Тимофеев Андрей Сергеевич: другие произведения.

Рассказ: Чибит-Чибит

[Современная][Классика][Фантастика][Остросюжетная][Самиздат][Музыка][Заграница]|Туризм|[ArtOfWar]
Активный туризм: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 1, последний от 12/07/2015.
  • © Copyright Тимофеев Андрей Сергеевич (Andrix2007@gmail.com)
  • Обновлено: 08/08/2011. 148k. Статистика.
  • Рассказ. Горный:Алтай , 70 км , Ноги
  • Дата похода 10/07/1996 {14 дн}
  • Маршрут: г.Чибит - р.Шавла - пер.Термос - Машей - Чибит
    • Оценка: 8.31*6  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Мир тесен. Особенно потусторонний" Один мой друг, покойник

    •   

    Тимофеев Андрей

    Чибит - Чибит

    (путешествие из Чибита в Чибит)

      

    издание первое, оригинальное

      
      

    Новосибирск "АлтайТуу"

    Главная редакция по вопросам и ответам.

    1996

       ВВС 20.02 Z1996
       УКВ 70.4Мгц
      
       Рецензент
       доктор пешеходных наук Д.А. Сергеев. (он же руководитель клуба юных натуралистов при Алтайском национальном заповеднике)
      
       Тимофеев А.С. Z1996 Чибит-Чибит, - 1-е изд., ориг. - Новосибирск.: АлтайТуу. Гл.ред. по вопр. и отв., 1996, - 75 с., не иллюст.
      
       В книгу вошли материалы из бортового журнала путешественников по Горному Алтаю. Предназначена для массового читателя.
      
      
      
      

    От автора.

      
       Все получилось само собой. Эта книжка никогда не должна была появиться на свет. После выхода книжки "Черная бровь", я решил полностью отказаться от подобных экспериментов. Материала было предостаточно, недоставало только желания. Казалось даже, что пережитое в горах, вовсе не должно и не может попасть на бумагу. События, постепенно должны были забыться, и навсегда стереться из памяти. И в тот момент, когда это забытье подступило к сознанию, оно первым стерло мысль о невозможности сего изложения. Тогда мне пришлось сесть за клавиатуру.
       Получилось нечто непонятное, похожее на полнейший винегрет из правды, вымысла, снов и галлюцинаций. Все это переплелось в одно непрерывное повествование, похожее на бред. Но, здесь нет обмана, все что происходило запечатлено без излишних сгущений красок. Происходило это наяву, во сне, или просто в голове, велика ли разница? Все было на самом деле или просто казалось нам, факт в том, что мы это прочувствовали и приняли как реальность.
       В предыдущей книжке, которая рассказывала о видениях в верховьях речки Каракабак и других первых впечатлениях, пережитых нами на Алтае, в приложении был приведен рассказ, написанный нашей маленькой группой во время путешествия. В нем отразилось наше первое представление об этом удивительном крае, естественно преувеличенное и задорное. Та же мысль последовала и в истории о вымышленной деревне Актура. Мы слишком сильно боялись, что впечатления, полученные в первом путешествии, больше не повторяться и ни какой радости от общения с горами мы больше не получим. И те впечатления действительно не повторились. Появились новые, не менее острые и устойчивые. Так и должно было случиться. И уже на основе нового родилась замечательная деревня Актура. Однако воспоминания о первых алтайских переживаниях заставило меня вспомнить Янгура и других героев прошлого путешествия. Ибо они - это мы в прошлом, а актуреки - это мы сейчас. Мы смотрим на них как на маленьких детей, так же как и на себя в первый раз. Мне нравятся те трое парней, которые отправились в далекие горы без всякого снаряжения и подготовки, без малейшего представления о том, что это такое и слившиеся с ними единым духом, который теперь уже всегда будет тянуть их обратно. И герои их рассказа Янгур, храбрый Аргут, Дет-Ишур, прекрасная Ярбалык не должны уйти в лету, потому что они станут просты и понятны тем, кто попробует впервые в жизни попасть в места, куда может быть, еще не ступала нога человека.
       В первый раз все кажется непонятным и сложным. Дальше все становиться проще, кроме самой реальности. Когда хочется большего, становится еще больше сложностей. Но все дело в том, что важно не просто преодолеть их, а вовремя почувствовать. А когда поймешь, что тебе пришлось пережить, они будут уже позади. Но если поймешь чуть раньше, может так случиться, что вспоминать уже не придется, по крайней мере, тебе. Когда ты сможешь понять это, жители деревни Актура уже, наверное, не станут так удивлять тебя, а если все это в прошлом, они будут всего лишь маленькими детьми со своими бесхитростными играми и душевной простотой, как и те трое с которыми нас ждет встреча совсем уже скоро.
      
       И как напутствие, перед сим изложением, позволю себе привести маленькое четверостишие, написанное Игорем Кревским во время его первой ночевки на реке Орой:
      

    Хороша страна, Большая,

    краше мест чем на Алтае в свете нету.

    Он один.

    Все макается пред ним.

      
      

    "Всегда слушай, что говорит Игорь, но сделай наоборот".

    Русская народная мудрость.

      

    П р о л о г

    "Эка невидаль, лед и трава!"

      
       Жижа стала твердью и поднялась наверх густая пена. Солнце зашло за тучу, стало холодно. Когда пена застыла, сделался лед. Он был острым и чистым. Когда появились люди, он почернел, и только самые высокие верхушки этого льда остались ярко-белыми, ибо не было такого человека, который мог испачкать его своими ногами. Так родился Чуйский хребет.
       Но пройдут века, и коснется этого льда рука человеческая. И почувствует лед дыхание горячее. И примет он дух людской. И останется он белым до скончания мира.
      
      

    Г л а в а 1

    "Как мы были коммуникабельными"

    "Прежде чем подумать - сделай..."

    Прекрасная Ярбалык

    (погибшая от обжорства в 195 лет)

       Давным-давно, далеко в горах была деревня. Называли ее сами жители Актурой, т.е. Белыми домами. А себя соответственно - актуреками, иначе говоря, белыми домовыми. Построил эту деревню некий Тюте так давно, что об этом не помнит ни один алтаец. Да и про деревню ту не слыхал никто. А может, и не было ее вовсе. Этот Тюте был сыном Таша Черного и Синей Суу. Родился он в миг один и порешил, что будет здесь племя великое жить. Тут же за дело взялся.
       Прибежал олень горный - Марал. Подошел к нему Тюте и как заорет прямо в ухо животинушке. Тот замертво и рухнул. Построил тогда богатырь огромный дом. Вырвал с корнем несколько десятков лиственниц и сложил их конусом. Сверху шкурами устлал. Назвал жилище Айылом. Отдохнуть решил. Сидит на пороге, трубочку покуривает.
       Прибежала вдруг к нему лошадь дикая. Грива черная, глаза огнем блестят, передним копытом о камень бьет. Ударила девять раз и обратилась в девицу - красавицу. Обомлел Тюте и взял ее в жены.
       Так и появилась деревня Актура.

    * * *

      
       Первые шаги давались тяжеловато. Рюкзак прижимал к покрытой камнями земле. Плечи еще не болели, но я уже чувствовал, что к вечеру не смогу к ним прикоснуться. Свинцовые ноги, голова и не думали становиться легче. Они вообще не думали. Нет, усталости не предвиделось. Почему так хочется пить? Хотелось сильно. Еще утро и на свежем воздухе прохладно. Тропу мы знали и шли уверенно, говоря о направлении, а не об уверенной походке. В голове шумело, и все вокруг виделось как в дыму. Чуя казалась противной, шумящей, грязной рекой (так, впрочем, оно и было). Скорее убраться в горы, в горы и подальше.
       Подъем на первую из них оказался сложнейшей задачей, хотя, утоптанная тропа вела к самой вершине. По этой тропе, как и в прошлом году, нам предстояло пройти несколько дней, по крайней мере, а если пойдем с такой же скоростью, как шли вчера, то, пожалуй, недель или даже месяцев. Постепенно раздеваемся. Вода вскоре закончилась, но мы ее не жалели, потому что знали, что скоро подойдем к чистому Орою. Оказалось, что с этим жестоко погорячились. Разгоряченные внутренности горели незримым огнем, требуя влаги. Пришлось слизывать с листьев и травы росу, затем идти дальше.
       - Вот так и выходит похмелье, - сказал Игорь на одном из мелких привальчиков.
       Я думал, скорей бы оно вышло, черт подери.
       Через четыре часа выбрались по каким-то болотам к долгожданному Орою. Как дикие звери прильнули к прозрачной и холодной воде. От этого, можно было на несколько секунд лишиться сознания. Я чуть не лишился. Стоя на коленях, с опущенной в ледяную воду головой, я только и думал о том, как перебраться через эту спасительную ревущую реку. Мои друзья рыскали вдоль берега в надежде найти бревно, способное послужить нам мостом. Через пятнадцать минут они вернулись, вынули меня из воды и принялись обсуждать сложившуюся ситуацию. Попили немножко воды, и, прыгая по камням, благополучно перебрались через ручей, не заботясь о поисках лучшего места для переправы. Решили пообедать. Здесь хорошее место для стоянки, но мы стали другими людьми за этот год и уже как безумные не глазели по сторонам. Смотрели больше под ноги. Продолжаем путь. Повстречали двух москвичей, которые заметили, что мы не из тех, кто ищет легких путей, говоря о переправе через Орой. Ох, как они оказались правы! На стоянке выстроен декоративный тур на старом пне. Череп коня обложен камнями и цветами. На нем надпись:
       "Пришел, помолись.
       Администрация"
       Мы тоже положили по камушку, кругленькому.
       Игорь постоянно плюется. Он сам не знает почему. Подозреваю, что если так пойдет дальше, то он заплюет весь Алтай и близлежащие к нему районы. А обильное слюновыделение, через несколько дней, переходит в неудержимую рвоту, как это было год назад. И Игорь об этом помнит, но не может себя контролировать.
       Конские отходы здесь в изобилии. Они наводят нас на бесконечные разговоры о себе. Наводят постоянно, даже за едой. А ели мы гречневую кашу со сливочным маслом, как не поговорить. Масло я купил за день перед отъездом и кусочками сложил в стеклянную баночку, перемешав с солью и залив, сверху расплавленным медом. Можно ли к этому остаться равнодушным? Соленое масло с медом! Какой изысканный вкус! Какой аромат! Так вот, продолжаю об отходах. Эта тема буквально прицепилась к нам, и любое происшествие заставляло нас говорить о нем. На этот раз Дмитрий разулся и ходил босяком, естественно наступил на них. Обед прошел с невиданным в среде каннибалов аппетитом.
       Отдыхали два с половиной часа. С трудом нацепили рюкзаки, и пошли вверх к водопаду. Игорь впереди, я сзади, Дима посредине. Хронически отстаю, но не на много, догоняю на отдыхе. От тяжести в плечах и в голове я придумал теорию о жителях гор. Вот она:
       "Если бы все центры цивилизации были на вершинах гор, то низовья были бы дикими. Люди ходили бы в походы вниз. И было бы значительно проще. Пока рюкзаки тяжелые - идешь вниз, полегчали - забираешься обратно домой".
       Узнаем места, которые проходили год назад. Тропа временами раздваивается, расстраивается или переходит в русло высохшего ручья, а иногда и просто в настоящий ручей. Подъем крут для первого раза, а т.к. мы идем второй, то он кажется еще круче. Идем с одной мыслью, чтобы добраться до ближайшей стоянки и там остаться до утра.
       Первая стоянка уже занята москвичами. На второй тоже кто-то есть. Дальше подъем. Водопад Ороя просто орет, самым натуральным образом. Шум стоит невыносимый, да и голова все еще шумит. Вышли к группе деревьев увешанных ленточками. Самой большой была береза, единственная среди хвойных в лесу. Это знак! С трепетом я привязал кусочек носового платка, Игорь бахрому от веревки, Дима уже не помню что. Следует умилостивить хозяина горы.
       Курим Беломор. В голове заиграл "Калинов мост".
       Проходим дальше и видим хорошую стоянку, самую верхнюю на водопаде. Остановились здесь. Ставим палатку. Вытряхнули все вещи и стали их перебирать. Мы брали два фотоаппарата, но теперь у нас только один, котел оказался протекающим, поэтому оставили его в Чибите, взяв там чайник. Чтобы исключить потери на будущее, сортируем все по мешкам и прячем. Дима занимается этим так усердно, что прячет сам от себя все, начиная от ложки, заканчивая полиэтиленом, который уже привязан к палатке. Эти действия настолько трудоемки, что пришлось спрятаться самому. Костер разгорается исключительно плохо, т.к. все сырое. В конце концов, нам удается сварить суп и чай.
       Перед сном мы вспоминаем о том, как весело и убыточно ехали на Алтай нынче. Меня до сих пор передергивает от этих воспоминаний. Безостановочно. Уже долгие месяцы.
       Всё началось с вокзала. Нас провожала Ленка. Она дала Игорю на время похода свои электронные часы, т.к. у нас одни мои механические (были). Провожала до самого вагона. Настроение непонятное, шел дождь, да еще сказывалась почти бессонная ночь накануне, по крайней мере, для нас с Игоряном. По перрону бегает дворняжка, иногда заскакивая в тамбур вагона. Проводница была уверена, что собака с нами. Она окончательно утвердилась в своих предположениях, когда мы покормили ее колбасой (собаку!). Прощания и прочее, поезд трогается, и мы начинаем. Путь. Сделали салат из помидоров с майонезом. Кушаем. На ум лезут непонятные слова на незнакомом языке. Предполагаем, что на старо-алтайском. Тут и родилось слово Харым, что означает хорошо и все в этом духе. У нас три рюкзака и две сумки, точнее сумка и пакет из полиэтилена с едой "на дорогу" (и с майонезом).
       К девяти часам решили спеть. За перегородкой сидят люди неизвестной национальности. Говор похож на что-то прибалтийское. Мы в догадках и размышлениях. Скандинавы? Прибалтийцы? Решили, что Полоняне. Посему спели "Шел Казах на побывку домой". За стенкой послышались одобрительные возгласы и аплодисменты. Подошла проводница и предупредила, что рядом едут иностранцы, поэтому следует вести себя тише. Мы расхрабрились и спели "Девку красную". Снова та же реакция со стороны соседей (соседних государств). Нужно подойти познакомиться, завести, по крайней мере, дипломатические связи. Как обратиться и что сказать? Иностранцы все-таки. Решили говорить на международном, на английском, сопровождаемом выразительными жестикуляциями (или по нашему, по-немецки, без жестикуляций). Первым заговорил Игорь. Он подошел к попутчикам и сказал: "Have you cigar?", потом помолчал и добавил: "Hende hoch!". В ответ послышался дружный смех, разговор на неизвестном нам языке и отрицательные жесты. Игорь немного приобиделся и сел рядом с ними. Нахмурился. Потом улыбнулся, чем способствовал укреплению контактов с западом и общей разрядке в международных отношениях. Но это было уже не важно, начало контакта положено, и весь английский язык немедленно улетучился из головы. Они говорили по-русски, правда, не очень хорошо, но достаточно для того, чтобы мы могли их еще понять.
       Оказались это чехи, которые ехали из Праги на Алтай, чтобы посмотреть на дикие горы. Мы показали всю широту русской души, а так же ее глубину и долготу. Спели еще пару песен, поговорили. Они еще не знали куда направятся, говорили, на сколько хватит денег. А билет Прага - Алтай стоил каждому из них полторы тысячи долларов. Вот так живут у них студенты. Я рассказывал про горы и алтайцев часа два. Сказал, что душа у последних еще глубже, чем вызвал одобрение двух женщин алтаек, сидевших неподалеку. Попробовали чешского ликера, угостили их "Зверобоем" и я еще раз рассказал про алтайцев. Как уснули, не помнит не один из нас (кроме, может быть самих чехов и проводников), не говоря о подъеме.
       Дальше я не могу писать от себя лично, поэтому привожу запись, сделанную в бортовом дневнике на нашей стоянке на водопаде Ороя с небольшими дополнениями: "В Бийске нас будили чехи. Потом нас будили проводницы. Из поезда к тому моменту уже 30 минут как вышли все. Быстро собрались, крайне быстро. Потому что половину вещей позабыли в вагоне. Дима вывалился из него и упал на перрон. Проводницы вернули нам цветную пленку и блок ТУ. В мешке пролился майонез, и все залил, причем не только в мешке, а на всем бийском вокзале.
       По 25 тыс. руб. на машине до Горно-Алтайска. Уехали быстро. И очень хорошо сделали, что уехали. А ведь могли нас и свинтить. Чехи, оставшиеся в Бийске, еще долго махали нам руками на прощание. В самом же Горном, не свинтят, потому - что там все такие, простые и открытые. Мы же гармонично влились в эту маленькую жизнь автовокзала.
       Строем зашли в красивое здание (строем моряков, вернувшихся с дальнего плавания). Очень устали разговаривать с чехами и другими национальностями Алтая. Здесь, в Горно-Алтайске мы и встретили Изольду и остальных обитателей Ини. Она открыла нам первую тайну Алтая, которая заключалась в том, что в алтайском языке всего четыре национальные буквы. Остальные все русские. Мы изрядно удивились. Больше всех удивился Дима. Он немедленно задал следующий вопрос: "А вас в Акташе знают?" Изольда ответила, что не многие, а кто знал, те давно уже умерли. А кто слышал от умерших, тех тоже давно съели, черви. И т.д... Разговор, незаметно перешел на другую тему (о конях). Длился он не долго, т.к. тема исчерпала себя после очередного вопроса Димы: "А в Акташе вас знают?" Изольда еще раз ответила, что живет в Ине. Дима извинился за свою забывчивость и смущенно спросил: " Как вас величают в Акташе? ", чем вызвал дружный смех попутчиков (т.е. всего автовокзала). Мы поразмыслили и решили, что разговаривать в ближайшие два часа нам не следует, даже друг с другом, хотя бы на русском языке.
       Сдуру залезли втачку до Онгудая. Дима изредка просыпался (каждые 15 минут) и постоянно задавал два вопроса: "Где батл?" и "Знают ли вас в Акташе?" Мы с Игоряном отвечали на первый вопрос уверенно, на второй же пожимали плечами. Сам Игорян был не очень разговорчив, точнее запас слов был ограничен (грубыми словами и не очень литературными). Но каким-то чудом он сумел найти общий язык с водителем автомобиля (коренным алтайцем). Поэтому мы очень быстро продвигались к цели (лежа на заднем сидении Волги). Кревский (Петр Николаевич) сидел впереди (на капоте) и чтобы лучше видеть взял у Димы очки (черные).
       На ручье Аржан-Суу. Дима впервые зарядил свой амулет. Я же понял, что потерял амулет в дороге. От этой новости я ненадолго вышел из строя. Вслед за мной вышли и все остальные.
       Такие мы и вылезли на Семинском перевале (возле памятника). Посмотреть, как самолеты садятся. Здесь Игорян потерял очки, обрекая Диму на ясновидение и кривые глаза на всю жизнь по причине слепоты (снежной). Водитель с большим трудом усадил нас обратно. Затем, с большим трудом сам собой был усажен за баранку.
       Перед Онгудаем, водитель пересадил нас в автобус до Кош-Агача и сказал, что до Акташа мы на нем доедем. У Димы тут же возник новый, ненавязчивый вопрос: "Изольда. А в Акташе тебя знают? " Водитель сказал: " Если доедешь, то узнаешь, наверное". Потом облегченно вздохнул, когда мы вышли из машины (высунувшись в окно). Пересев в автобус с алтайцами, мы продолжили свои этнографические изыскания, чем вызвали их беспокойное веселье. Дима всю дорогу спрашивал про Акташ. Я всю дорогу спрашивал про Чибит. Игорян всю дорогу на поворотах наваливался на алтайку, т.к. спал. Дмитрий обращался с ним, как с печатной машинкой, передергивая его голову как каретку. Потом показал, очередной раз широту русской души, вспомнив, что в припарке у него есть некая копченость. Он достал нож, и, размахивая оным, стал пластать это дело с плеча. Испуганные алтайцы вежливо попросили его не горячиться, т.к. опасались, что он кого-нибудь зарежет (не больно). Автобус трясло, а мой друг бултыхался по салону с кинжалом в одной и со снедью в другой. При этом он предлагал разделить с нами обед всем попутчикам (алтайской национальности, ибо других национальностей больше не было, зарезал). После этого жеста алтайцы озолотили нас кедровыми орехами и усадили Диму на 20 литровую канистру, как говорят с кумысом. Но он не успокоился и продолжал задавать вопросы: "А в Акташе кумыс пьют?" На что алтайцы отвечали: "Не знаем. Живем в Кош-Агаче".
       Мы постоянно пригублялись к батлу с прозрачной жидкостью. При этом Дима почему-то после принятия этой жидкости съедал головку чеснока. Запах в автобусе от этого становился пряным и до пикантности тяжелым для пассажиров (и жителей деревень мимо которых мы проезжали). И тогда одна старая умная алтайка заинтересовалась содержимым батла. "А, что вода то у вас пади не ахти?" Наш ответ не заставил себя ждать, он был уважительно - вежлив и дипломатично - нейтрален: "А вы попробуйте, тогда узнаете". Алтайка была очень доверчива, несмотря на преклонные года, она сделала хороший глоток, и все что не успела проглотить, выплюнула на соседа, сидящего позади. Потом сказала что-то на алтайском, и весь автобус засмеялся добрым смехом. Перевод оказался примерно таким: "Суу jакшы!" или "Хорошая у вас вода". Мы ответили, что вода у нас всегда хорошая, чем окончательно укрепили завязавшиеся контакты с местным населением.
       Всю дорогу я переглядывался с какой-то молоденькой алтайкой (как говорят мои друзья). Не знаю, кто кому строил глазки, явно не я. При полной ясности мысли с глазами своими справиться было уже невозможно чисто физически. Скорее это была ее идея. Через несколько десятков километров, по узкому прищуру этой алтайки понял, что ее звали Ольга и нужно подойти поближе, чтобы видеть не только прищур. Дальше я не помню. Помню только, что меня звали в Кош-Агач, т.к. меньше всех закусывал (чесноком). Сам же трезво думал о том, что нужно выйти в Чибите, о чем оповещал весь автобус через каждые три минуты. Я немного отвлекся, на алтайку (на 12 минут 14 секунд), после чего пассажиры сказали, что Чибит мы проехали. Я немного побушлатил, не отводя глаз от алтайки. После этого водитель заверил, что возле моста у Чибита автобус остановится и больше ни поедет, покуда мы не выйдем. Это меня немного успокоило. И я расслабился. Очнулся, когда обнимался с алтайкой. Говорил ей что-то, даже вроде свой адрес. Она тоже что-то говорила. Наверное, ее адрес. Но я тогда не знал алтайского языка. В этот момент нас попросили выйти из автобуса.
       Вернее попросил водитель. Попутчицы же звали нас в Кош-Агач, грозя водителю, что если он нас выгонит, они его зарежут. Мы же рвались к выходу, зацепляя по ходу продвижения рюкзаки, сумки, пакеты и прочие вещи, причем не только свои. Нас завлекали тем, что в Кош-Агаче есть казашки, алтайки и даже русские. Но мы были устойчивы в своем решении, выйти здесь и немедленно отправиться в горы. Ну не зря же забрались такую даль, так сильно мучились и страдали. Мы как могли, отмазывали водителя от суровой кары, и в итоге вывалились из автобуса. Что стало с водителем, мы и по сей день не знаем (но догадываемся). Хороший был человек. Отзывчивый".
      

