатку, стали играть в карты. А снаружи снова пошел мелкий дождик.
      
       Поговорили о том, о сем. Пожалели, что не ходить нам больше в свободные прогулки, а ездить со всеми в проездки...
      
       - Я завтра ни в прогулку, ни в проездку не пойду! - объявил я. - Таня, ты вольна поступать, как угодно, но меня в проездке не будет! Пусть меня хоть весь лагерь уговаривает!
      
       - А почему? - спросила Татьяна.
      
       Я пожал плечами. Дескать, не хочу, и все!
      
       - Ну, как знаешь, - сказала Татьяна.
      
       В этот вечер я не пошел к костру; половину следующего дня я гулял по лугам, сходил к заболоченным озерам и терпеливо выслушал упреки Володи, который не считал нашу вчерашнюю прогулку верхом хорошим поступком. Точнее, разумным.
      
      
      
      
      
       Ночь с глинтвейном
      
      
      
       Когда начались очередные сборы в проездку (на сей раз поехали и Ольга с Татьяной), я, как паук, затаился в палатке и трясся, чтобы никто не додумался меня там искать.
      
       Но это убежище мне показалось ненадежным, поэтому, улучив момент, я вылез из палатки и во весь дух пустился бежать прочь от лагеря.
      
       Вслед мне что-то закричал заметивший меня Володя, но я и головы не повернул. Я твердо решил: сегодня - ни прогулок, ни проездок! Завтра схожу в последнюю проездку - и баста. А перегон пусть делают, как хотят, но без моего участия...
      
       Впрочем, на моем участии в проездке никто не настаивал, а посему, когда я вернулся, все всадники уже полчаса как галопировали где-то по мещерским лугам и лесам.
      
       "Ну, и в добрый час!" - совершенно равнодушно сказал я себе.
      
       Также непреклонно и отрицательно я был настроен против своего бдения с гитарой у костра, но одно обстоятельство вынудило меня отказаться от своих намерений.
      
       Дело в том, что днем Ира и кое-кто из дам съездили на машинах в Солотчу и привезли массу провизии и запас вина. По лагерю прошел слух, что сегодня у костра, как и в прошлом году, будет горячий глинтвейн.
      
       Сказать по правде, я не любитель выпивки, и глинтвейн пил раз в жизни, и как раз в прошлом походе. Поэтому я долго колебался: идти, не идти?
      
       И решил: пусть решает народ! Позовут - ладно, не позовут - вольному воля.
      
       В конце концов, когда рвешь с верховой ездой, это не значит, что при этом надо рвать и с простым общением, причем с очень хорошими людьми. Плохие люди в такие походы не ходят. Либо их всегда меньшинство.
      
       Я поужинал - у нашей палатки - и забрался в нее.
      
       Но Володя заметил меня.
      
       - Мишка! А как же твои песни, а глинтвейн?..
      
       - Что - глинтвейн? - сумрачно пробасил я из палатки.
      
       - Сегодня у костра будет глинтвейн!
      
       - Прекрасно, - ничего не выражающим голосом произнес я. - Но ведь глинтвейн не сей секунд будут давать?
      
       - Ну... скоро, как стемнеет.
      
       Как стемнело - я вылез из палатки. Меня тут же поймала Ира и решительно сказала:
      
       - Миша, бери гитару - и марш к костру! Глинтвейн ждет!
      
       Делать нечего - я вздохнул, вооружился гитарой и пошел к костру. А там уже собрался почти весь лагерь.
      
       Вскоре все были в сборе. Нам раздали кружки с горячим напитком...
      
       И вот тут-то все, как говорится, и началось!
      
       Я так нализался, что пел все, что мне подворачивалось на язык. Потом у меня отобрали гитару, и я просто подпевал, если песня была знакомая. А большинство из них таковыми и являлись.
      
       Идя в лагерь, я избрал весьма оригинальный способ передвижения: шел на коленях, помогая себе правой рукой, а в левой держа на весу гитару.
      
      
      
       Единственная проездка
      
      
      
       На следующий день - а это был канун переезда обратно на базу - мы с Ольгой до полудня просидели на берегу реки, в тени деревьев, цитируя Стругацких и рассказывая всяческие анекдоты.
      
       Надо вам сказать, что Оля - большая поклонница братьев Стругацких, особенно их повести "Понедельник начинается в субботу", и здесь-то мы и нашли, что называется, общий язык.
      
       Наговорились мы досыта. После обеда, вплоть до начала проездки, мы провели на берегу Старицы, продолжая беседу.
      
