Аннотация: Впечатления времён работы инструктором групп, плававших на байдарках по Ладожским шхерам. Фотографии к сему см. на сайте: http:\\www.vs1969r.narod.ru\goto02.htm
Ладожские шхеры... вроде бы и совсем рядом с Питером (сядь на электричку, доедь до Приозерска, пройдись ещё немного пешком, полюбовавшись заодно городом со старой, но хорошо сохранившейся крепостью, и ты на месте - можешь готовить судно и приступать к путешествию), а места удивительные и по красоте своей и по неизведанности.
Начать хотя бы с того, что не так уж давно места эти, входя в состав пограничной зоны, были вообще слабо доступны обычному человеку. Затем, сложность навигации. На открытой Ладоге ещё в начале 20 века ни одна компания не бралась страховать даже крупнотоннажные суда (и волна озёрная, частая и перемены погоды резкие - шквалы, туманы). Среди множества островов и изрезанного глубокими бухтами берега - то ж, без хорошей карты даже самый опытный (в других местах) штурман пройти не поможет. А где их взять-то карты хорошие, когда кругом секретность такая, что враг, пусть даже и потенциальный, о нашей стране больше знал, чем мы сами.
Но времена меняются. И взамен утерянных, новые источники красоты стали доступны людям. В общей сложности, описываемый район не очень велик и включает в себя прибрежные воды Ладоги от п.Берёзово (4 км. от Кузнечного - конечной станции для электричек из Питера) до города Пяткаранта (куда можно добраться уже только поездом дальнего следования). Но для тех, кто знает, это целый мир со своими, особыми законами. Низкие лесистые берега сменяют скалы, отвесно уходящие в воду, которая тоже: то расстилается до горизонта, то едва проглядывает среди множества островов, то холодна и глубока, то прогрета на отмелях, то светла и спокойна, как зеркало, то вдруг потемнеет, пойдёт волнами - и тут уж держись... Поэтому большие открытые пространства здесь надо переплывать (вернее: "Проходить", - как скажет любой сколько-нибудь уважающий себя мореман) "на одном дыхании", а то и оглянуться не успеешь, как солнышко ясное забежит за тучи, ударит в борт тугой ветер (хорошо, если без дождя, а то и града), выворачивая вёсла из рук, креня судно, и пойдёт "веселье".
Бывает, правда, и так, что приближение непогоды заметно издалека. Весь горизонт закрывая, надвигается и не слишком-то быстро, вроде, но неотвратимо, как глухая осенняя ночь, не иссине- даже, а исчёрна-чёрный небесный вал. И чайки с гомоном спешат укрыться в скалах... Да только до скал тех не имея мотора иного, кроме собственных мускулов, только им - крылатым в ближайший час (хорошо, коли не три) и успеть добраться. Ты же лишь покрепче задраиваешь судно, в последний раз проверив, надеваешь спасжилет (будто много от него в этом море толку) и, также как и туча, неспешно, экономя силы, любуясь (потом-то не до того будет) разворачивающимся с каждой минутой всё шире полотном стихии, продолжаешь грести в избранном направлении. И лучше всего притом (по крайней мере, если судно твоё - байдарка), чтобы буря подходила сбоку. Тогда (коли хорошо задраен) только знай, подставляя волнам борт, цепляйся за каждую из них веслом и с одной и (когда пройдёт) с другой стороны, не шарахаясь, а наоборот, приникая к водяной горе, как к другу дорогому - и можешь плыть так хоть весь день... если, конечно, сил ворочать веслом достанет (ну да, тут, как раз, и нужны опыт и сноровка, чтобы не руками на весло налегать, а всем телом, да и не налегать вовсе, а именно что за воду цепляться, не обращая внимания на то, что пенный гребень иногда может тебя самого и с головой накрыть). Только не вздумай, даже когда доберёшься наконец до берега, жаться к нему, особливо если это скалы, с наветренной стороны - размажет, и костей не соберёшь - а ищи хотя бы небольшой подветренный кусочек и тогда уж приставай со спокойной душой, обустраивайся на суше и, когда разгорится наконец костёр, и забулькает на нём котелок с похлёбкой, можешь начать переживать в полной мере всё то, что только что приключилось с тобой.
Многие наверняка скажут: "И что он (в смысле, автор) всё о каких-то ужасах повествует?". Отвечаю. Во-первых, действительно ужасным всё вышеописанное может оказаться как раз для людей непосвящённых. Если же в группе, которая решит отправиться по Ладожским шхерам в плаванье (в чём, тешу себя надеждой, какую-то роль сыграет и лицезрение приведённых здесь фотографий), окажется хотя бы один человек достаточно опытный или даже просто неполенившийся более-менее внимательно ознакомиться с сим моим трудом, то у неё (группы) есть неплохой шанс если и не избежать совсем "угроз стихийных", то по крайней мере, просто добавить их в свою копилку приключений, без известной толики которых жизнь, право же, была бы слишком скучна и однообразна. А ведь, даётся она нам всего один раз и не на такой уж большой срок (по крайней мере, по наиболее общепринятым на сегодняшний день представлениям), и потому провести её, как отмечают классики, желательно так: "... чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы".