    Г л а в а 2

    " П р и б ы т и е "

    "Если не умеешь ходить - ползи"

    Храбрый Аргут.

    (Умер в 127 лет от похмелья)

      
       Было у Тюте и красивой жены его - Кайран много детей. И силач Алыш, и смельчак Коркыбас, и мудрый Ойгор, и несчастный Акту, и быстрая Чычкан, и хорошенькая Карлагаш. Много сыновей и дочерей было у родителя, всех и не упомнишь, но больше всех он любил резвого Анчи. Когда родился Анчи, родителю его было уже 524 года, как помер. Да и мать в те времена уже чуть жива была, еле могилу выкопала. Так и не закопала потом, сил не было.
       У Алыша была жена Конжонг, которая пела песни, уходя в горы. Там она и родила ему сына со странным именем Сол. Через 50 лет малыш проломил голову ворвавшемуся в деревню медведю, о чем безутешно сокрушался до конца своей долгой жизни. Была у них и дочь - Кышка. Она всегда смеялась и в последствии ушла из деревни, дав начало роду Снежных людей (Каркижиев). Все они, правда, одичали, и боялись возвратиться на родину в Актуру.
       Коркыбас по глупости женился на своей сестре Чычкан и произвел на свет пятерых сыновей и восемь дочерей. Жили они не сказать, чтобы очень полохо, однако не жаловались.
       Ойгор, дожив до 10 лет, женился на черной вороне, которая против своей воли, по воле самого Ойгора превратилась в счастливую Ештырек. Все их дети стали мудрецами.
       Акту всю свою жизнь не выходил из дома, боясь открытого пространства.
       Карлагаш выходила замуж 15 раз, но, в конце концов, вернулась к своему второму мужу. Последний не выдержал этой пытки и сбросился в пропасть на второй день после повторной свадьбы.

    ***

       "Подъехав к Чибиту и успешно вывалившись рядом с мостом, вместе с рюкзаками и баулами, мы половину оставшихся вещей забыли в автобусе. Там где вывалились и пролежали два часа. Целовали алтайскую землю и радовались, что благополучно добрались до места. Никак не могли собраться (с мыслями).
       Пошли строем в сторону ферм. По тропе гуськом. Она привела нас к небольшому ручейку, через который любой человек, собравший свои мысли в кулак мог перепрыгнуть без всяких усилий. К этой категории людей нас отнести уже было трудновато. Пришлось перебираться по бревну. От волнения у Игоря (уже давно) помутнело в глазах, и он попросил показать ему бревно. Но это не помогло. Игорь на него не попал (промахнулся на метр). В результате, промок по рукава на своей рубахе (засученные до плечей). Дальше немного растянулись (на траве). Дима шел первым, поэтому пришел тоже первым, через час, как мы разошлись к исходному месту (полкилометра от моста). Упал в кучу конского говна (по словам Игоря) вместе с рюкзаком и уснул.
       Игорь пришел вторым (через два часа). Он шел сначала с Тимошей по тропе вверх. Потом, побоявшись упасть, сказал, что пойдет вдоль реки, и сделал шаг вниз. Дальше шел по воде. Очухался, когда шел по пояс.
       Дима в это время спал. Проснулся от очень грубых и обидных слов Игоря. Игорь снял мокрую одежду, лег рядом, в спальник и тоже погрузился в беспокойный алтайский сон. Через два часа Дима проснулся от Холодка, пробежавшего по спине, голове, рукам и ногам. Действительно, похолодало. Увидел на небе хмарь и предложил Игорю пройти (300 м.) до избушки. Игорь удивленно заругался (не открывая глаз). Надо заметить, что эти два часа он ругался постоянно: "До туда мы и к утру не дойдем!"
       К 20:00 они дошли до избушки, хотя вышли из автобуса в три часа дня.
       Сам же Тимоша покатился вслед за Игорем. Зацепился за дерево, повис (вниз головой), там же и уснул. Пытался снять рюкзак (не смог). Снял лямки, но пояс не расстегнул, силы закончились (добрые), вырвал кусок пряжки от ремня. Дима говорил позднее, что слышал, как падал Тимоша. Он кричал громко, но недолго.
       Через пять часов Тимоша пришел к месту, где спали Дима & Игорь. Не найдя вышеперечисленных, Тимоша пошел искать облепиху, где его и нашел Дима. Так все они и встретились в домике (дур-домике). Утром Игорь сказал, что пить больше не будет никогда.
       Всю ночь Дима видел меня подпирающего голову (очень маленькую) рукой, и Игоря сидящего с другой стороны, забывшего снять рюкзак. Ненадолго отключившись и опять придя в сознание, он понял, что находится в поезде, за окном мелькали деревья. Дима насторожился. Колеса вагона не стучали, а деревья проезжали мимо. Потом дошло: "Мы же в избушке! В Чибите! Какие тут могут быть деревья? Какие окна? Я же с головой в спальнике и все мы в спальниках!" Все это было сказано вслух и не тихо, после чего с Игоря полезли черти, а Дима спокойно уснул."
       Вот так-то! Можно о чем-то задуматься. И самое обидное, что я потерял по дороге свой амулет. У нас их было три. Три аналогичных амулета из черного дерева в виде треугольников с висюльками. Игорь поначалу дал мне запасной в виде птицы, но потом отобрал, боясь, что я потеряю и этот.
       Такие вот дела.
       0x01 graphic
    0x01 graphic
    0x01 graphic
      
      
      
      
      
      

    Г л а в а 3

      

    "Про немцев и других попутчиков"

      

    "Мир тесен. Особенно потусторонний"

    Один мой друг, покойник

      
       Прошло несколько столетий. Умерла Кайран, нет уже больше Алыша, загрызли волки Коркыбаса, от кровоизлияния в мозг ушел от нас мудрый Ойгор. Про Акту просто забыли, но говорят, что в своем одиночестве он обрел бессмертие. Карлагаш заболела чем-то плохим, и от этого деревне одно время грозило вымирание. Потом один из мудрых сыновей Ойгора и Ештыреки засадил свою тетку в пещеру, выход которой завалил камнями. Сказал, что выпустит ее только после полного исцеления.
       Вечно молодым казался только Анчи. Ему было уже более пяти веков от роду, но он до сих пор еще не научился ходить. Как родился верхом на коне, так с него и не слезал. И говорить он не умел, слов приличных, все ругался и ругался. Сын у него был - Старый Одок, на охоту все с ним ходил. Ушли они однажды за много верст от Актуры, построили загон и давай козлов горных пугать. Те бегут и прямо в загон. Как наберется их много так Одок и кричит: "Элек МАНАР!!", что означает "Козлы в загоне". Резвый Анчи немедленно в загон и давай лупить этих козлов палками. Набил так штук двести, потом устал, палкой махать. Велел сыну камнями в них покидать. Кинул Одок, пару слов ласковых отцу своему. Тот, аж с коня упал, от удивления, а т.к. ходить не умел, постоянно падал, как только подняться решался. Один раз поднялся, упал, и шейку то себе свернул.
       Горько стало за свои слова Одоку. Не ругался он больше словами матерными, ибо чудеса они делают, чудеса коварные. И не один алтаец не посмеет на языке родном слова грубого сказать. Слова эти заколдованы - волшебные. За них и застрелить могут.
       Не смог Одок дорогу найти в деревню родную. Так и остался здесь. Женой ему Катунь стала, а деревня на месте этого загона образовавшаяся, так и называется, по сей день - Элекманар.