       Я попросился в группу чайников, которую вел Саша. И он честно предупредил, что сегодня будет галоп. Меня это только порадовало.
      
       Саша ехал на неоседланной кобыле во главе смены. Я шел пятым - всего нас было семеро.
      
       До переправы - точнее, до бетонного моста - мы шли то шагом, то рысью.
      
       А после моста Саша сказал:
      
       - Смена, повод! Гало-оп!
      
       И мы понеслись по луговой дороге.
      
       Близ поселка мы свернули налево и поехали по чудесному сосновому бору.
      
       Саша пошутил:
      
       - Говорят, здесь ведьмы водятся! Местечко вполне подходящее!
      
       И мы посмеялись от души.
      
       Саша вообще оказался шутником и всю дорогу шутил, отчего мы почти все время хохотали.
      
       А на обратном пути случилась беда.
      
       Мы уже едем назад, выехали на дорогу, ведущую на ту сторону Старицы, и Саша предложил сделать еще один галоп.
      
       Пускаем лошадей...
      
       И вдруг Пушок, обгоняя жеребца, на котором ехала Настя, со всей дури засветил по нему копытом! Да попал не в лошадь, а прямо по ноге девушки!
      
       Я резко велел Татьяне наказать Пушка, что она и проделала.
      
       Настя от боли даже заплакала. Мало того - она и в седле удержалась чудом!
      
       Тогда Саша спешился и велел нам скакать в лагерь и попросить, чтобы кто-нибудь приехал на машине и перевез Настю, а пока они будут осторожно двигаться шагом.
      
       Рысью мы домчались до брода, а после него Ольга, шедшая впереди смены, послала свою лошадь в галоп.
      
       Так мы летели, пока не встретили вторую группу, которая шла в проездку под руководством Лены. Узнав, в чем дело, Ира развернула лошадь и галопом понеслась в лагерь. Мы еще не успели до него доехать, как навстречу со скоростью молнии пронесся "жигуленок", за рулем которого сидела Ира, а рядом с нею - бледная Елена, мама Насти.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Жеребец-хулиган и человек-змей
      
      
       Из машины Настю вынесли под руки; под руководством Ирины ее спустили к воде и заставили погрузить ногу в холодную воду, чтобы сбить опухоль. К счастью, перелома, по-видимому, не было.
      
       В этот вечер я не погладил Пушка, что делал каждый раз, когда мы встречались. Я подошел к нему и строгим голосом высказал все, что думал о нем и его поступке. А молодой жеребец стоял, опустив голову, и слушал мои высказывания с виноватым видом.
      
       - Хулиган, паршивец, драчун и бездельник! - таково было мое заключение насчет характера Пушка.
      
       Вернувшись к палатке, я застал там Лену и Володю.
      
       - Мишка! - впервые за последние два дня обратилась ко мне Лена. - Я уже говорила тебе, что гусары дам не бросают! А ты меня бросил! Ни разу со мной в этом походе на проездку не ездил! Ты просто изменник и змей!!!
      
       Я не нашел, что ответить. А что ответишь, когда я сам во всем виноват, и никто не заставлял меня совершать то, что я совершил!
      
       Меня до того расстроили эти мысли, что я даже к костру не пошел. Лег и, покрутившись с полчаса, кое-как заснул.
      
      
      
       Брожу, как призрак, я...
      
      
      
       В девять утра смена ушла в двадцатикилометровый переход на Требухино. Мы с отцом и Максимом остались собирать вещи и упаковывать палатки.
      
       Когда все было готово и оставалось лишь дождаться Володю, я пошел прощаться с окрестностями. Побывал на берегу Солотчи, поглазел на старый лагерь, зашел на болотные озера, постоял у фургона...
      
       Саша и Ольга собирались приехать не раньше девяти вечера на базу, и не верхом, а на фургоне, запряженном лошадьми, одна из которых была жеребая и могла ожеребиться в любой момент.
      
       И вот приехал Володя. С ним прибыл также Тарзан.
      
       Мы погрузили вещи, заняли места в машине и поехали по берегу реки.
      
       Миновали поселок, вырулили на шоссе и помчались с ветерком.
      
      
      
       Снова в Красном болоте
      
      
      
       До базы мы доехали быстро. Едва выгрузившись, мы с отцом пообедали, а потом Володя и Лена взялись помочь Ире с ремонтом ее машины.
      
       Пока они этим занимались, я возился с крохотным месячным котенком - его приволокла на деревянную веранду одна из кошек, полосатая. Котенок, привыкнув ко мне, естественно, начал кусаться.
      
