Майк Джонс. На каяке с Эвереста


           Из альманах "Ветер странствий" номер 23.

 В   районе   Эвереста   много  медленно  движущихся  ледников.
Поверхность некоторых из них испещерена озерами талой воды. Эти
озера  значительны  по  размерам, самое же большое находится на
высоте порядка 5334 м, у  подножия  ледника  Кхумбу.  Из  этого
озера  вытекает ручей, дающий начало реке Дудх-Коси, которая на
протяжении 130 км прорывается через цепь неприступных ущелий. В
3962  м  ниже,  когда  ее  мощь  иссякает,  Дудх-Коси впадает в
Сун-Коси, а затем через Арун в Ганг.
 В  качестве  средства сплава я думал использовать 4-х метровый
фибергласовый каяк. Ледяная вода  Дудх-Коси,  скорость  течения
свыше  40  км/час, масса камней - все это обещало самую "живую"
воду, о какой  только  может  мечтать  водник.  Однако  условия
высокогорья,   сильноразреженный   воздух   вызывали  опасения,
удастся ли там нормально работать. Ведь в отличие от альпиниста
я не смогу остановится и отдохнуть, где захочется.
 Необходимо  было  собрать  довольно  большую группу: несколько
сплавщиков и береговую команду. Без "берега"  пришлось  бы  всю
провизию,  вещи,  палатки,  спальники грузить в каяки. По опыту
прошлых экспедиций я знал, что загруженный каяк тяжел,  неуклюж
и  непрост  в  управлении  на серьезной воде. Береговая группа,
кроме того, должна была  страховать  нас,  разбивать  лагеря  и
руководить носильщиками. А носильщикам придется нести не только
наше снаряжение, но и запасные каяки.
 Дудх-Коси  в  переводе  с  непальского  -  "молочная река", не
только потому, что в воде много взвесей из-за моренных выносов;
в  большей  степени такое название обусловлено характером реки,
представляющей сплошной пенный поток почти на всем  протяжении.

 Я  решил  собрать  команду из шести человек. Шесть - идеальное
число, так как мы сможем разделиться на две группы, а группа из
трех  человек  вполне  отвечает  требованиям  безопасности  при
автономной работе на реке и страховке.

        Озеро Кхумбу

 Мы  добрались  до  озера  Кхумбу. Альтиметр показывал 5334 м -
никогда еще каяки не бывали выше.
 Нас  обрадовало,  что лед на озере не сплошной, однако не было
видно ни одного квадратного дюйма чистой воды.  Озеро  сверкало
под  солнечными  лучами,  на тяжело вздымающейся поверхности из
колотого  льда  непрерывно   сталкивались   искрящиеся   глыбы.
Громадные,  как  грузовики,  айсберги  разлетались от ударов на
крошечные куски. Мы опасались: не сдавит ли каяки  между  этими
перемалывающимися  льдами,  сумеем  ли  мы  достаточно проворно
маневрировать между ними?
 Сам  спуск  на  воду  выглядел  проблематично.  Мик  Хопкинсон
(учитель географии, очень опытный водник)  считал  единственным
шансом  попасть  в  озеро,  окруженное  шестиметровыми ледяными
стенами, "тюлений спуск". Мы забрались в каяки и, балансируя на
гребне  ледяного  склона  с  уклоном  под  80  градусов,  стали
осторожно раскачиваться взад-вперед, а затем  резким  движением
съехали  в озеро. Вода была кристально чистой, а ее температура
-  чуть  выше  точки  замерзания.  Волны,  образованные   нашим
"приводнением",   закачали  крошечные  айсберги.  Странно  было
сидеть в каяке  в  таком  необычном  окружении:  ледяные  стены
угрожающе высились над нами, струйки талой воды, журча, сбегали
с них в  озеро.  Мы  задыхались  на  непривычной  высоте,  руки
леденели  от  мокрых  весел. Носы каяков прорезали узкие каналы
среди колышащегося льда. Мы осторожно скользили  меж  плавающих
льдин,  мягко  отводя  их в сторону, и по возможности старались
избегать крупных айсбергов, держаться на безопасном  расстоянии
от  берегов.  Один  раз  мой  каяк  оказался  в  западне  между
айсбергами; не в силах высвободить его  и  опасаясь  сжатия,  я
сорвал  фартук,  выскочил  на лед и перетащил каяк в безопасное
место.
 Немного дальше озеро исчезло в ледяном коридоре, перекрытом на
высоте более 9 м огромными, расклиненными меж  стенами  блоками
льда. Кое-где этот туннель был чуть шире каяка.
 Мы взвесили шансы и вошли в него. В тусклом свете мы осторожно
плыли в ледяном коридоре. Неожиданно он так сузился, что  каяки
едва  не  заклинило.  Однако мы обнаружили, что, если поставить
каяк на ребро и отталкиваться  от  стен  руками,  вполне  можно
проскользнуть  дальше.  Было  странно  тихо  и  неподвижно.  Мы
решили, что пора возвращаться. Выбраться из  туннеля  оказалось
значительно  труднее. Так как мы не могли развернуться в ущелье
шириной один метр, пришлось пятиться, усердно  отталкиваясь  от
стен  руками,  добрых  9  м. Наконец увидели солнечный блеск на
воде у выхода из туннеля, а  выбравшись  на  свободу,  едва  не
оглохли: на озере стоял непрекращающийся треск и скрежет, когда
ледяные блоки весом более 2-х тонн падали вниз. Я  инстинктивно
втянул  голову  и  съежился.  Мы  находились  как  раз на линии
ледопада.
 После  непрерывной  гребли  на  протяжении  более  1.5 км руки
налились свинцом и мы уже были готовы уходить, когда обнаружили
место,  где  вода  вырывалась  из чаши озера, кипя от пузыриков
воздуха и неся с собой лед и камни. Это и был исток  Дудх-Коси.