    ***

      
       Утром Игорян пошел на прогулку по тропе. Наткнулся на группу немцев. "Эти немцы - заядлые рыбаки!" - рассказывал потом Игорь и причмокивал губами. "Они почти не говорят по-русски (все по-немецки да по-немецки) и мечтают наловить хариусов здесь на Алтае. Снаряжение, удочки, все как надо. Но у них нет опарыша, а в горах какую-либо насадку на крючок найти проблематично. Они ужасно огорчены и готовы платить марками за опарыш. Или поменять на шнапс". Мы посмеялись. Шнапса не хочется, да и опарыша нет вовсе, не взяли мы его, вот беда. Еще Игорь рассказал про собак этих рыбаков - немцев. Хитрые овчарки умудрились найти кости крупного животного и принести их хозяевам, правда, изрядно погрызенными и покусанными (еще до них). Игорь определил, как главный биолог экспедиции, что это были кости мамонтихи. Мы хотели поговорить с немцами, но решили не задерживаться и пораньше выйти.
       После обильного лапшового завтрака в 10:30 мы снова на тропе.22 июля суббота. Неприятности преследовали меня с самого начала. Буквально через двадцать минут после выхода, при повторном переходе через Орой я промочил ноги. Перемотал новые портянки. Еще через20 минут я понял, что если не переложу рюкзак, то к следующему привалу спина у меня будет сбита из-за тушенки, банки которой упирались и делали больно. Вот что значит оказаться здесь без амулета. Переложил как надо. Попили воды из ручейка, набрали немного с собой.
       По дороге нас обогнал паренек лет шестнадцати с рюкзачком типа женского облегченного. Перекурил с нами на одном из привалов, и рассказал, что он тоже из Энска и за ним идет еще 14 человек. Мы решили не уступать им в скорости и вскоре сами его обогнали. В час дня были уже на камне 317. Но долго там не задерживались и вышли на дорогу.
       На этот раз мы послушались Игоря и пошли в другую сторону, чем в прошлом году. Через 15 (дней) минут поняли, что ошиблись (что слушали Игоря). Игорь ругался, потом что мы вообще его слушаем. Пришлось идти через Ровню по болотам "напрямик". Очень веселенький переходец. Ботинки проваливаются в мох и ноги тут же становятся мокрыми. Здесь нельзя остановиться, чтобы передохнуть (некуда поставить рюкзак), поэтому приходится постоянно двигаться вперед. Ноги тоже при малейшей остановке безбожно затягивает под воду. Прыгаем по кочкам и редким глиняным выступам. Ноги стираются и растворяются в воде. Болота растянулись вдоль Северо-Чуйского хребта на многие километры. Они препятствуют проходу к белоснежным вершинам и требуют знания троп. Если отклониться на несколько градусов в сторону, можно наткнуться на заболоченные озера и потратить много времени на их обход. Если же ночь застанет вас в этих местах, придется изрядно помучиться, чтобы при большом везении выбраться на твердую землю. А если вы зашли достаточно далеко еще днем, ночью вам предстоит получить немалую дозу острых ощущений. Когда же вам удастся выбраться оттуда, вы будете приятно удивлены, что еще живы и находитесь на том же месте, откуда начинали свой путь по болотам. Если же продолжать поход вдоль Ровни, можно приписать к сему удивлению еще и удовольствие поговорить с монголами или китайцами. По ней через недельку теоретически есть возможность выйти в Монголию или Китай. Правда, еще никто не пытался заночевать в тех местах хоть один разок. Я не говорю о целой неделе. А кто и пытался, тот уже никогда об этом не расскажет. Много костей на чудесных болотцах.
       Посреди Ровни есть груда камней, метров 6 высотой. Там и отдохнули. Я заклеил (Игорю рот лейкопластырем, чтобы он ничего не говорил и) себе ноги, снова одел рюкзак. Вода здесь мутная и пить ее страшно, но я попробовал и не отравился. В воздухе полно мух, которые достали и без того растревоженную психику (Игоря). Под ногами на мху попадаются скелеты птиц и кости животных. Перешли несколько ручейков и ноги стали мокрыми до колен. Мы идем, слава духам, не вдоль, а поперек Ровни. А это всего несколько километров. Примерно представляем уже, где находится тропа, и направляемся в ее сторону. Предательские ручьи преграждают дорогу, но обходить их еще рискованнее, чем проходить прямо через них. Можно провалиться с головой, так и не добравшись до настоящих гор. И когда показалось, что идти так дальше мы уже не сможем, под ногами оказалась грязная земляная тропа.
       Бывалые люди говорили потом, что те, кто не ходил по Ровне - не бывали на Шавле.
       Почти бегом убираемся с болот. Пологий спуск и они исчезают вверху. Натыкаемся на исток реки Ештыкол. Она берет свое начало на Ровне и далее впадает в Шавлу. Здесь мы остановились для переобувания. Тут же и перекусили. На этом привале нас обогнали Москвичи (Волги, Тойоты). Вокруг начались незнакомые места, но мы на хорошей тропе и наверняка не собьемся с пути (если не выберем лоцманом Игоряна). Кабы не холод и ветер, то глядя назад, можно было бы предположить, что находимся мы где-то на равнине. Гор там не видно. Но если посмотреть вперед, то можно обалдеть от открывающихся видов.
       Долго не рассиживаемся, нацепляем рюкзаки и снова встаем на тропу. Ноги в кедах легки и свободны, да еще и сухи. Погода непонятная. Ветер гоняет тучи по небу, но солнце почти не исчезает за ними. Становится жарко. Скорость у нас хорошая. Идем по ровной дорожке, иногда под горку. Встретили двух туристов с маленькими рюкзаками, возвращающихся назад. Они были веселы, и каждый нес в руке по ледорубу. Разговор был коротким. (Т.к. разговаривал Игорь)
       - Туда? - спросили нас.
       - Да.
       - Если поднажмете, к вечеру будете на Озере. Мы вот с утра оттуда идем.
       В Ештыкол впадают сразу два ручья, причем в одном месте. На карте они даны без названия, поэтому мы сами назвали их Бyгун и Нугуб, что означало на алтайском Сегодня и Сегодня наоборот. Что-то типа ледник Аккем у Белухи и Мекка на Востоке. Во всех этих ручьях и реках мы заряжали свои амулеты. Я заряжал только сам себя, т.к. амулет мой остался где - то на участке дороги Горно-Алтайск - Аржан-Суу.
       Наш молодой земляк снова нас обогнал. Идем по сыпухе, параллельно крутому склону. Постоянно пересекаем ручьи и выворачиваем ноги (у Игоря). Времени седьмой час, пора делать остановку на ночлег. Тропа забирает наверх, и мы оказываемся в зарослях карликовой березки. На нас нападают полчища комаров. Стоянок нет. Единственное место занято москвичами. Игорь немного отрывается вперед, а мы разговариваем с молодым человеком по имени Денис. Еще один ручей и хорошее место для стоянки. Подходит вся группа туристов из Новосибирска, с интересом разглядывают наши карты. У них карты тех же мест отксеренные на черно-белом ксероксе. От этого они больше походят на простенький план, нарисованный угольком, каким-нибудь конквистадором еще в 1520 году. От этого и все удобства ходьбы по такому плану. На нем нет только крестика с местом, где спрятаны сокровища. Но он и не нужен, потому как сокровища не спрятаны, они вокруг тебя в таком количестве, что глаза разбегаются в разные стороны, и ты проходишь их, чтобы найти другие, оставляя кусочек себя во всем вокруг. От этого сокровища сияют еще чище и притягивают хороших людей с большей и большей силой.
       Проходим немного дальше и натыкаемся на спуск небывалой доселе протяженности. Игорь на огромной скорости несется по тропе вниз и вскоре исчезает из вида. Я, Дима и Денис бежим за ним. На автопилоте выбираешь дорогу, отыскивая тропу и не медля, поворачивая вдоль ее капризных изгибов. Вдруг тропинка раздваивается, и мы с прокрутами назад тормозим. Стою у края обрыва метров сто высотой. Внизу среди камней и зарослей таежного леса журчит маленький ручеек. Возвращаемся до развилки и спускаемся с той же скоростью по другой половинке тропы. Через несколько головокружительных минут останавливаемся на впадении небольшой речки в Ештыкол.
       Денис и другие наши земляки остановились неподалеку.
       Поставили палатку, сварили суп и чай. Переход сегодня был порядочный по расстоянию и усилиям. Отдыхаем. Когда стемнело, пришел Денис и предложил выпить понемногу спирта с Золотым корнем. Мы долго отказывались. Выпили грамм по 75, и пошли спать. Игорь остался у костра. Заварили они там листья Бадана, а сами лечились спиртом. Бадановый отвар не пили, здоровье не позволяло.
       Лег Игорь в 2 часа ночи.
       Утро. 23 июля, Воскресенье. Проснулись в 9 часов. Разбудил нас Денис. Игорь потерял очки и долго искал их. Нашел в кармашке палатки после третьей проверки. Посмотрели мы на бадановый отвар и засомневались в его качестве. Зеленые листья бадана - ядовиты, а т.к. Игорь и Денис собирали его ночью и при этом выпили неизвестное количество спирта, то бадан мог быть не только зеленым, но и синим или черным, или вообще не баданом. Мы отдали его духу Ештыкол-Суу. Т.е. вылили его в реку. Вышли поздно в 11:30.
       Перебрались речку по бревну и снова оказались на тропе. Она вела нынче по лесу. Мы здорово опустились вниз, поэтому из природной зоны субальпийских лугов и тундры мы попали в зону тайги и смешанных лесов. Корни и трава мешали нормально двигаться, но мы по-прежнему не теряли хорошей скорости. Ештыкол шумит по правую сторону от тропы, и судя по направлению его течения, мы продолжаем терять высоту. Через час тропа резко повернула влево. Нашли надпись на дощечке "Щепа и Командор". Отдохнули минут пять и вышли на очередное болото. Минут через пятнадцать наконец-то увидели Шавлу. Она текла с высоких ледников на юге и громко кричала, почти так же как Орой, хотя нет, Орой кричит намного пронзительнее и солиднее. Вода прозрачная с лазурными оттенками. Попили. Тропа пошла вдоль Шавлы и с термобалансом больше напрягов не ожидалось. Жарко. Солнце светит и палит. Игорь убежал вперед за пределы видимости. И сколько мы его не искали (в оптический прицел винтовки "Сайга 410"), обнаружить не смогли (даже с помощью сигнальных ракет типа земля-воздух-земля), т.к. он был в камуфлированной форме, хоть и контужен совсем немного Золотым корнем Дениса. Достали сахар и на редких остановках съедали по ложечке энергии.
       К обеду мы обогнали 15 человек из Энска. Навстречу попадается все больше возвращающихся. Близость озер уже чувствуется. Игоря не видели с самого поворота на Шавлу. Стараемся идти быстрее. Я перешивал нижнюю подкладку под поясницу на рюкзаке, но за прошлый переход так сбил спину, что снова становилось больно. Дмитрий сшил себе нынче новый вместительный рюкзак, а я шел с его старым станковым. Он и сам сбил себе спину в том же месте, поэтому приклеил туда две неровных полосочки лейкопластыря.
      
      

    Г л а в а 4

    " Ш а в л а "

      

    " Не всякого друга можно назвать Надэ "

    Толковый словарь алтайских народов.

      
      
       Все жители Актуры оставались добры друг к другу до самой смерти. Умирали они часто. А любили еще чаще. Был у них обычай, перед смертью гадость сотворить. Умирает, к примеру, колдун какой, обязательно жди лавины или обвала каменного. Умирает красавица, готовься к пожару. Больше всех исхитрился Сол. Он гадость-то сотворил, а умереть не сумел. Изгнали его за это в горы, но легче от этого не стало. Он вывел дерево новое - кедрач. Так этот кедрач заполонил все вокруг. Некоторые деревья прорастали даже через отверстия для крыс домашних в полу. От этого дома рушились, и приходилось обездоленным ночевать прямо на снегу. От эпидемии гриппа скончалось четверть деревни, остальным пришлось несладко. Несчастий становилось все больше, и вот уже через несколько лет никого не удивлял упавший с неба камень. Камень на большой скорости плюхался кому-нибудь на макушку и рассыпался в пыль. Так появились первые дворники.

    ***

      
       Встретили Игоря на краю грязного заросшего озера. Сам он был уже не менее грязным, поросший волосами и водными растениями, т.к. только что умылся. Поели колбасы с сухарями. В это время нас и обогнали земляки. Когда Дима перематывал портянки, стоя на одной ноге, по тропе навстречу нашему курсу прошли неформалы, возвращающиеся назад. Они у всех стреляли сигареты. Жарко и мучительно подниматься по монотонной дороге. Игорь снова где-то впереди. Шавла сделалась почти водопадом. После поворота от Ештыкола тропа пошла вдоль реки Шавла вверх по ее течению. Сначала приходилось перебираться через глиняную грязь, заболоченных пришавлинских зарослей, затем прыгать через ручейки, пересекающие тропу. По мере продвижения наверх грязи становилось меньше, но стали попадаться поваленные деревья. На них удобно отдыхать, особенно на здоровых бревнах. Пока перелезешь через такое, тут впору снять рюкзак и отдохнуть. Подъемы сделались ступенчатыми. Тропа, монотонно ползущая вдоль реки, вдруг резко становится почти вертикальной. Потом снова выравнивается, затем все повторяется сначала. На более или менее ровных участках Шавла разливается и накрывает своими водами тропинку. Приходится забираться на склон, поросший кустами и соснами, цепляясь за их жесткие колючки.
       Последний подъем самый длинный и высокий. Водопад Шавлы кричит гулко и сурово. Натыкаемся на березу увешанную ленточками. Это говорит о том, что скоро мы будем на месте.
       И вот чудо! Перед нами лазурное озеро прозрачное в своей глубине. Со всех сторон оно окружено высокими горами, подпирающими своими вершинами небесный свод, а на юге виден полупрозрачный ледник, укутанный в одеяла облаков. Здесь таежный лес и прекрасные стоянки. Изумительной чистоты воздух обжигает легкие, поляризованный свет пропадает где-то далеко в сумасшедшей черно-белой душе. Мы издаем радостный крик и горы подхватывают его, унося нашу радость в ледяные ущелья. Игорь сидит на бревнышке, курит и улыбается.
       Проходим мимо Новосибирцев, слышим поздравления. Проходим мимо большой поляны, окруженной идолами. Дальше прекрасная площадочка для одной палатки. Отсюда виден отлично Шавлинский ледник и почти все озеро. Большая поваленная сосна для растопки, идол индейца, черные камни - вот что представляло собой наше местечко.
       Варим суп из сушеных грибов. Смотрим по сторонам, отдыхаем. Темнело. Пришел Денис. С уже обычным вопросом: "Спирт будем пить?" Мы отказались. Очень устали и решили пораньше лечь спать. Перед сном, конечно, приняли по 50 грамм водки и спокойно уснули.
       Понедельник выходной -- негритянский. Игорь встал первым и тут же погадил. Причем, как он заявил сам, мы поверили ему на слово, погадил свободно, без усилий. Потом сказал: "Сегодня и выпить не грех".
       - А где там наш друг, этот, как его на "Дэ" - продолжил он.
       - Этот, Надэ - Денис алкаш, - ответил Дима, - Задрал он со своим спиртом.
       - Сегодня он может нам пригодиться - задумчиво проговорил Игорян.
       - Давайте его называть Надэ,- предложил он чуть позже. - Когда придет, постоянно его так называть. Потом привыкнет, и ничего замечать не будет.
       - Харым - ответил я, что уже давно означало "Хорошо".
       Варим суп из гусениц (от танка) - вегетарианский. Кинули туда для разнообразия сушеной картошки и лука. После первой пробы Игорь задумался над происхождением слова вегетарианский. Задумался надолго.
       Надэ сотоварищи ушли на верхние озера к ледникам. Вернулись вечером уставшие и злые. Нам туда идти не советовали. Мол, ничего там хорошего нет, озера грязные, а идти далеко. Не нова притча.
       Жарим лепешки из муки с водой в крышке маленького котелка. Говорим на каком-то странном наречии, смеси русского и чего-то непонятного. Слова рождаются сами собой. Например, в один из моментов приготовления лепешек Дима подал Игорю "сковороду". Игорь обжегся и выкрикнул: "Хаа-ЧааМаа!" С тех пор это слово означало ругательство.
       Снова пришел Надэ.
       - Спирт пить будем?
       - Будем.
       - О! Сейчас принесу.
       Он сбегал на свою стоянку и отлил у папы из батла в штофик спирта. Мы его выпили на четверых. Надэ принес еще. Выпили немного водочки и решили пойти на поляну идолов к группе "индейцев". Там было палаток пять, в которых жили молодые люди, бегающие друг за другом с копьями и стреляющие из луков. По крайней мере, у них была гитара.
       Совсем стемнело (в глазах) и заморосил дождик. Мы развели костер побольше и пошли во главе с Надэ в сторону поляны идолов. Тропа стала скользкой и невидимой в темноте. На поляне нет никого. Костер еще краснеет, но о хозяевах ни слуху не духу. Отправили Надэ к стоянке новосибирцев, на разведку. Он вернулся немедленно и сообщил, что "индейцы"у костра там. Мы пошли за фонарем нашего друга.
       Денису очень понравилось его новое имя - Надэ. Он с удовольствием принял его в подарок от нас и от Алтая. Сказал, что расскажет об этом имени в городе. Пусть его все так зовут.
       Мы же ничуть не жалели этого имени. У нас их было навалом. Например: Нанэ, Намэ, Наю, Наё. Игоря можно было назвать Наи или Наиг, но проще оказалось имя Соло. Как - никак, соло гитарист, да еще по призванию повар (солить любит сам).
       У костра действительно расположилась группа молодых людей с гитарой. Они пели что-то из серии "изгиб гитары желтой" (по словам Игоря). Сам же Игорь сразу заскучал и прилег в темноте.
       Надэ предложил Диме грандиозный план по похищению папиного спирта. Пока папа был отвлечен разговором с сыном, второй злоумышленник запихнул батл с прозрачной веселящей жидкостью запазуху. Встретились на берегу озера.
       - Разводить умеешь? - спросил Надэ.
       - Ну, та та тать... Свети - ответил Дима.
       - Нельзя. Со стоянки заметят.
       - Я что филин!? - возмутился мой друг.
       - Смотри в сторону воды. Она светлая, уровень виден, - советовал Надэ, - Только не пролей.
       - Уровень виден. Уровень хороший, близкий к талому.
       Разводка получилась ядреной (почти термоядерной). Попробовав полученную жидкость, Дима прокряхтел: "Хороше!". После этого они разными путями пробрались к костру. Надэ спрятал спирт в рюкзаке и вынырнул из ночи в свет костра. Дмитрий пригляделся к людям, сидящим вокруг, попытался завести открытый разговор (похожий на разговор с чехами или алтайками). Но почему-то таковой не клеился. Наверное, мы были недостаточно коммуникабельными в тот момент. Для исправления ситуации все четверо собрались в тени и под звуки гитары приняли по небольшой дозе, для связки разговорной речи. Потом пошли знакомиться.
       Это были барнаульцы. Они не оказались теми индейцами, которых мы надеялись увидеть. Просто, группка молодых людей, ищущих экзотики, но не насобиравших денег, скажем на Канарские острова или Индию. Горы, окружающие их, помутили рассудок, и привиделось им, что невесть какие трудности и препятствия пришлось преодолеть, чтобы добраться до этого места. От таких подсознательных толчков они с радостью пели песни у костра про альпинистов и трудности бытия. Игорь очень разозлился и говорил потом, что, сидя у костра петь такие песни могут только люди, прошедшие испытания горами, льдами, смертельной опасностью. Они собираются с обмороженными лицами, разбитыми в кровь руками, мозолями от веревок, слезящимися глазами. Садятся возле костра, споют пару песен, поговорят, вспомнят что-либо общее, поймут друг друга. Игорь так разволновался, что когда его попросили что-нибудь спеть, он решил немного всех развеселить и пел про канальчикову дачу, перепутав все слова. Через некоторое время спел "Девку красную" и замолк навсегда, почувствовав непонимания смысла жизни со стороны слушателей.
       Правда, некоторые индивидуумы заинтересовались нами, и расспрашивали о Новосибирске, о музыкантах и тому подобных вещах. Игорь немного успокоился, и по просьбам собравшихся исполнил песню Сергея Ширяева про воздушный шарик, улетевший на солнце. После этого петь отказался окончательно, отполз в тень и тихонечко пил спиртик.
       Надэ и нескольким "индейцам" понравились вокальные данные подвыпившего Соло. Они предложили перебраться на поляну идолов и там продолжить вечеринку. Тем более, что пошел дождь и гости начали расходиться. Растеряться было немудрено. Игорь с Надэ побрели за очередной порцией спирта, мы с Димой ждали их под дождем у костра, затем пошли к своей палатке. Прошли мимо, т.к.дождь залил зажигалку и стало совсем темно. Промокли насквозь. Нас нашел Надэ с фонарем. Жестоко передал нас в руки разъяренного Игоря. Тот ругался очень долго и злобно на то, что вопреки взаимным договоренностям мы разбрелись и чуть не растерялись. Забрались в палатку вчетвером и продолжили вечер. Надэ принес гитару и Игорь оторвался. Пили и пели до половины пятого. Наш молодой друг даже взблевнул, причем сделал это в котел. Игорь утром был немало удивлен. "Мы же доели весь суп еще вчера?"
       25 июля Вторник.
       Проснулись в палатке вчетвером. I'm, Dmitry, Solo and Nadi. Причем Надэ без спальника и ужасно потому замерзший, несмотря на то, что мы укрывали его всю ночь теплой одеждой. После этой ночи Надэ наказали в лагере. Ему уже не разрешалось исчезать оттуда без сопровождения.
       "С самого Ештыкола Надэ крал спирт у папы. Мы его зловредно поглощали. Пили разбавленный, с золотым корнем, с Yupy, и так просто, с водой, и без закуски, и с закуской. А водки у нас осталось грамм 150. Не Харым."
       Снова и снова идет дождь. Все вещи мокрые с прошлой ночи. Высушить их нет ни какой возможности. Трое из группы Надэ ушли к перевалу, разузнать проходимость тех мест. Вернулись вечером мокрые и усталые. Сказали: "Плохо там. Дров нет, воды нет, растительности нет..."
       Я добавил: "Населена роботами".
      
      

    Г л а в а 5

      

    " П р о П и н о ч е т а "

      

    "Я вам покажу Пиночета! Вы меня еще вспомните!!!"

    - сказал Янгур, и съел кусок мяса,

    убитого намедни Марала.