       Но вот ремонт завершен, и Лена сказала:
      
       - Мишка, Сергей Викторович! А что, если нам махнуть на Черное озеро?
      
       Идею мы поддержали. На Черном озере мы не были почти что два года. Поэтому мы сели в Ленин "москвич" и помчались по шоссе в сторону Ласкова.
      
       Там мы свернули на боковую дорогу. И вскоре выехали к озерцу близ Солотчинского.
      
       Лена с нами не пошла, объяснив это тем, что неважно себя чувствует. Поэтому мы пошли втроем: отец, Володя и я.
      
       Знаменитого в моих прежних главах транспаранта о въезде на торфяники и о штрафе, к моему удивлению, на месте не случилось. Я обнаружил лишь обломки столбов, на которых он был укреплен.
      
       Впрочем, в Красное болото и теперь проехать было нереально: поперек дороги, усыпанной торфом, был насыпан очень крутой вал, который смог бы переехать разве что "БелАЗ".
      
       Пешком же его преодолеть - раз плюнуть. И вскоре мы уже шли по дорогам, проложенным в мшарах. Ни одной змеи - ни ужа, ни гадюки, ни медянки - мы на этот раз в болоте не увидели.
      
       И вот наш старый знакомый - канал из Черного озера. Вдоль него мы и пошли, и в двух, наиболее красивых местах, сняли его на фотокамеру.
      
      
      
       Дорога вокруг озера
      
      
       Вид у Черного озера за прошедшие годы не изменился. И народу на нем, кроме нас, не было, ибо для купания оно крайне неудобно.
      
       Впрочем, и отец, и Володя в нем искупались. Володя забрался довольно далеко от берега, и я пару раз его заснял.
      
       Влево от канала шла дорога, и по ней мы одолели приличную дистанцию - по меньшей мере, четверть диаметра озера.
      
       Володя купался дважды.
      
       Потом он рассказывал, что в озере дно сплошь состоит из коряг, а под ними вязкий бездонный ил, в котором нога тонет.
      
       Я заснял также несколько видов Черного озера.
      
       И лишь отмахав порядочный кусок, мы пошли назад.
      
       У озерца отец и Володя еще раз искупались.
      
       Потом мы сели в машину, и Лена, включив двигатель, повезла нас обратно на базу.
      
       По пути мы заехали в магазин и купили разных продуктов, в том числе и мороженого. Приехав на базу, кое-кого угостили, а потом Ира с компанией детей поехала в тот же магазин...
      
      
      
       Жеребенок и нога
      
      
       Как только мы вернулись, Лена сказала:
      
       - Пойду погляжу на Наташку и ее жеребенка.
      
       Пока мы были в походе, Ностальгия ожеребилась.
      
       С Леной пошел и Володя.
      
       - Мишка, пошли поглядим! - предложил он и мне. Я пожал плечами и пошел.
      
       Жеребенок был хорош, глупо это отрицать. Лена зашла в денник и, так как я стоял у ног другой лошади, то побоялся, что она меня ударит.
      
       И прикрыл дверцу Наташкиного денника!
      
       - Мишка! - возмутилась Лена. - Какого лешего ты меня запер?..
      
       Это было уже слишком! Ничего не объясняя, вообще не говоря ни слова, я резко повернулся и покинул конюшню. Даже на любимицу Барби, занимавшую соседний денник, смотреть не стал!
      
       Не успел дойти до жилого дома, как у меня разболелась нога, и я смог идти, лишь сильно хромая. Конечно, то был результат моих сегодняшних похождений - и на стоянке, и вдобавок по мшарам.
      
       Кое-как я дохромал до качалки. Там лежала Татьяна, а на ее животе сладко мурчала сквозь сон трехцветная кошка.
      
       Я не стал беспокоить Татьяну и лег полежать в углу базы, под соснами - именно тут в прошлом году я отдыхал после обратного перехода.
      
       Но долго я лежать не стал, поднялся и пошел бродить по базе, не зная, куда себя девать.
      
       А ногу словно кто-то грыз изнутри, до того она разболелась. Я присел на крыльце и немного помассировал бедро - от него и шла основная боль.
      
       За этим занятием и застал меня Володя.
      
       - Мишка, ты чего убежал из конюшни? - удивленно спросил он.
      
       Мне было не до дипломатии, и я холодно изрек:
      
       - Чтобы еще кого-нибудь не запереть ненароком!..
      
       Володя посмеялся, потом сказал:
      
       - Да брось ты! Лена не хотела тебя обидеть!.. Пойдем посмотрим на него, не бойся!..
      