"Живой" пример. Водил я как-то по Ладожским как раз шхерам в качестве инструктора группу человек из 20, совершенно разных как по возрасту, так и по своему положению (достаточно упомянуть, что среди прочих там были: судья, две девушки из налоговой инспекции - самые, кстати, тихие и скромные - заместитель главного редактора одной из больших газет, студенты всякоразные и, естественно, немало "коммерсантов"). Объединяло всех только то, что никто раньше не сидел в байдарке... А одна из женщин, вообще, попала в сей поход по ошибке и поначалу сильно возмущалась, что её заставляют спать в палатке, готовить пищу на костре ("А почему только второе? Где первое?.. И тарелок нет: одни миски какие-то собачьи"), плыть постоянно (или, по крайней мере, через день) куда-то, да ещё и самой грести при этом. С остальными было немногим лучше. Кто-то (самый здоровый с виду мужик, кстати) просился остаться на ближайшем же острове, а стоило подуть ветру не в спину - бросал грести, не обращая внимания на то, что его относит всё дальше от основной группы, и притом, прямиком в открытую Ладогу. Другие (девушки - налоговые инспекторы) гребли молча и старательно... однако, судно их (уж такое, видно, досталось вредное по характеру) упорно не желало куда-либо двигаться. У третьих, наоборот, сил было настолько невпроворот, что то топор, то весло ломались в руках, как спички. А уж какой базар начинался, когда нужно было решать, где становиться не токмо что на ночлег, а просто, на обед: никакими доступными мне приличными словами даже не выразить.
И это притом, что кругом ярко светило солнце. Из нежно-голубых спокойных глубин высовывали морды, сопровождая нас, любопытные нерпы. Кружили над головой серебристые чайки. Плескалась, жируя в камышах, щука (бобры, конечно, когда развлекаются, выпрыгивая из воды на манер дельфина, и затем, уже на излёте, ударяя по ней хвостом-лопатой, шуму наводят поболе; но и это звучало весьма внушительно: будто, ворочается там, у берега не рыба, а бревно неподъёмное). Каменистые то едва, то наоборот, весьма (см. фото) выступающие из воды острова сменялись песчаными пляжами (подчас, до километра длиной, как на острове Койонсари - излюбленном месте отдыха многих, знакомых с описываемым районом). А самым страшным, что могло приключиться, было, пожалуй, когда байдарка, легко бегущая дотоле по зеркальной глади вод, вдруг застывает на месте, несмотря на отчаянные усилия гребцов, словно схваченная за днище могучей волей неведомого морского божества... И точно, "первый номер" (тот, что сидит ближе к носу судна), посмотрев вниз, вдруг бросает весло и решительно выскакивает из байдарки. "Второй номер" (тот, что ближе к корме) хватается за сердце (потому как до суши всё ж таки не близко и глубина ой-ей-ей, а тут явный случай помешательства, да ещё, вполне возможно, буйного). А тот, кто выскочил, стоя на поверхности, аки Дух Святой, одним движением руки сдвигает наконец судно с места.
Я мог бы, конечно, припомнить случаи и пострашней. Когда подводный камень, подобный виновнику вышеописанного действа, но поострей, пропарывал байдарку посреди озера. Или когда "второй номер" - любитель охотиться на уток, завидев дичь и спеша выхватить заряженное уже ружьё, выстреливал из него куда-то в область середины лодки.
- Ну что, попал? - спрашивает его, не оборачиваясь, "первый номер", предвкушая мясной обед.
- Да, похоже... - отвечает тихо "второй". - Давай-ка быстрей к берегу (Дробь, ведь, не хуже камня дыры делать умеет. А байдарка с дырой, как известно, имеет свойство наполняться водой и тонуть тем скорее, чем дыра оная больше).
Но им в данном нашем повествовании - не место (а то это уже не рассказ, а роман целый получится, до конца коего не знай когда и доберёшься).
Так мы добрались до Путсари - большого скалистого острова с заброшенным монастырём (что был расположен между оконечностью глубокой закрытой бухты, способной принять даже крейсерскую яхту, и одним из внутренних тёплых озёр) и каменным крестом (коии ставились раньше в местах примечательных, подобно этому, а также просто у дальних дорог, чтобы путнику, особенно нуждающемуся в благоволении небес, не защищённому, хотя бы в малой мере, стенами своего дома, находящемуся далеко от господних храмов, было где остановиться, передохнуть, подумать и помолиться о жизни и о пути, пройденном и предстоящем), от которого в ясную погоду видны купола самого Валаама.
Постояли денёк-другой... Пора двигаться дальше (сроки поджимают). А тут так занепогодило, что из бухты высунуться страшно... и это при том, что до ближайшей следующей суши не меньше километров пяти.