       Явился в деревню Актура старец с кувшином в одной и зубилом в другой руке. Загнал зубило в землю, полил сверху водой из того кувшина. Потом снова ушел в горы. Через несколько лет на этом месте выросло большое и красивое дерево. Оно было очень высоким и к закату жизни Алыша выросло до самого неба. Вместо листьев на нем произрастали острые базальтовые колючки. И однажды, 28 июля, они прокололи небесный свод. Тогда и пошел первый дождь на Алтае. Люди радовались и с тех пор ежегодно празднуют эту дату.
       Сам Алыш не пережил первого же праздника. Он выпил столько кумыса, что умер от несварения желудка. Жена его Конжонг надолго осталась в печали. Однако во время этого праздника скучать не разрешалось, поэтому летом, когда вся деревня гуляла она уходила в холодное ущелье, где смеялась от души. Потом она настолько привыкла к этому, что смеялась постоянно, даже во сне. Через 10 лет такого траура она снова вышла замуж. Ее избранником стал дух Машея--Сурбалык, помесь сурка и хариуса, только больших размеров. У них родился знаменитый на весь Алтай водный дух Ашар, который способен рассмешить кого угодно. Сам он смеялся еще больше, чем его мать. У Ашара было шесть глаз: два человеческих, два рыбьих и пара сурковых. Когда он подмигивал рыбьим глазом, любой джигит мог вывалиться из седла от смеха. Да и конь в этот момент ржал не хуже, иногда вставая на дыбы.
      

    * * *

      
       Сумасшествие посетило внезапно. Игорь вскочил на ноги и начал прыгать вокруг костра. Он махал кулаками в сторону туч и ругался на алтайском. Читал какие-то заклинания против дождя и громко смеялся. Он перепутал заклинания и дождь пошел еще сильнее. Пришлось съесть неудачливого шамана. Ели все втроем.
       Из наблюдений сделанных на озере:
       "Озеро Шизофренское. Сюда съезжаются шизофреники со всех стран. Из Польши, например Krevsky".
       Анкета:
       ф.и.о._______________Krevsky Petr Nicolovich______
       место жительства____Praha._Ой, обманул, Варшава
       возраст______________Мне 20 лет________________
       специальность_______Я_строитель._____________
       семейное положение_Не_женат,_детей_не_имею._
      
       Игорь очень много думает. Он умнеет на глазах, впрочем, как и все мы. Время от времени выдаем мудрейшие фразы, мысли и выводы. Дима держится молодцом и с интересом слушает, о чем говорят его товарищи. Некоторые, наиболее понравившиеся ему премудрости записывает в бортовой журнал. Игоря преследуют не только пророческие сны, полтергейст, нападки друзей и переселения душ, но и таинственные ведения никогда не происходящих событий, по крайней мере, в нашем измерении. Ему почудилось, что началась война химическая и кислотный дождь. Он командует: "Все по палаткам!"
       Мы с Игорем сидим в палатке и разговариваем об истории.
       - Злоба меня душит на этот дождь! - говорю я.
       - Как Пиночета.., - отвечает Игорь.
       - Пиночет он мужик умный был...
       - Во, где всех держал!!!- Игорь сжал кулак.
       - И мы тоже умные.
       - Да...
       - Вот был у меня один знакомый Пиночет, тот дурак дураком.
       - Это который Чилийский?
       - Нет, греческий. Этот в Афинах жил, брат того Чилийского.
       - Так у него брат был?
       - Даже не спрашивай! Этих братьев у них было штук пятнадцать, не считая двоюродных и все Пиночеты. И сестры были - Пиночетки, и внучка - маленькая Пиночеточка. Ее все любили. Старший Пиночет ей куклы присылал из Анголы, другой брат, т.е. ее отец бусы подарил как-то из патронов. Так эта маленькая стервочка весь порох из них повысыпала, да и подсыпала матери на газовую плитку. Та давай поджигать, да и обеих глаз лишилась. Отец-то сильно разозлился и приказал сослать дочь родную на Землю Франца-Иосифа. Много сыновей потом было у Пиночета, да все одноглазые...
       - А ты откуда все это знаешь?
       - Да так, Пиночет рассказал.
       - Который из них?
       - Греческий говорю же.
       - А...
       - Он вообще поговорить любит. Сам по национальности то грек, а по-русски шпарит, не переслушаешь. Прихожу я к нему на виллу в Афинах, а тот пьян как обычно. Сначала не признал, но потом извинился, давай за стол усаживать, ром ихний наливать, значит. Прости, говорит, комрад не узнал тебя сразу. Ну, простил я его конечно, да слушать стал. А тот зараза, как принял на грудь, так будто забыл, что слушать его тошнее тошнотворного. Говорит и говорит. Все рассказал. И про китайских блудниц, и про ореховую настойку, и про акулу в аквариуме, ну и про свои подвиги не забыл. И мне теперь не забыть.
       - Ну, расскажи что-нибудь.
       - Да в легкую! Был говорит у меня друг, покойник. В смысле покойник сейчас, а тогда вполне здоровым был. Без ноги только... последней, лет двадцать как остался. Пиночет при этом всплакнул. Да, говорит, хороший был друг, кабы не глухонемой от рождения. Слова доброго от него не услышишь. Но бабник страшнейший. Попали мы с ним в притончик в Багдаде, так он там всех гейш поокрутил, хотя сам пьян был вдрызг. Жара еще невыносимая стояла что верблюды дохли, не дойдя до арыка. Там он силу свою неизмеримую и продемонстрировал. Показал он на стол, мол, кто хочет, давай тягаться кто кого перетянет на руках. Ставит 100 баксов и смеется. Ну а народ-то там простой, турки. Подходит к нему детина, метра два высотой, когда сядет на пол и говорит: "Хоть ты и друг Пиночетика нашего, ан ничего он мне не сделает, потому, как честно я соревноваться буду". Сел на пол и сцепились они. В три секунды уложил Сильвестрик мой этого верзилу. Гейши визжат от восторга, а верзила в слезы. Сжалился дружок мой да купил ему стаканчик виски. "Смотри"-говорит - "тренируйся лучше, придешь завтра еще раз попробуешь."
       Народ вокруг столпился, но никто больше не желает с другом моим тягаться.
       - Да.., -задумчиво говорит Игорь, - Сейчас бы в три восьмерки попасть.
       " Три восьмерки" - это новая музыкальный клуб на " Студенческой ".
       - Ну и что там дальше то было? - спросил он.
       - Что? Ты о чем?
       - Да о Пиночете...
       - Ах, да. Пиночет он вечно живой. Плавать только так и не научился. Сколько не старался, ей богу, так и не научился.
       - При чем тут плавать?
       - Как же! В этом то вся и соль. Его дальний предок еще с аргонавтами в плавание ходил.
       - Тоже Пиночет?
       - Он самый и есть.
       - С аргонавтами?
       - Конечно. А с кем же еще?! Ходил, всё ходил. По палубе. Плавать то не умел. И Геракл там ходил.
       - Тоже плавать не умел?
       - Тоже не умел...
       Тут из-за костра послышался голос Дмитрия:
       - Чего вы там гоните!?
       - А мы не гоним, мы тесто месим - ответил я.
       - Месите, месите - со злорадной усмешкой процедил он.
       Мы действительно месили тесто для лепешек. Когда дождь немного прекратился, Игорь занялся поварской пекарской деятельностью. Ели стряпню потом с маслом и чаем.
       Я устроил стирку себя и вещей. Озеро холодное и мыло не смывается. Джинсы подвесил, привязав к двум соснам веревками штанины. Рубаху повесил аналогично, только привязал ее за рукава. Однако вскоре пошел дождь и весь процесс сушки оказался бесполезным, хоть Дмитрий и говорил, что под хвойными деревьями на 80% суше, чем на открытой местности. Здесь в горах этот принцип не котируется, т.к. влага в облаке со всех сторон. Порой даже не понимаешь, где низ, а где верх.
       Игорь проголодался и варит рис с бараниной. Он признался по страшному секрету, что очень любит такую еду. Теперь Дима залез в палатку и вспоминает песню Ревякина со словами: "Я спою тебе вечерний блюз".
       Из поваленной сосны вырубаем фигуру крокодила (кстати говоря, коренного обитателя Машейского озера). Занятие это отнимает у нас почти целый день. Крокодил получается со странно выпученными глазами, глупой и доброй физиономией. Надэ, наблюдая за нашими действиями, долго удивлялся неиссякаемой энергии (Игоря). Потом сам взял топор и принялся помогать.
       Замечаем, что произношение у нас изменилось капитально (вместе с интеллектуальными способностями). Ударение во всех словах на последний слог, да и слова по большей части не русские. Как же в городе разговаривать с нормальными людьми будем? Все это сопровождается идиотским смехом у Игоря, буквально через каждые 15 минут. Над озером раздаются раскаты хохота, совершенно беспричинного. Дмитрий немного не совпадает по фазе (у него произошел небольшой сдвиг). Тот же период приступов маниакально - возбужденного психоза или шизофозии, но с запозданием минут на пять. Как только Игорь прекращает смеяться, наверное устает, за дело берется Дмитрий. Он смеется дольше, все десять минут, при этом прыгает вокруг палатки, костра и вокруг нас, кидает камни в воду и пугает бурундука. Затем настает очередь Игоряна, и так до бесконечности.
       Пробовали поймать, что-либо по радиоволнам, не поймали. Радио после этих охот больше не функционирует.
       Сидим в палатке, кушаем сухари с сахаром. Игорь кушает соль, втихомолку. А соли у нас мало. Экономим. Через некоторое время желудок у нашего друга стал сдавать(ся). Игорь вреде бы и есть хочет, а в то же время и наоборот. Тревожно у него там, внутри. Мы подумали и решили, что все симптомы налицо - Брюшной тиф. И еще один косвенный симптом - надоело ему сидеть на одном месте. В этот момент в палатке запахло горохом. И дымом. Игорь сказал, что он нынче шавлун.
       В половине двенадцатого спать слегли.
      
      

    Г л а в а 6

    " Н а л е д н и к е "

      

    "- Кто-нибудь выжил? - спросил Аргут.

    - Да, - заверил его Янгур.

    -Дет-Ишур окончательно выжил из ума"

    Из хроник Алтая.

      
       Отправился Коркыбас, вместе со своей женой Чычкан на запад. Очень хотел узнать он, куда прячется Солнце и где его дом. Вышли они к Машею, встретили там сестру свою хохотушку Конжонг и племянника Ашара. Там же неподалеку околачивался Сол. Он искал счастье свое в озере. Всю воду в нем переболомутил, но так ничего и не нашел. Повеселились они несколько дней и отправились дальше.
       Свистнул Коркыбас и прибежали к нему два коня, т.к. знал он язык лошадиный. Ведь мать то его когда-то резвой кобылицей была. Уселись они на этих коней и отправились по каменным россыпям прямиком на Каракабак. Хозяин тех мест Айуборо--Медведь Серый недобро принял счастливую пару. Кинулся на них и задрал коня Чычкан. Потом облизал лицо красавицы, и с тех пор оно и днем и ночью блестело, оставаясь мокрым. Насилу убежали они в болота. Здесь и умер второй конь, умер от страха. Кости того коня по сей день можно найти на Ровне.
       Долго шли актуреки, но однажды вышли они к чудесному озеру высоко в горах. В этот день начинался Праздник. От счастья всплакнула Чычкан. Одна слезинка упала в воду и сделалась тогда вода эта цвета чудесного, изумрудного. И не меняется цвет ее ни в солнце, не в дождь.
       Они уходили по камням наверх, мечтая коснуться рукой долгожданного льда. Но, забывшись, пошли прямо по воздуху, и ушли в небеса, смотреть, где живет Солнце.

    * * *

      
       26 июля среда.
       К счастью мы до сих пор на Алтае. И костер здесь по-прежнему разводится плохо, и мерзнешь немного по ночам, и джинсы до сих пор не высохли и рубаха тоже. А то были мы с Игоряном ночью сегодняшней в городе. Мне уж очень захотелось мороженного. А тут как назло увидели мы холодильник с этим самым мороженным, приготовленным для продажи. Взяли мы по одному, да тут же и нас взяли. Посадили в машину милицейскую и в седьмое отделение повезли.
       Я всю дорогу говорил, что ничего вы нам не сделаете, потому как мы сейчас вовсе не в машине находимся, а на Алтае в горах. В этот момент я оказываюсь в палатке и просыпаюсь для профилактики. Достаю из кармашка второй том собрания сочинений Маяковского и к своему изумлению нахожу в нем поэму Лермонтова "Сашка". Читаю ее все утро.
       Дождя нет, но есть сильный ветер. Костер горит и Игорь варит перловку. Надэ исчез вместе со всей своей группой, наверное, ушли назад. Пока Игорь разводил костер, он постоянно ругался и выдал такую фразу: "Бумага гореть отказывается. Почему, непонятно. Костер не разгорается, что очень раздражает кашевара".
       Мои сухари практически закончились. Все этому рады. Сухари были хорошими, но соленые и сладкие перемешались между собой, что ужасно раздражало всех. Сахар стал каменистым, мы закрыли его не очень плотно на ночь. Живем как в раю (с краю). А Игорь назвал бы это место Адом. Если бы смог.
       В два часа дня отправились в сторону Верхних Шавлинских озер. Все вещи оставили здесь. Взяли с собой документы, деньги, фотоаппарат, ножи и цветную пленку. За час добрались до первого озера. Игорь спрятал трико на ветвях сосны, т.к. ему стало жарко. А еще через час подошли к отлично оборудованной стоянке. Наверное, это и был когда-то конец всесоюзного маршрута. Здесь есть каркасы для изготовления бани, отличный стол и лавки, места для сушки вещей, места для палаток. Нашли мы даже огромные куски железа, неизвестно, как и зачем появившиеся здесь.
       Переправились через речку и двинули в гору. Надэ говорил, что здесь мы должны встретить красивую алтайку с деревянной ложкой в руке. Мы такого чуда не видывали. Захотелось подняться до настоящего ледника. Мы еще никогда не бывали на ледниках.
       Тропинка все время вверх. Множество озер видно внизу. Все они грязные, т.к. текут с ледников. Тропа обложена турами, через каждые метров двадцать. Впереди группка людей, тоже идущих на ледник. Через некоторое время сам ледок оказывается внизу, а мы даже не подозреваем, на какой высоте находимся.
       Заморосил мелкий дождик. Мы прекратили подъем и пошли прямиком к леднику. Неподалеку палатка альпинистов, которые, похоже, готовятся к восхождению на хребет. Солнце и дождь, вернее капельки в облаке. Радуга. Красотища и мокротища.
       Вышли на ледник, но особого восторга от пребывания на нем не почувствовали. Сделали несколько кадров и направились вниз. Мокрота не прекращается. Думаю, что к палатке придем мокрыми до нитки. Дима пробирается назад понизу, а камни летящие у нас из под ног, грозят проломить ему череп. Обошлось. Не один камень, попавший ему по голове, черепа не проломил.
       Наткнулись на обратном пути на деревянную алтайку. Она оказалась даже симпатичной. В руке была деревянная ложка, прилепленная кем-то позже, чем была изготовлена эта статуя. Однако ложка сгнила настолько, что есть с помощью нее уже не могла даже эта деревянная алтайская девушка.
       Видели несколько стоянок. На одной из них я нашел в батле грамм 300 бензина. Взял этот батл с собой. Нам на перевале бензин может пригодиться. Игорян полазил по отхожим местам возле стоянок, по местам где выбрасывали мусор, получая при этом величайшее удовольствие. Он говорил: "Я это обожаю".
       Полил настоящий дождь. Мы вымокли до нитки, как и рассчитывали. Вернулись на стоянку в половине девятого (уже в сумерках). Я клял духов летящей небесной воды и славил духа огня. После этого поскользнулся на мокрых камнях и больно упал на них.
       Поели прямо в палатке.
       Дима шевелится, а Игорян с ним ругается. Он ругается при первом же признаке шевеления. Самым вопиющим событием этого вечера стала просьба Дмитрия, обращенная к Игорю, чтобы тот привстал, пока он будет поправлять "пенку". Игорь честно выполнил просьбу и остался так сидеть дальше. Мы уже стали засыпать, когда Игорь злобно и громко воскликнул: "Долго я еще сидеть здесь буду?!!" Мы засмеялись, и Дима ответил: "А, кто тебя знает!"
      
      
      

    Г л а в а 7

    "В е л и к и й с е к р е т А л т а я"

    "Дет-Ишур не умел писать, что не помешало

    ему сделаться лучшим летописцем Алтая "

    Из летописи Дет-Ишура.

      
       Ойгор был первым в мире настоящим шаманом. Он объелся мухоморов и все с тех пор считали его сумасшедшим. Однако за советом всегда обращались к нему и без его ведома не происходило не одной официальной церемонии. Правда церемония была всего одна в году по поводу Великого Праздника. И продолжалась она в течение всего года. Одним словом, мудрец требовался для приготовления напитков и других снадобий.
       Ойгор стал злоупотреблять возможностями и полномочиями. Поэтому со временем оказался во власти своих дум. А дум было немного, только, что принять утром, да как объясниться со своей женой Ештырек. Его дети были хитрее. Они изготавливали такие сладости, на которые Ойгор даже смотреть боялся. Став стариком, он плюнул на детские забавы и день и ночь курил сушеный мох, который выращивал прямо перед домом, да в специальных горшочках из глины, прямо в сарае.
       Ештырек любила веселье, поэтому обращалась в ворону и улетала в свою стаю. Потом она уже редко превращалась в женщину, оставаясь в своем природном обличии даже дома. На очередной праздник она прилетела с тремя воронятами. Все они стали добрыми джигитами и жили в большом доме Ойгора. Звали их Муйнох, Ороктой и Кулар.

