Аннотация: Просто очередное путешествие (Хибины), пропущенное сквозь меня :)
Это какое-то сумасшествие! Нормальные люди летом едут отдыхать на юг, а я отправилась на Север. Хотя, если разобраться более обстоятельно, то все-таки такой выбор не лишен логики: на Юг можно съездить и осенью, вкусить прелести, так называемого, "бархатного сезона", а за полярным кругом в это время уже делать нечего.
И название-то какое: Хибины, странно созвучное тому далекому месту, где они находятся. Впрочем, мне не привыкать: жизнь на колесах - 2 суток пролежать на верхней полке, довести себя до того, что умудриться засыпать под Джудас Прист, только бы не слышать ненавистного храпа (интересно, какой процент населения у нас храпит?), кушать вяленую рыбку и заливать пивом - романтика, про которую всегда приятнее вспоминать, чем проживать ее. Твоему другу плохо на нижней полке от выпитого несвежего пива разных сортов, он ворочается и бегает в туалет. А ты одиноко смотришь в окно и изредка, больше от нечего делать, прислушиваешься к своим внутренностям и ходишь туда же. Колеса стучат, где-то внизу качается противная жижа предшественника, которому было лень наступить на педаль, ты держишься за поручень, стараешься рассчитать расстояние, чтобы не промазать мимо унитаза, и про себя повторяешь как заклинание: "Только бы не остановка". И как назло поезд начинает притормаживать, а проводница злобно стучит в дверь, недоумевая, что ТАМ можно так долго делать. Почему-то всегда, как только я отправляюсь в туалет, обязательно появляется на горизонте станция. Приходится вылазить, в очередной раз обещая себе не пить пиво. Душно. Знойная ночь, почти как на юге, вот скинуть бы одеяло и заняться чем-то таким... особенным.., но ты должен соблюдать приличия, ведь в купе с вами еще два лишних человека, которым хочется того же, но они лежат спокойно, и ты лежи. В полночь - остановка в русском старинном Новгороде с европейским пластиковым автовокзалом, эффектно выделяющимся на фоне погруженной во мрак привокзальной площади. Несколько часов храпящей тишины в купе, четких объявлений прибытия и отправления других поездов. Прогулка по вокзалу. Ожидание, ожидание, ожидание. Задержка. Задержка. И опять спать и думать, пока не наступит утро. Вот так всегда: тебе обещают раков на легендарной раками станции Дно, а они оказываются красными и вонючими сраками, тебе обещают бескрайние озера, а за окном карельская картошка и будто вклеенные в фотошопе белые плоские облака. Озера будут, но потом, и я буду кричать, что и справа, и слева море, будут вкусные толстяки-пирожки с рыбой и черникой в Медвежьей горе. Леша набьет ими желудок, заложив основу будущего мужского животика, а я подумаю, что все не так уж и плохо. А потом наступит ночь, а за ней холодное по-настоящему северное утро с низким туманом и высоким ярким солнцем. За окном замелькают сосны, мы, поеживаясь, напялим свитера и куртки и, прильнув к стеклу, начнем искать взглядом горы, еле различимые на горизонте.
... Приехали. Теперь покушать - главная забота туристов, застрявших в Апатитах, в местечке, где земля полукруг, солнце не греет, а поезда ходят с опозданием. Дружные и добрые - почти семья. Ссориться нельзя, даже если ты вспоминаешь ласковое теплое Черное море, современных голеньких хиппи в Лиске и ганджу, - ведь палатка одна на двоих, до дому - тысячи километров, а вокруг синтепоновые люди с обветренными красными носами.
- Ты намажешь мне еще бутерброд?
- Конечно. Только, ради бога, не ешь так быстро, я тоже хочу.
Но еще больше хочется скорее попасть в горы, пока еще осталось хоть немного веры в то, что там - чудесные места: хрустальные струящиеся реки, вечная мерзлота болот и словно всегда покрытая инеем голубика. "Вот доберемся до Имандры и я тебе покажу все то, что мне сниться ночами" - "Вот доберемся до Хибин и я увижу все то, что превратило тебя из хама-мальчика в мужчину". Держусь и восхищаюсь, ведь я уже знаю, что вряд ли когда-нибудь приеду сюда еще раз. Постараюсь запомнить. Только запоминать нечего, ведь это своеобразная проверка на супружескую совместимость: а проведешь ли ты с любимым сутки в одной палатке, в одной позе, в одних отсыревших носках, с одной бутылкой водки, питаясь одной едой. Совместимы, к счастью. Иначе бы обязательно кто-то не выжил, ушел по мокрой траве за перевал, уселся на холодный камень и заплакал. Теперь я точно знаю, что могу спать под шум горной реки, играющей камнями, не чистить зубы и не мыться неделями, ходить в туалет в то время, как на твою голую задницу писает дождь и подавлять вкус приторно сладкой сгущенки выдуманным сырным привкусом.