        15  сентября  -  начало  сплава  по  Дудх-Коси.

 15  сентября  -  начало  сплава  по  Дудх-Коси. Река оказалась
быстрее, чем я  ожидал,  сливы  круче,  пороги  опаснее,  везде
торчали  зазубренные  камни, грозя порвать каяки. Дожди подняли
уровень воды, увеличив скорость и  без  того  бешеного  потока.
Несмотря  на двойные швы и усиления в уязвимых местах, каяки от
жестких ударов о  камни  покрылись  трещинами  с  первых  минут
сплава.  Вначале  было  так мелко, что едва удавалось грести, а
при попытке сделать боковое  притяжение  весло  застревало  меж
камнями.  Дейв  Манби и Роб Хастингс шли тандемом. Преодолев за
два часа около 5 км, они обнаружили, что река становится шире и
глубже.   Местами  ее  ширина  достигала  12  м  против  6  м в
начальной точке сплава, у Пхериче. Глубина вряд ли превышала  3
м.  Русло  было  настолько  усеяно камнями, что приходилось без
конца траверсировать реку, выбирая немногие свободные  проходы.

 В  каяке  сидишь,  вытянув  ноги под прямым углом, голова чуть
выше уровня воды, отчего едва видно,  что  находится  прямо  по
курсу.  Каяк  несется со скоростью более 40 км/час, а тебе надо
выбирать линию движения,  оценивать  крутизну  слива,  замечать
мели,   выискивать  улова  или  места  возможной  чалки,  чтобы
передохнуть.  Необходимо мгновенно принимать  решение,  выбирая
из  множества вариантов один, что особенно сложно еще и потому,
что  недостаток   кислорода   отнюдь   не   повышает   скорости
соображения.   Неизвестно,  что  может  оказаться  за  огромным
валуном, но ты должен успеть уйти в тень камня в  надежде,  что
ничего  опасного  за ним нет.  Тебя постоянно окатывает ледяной
водой, ты без  конца  открениваешь  каяк,  а  попадая  в  улов,
стараешся  не  дать  судну крутиться, чтобы не оказаться кормой
вперед на струе в самый неподходящий момент.  Один  эскимосский
переворот   в   бурной   воде  выматывает  полностью,  так  как
достаточно трудно дышать вообще и совсем тяжело,  когда  висишь
головой  вниз в ледяной воде и вовсе не дышишь. Два эскимосских
переворота подряд в подобных условиях  чреваты  опасностью  для
жизни.   Кроме  того,  можно и не суметь встать на ровный киль,
тогда река потащит неудачника вниз,  колотя  головой  о  камни.
Искусство  сплава  состоит  в  большой  степени в умении читать
воду, в управлении каяком в любой ситуации. Девяносто процентов
работы   -  планирование  маршрута,  и  Джон  Гослинг  выполнял
жизненно важную ее часть, осматривая препятствия  по  берегу  и
затем сообщая информацию сплавщикам.