       Я отрицательно покачал головой, встал и решительно удалился прочь. А именно - к воротам базы. Но дойти я до них не успел, потому что меня окликнула инструктор Ирина.
      
       - Мишка! Чего ты ходишь, как жених, ожидающий невесту?
      
      
      
       Неожиданное предложение
      
      
      
       Инструктор Ирина подошла ко мне. На всякий случай я слегка попятился. Я не любил лезть в воду, не зная броду.
      
       - Ты сегодня ведь еще не ездил. Так?
      
       Данный вопрос меня несколько удивил.
      
       - А что? - осторожно спросил я.
      
       - Бери уздечку, и я с тобой позанимаюсь в манеже.
      
       Вот тебе и раз... Однако в глубине души у меня было желание прокатиться хоть немного, несмотря на мое стремление завязать с лошадьми.
      
       И я пошел за седлом и уздечкой. Кое-как отыскал их и поплелся, хромая, к коновязи, а там уже стоит Прибыль. И возле нее - девушка, одна из тех, что работали на базе.
      
       - Мишка, знакомься, - сказала Ирина. - Девушку зовут Люба.
      
       - Очень приятно; Михаил, - отозвался я.
      
       Как ни странно, но "хромая" нога позволила мне влезть в седло безо всяких затруднений.
      
       Я взял повод и тронул Прибыль. Мы поехали к манежу, в котором играла наша ребятня.
      
       - Эй, дети! - скомандовала Ирина. - Перейдите в леваду!
      
       Без лишних слов Антон, Кира, Димка, Андрюха и Гоша перебрались в одну из левад. Ирина убрала заграждение, я проехал в манеж, и перегородка была возвращена на место.
      
      
      
      
       Ох, нелегкая это работа!
      
      
       Ездить в манеже и выполнять разные манежные фигуры - это потруднее, чем ездить в полевые проездки. Любой, мало-мальски опытный всадник подтвердит мои слова.
      
       Тем не менее, некоторый опыт, как известно, у меня уже имелся; правда, я несколько утратил форму и поэтому ряд упражнений у меня вышел неуклюже.
      
       Но у меня имелись два отличных стимула: Ирина, дававшая мне по ходу дела ценные советы, а также часть смены и кое-кто из работников базы, пришедших посмотреть на мою езду.
      
       Известно, что я не люблю ударять в грязь лицом пред всем честным народом (да и кто любит?), вот поэтому-то у меня была относительно правильная посадка в седле, и повод я держал более-менее не по-дилетантски...
      
       Елена, мама Насти, спросила, не мешают ли они мне заниматься. Я решительно ответил:
      
       - Ни в коем разе! Как раз наоборот!..
      
       Час, а то и больше, выполнял я разные замысловатые фигуры - "змейку", "перемены" разных типов, вольты и полувольты...
      
       Когда стали сгущаться сумерки, я поехал обратно на базу.
      
      
      
       Прибавление семейства
      
      
      
       Уже темнело, когда на двор базы въехал "жигуленок" Андрея. Андрей выскочил из машины и тотчас дал указание работникам базы "готовить помещение для новорожденного".
      
       И осторожно вынес на руках из машины жеребенка! Крохотное, насчитывающее два часа отроду, прелестное существо! Малыш еще даже на ногах стоять не мог.
      
       Родила его та самая кобыла, которая осталась в лагере под надзором Ольги и Саши.
      
       Все участники похода собрались вокруг малыша, которого поддерживала Лена. Засверкали фотовспышки. Гоша задал вопрос, нельзя ли его чем-нибудь покормить.
      
       - Сейчас его может кормить только мать! - объяснила Лена. - Даже воду ему давать нельзя!
      
       Но лошади-матери пока на базе не было. Впрочем, часа через полтора на ней приехал в лагерь Тарзан.
      
       Кобылу и ее жеребенка определили в пустое помещение, находившееся за дорогой, ведущей на базу.
      
       Туристы наперебой обсуждали необычное событие.
      
      
      
       Возвращаются все...
      
      
      
       Ольга и Саша перегнали фургон на базу около трех часов ночи. Мы - я, отец, Лена и Володя - к тому времени уже видели пятые сны. Не поручусь за других, но сам я спал, как убитый, и встал только в девять утра.
      
       По обыкновению, я побродил по базе. Потом встал отец, и мы позавтракали, сидя в Володиной "Ниве".
      
       Пока мы ели, мимо пробежал Тарзан. Пожелал нам доброго утра и спросил:
      
       - Который час?
      
       Я сверился по своим часам и ответил:
      
       - Девять тридцать!
      