    ***

      
      
       27. Четверг...
       11:25 Мы проснулись и снова здесь. У нас дождь и полнейшая борода с погодой. Тучи цепляются за вершины гор и медленно капают на Шавлу, которая окружена этими самыми горами. Не сезон. Игорь проснулся с вопросом об акварельных красках. Взять их и рисовать символ вечности, а выдавать его всем вновь прибывшим сюда в виде нашивок на рукав штормовки, как символ Шавлинского озера.
       Продолжаются утренние рамсы. Разбираемся, кто кого ночью толкал, кто кого перехрапел, кто махал руками, предварительно закрывшись в спальнике с головой. И как от этого махания руками из карманов палатки посыпались всякие разности. Падали они на головы спящих товарищей. Последние же воспринимали это неспокойно, хотя и не просыпались. Один сам начинал шевелиться, попутно извиваясь как червь, другой громко ругался, от чего с гор сыпались камни и происходили небольшие обвальчики. А в кармашках палатки лежали ножи, свечи (геморройные), сухое горючее, карты, сигареты. Но самое главное - это то, что к центральному колышку палатки был прицеплен подсвечник из фольги со свечей. Перед сном, все влезают в спальники, одевают одежду. Свеча при этом раскачивается и иногда, брызги парафина попадают на Игоря, который ложиться прямо под ней. Это сопровождается различными комментариями и критикой наших действий со стороны самого пострадавшего. Сам же пострадавший, как выяснилось, спит вообще идеально. Он не храпит, не шевелится, не ерзает, в спальник забирается быстрее всех. Потом лежит и ждет, когда улягутся остальные. Несмотря на усталость, Игорян долго не может уснуть. Его мучают кошмары, которые творятся внутри палатки. С одной стороны от него лежит огромный червяк белого цвета, который всю ночь ползает по днищу, раздражая своим шевелением. По другую сторону как бревно лежит нечто, издающее время от времени громкие, морозящие душу, всхлипывания. И так всю ночь. И так ночь за ночью. Игорю становиться страшно, он боится из за бессонницы потерять силы и умереть здесь в горах. Он поднимается раньше всех и говорит, что уже проснулся (говорит как обычно очень грубо). Потом рассказывает свои сны, которые не есть настоящие сны, а только галлюцинации, созданные разрываемым бессонницей мозгом.
       Но со временем Игорь нашел лекарство от своей болезни. Он сам до сих пор отрицает, что сделал это и даже то, что болезнь в принципе существовала. А рецепт оказался простым. Как истинный медик, Игорян решил бить по недугу его же средствами. Для этого он стал залазить в спальник самым последним, тряся палатку, ворча (впрочем, это он делал всегда) и толкаясь. Когда все погружались в дрему, он медленно трансформировался в червяка и начинал елозить. От этого спящий слева переставал издавать какие - либо звуки. Чтобы поддержать баланс Игорян сам потихоньку засопел. От удивления, спящий от него справа перестал ерзать и не шевелился до самого утра. И только теперь, справившись с бессонницей, Игорян мог спокойно уснуть. Спал, правда, он после этого всегда очень неспокойно и непременно время от времени сопел.
       Развели костер с помощью бензина и размышляем на тему того, что место у Шавлинских озер в данное время года не самое лучшее в районе Чибита. При этом все сидят и занимаются просушкой или точнее досушкой своих вещей. Игорь портит свои кроссовки. Он вчера часто поскальзывался и падал, поэтому сегодня с помощью раскаленного на костре железа делает подошву рельефной.
       Провели полную ревизию продуктов и пришли к выводу, что еще дней 20 можно жить не голодая. Готовим Супецкого к бою. Попутно, вспоминаем знаменитых алкоголиков, Веничку Ерофеева и др. (Булата Окуджаву, Высоцкого...). Игорь утверждает, что настоящий алкоголик пошел бы сейчас по народу (по миру), выпрашивать выпить. Пел бы песни, плясал, рассказывал бы истории.
       "Где мой гермошлем и пулемет?"- вспоминает Дон Кихот.
       Разговариваем уже практически без слов из русского языка. Обжаривая перловую кашу, Игорян подозрительно бурчит. В древнем Санскритском папирусе было найдено упоминание о таинственном городе в Тибете Кашагорите. Он не найден до сих пор, несмотря на все наши усилия. Вот в Эквадоре сейчас песни и пляски. Это праздник Солнца - Шкрябэйро. У алтайцев же сейчас тоже национальный праздник - Праздник Шепы. Он сопровождается массовыми гуляньями, скачками и питием кумыса.
       "Вот в Сальвадоре напалмовых бомб не было"- констатировал факт Игорь, но тут же добавил. - Будут!!!"
       Доедает пыль от сухарей из моего мешка. Бурундук - хозяин этих мест. Он очень нагл. Да нет, не нагл, обычный бурундук, как все мы. Крокодил Гена тоже перешел на перловку. "Полезно" - говорит. И жует, жует...
       Немного прогулявшись по склону горы, Игорян раскрыл великую тайну Алтая. Долгое время этот секрет передавался от отца к сыну и от сына к его сыну. ЭТА ТАЙНА ЖИЛА ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ, но была утеряна еще 5 веков назад. Тогда, когда последний житель деревни Актура добрался до Шавлинского озера. Он высек на скале рецепт Национальной алтайской сладости - Типы, изобретенной еще Ойгором. Это слово до сих пор боится произнести любой обитатель гор, оказавшись в одиночестве. Она приготавливалась в хижинах шаманов и подавалась знатным джигитам во время великого праздника, того самого, на котором мы присутствовали сейчас. Правда, это был только первый день праздника, но все приготовления именно в этот день и делаются. И вот, нам выпал случай, по велению свыше, попробовать это блюдо. Игорь долго думал, сидючи перед камнем, на котором были выбиты эти кривые и неразборчивые письмена, что это может значить. Потом его осенило и он бросился к костру, затягивая ремень на штанах. Эта Типа обладает удивительными свойствами, многие из которых еще не изучены и не будут изучены никогда. Отведавший Ее становится немного пьян на некоторое время, ибо не пристало джигиту валяться на земле как пьянчуге очень долго. После этого у человека появляются необычные свойства и возможности. Я имею ввиду, что там где его поджидает неминуемая погибель он останется жив и невредим, когда требуется принять единственно верное решение оно сразу же приходит ему в голову (приходит оно и тогда когда этого вовсе не требуется). Именно поэтому, жители Актуры были такими мудрыми и жили много-много лет. Типа не спасает от неудобств и неприятностей, она даже усугубляет их, но эта ничтожная плата за спасенную жизнь.
       По вкусу Типа ничего собой не представляет. По виду тоже. Но когда Ее запиваешь холодным чаем, чай превращается в пиво любой марки, о какой и не подумаешь. Эффект проявляется уже на второй день. А длится всю жизнь.
       Игорь занялся приготовлением Типы.
       Вот что он написал о Ней в бортовом журнале: "Долгое время я хотел поесть Типа, но не знал секрета ее приготовления. И вот, Эврика!! Записывайте рецепт:
       Вареная перловка обжаривается с крошками от сухарей и круто солится. И вот перед вами Типа!!!...Эффект наравне с пивом и Кумысом"
       Типа приготавливается только на чистой воде, взятой из горного озера, речки или ручья. Как впрочем, и чай, которым ее запиваешь. Есть определенная разница и в составе воды. Чем больше в ней составляющих из разных ручейков и других водоемов, тем сильнее ее действие. И еще одно условие, человек который желает испытать на себе действие этого удивительного блюда должен внести свою лепту в приготовления Типы. Либо сбором воды, либо поддержанием огня в костре, или же просто своим присутствием во время ее приготовления. Настоящая Типа может быть приготовлена только в горах, поэтому тому, кто хочет ее попробовать придется пройти немалый путь к месту приема пищи.
       Добавлю от себя, что эта только основа Типы. Шаманы раньше знали, как придать Ей определенные свойства. Этот же рецепт самый общий. Но с ним можно экспериментировать и делать выводы. Мы, например, добавляли туда такой вот состав: Перец красный, Перец черный, Кориандр. Все в одинаковых пропорциях. О действии этого рецепта можно узнать в следующих главах.
       Пока готовилась Типа стояла солнечная погодка. Мы даже успели несколько раз "щелкнуться". Как только Типа попала нам в желудок, полил дождь...
       Запивали это блюдо, как положено, чаем из ештофа. Всех даже немного подразвезло. Озеро почернело, и тут же было названо Черным Шавлинским, т.е. Карашей.
       "Если дождь отсюда не уходит, то значит, нам надо отсюда уходить."- Алтайская мудрость, придуманная Игорем, т.к. он считал себя теперь коренным алтайским мудрецом.
       Учитывая то, что на Алтае некоторые названия двойственные, например, Машей - Мажой и т.п., где "ше" и "жо" чередуются мы решили Шавлинское озеро назвать Жовлинским. Или даже Жоплинским. Игорь это решение утвердил.
       Забрались в палатку. Зажгли две свечи и стали укладываться спать. Первый был Дмитрий, который всегда собирался к отходу ко сну дольше всех. Я в это время сидел у входа. Игорь решил паять душку от очков. На днях он ее отломал, когда еще с нами был Надэ. Я пополз на свое место, чтобы предоставить Игоряну свечу в полное распоряжение. Свеча при этом потухла и меня назвали долбанутым мотыльком. "Все мотыльки такие"- ответил я.
       "Вот и все!"- сказал Игорь, довольный своей работой, - "Запаял" Он надел очки, чтобы мы оценили работу. Очки оказались немного кривыми, но в данном случае это было неважно. Игорь не мог так просто успокоиться. Он задумал проверить спайку на прочность. Мы его отговаривали, но не убедили. Игорь пошевелил место спайки. Никакой реакции. Неубедительно. Хорошее усилие и душка отломилась. Мы посмеялись без всякого злорадства. Игорь вернулся к свече. Через минуту он снова их спаял. Небольшое давление и душка снова отломилась. Дима просит подарить ему эти очки. Игорян жадничает. У него две пары очков, а у нас их нет вовсе. Еще две бесполезные перепайки и все прекращается.
       "Идея себя изжила"- говорит Игорь, пряча сломанные очки в коробку.
      
      

    Г л а в а 8

    "Праздник и народные обряды"

    "Великий праздник. Спит Алтай. Ворчит и плачет Копчегай"

    Отрывок из праздничного гимна.

      
       Река Актуру громко шумела. Она зашумела внезапно? и от этого шума все жители деревни оглохли. Все, кроме Чычкана, который не заметил изменений в природе, потому как сидел в своей хижине с самого рождения. Уже два года шел дождь. Зимой он медленно переходил в снег, а весной снова становился самим собой. Акту приготовил себе любимое кушанье - Топчан. Ему помогал в этом конь, который жил прямо в доме и тоже никогда не выходил на улицу. Подкрепившись, молотчик впал в умиротворенность и даже запел: "Туни - тужи коруп балакканатар..." После чего увидел белые крылья, спускающиеся с потолка. "О, шайтан!" - подумал он и икнул. В этот момент смельчак Коркыбас ушел в небо, вместе со своей женой Чычкан. Сол хлебнул воды из Машея, Ашар обрел зрение, все остальные оглохли.

    * * *

      
       28 июля, Пятница...
       10:10 Сегодня мы просто обязаны уйти отсюда. Дождик не прекращается. Он нас постоянно пугает. Завтракаем и приступаем к сборам. Засиделись здесь, пора и честь знать. Выглядывает солнышко и снова прячется за тучку. Мы, в свою очередь, прячемся в палатке, т.к. ни кому не охота промокнуть раньше времени. Все собрано, кроме самой палатки. Ее нужно скрутить и привязать к донышку рюкзака. Сидим и ждем прекращения надоевшей мокроты. Читаем газеты, разгадываем кроссворды. Игорь впадает в сангвинистическую меланхолию и спокойно отвечает на поставленные в газете вопросы, что в последнее время для него не характерно. Дима немного нервничает, выглядывает в окошко, с нетерпением ждет повода, чтобы выскочить наружу. Я сижу у входа палатки, даже не разуваясь. Читаю вопросы кроссворда и по возможности сам же на них отвечаю.
       Ночью меня перенесло в город. Я просто летал над землей, над улицами, над домами. Светило яркое солнце и было жарко. Встретил множество людей, которые тоже летали. Я же с ними разговаривал и мы вместе веселились над городом. Все они летали, будучи во сне. Я же летал на самом деле. Обычные люди ходили по тротуарам и нас не замечали. Те из нас, кто просыпался, медленно опускался вниз и там растворялся в воздухе.
       Потом я перенесся в некий странный мир зазеркалья. Небо затянуло тучами и заморосил дождик. Площадь Ленина полностью перешла в отражение. Все было не так. Как в зеркале. Даже не в простом зеркале, а в каком-то полупрозрачном. Часть предметов осталась на своих местах, большинство же переместилось симметрично Красному проспекту. Встретил там Беду, Иринку Пономареву, Ленку, Касимова и других. Мы выпили шампанского и я продолжил свой полет...
       И еще, у меня была свадьба, там, в том мире. Свадьба сумасшедшая. Она проходила в старом доме со сломанными лифтами. Я чувствовал какого-то духа лифта, который мне постоянно мешал.
       Утром выяснилось, что Игорян тоже женился этой ночью.
       "Эх, мля. Занесли, кони вороные. Только вши подъели головы шальные. С дурня спрос короткий" - сказал Дима сам себе.
       "Как я понимаю, дальше будет Мазох" - это уже обращение к нам.
       Сегодня главный день праздника Шепы. И мы выбрали не самое лучшее время для похода в горы. Нет, это дождь выбрал не тот день, чтобы лить на нас. Несмотря на плохую погоду, мы решили пойти к перевалу. По предварительным подсчетам, до Машея мы могли дойти за две ночевки в горах, учитывая незнакомый маршрут.
       Перед отходом, когда рюкзаки уже были собраны, дождик хорошенько напугал нас, но к счастью быстро прекратился. Прощание с Шавлинским озером, которое стало родным, несмотря на свою неприветливость, было недолгим. Мы быстро шли по тропе, даже не думая о возвращении назад. На поляне идолов по прежнему тлел костер ненастоящих "индейцев", с которыми после того памятного вечера у костра Надэ мы даже не встречались.
       Встретили на берегу профессиональную туристическую группу. Они расположились на последней большой стоянке у озера. На вопрос: "Куда? На НижнеШавлинский?", мы ответили: "Да"
       - Там нынче снежно - продолжил один из встречных.
       - Веревка то есть?
       - Есть - ответили мы. Веревки же у нас было метров пять.
       - Группа тут недавно туда ходила, вернулись.
       - А нам говорили, что там с детьми можно пройти.
       - Категория "один бэ". Вообще-то парни крепкие, пройдете. Сами то откуда?
       - Из Новосибирска, а что?
       - Да, чтоб знать, куда некролог посылать...
       -???
       - Там много трещин в ледниках, без веревки не пройти. Осторожней там будьте.
      

    Вот такая вот шутка.

      
       Подъем очень крут, но не долог. Наши советчики рубят здесь, наверху, деревья и спускают их к своему костру. Это очень разумное решение сохранения природы Шавлинского озера. Сухих дров внизу мало, а рубить живые для костра, там внизу - это просто варварство. Через час с копейками подошли к большой ровной площадке на границе деревьев. Озера уже не видно. Капает дождик, но солнце часто выходит из-за туч. Небольшая стоянка. Набираем воду из маленькой естественной запруды на ручье. Чувствуется присутствие ледников, становится немного прохладнее. Каждый привязывает по охапке дров к рюкзаку и снова в путь. Идем по камням, ориентируясь от тура к туру. Здесь некрутой подъем и даже прослеживается какое-то подобие тропы.
       Исчезает даже карликовая березка вокруг только камни. Идем по ложбине между двумя хребтами, покрытыми сверху снегом. Появляются первые леднички. Тропа нас особо не пугает, ибо ожидается что и далее будет такой же некрутой природы как сейчас.
       Нашли бутылку из под шампанского. Игорь был изрядно удивлен. Это событие расстроило его окончательно. Он долго ругался, потом замолчал до самого вечера.
       В половине пятого разбиваем лагерь. Пошел хороший дождик, поэтому продвижение дальше сегодня становится бессмысленным. Вокруг камни и ледники. Видим десяток горных животных, типа козлов, которые не пугаются нас и преспокойно бегают неподалеку. Холодало. Верхняя одежда даже немного заиндевела. В палатке переоделись в сухое и решили поскорее лечь спать. Завтра подъем в 6 утра и очень тяжелый переход.
       Сегодня, как уже говорилось выше, праздник Шепы в самом разгаре. Мы решили это дело отметить. Игорян надел праздничный камуфляж. Тельняшка у него заиндевела от радости. Становимся на колени и молимся. Одеваем штаны. Самый главный ритуал праздника, это одевание сухих трико. Все даже подвизгивают от радости. По палатке разносятся запахи праздника: запахи мокрой одежды, потаи прелостей. Все ждут продолжения.
       - Мы молодцы!- сказал Дима.
       - А я особенно молодец,- сказал Игорь, - Три раза ширинку в холостую застегиваю.
       В палатке сыро и неуютно - холодно. Приходится половину дня сидеть здесь, не высовывая носа. Занимаемся культурными развлечениями, кроссворд разгадываем, грызем сухари и ждем новых неожиданностей сверху. Дима вышел наружу по крупным нуждам и в мокрых облаках не забыл о своих штурманских обязанностях, несмотря на напряженность во всем теле. Он нашел, потерянную несколько часов назад, тропу и прибежал к нам похвастаться своей находчивостью. Заодно, попросил немного бумаги, отнюдь не в целях просвещения и не для записей умных мыслей, посещающих каждого из нас ежеминутно. Мы выполнили его просьбу, вернее требование, затем наскоро задернули створки палатки, т.к. ветра не предвиделось, а тучи и не думали уходить. Были на то еще и гуманные причины: мы ни разу в жизни не ночевали на такой высоте и теперь хотели только одного, чтобы воздух, хотя бы внутри, не был испорчен.
       Дождь - необходимый атрибут праздника. А некоторым очень везет и в эту ночь они наблюдают различные приятные явления. Например, снежок может пойти, леднички поплывут, камнепадики небольшие посыпятся, волчата прибегут. Все это обычно вызывает большую и большую радость и ликование людей. Поели колбасы и одну консервочку перед сном. Мне почему-то захотелось попасть в библиотеку, по возможности сельскую, чтобы там была печка или камин. Под полиэтиленом снизу палатки журчит ручеек, от ледников холодит, но это мелочи. Где будем ночевать завтра? Да и будем ли? Игорян и Дима мечтают о профилактории. Сидеть спокойно на лавочке, газетку читать, в шахматы играть, пивка попить... Вокруг бабушки и дедушки, обеды и ужины, завтраки и полдники... Поел и спать. Спать. Спать, спать, спать...
      