 ЧП   произошло   неожиданно:   Дейв   Манби   перевернулся,  и
неуправляемый каяк стремительно понесло вниз. Случилось это  на
каменистой   отмели,  где  воды  было  не  более  метра.  Весло
зацепилось  за   камень   и   едва   не   вырвалось   из   рук.
Полузахлебнувшийся Дейв вывалился из каяка. Джон Гослинг мчался
по правому берегу, прыгая с камня на камень в  попытке  догнать
Дейва;  Роб Хастингс шел под противоположным берегом за Дейвом,
который быстро обгонял своих спасателей. Ему угрожала серьезная
опасность.  Было слишком мелко, чтобы плыть, и слишком глубоко,
чтобы удержаться на ногах, и Дейва  било  о  камни,  крутило  в
бочках; только каска спасла его от серьезной травмы.
 Внезапно  появилась надежда. Дейв попал в улов, и Роб, забыв о
собственной безопасности, выпрыгнул из каяка в воду, перебрался
через  камни  в  главную  струю.  Когда  он  был  от  Дейва  на
расстоянии вытянутой руки, того вынесло  из  улова  и  потащило
вниз.  Сотней  метров  ниже оверкиля он опять попал в улов, где
Роб ухитрился схватить его за спасжилет и  вытащить  на  берег.
Дейва  трясло от холода, губы посинели от недостатка кислорода.
Минут двадцать он приходил в себя, затем его повели в лагерь.
 Пройдя  немного вниз по течению, мы поняли, как повезла Дейву:
дальше река круто падала и ему  вряд  ли  удалось  бы  проплыть
живым сквозь водопадные сливы и каменные завалы...
 Тем временем Гослинг и Хастингс обнаружили каяк Дейва на камне
посередине реки. Роб пробрался по камням и снял судно, надеясь,
что  нам  удастся залатать его, но швы совсем разошлись, а деку
украшала большая дыра. Каяк  был  отдан  носильщикам,  а  позже
оставлен  в  монастыре  Тьянгбоче,  где  находится своеобразная
кунсткамера.

        16 сентября

 На  следующее  утро тяжелый туман заполнил долину Дудх-Коси, и
это  заставило  нас  отложить  выход.  Позже   туман   внезапно
разорвался,  открылись  Нупцзе, Лхоцзе и Эверест, величественно
высившиеся в голове долины.
 Мы  спустили  каяки  на воду. Джон Лиддел присоединился к Робу
Хастингсу и Роджеру Хьютону,  хотя  едва  начал  оправлятся  от
дизентерии,   которую  каким-то  образом  подцепил.  Едва  Джон
закрепил фартук, как течение подхватило его и понесло из улова.
Пораженный  скоростью воды, он исчез за краем водопадного слива
в серии огромных пульсирующих валов. Как ни странно,  внизу  он
появился совершенно невредимым и ждал в улове остальных.
 Роб  был в прекрасной форме и уверенно лидировал на протяжении
мили в очень сложных  порогах,  а  затем  попал  в  аварию.  На
мнгновение  он  потерял контроль, нос каяка тут же развернуло и
навалило на полуобливной  камень.  В  одну  секунду  каяк  стал
лагом, давление воды на деку опрокинуло судно, сильно прижало к
камню. Роб  чувствовал,  что  каяк  начинает  раскалываться,  и
вывалился  в  воду.  Ему удалось выплыть к берегу. Джон Гослинг
поймал каяк, уже полностью расколотый. Вряд ли Робу удалось  бы
спастись, если бы каяк остался цел.
 После  3  часов  дня  мы  подошли  к  мосту  в  Пангбоче, выше
монастыря Тьянгбоче. Вся река стиснута в узкой расселине 3-4  м
глубиной  и не более 1(?) м шириной. Попытка сплава здесь могла
кончиться  печально,  и  мы  решили  ограничится   прохождением
порогов  в  20  м выше моста. После детальной разведки наметили
места причаливания.  Зачаливаться  нужно  было  до  водопадного
слива. Береговая группа заняла места для страховки.
 Роб  стартовал  первым.  Было  только два подходящих улова, он
пропустил первый и едва попал во  второй.  Роджер  был  не  так
удачлив.  Он  перевернулся  на  глубине  0.5 м и срочно покинул
каяк. Находясь в  1.5  м  от  берега,  он,  пересилив  течение,
ухитрился  уцепится  за  камень  и  выбраться  на берег. А каяк
понесло вниз, он исчез под мостом и был раздавлен в узости.
 Ниже  Тьянгбоче  река  исчезла  в  узком  ущелье  с  отвесными
стенами, потребовались веревки и  карабины.  Роб  на  страховке
Джона  Гослинга  спустился в каньон для просмотра русла. Высота
стен достигала 60 м; в ущелье низвергался 30-метровый  водопад,
просматривались  большие каменные завалы. Пришлось делать обнос
до слияния с Бхоте-Коси у Намче-Базара.  Мы  шли  над  рекой  в
каньоне. Это было мрачное место. Камни величиной с хороший дом,
заклиненные поперек ущелья, образовали самый настоящий мост  на
высоте 15 м.