В результате, отошли от берега мы аккурат в полночь, когда волна вроде как поспокойней стала. Но минут через 40 ветер снова усилился; ночь, из-за туч, укрывающих небо, вовсе не такой уж "белой", как ожидалось, оказалась - а берег, когда мы до него наконец добрались, ко всему ещё наветренным и скалистым. Лодки вокруг лишь с трудом угадывались смутными тенями. И пока я с ужасом пытался их пересчитывать (не дай бог, кто запаникует, подойдёт слишком близко к берегу, или просто, не выдержав общего темпа гребли, отстанет, как случилось уже со второй половиной группы: но там хоть есть свой, замыкающий инструктор), водяные горы, утробно урча, подкрадывались из темноты, только и дожидаясь, когда забудут их встретить в упор веслом (тем паче, что "на первом номере" сидела 15-летняя девочка, которую я потому и взял к себе байдарку, что толку от неё, в смысле гребли, было ещё меньше, чем от упоминаемых уже ранее налоговых инспекторов, хоть она, надо признать, тоже старалась что-то там делать своими ручками-спичками). Замечая, что кто-то отстаёт, я сам замедлял ход, приблизясь, пытался перекричать стихию, чтобы притормозить впередиидущих, а время от времени дополнительно давал команду на нос, и тогда мой "первый номер", окончательно бросив грести, включала фонарик и, подняв над головой, светили назад, во тьму: в смутной надежде, что затерявшаяся половина группы всё-таки увидит, куда ей за нами идти.
Наконец, мне таки удалось углядеть место, где можно пристать к берегу, и даже направить туда свою "эскадру". Потом, правда, ещё томительных минут 20 пришлось стоять у самого уреза воды с горящим всё слабее фонарём, дожидаясь арьергардный отряд, ведомый 2-ым инструктором... И как ни странно, они действительно подошли, и даже в полном составе.
Все были настолько вымотаны, что не стали ни ужинать, ни разводить костёр, ни даже ставить палатки, а прямо так попадали на камни и проспали до полудня... Зато, на следующий день только и было разговоров, что о недавнем приключении; остаток маршрута все прошли, на удивление, слаженно и дружно (и даже после уже, в городе продолжали встречаться ещё несколько лет); а та дама, что попала сюда по ошибке, так и вовсе, отпуск с тех пор те же несколько лет проводила исключительно в Ладожских шхерах и, приобретя вид заправского боцмана, уже сама учила новичков есть из "собачьей" миски и прочим премудростям походной жизни.
О всякоразных "удивительностях" этого района (как впрочем, и многих других) можно рассказывать долго, но чтобы не утомлять совсем уж читателя, остановлюсь ещё только на двух из них. В конце мая - начале июня, когда воздух уже достаточно прогрет, а вода - ещё нет, на Ладоге можно весьма часто наблюдать миражи и туманы...
Ну, о первых я особо распространяться не буду - это просто надо видеть. Скажу лишь, что они бывают (сам наблюдал) как обычные, так и перевёрнутые. И вообще, когда по небу над тобой гордо и неспешно плывёт корабль, и острова висят на манер облаков (а не облака на манер островов) - то сиё, безусловно, впечатляет.
А вот туманы... То, что вы можете (если можете) наблюдать обычно утром или вечером тоже бывает весьма красиво (см. фото). Но попробуйте представить себе другое... Середина дня. Плывёте вы себе спокойно между островами, которые даже и находятся там, где им положено - на зеркальной глади воды (кажется, я так уже начинал... ну да, что ж поделаешь, если больше половины невыдуманных, да и выдуманных тоже историй именно так и начинается); огибаете очередной, ничем особым от других не отличающийся мыс... И путь вам преграждает узкий (шириной от 0,1 до, примерно, 1 километра) и не очень даже большой в высоту (метров от 5 до 20), но весьма длинный язык непроницаемой для глаза, сырой, молочно-белой пелены, которая ещё и движется куда-то. Языков таких может быть в поле зрения и несколько...
Но когда входишь хотя бы в один из них, то сразу весь покрываешься капельками влаги. Поле зрения сужается до метров двух в любую сторону. И представляется, что вы одни в Мире, а вокруг - "Хаос времён Предначальных". И пока плывёшь в неведомое (судорожно поглядывая на компас в надежде не сбиться с курса), мысли о Вечном обволакивают тебя (будь ты хоть самым приземлённым материалистом), и такими мелкими видятся прежние дела и заботы - будто, с другой, далёкой звезды смотришь на них. И невозможным, кажется, выйти отсюда в прежний Мир прежним - не унеся кусочек сего колдовского тумана (что застилает всё ближнее, но от того проясняются столь дальние дали, о коих раньше и мыслилось-то с трудом) в своей душе.
Здесь я позволю себе и оставить читателя: подумать не спеша о жизни, отгороженным от неё влажными непроницаемыми стенами; поискать в ней, как и в тумане, собственный путь; а для тех, кто выберется - до новых встреч.