       29 июля, Суббота........
       Доброе утро, Алтай!!!
       Хотя здесь, на высоте примерно 2500 метров оно не очень то доброе. Время 6:00. Мы с Игоряном выбрались из палатки и тут же стали свидетелями интересного природного явления. На улице был изумительно прозрачный воздух. Ледник, дальше по тропе сверкал сказочными цветами в лучах восходящего горного солнца. Но в стороне Шавлы, в маленькой точке ущелья все было мутно-размытым. Эта размытость быстро приближалась к нам. Шла огромная стена тумана. Вот она поглотила ущелье, вот уже горные козы стоят на ее белом фоне, вот она съела их, все ближе и ближе. Миг, и мы погружаемся во мрак тумана. Пять минут, и все тоже самое наблюдается в обратном порядке. Только в противоположную сторону. Потом снова прозрачность. И еще через пять минут все повторяется сначала.
       Варим гречневую кашу и чай.
       "По-моему, здесь природный жопак" - однажды сказал я, немного устав от нескончаемого праздника.
       В 7:00 были уже на тропе. Время от времени попадаем в проходящие облака, но дождя и измороси нет. Тропа не очень сложная и скорость у нас приличная. Появляется солнышко и идти веселее. Нашли последнее место для стоянки перед перевалом. Здесь небольшое озерцо, питающееся от ледника и естественно ни какой растительности. Северный ледник засыпан снегом и его языки уже ниже нашего уровня. Тяжелая прелесть нашего окружения неизменно действует на нервы. Обвалы камней и сходы снежных лавин заставляют вздрагивать и недоуменно оглядываться по сторонам. Серый холод скал замораживает сердца, размывает души в красноте камней. Сине - красная кромка озера высовывается из прозрачной воды полоской внутреннего света. Она подманивает к себе, желая оставить здесь кусочек теплокровной жизни. Покрытые лишайником камни греют свои острые уголки в лучах яркого, но холодного горного солнца. Они едва заметно подтапливают ледник, питающий своими водами этот маленький декоративный водоем. Набираем здесь немного воды и уходим далеко наверх. Где же перевал? Оказалось, что карту оставили у озера, вместе с фотоаппаратом. Дима вернулся за вещами вниз и долго ругался на нашу ненаблюдательность.
       Тропа проходит по нагромождениям гигантских камней, но неизменно ведет вверх. Встречаем ручей, превращающийся в маленький водопадик, пробивающий себе дорогу в скалах. Маленькая речка, журчащая еще совсем недавно по правую руку, сделалась ледником и покрылась толстым слоем снега. Игорь уходит вперед, но не отрывается слишком далеко. Оглядываем горы вокруг, пытаемся найти место с наиболее простым подъемом. Дима уже не выпускает карту из рук, он уверен, что самое главное начнется уже совсем скоро. И оказывается прав...
       К полудню добрались до основания перевала. Все как зимой завалено снегом. Солнце, на небе и ни одной тучки. Тепло. Игорян с Димой бросились на снег в порыве коматозного веселья. Мои предупреждения о возможности трещин игнорировались. Все разделись и получали необычное удовольствие от солнца, которое нынче не баловало нас своим обилием. Когда Дмитрий не в меру развеселился, и начал играть в снежки, пришлось кинуть в него пару острых камней, чтобы успокоился. Игра быстро прекратилась.
       От яркого солнца у меня произошла потеря цветовосприятия в правом глазу. Много света отражается от снега и льда, а темные очки только ухудшают положение. Они так вышаркались за время похода, что кроме темноты и блесток из калейдоскопа цветных царапин на стеклах, ничего в них видно не было.
       Подобрались к самому подъему и решили перекусить перед броском. И вот он новый рецепт еще одной Национальной Алтайской сладости. Эта сладость придает сил и побеждает усталость. Берется литровая кружка. В нее выливается банка сгущенки. Потом в эту сгущенку понемногу добавляются крошки от сухарей. Все тщательно перемешивается. Когда этой смеси становится полная кружка ее можно принимать в пищу.
      

    Г л а в а 9

    " У г а "

      

    " Не ходите дети по ЮАР гулять "

    по мотивам сказки К. Чуковского "Dr. Iebolit"

    "20 лет в племени каннибалов"

      
       Однажды, Ойгор зашел навестить затворника Акту, естественно захватив с собой новые экстракты. Накушались они по человечески, и поведал Акту великую тайну, о том, что в мире нет ничего, кроме льда и перьев. От этого с Ойгором случился припадок. Знание это так просто не давалось в руки. Братья выпили еще понемногу и сообща, обработав все свои секретные рецепты, выгнали 10 литров чистого мухоморового спирта.
       Жители деревни потом долго пытали Ойгора, отчего он так весел. Не открыл ли он эликсир счастья. Мудрец благоразумно молчал. Тогда актуреки заперли его в доме, не выпуская на свежий воздух. Едва не задохнувшись от собственного перегара и с больной головой, Ойгор согласился рассказать секрет приготовления чудесного напитка. Из его бессвязных объяснений никто ровным счетом ничего не понял, поэтому заставили мудреца изготавливать напиток на всех в больших количествах самому.
       Так начался упадок (морали).
      

    * * *

      
       Название простое у этой сладости - Уга. Почему? А вы попробуйте отведать такую штучку на троих и сразу все поймете. Есть ее деревянной ложкой без ножа практически невозможно. Настолько она тверда и вязка. Но мы пытаемся.
       - Хорошая погодка, - говорю я, показывая на небо.
       - Только с Шавлы тянет какой-то жопак. - отвечает Дима.
       - Нужно поторапливаться. - Игорь при этих словах набивает полный рот сладости.
       - Пока, вроде бы все по плану, - сказал я.
       - Угу, - отвечает Игорь, не успев проглотить кушанье, спешно запивает его водой. Потом добавляет. - А спиртосодержащей жидкости - то у нас не ахти осталось. Грамм сто пятьдесят.
       - Угу - вторит ему Дима с полным ртом сгущенки и сухарей.
       - Дурни! - ругается Игорь - Где теперь ночевать-то? Если дров не будет, чем греться? Надэ всю воду смутил. Спирт пить будем? Спирт пить будем? Будем! Корень золотой! Экзотика. Молодцы.
       - Понемножку есть, а большего, надеюсь, не понадобится, - сказал Дима. - Хотя плюнуть надо бы через левое. Высота не сильно большая, но хрен бы ее знал, что там дальше. Нужно погадить перед подъемом, чтобы легче идти было.
       - Угу - ответил я, проглатывая очередную ложку Уги, - И чего эти бывалые нас так сильно пугали. И те тоже, новосибирцы, воды нет, дров нет, растительности нет. Воды навалом, не считая снега, дров можно обеда на три нести спокойно, а растительность на кой нам сдалась? Вон моха - то сколько. Подайте батл.
       - Угу - сказал Дима, - Держи.
       Съели баночку шпрот, попили воды.
       С Богом! По сыпухе вверх. Дима нынче замыкающий. Игорь как всегда, как Чапай на лихом коне впереди. Точнее сказать не как Чапай, а как конь Чапая. Он забирается на "четырех костях", касаясь руками склона. Все взмокли минут через пять. Камни выскальзывают из-под ног, и есть некоторая опасность покатиться вниз. Поначалу подъем проходился просто, но чуть выше камни стали побольше и помокрее. Кроме них здесь в большом достатке льда и воды, текущей прямо под ногами и руками. Ближе к вершине крутизна увеличилась и мы цеплялись за камни руками, находясь в вертикальном положении. Медленно продвигаемся вдоль склона, постепенно забирая наверх. Рюкзаки смещают центр тяжести, грозя ежесекундно нам потерей равновесия. Отдыхаем на редких выступах и в нишах, стараясь не глядеть вниз. Спина промокает от пота, несмотря на то, что становиться холоднее. Через час оказываемся все - таки на вершине перевала о чем оповещаем округу победным криком.
       Но радость длилась не долго. Скинули рюкзаки и осмотрелись по сторонам. Вокруг только камни и льды. Впереди пропасть, полностью заваленная снегом. Кое-где торчат выступы черных камней, мокрых и холодных. На верхушке перевала множество скальных выступов, выше человеческого роста. Мы уже забыли что такое растительность и находимся в каком-то январском климате. Снег лежит прямо под ногами у подножия горы. Игорь выразил свои чувства одной лишь фразой: "А вот и копец!!!" Он достал остатки водки и мы выпили по пробочке. В прозрачной глубине снежной пропасти сияло удивительной синевы озерцо, окруженное снегом. С другой стороны, под ледником простиралась неведомая чернота. Где-то вдали, в стороне Машея чуть блестел пруд, зеленоватого цвета, естественного происхождения. Мечтательно смотрим в его сторону, желая себе добраться до того пруда если не сегодня, то, по крайней мере, хоть когда-нибудь.
       На вершине перевала навален небольшой тур из черных камней. В туре остатки разбитого термоса. В термосе пожухлая старая записка:
       "Группа туристов из Барнаула, совершая радиальный выход от оз. Н. Шавлинское на пер. без названия и записки. По имеющемуся на нем предмету, назвали его Термос. Высота около 3400 м. Погода солнечная, легкий ветер. Время 14:30 час. 16.08.91.
       Руководитель Райда Ю.М."
       Дальше, в той же записке было выведено серной головкой от спички следующее:
       " 8.07.92. Турочак Белинский "
       Мы написали свою записку и положили ее вместо найденной. Находимся в невероятных "непонятках". С одной стороны снега, ледник, неведомая пустота пропасти и невозможность прохода, однако дрова, костер, горячая пища и кратчайший путь к Чибиту, с другой стороны несложный спуск, сутки ходьбы до Шавлинского озера, дождь, мокрота, холодная ночевка, минимум риска, потом три дня пути до исходной точки маршрута по пройденной ранее тропе.
       - Здесь мы выйдем к Машею,- говорит Дима, - А там была мокрая, холодная погода и прелесть без костровой ночевки...
      
      
      

    Г л а в а 10

    " Т а м б а л а "

      

    "Н-ск, Владимировская 2, психбольница 5 3"

    Обратный адрес.

      
       Несколько человек заболело Белой горячкой. Это никого особенно не взволновало, т.к. в деревне и без того случаи помешательства были не очень то редким явлением. Но через пять лет непрерывного пьянства больным был каждый второй. Остальные, либо мучились с печенью, либо еще не до конца излечились от странных болезней, занесенных хорошенькой Карлагаш. Сначала больных изолировали и не разрешали им выходить из дома под страхом запрета принимать священный напиток. Но когда количество больных втрое превысило количество здоровых, первые произвели переворот и объявили, что они вовсе не больны, а больными объявили бывших здоровых. Лечили их тем же напитком. Через пару лет, со здоровьем в Актуре проблем не было. Все снова стали счастливы и приветливы, как бывают приветливы больные Белой горячкой.
       К тому времени Ойгор и Акту придумали такое количество различных напитков основанных на эликсире, что сами уже не помнили, все названия и свойства. Они забыли даже, как зовут друг друга и кто они вообще. И горячка стала называться Акизу.
      

    * * *

      
       Холодало. Солнце мгновенно спряталось за прилетевшие тучи и повалил снег. Горы вокруг исчезли. Не видно ни озера, ни черноты. Все пропало в снежном тумане. Мы с Игорем стоим на камнях, а Дима пошел чуть выше, на разведку. Вытащили теплые вещи и надели их на себя, но столько, чтобы они не стесняли движения. Уложили поудобнее рюкзаки и решили не медлить, ибо неизвестно сколько времени займет этот спуск. Дима вернулся весь в снегу. Игорь уже успел застудить ноги, т.к. был в своих тапочках, хоть и с шерстяным носком. Поднялся ветер, и колючие снежинки пытались причинить максимум неприятностей в конце июля (надо сказать, не безуспешно). Походило это на мучительное, протрезвляющее похмелье после долгого Великого праздника. (Или, скорее даже, на "догонку")
       Медленно пошли по навалам камней вдоль ледника. Камни острые, холодные и спускаться по ним без веревки нет ни какой возможности. Игорь как всегда впереди, дальше Дима, я замыкающий. Камни разных размеров иногда выскакивают из-под ног, и только по грубым выкрикам Игоряна догадываешься, что они в него не попадают. На мне одна рукавица, которая промокла через пять минут, Игорян одел верхонки, найденные на месте нашей последней ночевки, Дмитрий предпочел пользоваться голыми руками. Палатка привязана к низу рюкзака и постоянно цепляется за камни, то и дело грозя опрокинуть меня в пропасть. Я немного отстаю из-за этого. Спуск стал еще круче. Оказываюсь на площадке, покрытой мокрым снегом. Спускаться дальше с рюкзаком на плечах стало весьма опасно. После двух попыток перебраться на три метра ниже на такую же площадку, пришлось бросить эту затею, т.к. палатка зацеплялась о камни в узком проходе среди скальных выступов и грозила опрокинуть меня вниз. Ровное место внизу казалось совершенно безопасным и просторным. Я снял рюкзак, зацепился покрепче за камни и стал одной рукой медленно опускать его вниз. Отпустил. Пролетев метра полтора, рюкзак благополучно приземлился на выбранной целью площадке. Через минуту я был там же. Внизу слышались голоса моих друзей. Пока все в порядке. Поразмыслив немного, я решил проделать операцию по спуску рюкзака еще раз. Следующая площадка была не такая ровная, но находилась на метр ближе. Я снова лег на живот и опустил на сколько мог рюкзак вниз. Он пролетел меньше метра и ударился о камни. Палатка не смягчила удар, как я предполагал заранее, а наоборот неудачно зацепилась краешком об острый камень. В результате скорость нисколько не уменьшилась, а только направление падения слегка изменилось. Рюкзак выбросило за пределы площадки и он полетел дальше. Он ударился еще об один камень, завертелся и выскочил на ледник. Падение стало безостановочным. Сначала снег немного тормозил скорость брошенного тела, потом все изменилось. Рюкзак ударился о камень, торчавший из ледовой поверхности, подпрыгнул, завертелся и стал удаляться все быстрее. Я следил за этим с каким-то философским спокойствием. Ведь каждый из нас мог вот так же лететь вниз, кувыркаясь и разбиваясь на части. Страха не было, как не было и опасения за свою жизнь. Я даже почувствовал облегчение. Дальше я буду спускаться значительно легче.
       Рюкзак летел вниз. На огромной скорости он врезался в каменные нагромождения, поменял направление и двинулся в сторону небольшого каньона, туда, где должны будем проходить и мы. От него оторвался верхний клапан и полиэтилен оказался на снегу. Отлетел кусок станка, а все остальное постепенно смешивалось в одно целое.
       Я быстро догнал впередиидущих. Спуск продолжался. Игорь немного убегал вперед и поторапливал нас. Прошли место столкновения рюкзака со скалой. Полиэтилен валялся на леднике и мы за ним не полезли. Вышли на небольшой ручеек, который распадался на два, каждый из которых бежал по двум разным каньонам. По совету Игоряна, я пошел по одному из них на разведку. Они же с Димой медленно спускались по-другому.
       Спуск оказался по началу довольно простым. Все проходы удобные и не очень крутые. Я довольно быстро спустился метров на триста, т.е. почти до самого низа. Но тут оказался в тупике. Передо мной был обрыв метров пятнадцать, который преодолеть без веревки просто невозможно, если у тебя нет крыльев. Я чуть не свалился, когда обрадовался было уже такому легкому окончанию пути. Там чуть и сам не кончился. Здесь путь отрезан, нужно подниматься назад и пробовать идти вторым путем.
       Через пол часа я понял, что завис здесь капитально. Стою на выступе в половину ступни шириной у вертикальной стенки. Держусь за пошатывающиеся камушки, торчащие из трещинок в скале. Сам в каком-то забытье. Тела не чувствую совсем, а мысли абсолютно четкие, но какие-то ненормальные. Смерть где-то рядом, она вокруг нас и я сейчас доверяюсь этим маленьким, шатким камушкам, которые не позволяют мне упасть к ней прямо в лапы. Пробую собраться и вот, наконец-то у меня это получается. Отбрасываю все дурные мысли, говоря себе: "Отставить!" В голове заиграла песня Высоцкого "Ведь это наши горы, они помогут нам...".
       Осмотрелся и понял отчего произошло протрезвление сознания. Куртка расстегнута, шапочка в кармане, рукавица там - же, ноги онемели, руки свело какой-то управляемой судорогой, на лицо попадает ручеек, который приятно стекает на шею и проникает запазуху, руки все в крови и ссадинах. Делаю отчаянное усилие и перехватываю чуть правее. Ногу вытянул так далеко, что почти сел на шпагат. Нигде мне больше не повторить такого трюка. Толчок второй ногой, перехват и все начинается сначала.
       Снова я на месте потери рюкзака из вида. Спускаюсь по следам моих друзей. Через некоторое время слышу их голоса. Сообщаю, что путь они выбрали правильный, а по тому каньону нам не пройти. Найден, наконец, мой рюкзак. Вернее то, что от него осталось. Это страшное зрелище. Я смог проследить траекторию его полета и примерно представил о какие камни и как он ударялся. После того, как я потерял его из виду, он снова вылетел с ледника на камни. Кувыркаясь и разбиваясь все сильнее, он подлетел к обрыву и угодил в каньон, по которому мы сейчас спускались. Здесь он пролетел по воздуху метров пятнадцать-двадцать и прямой наводкой угодил в огромный валун. Где и остался лежать до нашего прихода.
       Вид у моих вещей был не очень представительный. Такое чувство, что по рюкзаку проехал БТР. Станок преобразился в винт, кармашка не было в принципе, веревки все перепутались, сам же мешок был насквозь прострелен. Из него вывалилось множество мелких вещей, которые я собирал всю дорогу. От нижнего белья, до фотопленки, испачканной майонезом, еще в Бийске. Чехол от палатки был изуродован окончательно, хотя сама палатка не пострадала. Из рюкзака торчала мокрая рубаха, на которую сверху живописно падал горный ручеек.
       Дальше спускались аккуратнее. Сначала шел Игорян, налегке. Потом мы спускали ему на веревке рюкзаки, дальше спускались сами. Снег прекратился, но мы уже были мокрыми насквозь, и погода теперь не имела значения. Сама веревка была вовсе не веревкой, а жалким на нее подобием. У нас был двухметровый канат, несколько шнуров от рюкзака, несколько обрезков, вот и все. Связав это добро, мы получили метров семь-восемь хлипкой пародии на веревку. Но это было уже что-то, лучше чем ничего.
       Камни падали вниз и Игорь уже устал ругаться, но постоянно поторапливал. Скоро начнет смеркаться. Диме один маленький кусочек базальта попал по ноге и даже через ботинок причинил невыносимую боль.
       Когда идти становилось чуть легче, мои друзья надевали рюкзаки и спускались самостоятельно. Я же теперь спускал свой рюкзак с помощью веревки, а палатку медленно передвигал вслед за собой. Настроение из коматозного переключилось в идиотическое. Дима смеялся над моим видом и говорил, что я похож на Балду из "Сказки о попе и работнике его Балде".
       Вскоре мы вышли на ледник. Игорь на автопилоте выхватил фотоаппарат и сделал снимок. Мы с Димой находились чуть выше. Дмитрий, проникшись ко мне сочувствием, взял палатку. Но промучился он не долго. Кинул ее Игорю, стоявшему внизу. Палатка, описав дугу, попала на ледник и полетела вниз кувырком. В один прекрасный момент она хорошенько ударилась о камень, и сквозь дырку в чехле на лед со звоном вылетели металлические колышки. Дом же наш продолжал, крутясь удаляться вниз по склону. Вскоре он окончательно исчез из вида. Как понимаете, настроение от этого ничуть не улучшилось. Когда мы добрались до колышков, Дима сделал храбрую вылазку на ледник, обвязавшись за пояс нашей, более чем ненадежной, веревкой. Ни один колышек не пропал.
       Отдохнули все вместе на скальном выступе посреди ледника. Основная опасность миновала, остался всего один рывок. Но об этом мы не говорили. Не положено. Пошли дальше вниз в том же порядке. Игорь взял топор и медленно рубил ступени во льду. Он шел задом, осторожно ступая на эту ненадежную опору. Мы последовали за ним. Пройдя голый ледяной участок с хорошим склоном, мы поняли, что дно рядом. Поэтому сели на зад и покатились вниз, собирая перед собой кучи снега и мелких камней. Когда снег стал глубже, продолжили путь пешком.
       Я последним подошел к камням уже ниже ледника.