        17 сентября

 На  следующий день мы были у слияния Дудх-Коси и Бхоте-Коси. С
утра занялись ремонтом каяков и весел. За это время Джон Лиддел
просмотрел   участок.   Уклон   постепенно   уменьшался,   река
становилась глубже, шире, напоминая знакомые нам реки Австрии и
Швейцарии,   но  впереди  находился  большой  порог  с  сильным
падением на коротком участке.  Мы  могли  пройти  3.5  метровый
слив,  но не выше. Это был огромный водопадный слив под мостом,
скручивающий Дудх-Коси и Бхоте-Коси серией "бочек" и пульсаров.
Лео Дикинсон остался ниже порога, а Джон Лиддел, Роб Хастингс и
Дейв Манби встали на воду выше слива.
 Лео  был  изумлен,  когда  сначала Роб, затем Дейв и, наконец,
Джон прошли водопадный слив один за другим, причем все -  задом
наперед!  Все  трое  были захвачены вихревым потоком на верхнем
бьефе, каждого развернуло и выплюнуло  спиной  вперед,  не  дав
возможности развернуться до водоската.
 Место  базового  лагеря  перенесено ниже Пхериче, к Пхекдингу.
Днем мы потратили 3 часа  на  прохождение  каскада  порогов  от
конца  сплава  вчерашнего  дня  до  точки  в  3-4 км выше места
настоящего  лагеря.  Это  был   чудесный   день,   без   всяких
происшествий,  и  мы  чувствовали,  что наконец "вработались" в
реку.