На второй день мы не выдерживаем и вылазим наружу. Я иду в гору проникаться его эмоциями и чувствами годичной давности, спотыкаясь на скользких камнях и запинаясь о мокрые ветки, которые могут превратиться в еду, если этот чертов дождь прекратится. А он здесь идет постоянно, где-то внизу, наверное, светит солнышко, а мы мало того, что живем под тучей, так еще и пытаемся зачем-то залезть внутрь ее. Хлюпают кроссовки, чернеют полосы когда-то белоснежных швов. "Келме" - фирма в общем-то неплохая и ее обувь вполне годна для белорусских дорог, но здесь бессмысленны удобство мягкой кожи, сюда бы колоши или резиновые сапоги, чтобы перебраться на другую сторону поднявшейся реки, а не тащиться в гору. Я дойду - под ногами лишайники, значит, мы уже достигли какого-то уровня, но до вершины далеко.. . Мы не дойдем, хочу вверх, там ягоды, но мокрые ноги тянут вниз. Скатились к "дому". Нам повезло: заветная дыра между горами посветлела - будет ужин. Горячий суп, возможность высушить носки и спалить стельки - почти счастье в тех местах. И все по кругу. Еще чуть-чуть и палатка превратилась бы плавучий домик и понеслась бы с обрыва, цепляясь краями за сосны - худые и ярко-зеленые, наполовину застрявшие в мерзлой земле, на другую - промокшие насквозь. Дрожат тоненькие иголки, дрожат руки и стучат зубы, сушатся в спальнике джинсы и носки, а тело пылает то ли от температуры, то ли от отсутствия лучшего отопления. Постепенно начинаю понимать ценность человеческого тела, проникаюсь любовью к соседу, скромно толкаю Лешу вбок, но страсть замерзает от проникающего в дырки холода, - лучше уж закутаться плотнее в свой спальник, спрятаться в него с головой и подумать о чем-нибудь теплом. По ночам сниться море, хотя ночей здесь не бывает, поэтому оно появляется, когда захочет. Путаются волны, мужчины, теряется смысл. Приятно, что не получается ни о чем думать. В голове - набор действий: встать - приготовить поесть - покушать - помыть посуду - погулять... и никаких философствований и раздумий, только ощущения - чистые и прозрачные в отличие от пыльных городских чувств. Наверное, поэтому и ссоры казались практически невозможными, а словарный запас сократился до 20 основных глаголов и местоимений Я и Ты.
Спасло солнце, появившись незаметно, выглядывая сначала с опаской и постепенно раздев нас до маек. Рюкзак вновь прирос к спине, а ноги цепко вцепились в дорогу. Вперед, в Аку-Аку - ущелье мифов, к главному властелину Хибин. Потише, тут не кричат, ступают осторожно, чтобы не нарушить покой камней, масштабно фотографируются, подтверждая величие стен, и искренне надеются не встретить других туристов - визжащих и орущих, шатающихся толпами там, где много даже двоих. Леша, расскажи мне истории, я уже все забыла, ведь тут не сложно потерять голову. А в конце ущелья - оазис: деревья и озеро, туристский кэмпинг и осторожно выглядывающее солнце. Но нам нужно вернуться опять во мрак и дождь. Разворачиваемся.
- Давай поднимемся в гору.
Зачем? Но если ты хочешь, то мы, конечно, идем. Тонем по щиколотку в лишайнике, теперь мы уже не маленькие точки среди камней, а гиганты, которым по колено березы. Впрочем, и грибам деревья по пояс, и только самые маленькие уютно прячутся под листвой. Смотри, как красиво. Там Имандра. Когда-то кто-то смог сфотографировать его полностью - озеро, длинной в 80 километров. Но это с другой горы, откуда-то с Мордора, в котором я не была, ведь я не хоббит, а в лучшем случае Алиса - то маленькая, то большая, смотря с какой и на какой высоте посмотреть. А мы не видим Имандру полностью, зато позже будем долго ехать вдоль него, отсчитывая постукиванием колес каждый километр. Нужно вернуться, ведь палатка осталась одна и это предпоследний день, а меня еще ждут болото, озеро и цветок-ягода морошка. Всегда не хочется уезжать, когда уже нужно это сделать, хотя еще накануне хотелось как можно быстрее распрощаться с горами. Назад, прыгая через болото и двигаясь вдоль реки, в который раз не узнавая местность. Огромный рюкзак безжалостно трет плечи, выламывая позвоночник, впереди между веток мелькает кто-то, безумно похожий чем-то на тебя. Осталось вернуться и уехать. Не домой, но туда, где вернется ощущение реальности существования, и станут заметными люди, вспомнятся обиды, потому что ты опять почувствуешь себя защищенной и сильной. Хибины - горы одиноких людей, место, где сможешь при желании и даже без него забыть обо всех и самой себе, - это становится понятным только тогда, когда под палящим солнцем пробираешься сквозь толпу Невского проспекта и ненавидишь свои набухшие пальцы, мокрую от пота спину и безумное в доллар ценой желание пить.
Живущий рядом человек, сосна, река... остановиться на ночь обязательно там, откуда видна гора, это не нужно объяснять. Хоть мы уже и у подножья - тут все еще они, ведь небо ясное, а температура опускается все ниже, все еще слышен шум Гольцовой, хоть она уже очень похожа на обычную реку, огромные пузатые комары также пьют кровь, острые как иглы хоботки впиваются в кожу, оставляя отметины последнего вечера. Завтра мы уйдем.