    Мы внизу!!!!

       Смотреть вверх даже жутковато. Игорян и Дима жуют сухари и судорожно их проглатывают. Мы даже не говорим о пройденном пути, потому как не знаем, что нас ждет впереди. Только поздравляем друг друга. Расслабившись немного, мы обнаруживаем, что все до нитки мокрые, замерзшие, израненные и разбитые. Игорь еле передвигается, он вывихнул ногу. Стало медленно смеркаться. Интересно, какова здесь высота и далеко еще до ближайших дров? Впереди озеро, которое мы видели сверху, к нему нам и путь. Я сумел приспособить рюкзак на спине, хоть он и давил под ребра. Палатку, уже без чехла несли в руках по очередности. Камни здесь огромные. Они лежат на леднике и, провалившись между ними, можно получить массу дополнительных приятных минут для себя и своих друзей. Продолжаем путь, прыгая с одного камня на другой. Игорь уже не прыгает. Он переступает аккуратно, боясь наступить на больную ногу. Но нужно спешить. Скоро ночь, а палатку здесь ставить негде.
       Так и прыгали с камня на камень. Потом уже не прыгали, а медленно перешагивали. Еще через некоторое время стали переползать. Туров здесь нет, поэтому идем наугад. Если верить записке, найденной на перевале, люди здесь были четыре года назад. Высота перевала 3400 метров над уровнем моря, а сложность спуска 1Б. Интересно, на какой высоте мы находимся сейчас? Игорь заметно отстает. Дима ушел вперед, разыскивая место для стоянки. Мы идем позади. Среди камней слышно множество ручейков. От ледников веет холодом.
       Появилась первая растительность. Немножко травы и карликовой березки. Сквозь траву сочиться вода. Но ноги уже ее не чувствуют, т.к. давно промокли. Подошли совсем близко к озеру, т.е. пруду, видному с перевала. Дима нашел неплохое местечко и мы ставим палатку прямо на березке. Растягиваем ее с помощью камней, не особо заботясь о качестве, главное, чтобы не завалилась. Костер не разводим. Нечем. Все мокрое и противное. Настроение дурное. Игорь говорит, что погода действительно выдалась не очень удачная для высокогорных прогулок. Радует только то, что мы все еще живы.
       Быстро стемнело. Залезли в палатку и начали торопливо одевать хоть какую-то сухую одежду. У меня ее оказалось меньше всех (и одежды и торопливости). Поели колбасы, сухарей, открыли последнюю консерву. Почему-то немного захотелось поспать. Мой спальник был снизу мокрым, поэтому я не решился в него залазить. Сухой его частью укрыл ноги и уснул.
       И наступила веселая ноченька. Спать хочу, глаза подворачиваются, и холод подкрадывается каждый час. Соскакиваю, жгу сухое горючие, засыпаю снова. В результате таких действий ближе к утру в палатке почти не остается свободного кислорода. Вернее вонь от горючего будит моих друзей. Они ругаются и просят меня прекратить удушения. Я сжег еще одну таблетку, залез по пояс в спальник. Прижался к Игоряну и проспал до утра.
       Утро выдалось неплохое, хотя ночью шел дождь, как обычно. Да и сейчас его отсутствие казалось несколько странным и не долговечным явлением капризной алтайской природы. Пока Игорь и Дима пытались разжечь костер из карликовой березки, я ушел на разведку. Кругом камни и вода. Небольшие водопадики уже не радовали меня, несмотря на свою живописность. Ниже пруда была небольшая равнинка, зажатая, как и площадка чуть повыше, высокими горными пиками. Небольшие камнепады уже давно вошли в привычку и я не обращал на них внимания. Тот же эффект вызывали легкие снежные обвалы. Вокруг снега, неизвестные доселе ледники. Смотрю на них полубезумным взглядом, скрывая холодок в душе. Под камнями, на которых я сижу, журчит вода. Это стало привычным, особенно ее ломящая кости температура. Мышцы закаменели и потеряли свою эластичность. Движения скованные, но такое состояние даже доставляет некоторое физическое удовольствие. Только мысль о продолжении подобного продвижения дальше немного обламывает.
       Сон альпиниста (Димы):

    "Проснулся в дурдоме. В этой же палате находится Надэ и много других людей. Знакомиться они не стали, т.к. были уже знакомы. Приводят в палату Изольду и других алтайцев. С ними Дима знакомиться. (Наверное, спрашивал, где они живут и знают ли их в Акташе). Все надевают рюкзаки и их ведут на высокую башню. Там встречаются незнакомые люди, тоже с рюкзаками. Все они смотрят вдаль. Через некоторое время они затевают разговор.

    Вы тоже были на НижнеШавлинском перевале?

    Да.

    А ты?

    Да, у меня даже записка с тура есть - говорит Дима.

    Но записку изъяли врачи и он ее не находит у себя в карманах. Туристы достают свою записку и показывают. Дима определил, что это не наша записка. Значит, кто-то прошел там уже после нас. Эти люди неминуемо должны оказаться здесь же. Надо только их поискать.

    После этого мы все втроем оказываемся возле Диминого дома на лавочках. Пьем что-то из штофа"

      
       Впереди, за долиной, по визуальным предположениям, находился спуск к реке Машей. Сколько времени понадобится, чтобы до него добраться я предположить не мог. Слишком обманчивыми были расстояния в горах. Я присел на камешек и раскурил "беломорину". Все казалось нереальным, кроме общей усталости и боли в ногах. Шум в ушах не прекращался ни на секунду. Но шум был настоящим. Рядом плескался небольшой водопадик, а с гор то и дело сыпались камни.
       Костер развелся, где-то, через час. Мы сварили добротный суп и чайничек чаю. Перебираю оставшиеся вещи. Крупы рассыпались и перемешались. Гречка, рис и бобы сосредоточились на дне рюкзака. К ним подмешалась изрядная доля мелких камушков, как туда попавших, неизвестно. Мне казалось, что все сыпалось из рюкзака, а никак не наоборот. Часть этой смеси почему-то оказалась в чайнике, перемешавшись, к тому же, с чаем. Часы лежавшие в кармашке рубахи, начисто потеряли свое хрустальное стекло, но механизм не повредился. Кружка и чашка исчезли безвозвратно.
       Как я заметил выше, все мы здесь в горах постоянно умнели. Игорь и я умнели постепенно, выдавая время от времени глубокомысленные идеи и отпуская не менее мудрые замечания о жизни и быте в горах. Дима долгое время оставался таким же, каким был до этого путешествия, абсолютно не совершенствуясь. Но после изнурительного перевала, выделившийся в кровь адреналин, сильно подействовал на его нетронутый, чистый мозг. Логическое мышление встало на новую ступень принятия действительности и позволило ему делать такие мощные выводы, которые были недоступны обычным людям и даже Игорю, при всех явных чертах интеллектуального прогресса произошедших за последнее время (на его лице). Дмитрий нашел свежий "бычок" от сигареты "Родопи" недалеко от нашей стоянки. По отпечаткам клюва крупной птицы, оставленном на фильтре вышеупомянутой сигареты он определил, что люди в этих местах были последний раз четыре года назад. Он не нашел в этом ничего удивительного.
      
      
      

    Г л а в а 11

    " М а ш е й "

      

    "Хариус и бурундук дали жизнь

    хранителю Машея. "

    Из алтайского эпоса.

      
       Актуреки ушли в другой мир. Вся деревня исчезла. Это произошло не сразу. Все медленно исчезало в угаре спиртовых испарений. Сначала ушли души, затем вознеслись тела. От всей деревни остался только Сол, бродящий по сей день в мутном озере Машея, мать его Конжонг и сам Ашар, который деревни той не видел никогда в жизни.
       Много лет спустя занесло в те места и Янгура. Конжонг уже не могла разговаривать, Сол становился полупрозрачным от этой воды и алтаец принял его за заблудшего безумного духа, что было не далеко от истины. Оставался только Ашар, который охотно рассказал ему про чудесную деревеньку Актуру и ее жителей. Янгур тут же немного выпил и поскакал к горе Сары-Очик рассказать Дет-Ишуру об услышанном.

    ***

       Сушим вещи. Собрались. Я привязал палатку на прежнее место, под рюкзаком и с помощью товарищей надел его на спину. В станке недоставало много деталей, да и те что остались еле дышали (причем на ладан и не через рот (уже)). Игорь совсем не может идти. Нога к утру разболелась, и ему стало тошно. Дима вроде жив (пока).
       Долинку, которую я видел, прошли за час. Перед нами еще одна. За ней спуск. Здесь спускаться, конечно, проще, чем с перевала, но есть и свои каверзы. Все покрыто густой растительностью, колючими кустами и травой. Но под всем этим не видно твердой почвы. Трава растет прямо на камнях, и ноги иногда проваливаются между ними. Это грозит в любой момент новым растяжением или того хуже, переломом. Труднее всех Игоряну. Он совсем не может наступать на левую ступню, а этот спуск способен только усугубить напасти, набросившиеся на его ногу. Солнышко припекает. Раздеваемся. Ледник Машей снова перед нами. Он все такой же, как и год назад. Подобное зрелище всегда вызывает восторг, даже после трудных переходов, когда, казалось бы, уже ничто не может тебя удивить. Останавливаемся здесь, прямо на спуске, чтобы полюбоваться грозным видом.
       Внизу шумит река Машей, но никаких озер не видно. В прошлом году мы видели этот красивейший ледник с горы уже вечером. Нам он предстал во всей своей красе вместе с озером, образовавшемся в каньоне, между горными разломами, погрязшем в вечной темноте. Река Машей впадала в это озеро и ниже вытекала из него. На карте было обозначено еще одно, подобное виденному, но нынче мы не видели ни одного. Все теперь было по-другому. И сам Машей, и река, и горы, были залиты дружескими лучами солнца. Все стало родным и теплым. А позади, холодные ледники, камнепады, черные скалы, карликовая березка, снежные обвалы и вечная пустыня зимы.
       Мы устремились вперед. Туда, где тепло, зелень лета, сухая одежда и жизнь лесов и рек. Марена закончилась только в самом низу. Здесь множество деревьев и все поет чудными звуками живой природы. Нас тянет к ней, но почему-то, каждый чувствует, что там, в снегах мы оставили по кусочку своей души. Я оглянулся назад, и видя перед собой эти ледяные вершины, подумал про себя, что если буду жив, то обязательно вернусь сюда. Мои друзья тоже смотрели назад.
       Однако путешествие еще не закончилось. Мы находились на высоте более двух тысяч метров над уровнем моря и по-прежнему не были уверены в расстояниях, которые нам предстояло преодолеть. Тропа вела вдоль берега и казалась асфальтовой дорожкой на базе отдыха, где-нибудь в Речкуновке, после камней марен и перевала. Мы шли в хорошем темпе, и даже Игорь почти не отставал, хоть и ругался постоянно на то, что вся тяжесть ложиться на его левую больную ногу. Наконец обнаружили то место, где на карте было обозначено первое озеро. Это оказалось вовсе не озеро, а большая площадка, покрытая песком, по которой текло множество ручейков, являющихся не чем иным, как частями разбитой реки Машей. Через пару километров они снова собирались в одно русло, и река вновь восстанавливалась. В нее с обеих сторон впадали ручьи и постепенно, прямо на глазах Машей превращалась в сильную алтайскую горную реку.
       Ближе к вечеру заморосил дождик. Чтобы не вымокли вещи (у меня, как вы помните, не было больше клапана на рюкзаке) я вставил в отверстие сверху Димину хобу. Но это не был настоящий дождь, а только пародия на него. Мы вышли к озеру и шли вдоль берега. Уровень воды в нем, если верить карте, 1984 метра. Ищем удобную стоянку, чтобы расположиться на ночлег. Таковая находится на самом краю озера и нам приходится пройти еще два километра.
      
      
      

    Г л а в а 12

    "В гостях у бурундуков"

      

    "Эртэн мэн келерим"

      
       Дет-Ишур не поверил Янгуру и послал его подальше. Янгур трактовал это не совсем верно, поэтому позвал своего старшего брата Аргута и они сообща на лошадях гоняли упрямца по полю, стегали его прутами и смеялись. Смеялся вместе с ними и сам Дет-Ишур. Обычай такой, очень строгий и мудрый. Потом устали и попросили у него показать полученные раны. Дет-Ишур не хотел этого делать, тогда братья сказали, что продолжат экзекуцию до тех пор, пока не убедятся, что раны действительно были. Не зря же они так долго мучились. Великому мыслителю ничего не оставалось делать, как покориться упрямцам. Так и договорились. Вместе стали дополнять историю Алтая живыми легендами о Тюте и его детях. Янгуру все это надоело, он поехал бить маралов, Аргут поехал к прекрасной Ярбалык, Дет-Ишур остался один и очень многое перепутал. Путал он в названиях, например Одока почему-то назвал Кодоком, за что и был бит не один раз молодежью деревни Курай.
      

    * * *

      
       Но здесь, райское местечко. Мы расположились под раскидистой лиственницей у самого берега озера. Место для палатки идеальное. Без всяких камней, без неровностей, и, кроме того, на пригорке. Перед нами как на ладони виден весь ледник Машей и гряды гор по обеим сторонам озера. Вода мутная, поэтому Дима и Игорь пошли к ручью, падающему с горного склона, взяв два батла по 1.5 литра и трехлитровую банку, найденную на месте бивака. Под деревом сколочен столик и две лавки. Есть костровище и даже стоит батл с небольшим запасом бензина. Все кажется прекрасным. Игорян проверил как обычно все места, где валялся мусор, заглянул в кусты. Насобирал старых детских носков, потрепанный ботинок, стеклышки, короче всякий мусор. Но когда он обнаружил кружку (которую немедленно мне подарил) все стали смотреть на его причуды немного лояльнее. Игорь возгордился и углубился в помойку с еще большим усердием.
       Отрываемся на полную катушку. Варим лапшу с тушенкой. Она очень вкусна, особенно когда вместо ложки используешь две китайские палочки, выструганные из щепок дров. Эти палочки, в перерывах между едой расползаются по поляне и теряются в норках сурков, конечно за исключением тех случаев, когда мои друзья нечаянно их сжигают. Сушим одежду. Игорь сушит носки, а я сушу все. Я мечтаю одеть, наконец, свою рубаху, поэтому сушу ее первой. Все отупели от обжорства и тихо поют, каждый свое. Игорян достал замышенный "OPAL" и мы курим сигареты с фильтром. Накуриться ими уже сложно, мы привыкли за эти дни к Беломору. Берем бычки от болгарских сигарет, запихиваем их в мундштук от Беломора и курим папиросы с фильтром. Игорь немного не в себе. Он смотрит на свои носки с мечтой одеть их наконец-то. Он подвешивает их на палочки возле костра, чтобы сохли быстрее. В итоге Игорян сжег носок. После долгих холодов мы снова у нормального костра в сухой одежде.
       Мы мечтаем о бане, т.к. грязны и ужасно чешемся. Игорян почесал в бороде и тут же над озером пронесся убивающий запах шпрот. Наш друг сказал, что бриться не будет вообще (даже в городе). Ему очень нравится запах шпрот. Со временем он пропах ими насквозь. И если сейчас принюхаться к Игорю, то можно почувствовать шпротный запах, слабо пробивающий себе дорогу в запахах более тяжелых и устойчивых. Однако мы уже слабо представляем себе запахи менее устойчивые и более приятные. Недаром же прожили семь лет в одном людоедском племени в горах.
       Просидели до поздней ночи. В палатке сидели, ели сухари и чеснок. Игорь ругался с нами за это. Потом ругался, на доносившиеся до него запахи чеснока. Далее, он, кряхтя, вылез из спальника, ругаясь за то, что ему пришлось это сделать, присоединился к трапезе.
       Список потерянных вещей:
       1. Фотоаппарат смена (мужской вариант, восьмая модель)
       2. Очки темные.
       3. 20000 рублей.
       4. Паспорт.
       5. Чашка, кружка, синяя чашка.
       6. Фотопленка.
       7. Гребенка.
       8. Полиэтилен.
       9. Рюкзак.
       10. Ложка.
       11. Ключ от квартиры.
       12. Разбил часы.
       13. Ножичек маленький.
       14. Смешал воедино крупы: бобы, гречка, рис + грязь.
      