        18 сентября

 Мы находились теперь примерно в 6-7 км выше лагеря у Пхакдинга
и к 10 часам утра двинулись к месту начала  сплава.  Каяки  уже
унесли.  Поднявшись  по  реке,  мы обнаружили их возле грозного
порога, который должны  были  проходить  Мик  Хопкинсон  и  Роб
Хастингс.  Это  был  суровый  участок. Река стиснута ущельем не
шире 3 м, берега - сплошная скала. Там находился трудный слив с
двумя   пульсирующими  валами,  один  за  другим  падающими  на
протяжении 6 м в следующий пульсар.
 Мик  появился  первым, едва не пролетел мимо слива, но быстрым
гребком успел направить каяк точно в  центр.  Опора  на  весло,
когда  каяк простреливал нижний пульсирующий вал и на миг засел
в нем, - и Мик направил судно в улов под  правым  берегом.  Это
выглядело легко и изящно.
 Роб  был не так удачлив. Он пробил пульсар наверху в точности,
как Мик, и, отчаянно  работая  на  боковых  притяжениях,  чтобы
попасть  в слив, внезапно перевернулся. Я с ужасом заметил, как
его несет на камни. Роб сделал эскимосский переворот,  но  каяк
уже  развернуло кормой вперед и через несколько секунд навалило
на камни и снова перевернуло. Поставив  каяк  на  ровный  киль,
Роб,  внешне  спокойный,  зашел  в  тот  же  улов, где был Мик.
Великолепный сплав!
 Теперь  настал  мой  черед.  Я  направил  нос каяка на поток и
нацелился на улов у противоположного берега, где уже находились
Мик  и Роб. Скорость оказалась неожиданно большой. Я едва вывел
нос на струю, как судно подхватило течением и меня понесло. Вал
перекатился  через  голову;  стало  ужасно  холодно,  и  к тому
времени, как я достиг улова, руки совершенно онемели. Я зашел в
"тень"  камня  и  долго  тряс  руками, пока замерзшие пальцы не
обрели чувствительности.
 Джон Лидделл спускал каяк на воду. Еще в лагере я заметил, что
он болезненно выглядит, он не мог даже подтащить каяк  к  воде.
Ему  помог носильщик. Джон начал было переправляться ко мне, но
судно понесло к самым большим валам, а  у  Джона  не  было  сил
управлять  им.  Джон  Гослинг  мгновенно  скатился с берега, не
тратя времени на страховку,  прыгнул  в  воду  и  схватил  каяк
Лидделла  за  носовую  петлю  перед самым сливом. Тот был очень
бледен и старшно  расстроен.  Выбравшись  из  каяка,  он  пошел
осматривать реку.
 Не подозревая об этой драме, Мик и Роб продолжали сплав и были
сейчас сотней метров  ниже,  в  улове  за  мостом,  заполненным
оживленными  зрителями.  Когда кто-либо из нас переворачивался,
они веселились от души и кричали что-то вроде: "Давай еще!"
 Я  снова  забрался  в  каяк,  предстояло  пройти  глвную часть
порога. Валы, пульсары, "бочки" временами  совершенно  ослепляя
брызгами,  требовали полной концентрации внимания, точной линии
движения. Меня швыряло в валах, подводило зрение:  я  мог  ясно
видеть только  на  две  длины  каяка  перед  собой,  на большем
расстоянии все различалось смутно.
 В 20 м от улова Мика и Роба я попал в полутораметровый пульсар
длиной шесть метров, перегородившей всю реку. Я буквально завяз
в  стене  белой  воды,  каяк остновился. Казалось, прошла целая
вечность, пока я пррвался через вспененную воду. Я зашел в улов
и  попытался прийти в себя, перед тем как переправляться к Мику
и Робу.
 Робу пришлось еще труднее. Он так описал случившееся с ним: "С
того  мгновения,  когда  каяк  попал  в  пульсирующий  вал,   я
совершенно  потерялся,  и  все,  что  помню,  - это непрерывное
вращение, пока на четвертом или пятом обороте меня не вынесло".
Лео  снимал  этот  момент и утверждал потом, что Роба крутило в
"бочке" больше двух минут.
 Пульсирующие   валы   ужасают,   пока  к  ним  не  привыкнешь.
Прохождения валов требуют железных нервов, прекрасного  чувства
равновесия,  быстрого выбора оптимального пути. Мгновения, пока
находишься в пульсирующем  вале,  требуют  чудовищного  расхода
сил.  Если  каяк  прокалывает  пульсирующий  вал не выше одного
метра, то инерция вынесет каяк. Если высота вала  больше,  каяк
затормозится, обратный вал обрушится на корму, нос задерется, и
каяк встанет вертикально или скатится под вал  и  завязнет  там
основательно.
 В  полдень мы достигли самого большого слива, какой нам только
встречался на реке, причалили  к  правому  берегу,  внимательно
осмотрели  его.  Слив  был более 4.5 м, с уклоном 80 градусов и
падал прямо в массивный пульсирующий  вал.  Попасть  в  него  -
означало погибнуть:  две  большие  гранитные скалы, блокировали
выход. Мик Хопкинсон прикидывал высоту слива, я понял,  что  он
собирается  проходить  его.  Мик  решил  идти  центром, где был
маленький  зуб,  деливший  вал  пополам.  Затаив  дыхание,   мы
смотрели,  как  Мик  направил каяк к зубу. Каяк упал со слива и
устремился вниз почти вертикально, содрогнулся от  столкновения
с  валом,  пролетел  его  и  снова  появился  у  левого берега.
Прекрасное прохождение!
 Сплав  продолжался.  Я  шел сзади, Мик и Роб попеременно вели.
Лидирование требует значительного опыта, мастерства  и  крепких
нервов.  Конечно, выбор линии движения с наплыва порой приводит
к накладкам. Мы с Миком помнили случай на Голубом  Ниле,  когда
едва  не  сделали  роковой  ошибки  при чтении воды с ходу: Мик
прокладывал путь прямо через вершину  шестиметрового  водопада,