       - Ого! Пора кур доить! - И Женька помчался в курятник. А так как на его дороге случилась ограда, то, не раздумывая, Тарзан, словно заправский акробат, перемахнул через нее.
      
       Правда, когда он бежал обратно, неся в руках по яйцу, ему пришлось открывать калитку в ограде. Проходя мимо нас, Женька приложил оба яйца к ушам. Мы с отцом расхохотались.
      
       А часов в двенадцать, когда все уже встали и позавтракали, Лена и Ирина скомандовали:
      
       - Народ! Собираемся в проездку!
      
      
      
       В пределах манежа
      
      
      
       Народ умчался в проездку, а мы с Настей и Ириной отправились в манеж.
      
       Ирина поставила меня первым, Настю - за мной. Нога у девушки понемногу зажила, но ездить галопом она еще не могла, поэтому и не пошла в проездку.
      
       - Перемену через середину! - скомандовала инструктор. - Ма-арш!
      
       По этой команде я повернул Прибыль и на учебной рыси пересек манеж от одной ограды к другой (или, как говорят всадники, "от одной стенки к другой").
      
       Мы сделали несколько перемен, потом совершили еще ряд упражнений. Но из-за жары к лошадям прицепились оводы, они начали плохо слушаться, поэтому нам пришлось ограничить езду сорока минутами. Я сдался первым.
      
       Отвел Прибыль к коновязи. Потом Ирина отвела в конюшню жеребца Насти, взяла Пришку и дала ее девушке. Насте это поначалу показалось неудобным. Поэтому, когда я пришел поглядеть на ее езду, девушка сказала:
      
       - Миша, извини, что я не дала тебе поездить!
      
       - Да брось ты, Настя! - произнес я. - Во-первых, я и сам не собирался долго разъезжать, а во-вторых - честно говоря, наездился аж на год вперед!
      
       И, опершись на ограду, продолжал следить за ездой Насти. У нее все получалось намного лучше, чем у меня.
      
       Говорю это без всякой зависти!
      
      
      
       Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены...
      
      
      
       Перед самым отъездом Настина мама внесла предложение - сняться всей группой на память. Предложение было принято, и шестью фотокамерами мы с отцом сделали серию групповых кадров.
      
       Потом настала пора прощаться. Я подошел к Ольге, и мы крепко обнялись. После нее я простился с другими туристами и с Андреем.
      
       Затем я обменялся координатами с Сашей и Ириной. Мы с Сашей пожали друг другу руки, я поцеловал на прощание Ирину, и мы стали занимать места в машинах. Часть туристов уехала на вокзал на микроавтобусе.
      
       Так как у Иры были не в порядке тормоза, то до Бронниц мы решили ехать вместе в кильватере - Володина машина, Аленины "жигули" и "жигули" Иры.
      
       В таком порядке мы и покинули базу. Лена, как обычно, уехала первая.
      
      
      
       След прошлого
      
      
      
       Когда машины подкатили к светофорам узкоколейки, я попросил Володю остановиться. Он припарковал "Ниву" у обочины, и я, выйдя из нее, заснял на пленку оба светофора, располагавшиеся по обе стороны от дороги.
      
       Памятник старины, от которого, вероятно, тоже скоро ничего не останется, навеки был запечатлен на негативной цветной пленке "Кодак-400"...
      
       После этого машины без остановок ехали до Рязани.
      
       Проезжая по мосту, я с грустью оглянулся - мещерские леса почти исчезли на горизонте. Дивный край остался позади. И я на ходу машины извел два последних кадра на то, чтобы запечатлеть с моста Оку...
      
      
      
       Заключение
      
      
      
       Заправив машины бензином, все, кроме меня, отправились подкрепиться в ту самую забегаловку, где нам пришлось останавливаться два года назад. На этот раз я уперся и не стал даже носа высовывать из машины, не говоря уж о том, чтобы выйти из нее.
      
       Володя и отец запаслись едой и газировкой на дорогу, и по пути все это добро мы приговорили.
      
       А в Бронницах мы остановились в последний раз. Тут я покинул машину и в последний раз обнялся с Федиными, с Аленой и с Ирой. После этого наши машины двинулись - каждая своим путем. Мы свернули на бетонку...
      
      Подольск, июль 2002 года
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Перепелкин Михаил Сергеевич (sshterne@mail.ru)
  • Обновлено: 02/09/2009. 104k. Статистика.
  • Прочее:Россия средняя
    •  Ваша оценка:
    Техподдержка: Петриенко Павел.
    Активный туризм
    ОТЧЕТЫ

    Это наша кнопка