       Утро. "Гутен морден на Алтае" Где Гутен морден - национальный герой деревни Карагем, жители которой вымерли от вшей три века назад. Сам же герой ушел жить на вершину горы Тангул. Алтайцы и теперь объезжают эти места стороной, по одной только причине - кони отказываются идти в те края. Да что кони, звери дикие повыводились из междуречья Ильгуменей. Алтайцы же называли его просто Морден. И то, когда их было очень много, самых смелых и выносливых. Таких, после частых упоминаний о герое (труда) становилось все меньше и меньше (Поумирали от смеха).
       Игорян вылез из палатки и разводит, наверное, костер. Через некоторое время выясняется, что бумагу он взял вовсе не для разведения костра. Выспались по-человечески, до отупения и оцепенения. Шевелиться сложно и больно. Желания до боли неопределенны, но безумно устойчивы.
       Сделали дневку. Погода особо не балует, но дождь капает очень редко. Вокруг стоянки носится рыжее скопище зверьков, похожих на смесь бурундука и суслика. Они издают звуки, похожие на птичий щебет. Мы даже думали сначала, что это какие-то воробьинообразные птицы, здешние обитатели. Только чуть позже обнаружили этих зверьков. Они резвились неподалеку. Один из них, даже пробежался у каждого из нас по ногам, во время обеда. Больше этот подвиг никто не повторил, но смелости у них прибавилось.
       Под впечатлением увиденного, Игорян выстрогал из куска дерева, прошедшего процесс естественного морения, фигурку духа Машея. Это была помесь бурундука и хариуса. Зверек довольно забавный с крючковатой рукой, влазящий в шутовской сапог.
       Теперь он пишет новую брошюру: "Как назвать генетического уродца?" Появились первые насекомые, но они еще не очень назойливы.
       Сегодня снова ПОНЕДЕЛЬНИК, снова выходной. По этому поводу жарим лепешки. Перед обедом немного духовно отдохнули, по разные стороны стола. Игорь это делает уже второй раз с утра. Дима тоже собирается на второй заход (вернее присест). После этих процедур я снова лег спать. Игорь продолжает вырезать фигурку идола.
       18 часов 19 минут. Мы поняли, что нынче лето.

    И грянул гром!

       Начался ливень, настоящий летний ливень. Только вода, падающая с небес, была чуть холодновата. Сидим в палатке с Игоряном. Дима под лиственницей, как Хосе Аркадио Буэндиа. И тут родилась безумная идея. "Родился безумный мальчик Игорь!" Мы поедем в Чемал! Если выберемся отсюда. Тут же посетил всех идиотизм. Все засмеялись. Дима посмеивался скептически. Игорян душевно. Я себя не помню. Мы смеемся "по-человечески". Дима немного тронулся (умом). Он ржет как горный дух Ашар. Хватает камни и кидает их в озеро. Иногда выглядывает солнышко и тревожит ледник (на голове Димы). Как бы Машей не осветило, а то может уровень воды подняться, и подняться значительно. Игорь за это отвечает. Он отвечает постоянно: мне, Дмитрию, суркам, камням, костру, да и себе он тоже отвечает (причем отвечает большей частью грубо). Дима хватает огромную дубину, молотит ей по земле и камням, убегает в кусты. Через минуту возвращается с убитым удавом на шее. Этот удав уже успел окаменеть. Дима немедленно принялся рубить его топором. Игорь кричит и гоняет сурков. Разгоняет их по норкам, чтобы не шумели. Ему очень хочется посидеть в тишине.
       Поговорили о политике. О внутренней и внешней. Дима заинтересовался, а выходила ли в Чибите "Пионерская правда"? Если да, то с каким опозданием? А на каком языке? Решили, что читать ее разрешалось только героям труда - чабанам.
       Вечером увидели костер на противоположной стороне озера.
       Утром познакомились с группой альпинистов из Томска, которые шли с Шавлы через Карагем. Теперь они возвращались домой. Шли сейчас в Акташ. Один из них, в шапке танкиста, не выдержал, подбежал к нам и попросил сигарету.
       - Ты же обещал, что в горах курить не будешь! - кричали ему товарищи.
       - А я в горах и не курил, - отвечал тот, - Сегодня будем уже в Акташе, а это почти цивилизация.
       Мы пошли в ту же сторону, но в Чибит, что несколько увеличивало наш путь. Отставали от них на пол часа.
      

    Г л а в а 13

    " Ч у я "

    "Конь объелся ячменя и давай гонять меня"

    Петр Николаевич Кревский.

    (он же Игорь Александрович)

       В долине паслись кони. Один из них громко заржал, когда впервые увидел духа Ашара, привязанного паутиной к хвосту коня Янгура. Ашар моргал и подмигивал всеми шестью глазами. От этого зрелища у коня случилась истерика. Он ржал так долго и громко, что жители деревни Чибит подумали, а что это он ржет так долго и громко? А конь уже не мог остановиться и ржал так всю оставшуюся жизнь. Жить ему оставалось недолго. Безумный Сардым посмотрел на свой левый мизинец и нажал им на курок. Конь упал и уже после смерти ржал девять дней. К несчастью (для самого же себя) Дет-Ишур очередной раз спустился с горы Сары-Очик и собрал вокруг себя молодежь деревни Курай. Тут его и выловил Янгур. Заставил всех выслушать историю от самого Ашара.
       На прощание Ашар в шутку подмигнул Дет-Ишуру. Это была месть Янгура.
       На самого же Янгура ни какие подмигивания не действовали. Он с рождения был лишен чувства юмора. Отвез Ашара к Машею и отдал старухе матери, чуть живой Конжонг, которая жила почти с самого начала мира. Жива она до сих пор. Завет она сына своего Сола из глубин озера, голос и смех ее сливается с двумя ручьями по обе стороны Машея.
      

    * * *

      
       С каждым шагом места становились все более обжитыми. Сначала шли по каменным завалам, потом по пролескам. Перебрались через страшный Каракабак (Черная бровь), на котором разыгрывались все основные мистические события в прошлом году. Нынче он почему-то уже не казался страшным. Навстречу нам стали попадаться люди, которые передавали привет от томичей. За Каракабаком мы обогнали этих самых томичей, которые остановились на обед. Показали им карту, на что получили предупреждение, что секретные карты нужно сохранять от чужих глаз. Но у нас карта вовсе не секретная - двухкилометровка. На ней не показаны многие высоты и перевалы. Да и разбита она не по военному. Дальше все тропы стали не хуже чем в парке культуры и отдыха. Ноги шли сами собой, да и рюкзаки уже почти ничего не весили, хотя продовольствия, не считая сухарей, у нас оставалось еще на пол месяца. Прошли два ухоженных домика с сарайчиками и огородами. Добрались до мостика через Машей, который стал уже большой рекой, сравнимой с Чуей. Если идти через этот мостик, то через некоторое время можно добраться до озера Караколь, которое мы видели с горы в прошлом году. Позже мы немного жалели, что не пошли к этому озеру. Провели бы здесь еще один день, но увидели бы нечто новое, может быть.
       Тропа становится тракторной дорогой, и мы передвигаемся очень быстро, большей частью под горку. Навстречу попалась большая группа туристов, которых мы приветствуем радостным: "Харым!" Они не понимают. Спрашивают про какие-то озера. Мы отвечаем, что если хорошим темпом двигаться по этой дороге, то можно дойти до Машейского озера к вечеру. Они, судя по всему здесь в первый раз, хотя у многих в руках альпенштоки и ледорубы. Однако вид у них совсем не представительный. Через некоторое время Игорян догадался и закричал:
       " Е-Пэ-Рэ-Сэ-Тэ да это же праздношатающиеся!!! "
       После чего закатился долгим безудержным смехом.
       - Теперь я понимаю, что это слово означает - сказал Игорь через несколько минут.
       - Мы в прошлом году таковыми и являлись - ответил я.
       - Прикольно - был ответ.
       - И те, из Барнаула, сразу приняли нас за праздношатающихся.
       - Те, из Барнаула - сами праздношатающиеся!!!
       - Это ты сейчас так думаешь. А вспомни, как мы тогда на них смотрели!
       - Смотрели, смотрели, высмотрели - проговорил Игорян смеясь.
       Мы подошли к Чуе и поняли, что сегодня завершится наш последний переход в этом году. После долгого спуска мы перебрались по мосту через реку и остановились на обед. Доели последнюю упаковку колбасы и снова вышли на дорогу. Дорога вела по правому берегу Чуи и была настолько укатанной и ровной, что это даже немного скашивало нашу скорость по ней. Жаркое солнце палило нещадно. Мы продвигались в сторону Чибита.
       Река, зажатая в берегах обрывистых скал, не подпускала усталых путников к своим водам. А пить уже хотелось. Мы экономили воду, но знали, что нам ее все равно будет не хватать. На противоположном берегу показался Орой. Его чистые и прозрачные воды манили к себе нас, как и в первый день, но увы, на этот раз нам не придется испить его вкуснейшей влаги.
       Иногда я оборачивался и смотрел назад. В голове всплывала фраза, написанная на окне летника: "Бугун кошту ск кн"", что означало по одной версии "Сегодня холодный день", по другой, той которая мне подходила больше: "Сегодня я прощаюсь с горами" И это было так. Но только вера в то, что еще когда-нибудь я вернусь сюда, заставляла бездумно продолжать свою изнурительную ходьбу.
       Я решил переобуться и заменить кирзовые сапоги, в которых насквозь стертые ноги стали потеть, на кеды. Игоряну и Диме предложил меня не ждать, т.к. процесс переобувания займет не менее получаса. Дорога здесь одна, она прямая и ровная. Меня даже могут подбросить на машине до Чибита. Они шли чуть впереди, но в конечном итоге я окончательно отстал. Переобулся, обклеил стертые места лейкопластырем и спокойно пошел дальше. Ноги стерлись нынче всего второй раз. Первый раз был на Ровне.
       Заморосил дождик, но тут же прекратился. Наконец-то показалась деревня. Я спустился по дороге к мосту и перебрался на уже знакомую поляну. Здесь было полно клубники. Не снимая рюкзака, бросился ее собирать и ел в огромных количествах. Потом окончательно утолил жажду у берега реки. С северной стороны, из ущелья, тянуло огромное облако тумана. Ветер усилился, и стало понятно, что нужно спешить, чтобы не попасть в грозу. Продолжая собирать ягоды, т.к. невозможно было от них оторваться, я двигался в сторону ферм. И вот, наконец, я на месте.
       Все усталые, но довольные. Мы прошли за сегодня более 25 км и теперь можем немного отдохнуть. Ноги даже трясутся от напряжения. Разводим большой костер, варим чай, варим кашу, хотя есть не хочется совершенно. И так всю ночь. Все валятся с ног, но засыпать никак нельзя. Утром в шесть часов нужно быть на трассе и ждать автобуса. Говорят, что я все же уснул на часок и даже немного храпел. Но, не верьте сплетням, пожалуйста, ибо это происки подлых завистников.
      

    Э п и л о г

      

    "Jолыгар ырысту болзын!"

    Надпись на дорожном знаке.

       Написав историю деревни Актура, Дет-Ишур заинтересовался секретом эликсира счастья Ойгора. Он стал экспериментировать и в итоге полностью потерял память. Забыл даже, кто такой Джераль, не говоря уже о том, куда спрятал рукопись с хрониками Алтая. В прошлом году мы нашли эти письмена и не могли расшифровать их. Слишком уж неразборчивый был почерк у Дет-Ишура. Да и слов некоторых мы тогда не знали (алтайских). Расшифровали только некоторые вещи, в то время, когда ехали в Чибит. Незнакомые слова узнали уже от Уожанцев в "Эрлаголе". Спасибо им большое за это, хотя ни один из них не произнес те слова вслух. Перевод на русский язык мы получили в письменном виде.
      

    ***

      
       На этом можно было бы закончить, если бы действительно все закончилось. На самом деле мы со следующего дня продолжили свой круиз по Алтаю. На попутке (Рафике) добрались до обеда к Усть-Семе, где переехали по мосту через Катунь. Потом на попутном автобусе до Чемала и далее до студенческого лагеря НЭТИ "Эрлагол". Прожили в лагере неделю и только потом вернулись в Новосибирск, затратив на обратную дорогу всего по 10 т.р.
       В городе нам не суждено было найти спокойствие. Все вызывало отчуждение и неприятие. Никто не мог нас понять, да и сами мы не особо старались объяснить свое поведение. Жаркая летняя погода и пыльный воздух угнетали постоянно. Привыкали к этому постепенно. Пили пиво.
       Дмитрий собрался назад в "Эрлагол". У меня куча дел, Игорь в безденежной депрессии.
       - Проводишь меня до вокзала - говорит Дима, сидя у меня на кухне.
       - Душу травить?
       - А что поделаешь.
       Купили пол литра водки. Выпили. До поезда остается три часа. Нужно собираться. Найдены деньги, собраны вещи и мы, правда, уже вдвоем, снова в Бийском поезде, высунувшись в открытое окно, вдыхаем ночной ветер Алтая.
      

    Х А Р Ы М.

      
      
      
      
      
       Оглавление:
       1. От автора
       2. Пролог
       3. Как мы были коммуникабельными
       4. Прибытие
       5. Про немцев и других попутчиков
       6. Шавла
       7. Про Пиночета
       8. На леднике
       9. Великий секрет Алтая
       10. Праздник и народные обряды
       11. Уга
       12. Тамбала
       13. Машей
       14. В гостях у бурундуков
       15. Чуя
       16. Эпилог
      
      
       Андрей Сергеевич Тимофеев
       Чибит - Чибит
      
       Редактор он же.
       Корректор и переводчик Д.А. Сергеев.
       Технический редактор А.Г. Беда.
      
      
       00001
      

    Сдано в набор 05.11.95. Подписано к печати 21.02.96. Формат5"х7.8".Бумага тип  1. Печать высокая. Тираж неограничен. Экземпляр заказной. Цена не установлена.

      

    Ордена Сутулова издательство "ТенектерТуу" Главная редакция по вопросам и ответам. 630038 Новосибирск, Федосеева 10 - 42

    timosha@online.sinor.ru

      
       Таш - (с алтайск.) Камень.
       Суу - (с алтайск.) Вода.
       Тур - небольшое нагромождение камней, служащее, как правило, для обозначения тропы, вершины перевала, горы, или места стоянки.
       ...и играл, надо сказать, все оставшееся время в горах, сам не знаю с какой стати...
       Харым - как выяснилось позже, в алтайском языке есть слово, имеющее тот же смысл и очень схожее с этим по произношению. Это слово Карын.
       Аржан-Суу - (с алтайск.) Родник. Минеральный источник.
       Холодок - кличка коня.
       Камень 317 - Гранитная скала высотой примерно восемь метров, торчащая из земли, почти на вершине перевала. На ней краской выведена цифра 317. Это номер всесоюзного маршрута, когда - то проходившего по этим местам. Подробнее читайте в первой книге автора об Алтае.
       Ровня - один из вариантов таинственного слова, сказанного нам алтайцем в прошлом походе в горы. Мы не смогли запомнить это слово, поэтому пользуемся словом Ровня. Оно означает болотистую местность, где нет чистой воды, нет дров, нет места для стоянки, нет даже простого места отдыха где можно присесть и отдохнуть. Кругом, на многие километры болота, мох, трясина. Если собьешься с пути и пойдешь немного в другую сторону от маршрута, можешь оттуда и совсем не выбраться. В сезон дождей это особенно актуально. Вся информация об этом месте заключалась в одном слове и говорила о нем все. Мы не смогли его вспомнить, что очень меня расстраивает.
       Сыпуха - каменные россыпи на склоне горы.
       Нады, надэ - (с алтайск.)друг.
       Речь идет о некой группе молодых людей, которые, заинтересовавшись культурой и бытом американских индейцев, уходили в горы Алтая и создавали там свои поселения, спрятанные от посторонних глаз. Для этого выбирались наиболее глухие и непроходимые места, от которых до ближайших людских поселений не ближе нескольких дней ходьбы. Там "индейцы" жили по несколько месяцев, затем возвращались в город до следующего сезона. Такая вот своеобразная заморочка.
       Здесь мы замечаем, на примере самостоятельных рассуждений о тех необратимых прогрессивных сдвигах, происходящих в сознании каждого из нас. Рождаются до безумия "умные" фразы, способные стать эпиграфом ко многим научным и художественным произведениям.
       Ештоф - на местном наречии означает "Бутылка"
       Копчегай - человек, который разводит костер, затем сам же возле него греется.
       Тамбала - состояние местности, когда природные условия с одной стороны перевала несколько отличаются от природных условий с другой его стороны.
      
       Янгур - герой нашего рассказа из первой книги об Алтае.
       Главное действующее лицо. Его образ служил символом Алтай скоро народа для людей, впервые попавших в горы.
       Сары-Очик - гора возле Чибита.
       Дет-Ишур - герой той же книги.
       Эртэн мен келерим - (с алтайск. "Завтра я приеду") прощание. Что-то вроде нашего "До свидания"
       Кодок - матерное слово на алтайском языке.
       Кревский Петр Николаевич - почетный псевдоним Кревского Игоря Александровича, данный ему в стародавние времена за бесподобное исполнение частушки со словами "Я и Петр Николаевич, мы купались в неглиже"
       Jолыгар ырысту болзын! - (с алтайск.) Счастливого пути.
      
      
      
      

    40

      
      
      
      
  • Комментарии: 1, последний от 12/07/2015.
  • © Copyright Тимофеев Андрей Сергеевич (Andrix2007@gmail.com)
  • Обновлено: 08/08/2011. 148k. Статистика.
  • Горный:Алтай
    • Оценка: 8.31*6  Ваша оценка:
    Техподдержка: Петриенко Павел.
    Активный туризм
    ОТЧЕТЫ

    Это наша кнопка