который я принял за метровый слив!
 Лео  намеревался  заснять  нас,  когда  мы  на  пару  пойдем в
следующий порог, и полез на скалу.  Порог  был  длинный,  глядя
вниз  по течению, можно было видеть свыше ста метров вспененной
воды  со  стоячими  валми  и  страшными  котлами.  Затем   река
поворачивала  под  прямым  углом и исчезала в каньоне на крутом
правом повороте. Все выглядело внушительно, я уже подумывал, не
оставить  ли этот участок на следующий день, как вдруг раздался
отчаянный вопль: "Мик в воде! "
 Я  резко  повернулся  и  увидел оранжевый спасжилет Мика, едва
поддерживавший его на поверхности, в то время как Мик  отчаянно
плыл к берегу. Ни каяка, ни весла не было видно.
 Спасение   "пловца"   из  серьезного  порога  требует  точного
управления судном.  Тут уж не до  выбора  курса  -  нужно  идти
туда,  куда  несет  человека. Я изо всех сил греб поперек струи
туда,  где  барахтался  Мик,  когда  заметил   деку   полностью
затопленного  каяка.  В  течение  нескольких  секунд я оказался
рядом с Миком. Он выглядел совсем измученным. Я развернул каяк,
Мик  ухватился  за  корму  одной  рукой,  и мы тут же въехали в
громадный вал. Раздался грохот - то ли Мика приложило о  камни,
то  ли  каяк  за  что-то  зацепился. Мик выпустил корму. Он был
метров в десяти слева от меня,  его  несло  в  основную  струю,
переодически   подтапливая.   Затем   началась суровая  работа,
поскольку  нас  несло  прямо  по  центру  и  преодолевать  валы
становилось все труднее.
 Мика  сильно било  о  камни,  крутило в "бочках". Он уже слабо
сопротивлялся. Для его спасения, я это знал,  оставалось  очень
мало  времени,  ибо шансы выжить в воде при такой температуре и
на такой высоте быстро убывают.
 Нас  несло  на  огромный  камень,  куда била струя. Момент был
критический: если бы нас "намотало" на камень, спастись было бы
уже невозможно. В долю секунды я увидел маленький слив, не шире
полутора метров, справа от камня и, собрав остатки  сил,  завис
на  отрицательной  скорости, разворачивая каяк, пока не попал в
слив в нескольких сантиметрах от камня. Каяк вынесло  в  "тень"
камня,  я стал приходить в себя. В эти секунды я живо предствил
себе, как Мика затащило под камень в  ловушку,  и  с  громадным
облегчением  увидел,  что  он  появился  на поверхности. Собрав
последние силы, я снова пошел наперерез струе.  Мик  был  почти
без сознаеия.
 -  Плыви  ты, черт, плыви! - орал я, но рев воды заглушал все.
Мы  находились  теперь  в  небольшом  каньоне,  и   я   страшно
волновался:  не более чем в 200 м ниже нас был большой водопад,
Мик снова ухитрился схватиться за корму, я  тут  же  постарался
причалить  к  правому  берегу,  по  с грузом 76 кг на корме это
оказалось невозможным. Водопад неотвратимо  приближался.  Диким
усилием  я  развернул  каяк  вправо,  и,  к моему удивлению, он
послушался.
 -  Плыви, это твой последний шанс! - кричал я, но Мик болтался
на корме, как повешенный. Отчаянно гребя к улову, цепляя веслом
уже  мелеющую  воду,  я  ухватился  за ветку дерева, когда каяк
заскрипел по камням у берега. Мик  отпустил  корму,  еле  живой
наполовину  выбрался  из воды и тут же упал. Стоявшие на готове
носильщики быстро вытащили его из воды. Меж тем я не мог больше
держаться  у берега и пошел дальше, сумев остановиться примерно
в  4  м  от  водопада.  Я  причалил,  поднялся  на  берег,  гле
носильщики  окружили  Мика.  Весь  в синяках и ссадинах, он был
совершенно белый, но дышал. Мы быстро переодели его в сухое. По
нашим  оценкам,  Мик  пробыл  в  воде  более  5  минут, проплыв
примерно 1.5 км!
 Усталые  и  голодные,  мы  рано  пообедали  в тот вечер. Потом
выслушли рассказ Мика о его злоключениях:
 "Это  произошло  в конце длинного холодного дня - классический
пример усталости и благодушия. Я шел за Робом по порогу средней
величины,  когда  сделал  главную  ошибку  -  слишком  медленно
отреагировал на ситуацию. Роб  влетел  в  вал  и  перевернулся.
Вместо  того, чтобы брать вал по краю, я пошел по центру и тоже
перевернулся. Мне не сразу удалось встать на ровный киль, потом
меня  еще  навалило  бортом  на  камень и опрокинуло, к тому же
положив головой против течения. Струя придавила меня к каяку, я
завяз,  не  в  состоянии сорвать фартук и вывалится из каяка. Я
находился в этом положении, как казалось, целую вечность;  каяк
в  какой-то момент оторвало от меня, и я ухитрился выбраться на
поверхность в  состоянии,  которое  могу  охарактеризовать  как
паническое.  Каяк  появился  передо  мной, я схватил его, но не
надолго, потому что меня понесло вниз. Я  так  долго  находился
под водой, что был уже не способен плыть. Майк переплыл ко мне.
Я схватился за его каяк и пару раз вдохнул, но через  несколько
секунд  меня оторвало от каяка, протащило за поворот, в каньон,
и здесь подтопило. Я вырвался на поверхность, к счастью, тут же
появился Майк. Он постоянно кричал мне, чтобы я плыл, чего я не
мог сделать - здорово ушибся об дно. Наконец Майк  отбуксировал
меня  на  правый берег, где я ухватился за камень и повис. Если
бы Майк не выскочил и не  поймал  меня  за  руку,  я  бы  снова
оказался  в  реке. Думаю, что еще никогда я не был так близок к
смерти".

        22 сентября

 ...  Мы  медленно  шли  все  утро.  Осматривали  во  избежание
ненужного  риска  каждый  порог.  После  вчерашней  аварии  все
поняли,  как  безнадежен  может  быть  самосплав.  Несмотря  на
происшедшее, к Мику быстро возвращалась уверенность.
 К  часу дня мы добрались до участка, где 12-ти метровое бревно
перегораживало реку. Дейв Манби, Роджер Хьютон и я оказались  у
левого  берега,  Роб  Хастингс и Мик Хопкинсон - у правого. Вся
струя  шла  прямо  на  ствол,  оставляя  метровый  проход;  при
малейшей  неточности  каяк  раздавило  бы  как  яйцо. Попасть в
проход  было  не  просто:  прохождение  валов   перед   бревном
требовало  огромного  мастерства, физических сил, изрядной доли
везения. Приняв решение, я понес каяк  по  берегу  к  маленьким
уловам  ниже  препятствия.  Остальные сделали тоже самое. Роб и
Мик н другом  берегу  раздумывали  дольше,  но  наконец  и  они
склонились  к обносу к большой досаде Лео, ждавшего больше двух
часов, чтобы снять волнующее прохождение.
 Мы были в трех километрах выше Гхата и к трем часам, замерзшие
и усталые после  восьми  часов  сплава  подошли  к  порогу,  за
которым  собирались  идти в базовый лагерь перенесенный в Гхат.
Порог состоял из двух трехметровых сливов, разделенных примерно
десятью метрами шиверы.
 Мик  пошел  слева,  я - правее, а Роб - по центру. Он влетел в
вал над первым сливом и перевернулся. Времени встать на  ровный
киль  не было, его каяк понесло по первому трехметровому сливу,
и через несколько секунд  по  второму.  Мы  чувствовали  полную
беспомощность,  когда  каяк попал в вал под сливом и налетел на
камень. Меня охватила паника, едва я представил себе,  что  Роб
выпал из каяка и плывет самостоятельно. Но, к моему облегчению,
показалось весло, и Роб  поставил  каяк  на  киль,  отделавшись
несколькими  глубокими  вмятинами  на  каске,  следами ударов о
камни.
 Как  потом  рассказывал  Роб,  он  обнаружил,  перевалив через
вершину первого слива, что у него нет времени встать на киль до
второго  слива.  Он  расклинился  в  каяке  как можно прочнее и
задержал  дыхание.  Это  требовало  большого  самообладания   и
усилило мое восхищение Робом.

        23 сентября

 Этой  ночью я долго думал. У нас иссякал запас судов: часть из
них  была  утрачена,  часть   требовала   серьезного   ремонта,
невозможного  в  полевых условиях.  Истекало и наше время. Было
уже 23 сентября, а мы планировали вернуться в Англию к  первому
октября. Но самое главное - нас поджимали финансы.
 Я  ломал  голову над тем, как поддерживать сплавщиков с берега
на участке от Джубинга до  "стрелки"  Дудх-  и  Сун-Коси,  если
дорога  по  ущелью,  как  говорили  носильщики,  непригодна для
обноса и есть вероятность попасть под осыпи.
 Поздно  ночью  я  наконец  решил  встать  пораньше и сходить в
Кхарикхолу, спрессовав двухдневный переход в один  день,  а  на
следующий  осмотреть  дорогу и реку ниже Джубинга. Тем временем
остальные продолжат сплав с  большим  обносом  жуткого  каньона
выше  Джубинга,  где  я  и встречусь с ними через три дня.

 ...  Джон  поднял  меня  в  пять утра. В бледных лучах зари мы
покинули Кхарикхолу и пошли  в  Джубинг.  Уровень  реки  быстро
падал  и  опустивлся  уже  на  2.5 м. Бесчисленные острые камни
виднелись в воде. Мы поднялись на склон долины и безрезультатно
потратили   2  часа  в  поисках  дороги  к  Сун-Коси.  Наконец,
измученные, мы наткнулись на тропу. Ее состояние было далеко от
того,  которое  мы  ожидали  увидеть,  а  временами  она  вовсе
пропадал  в  густых  зарослях,  среди  осыпей.  В  одном  месте
оползень  полностью  перегородил  тропу  на  целых  50  м, и мы
балансировали на склоне 80 градусов в 300 м над рекой.  Даже  с
такой высоты она выглядела свирепой, и к полудню мы поняли, что
носильщики никогда не согласятся на опасную переноску груза  по
этому пути.

 Мы  повернули обратно в Джубинг, куда и притащили за несколько
минут до прибытия остальных.  Я  рассказал  ими  о  результатах
разведки  и  о решении возвращаться в Катманду. Их реакция была
такой,  какую  я   и   ожидал:   разочарование,   смешанное   с
облегчением.

        25 сентября

 ...  Катманду,  отель "Азия". Я проснулся в 7 утра и нежился в
постели, наслаждаясь чистым бельем и мягким матрацем.  Стряхнув
заботы,   одолевавшие   меня  весь  последний  месяц,  я  снова
возвращался к идее дальнейшего  сплава,  пока  окончательно  не
решил  дойти  до  слияния  с Сун-Коси. Очевидно, что громоздкой
экспедицией, с  носильщиками  и  береговой  группой,  какую  мы
представляли  собой  в верховьях, вернуться на реку невозможно.
Появился вариант - продолжить сплав уменьшенной  группой,  груз
разместить  на  каяках  вместе  с  запасом  еды,  отказаться от
палаток и ночевать прямо на берегу. Ведь мы с Миком Хопкинсоном
сплавлялись  по  Голубому  Нилу именно таким образом. Поскольку
муссон кончился и вода спадала каждый день, я был  уверен,  что
при  небольшом  уклоне  в  низовьях  мы  сможем  сплавиться эти
оставшиеся 65 км за 2-3 дня.
 Мы  летели  на  вертолете  над местом, где сливаются обе реки.
Молочная, покрытая водоворотами Дудх-Коси смешивалась  с  серой
водой  Сун-Коси.  Долина  Дудх-Коси разворачивалась перед нами.
Это была крутопадающая долина, у воды виднелись утесы.
 Мы  летели  вверх  по  течению, внимательно рассматривая реку.
Выпадение из каяка в ледяную воду было опасно не только само по
себе, оно требовало умения лазать по скалам, чтобы выбраться из
воды. Местами было бесполезно  пытаться  это  делать,  так  как
отвесные  скалы выходили прямо в реку, которая проносилась мимо
с пугающей скоростью. Позже мы обнаружили, что во многих местах
скалы  были подрезаны течением и образовывали подземные системы
пещер, откуда не спастись в случае самосплава.  В  Катманду  мы
слышали и о крокодилах Сун-Коси, но уповали на то, что холодная
вода Дудх-Коси удержит их  от  исследования  района  "стрелки".
Крокодил  -  самое несоциальное и опасное животное для встреч в
воде, это я знал еще по опыту Голубого Нила.
 Было  крайне  приятно обнаружить, что пороги перед слиянием не
сплошные,  как  в  верхнем  течении,   а   разделены   длинными
быстротоками после каждого каскада. Так мы и ожидали, поскольку
уклон в нижнем течении был гораздо меньше, чем в верховьях.
 Мы заложили вираж над рекой и полетели назад. В 3-4 км впереди
была посадочная полоса у селения Ламиндамба, высеченная в скале
и  имевшая  уклон  под  45  градусов.  Долина  Дудх-Коси  здесь
заселена  довольно  густо,  и  нас  после   приземления   сразу
обступили местные жители. Нам удалось нанять носильщиков.
 После  2-х  часового  перехода остановились у тенистого ручья,
сунули  гудящие  ноги  в  холодную  воду.  К   реке   в   месте
предполагаемого  сплава вышли к двум часам дня. Дудх-Коси здесь
была шире 45 м. Пороги оказались серьезными, но с меньшей водой
и  не такими опасными камнями, как в верхнем течении. Прислонив
каяки к дереву, мы занялись укладкой груза.  Наконец  все  было
готово и каяки спущены на воду.
 Солнце  сияло  с  безоблачного  неба,  мы  лениво скользили по
течению. Вскоре подошли к трудному участку, где на 100  м  река
падала  примерно  на 15 м через серию сливов. Я пошел зигзагами
между  двумя  огромными   валами,   которые   почти   полностью
перегораживали  реку,  затем  "перевалил"  через  100 м камней,
пульсаров и небольших, но коварных стоячих влов. Порог кончался
водоворотом  свыше  15  м  в  диаметре.  Я  раскрепился и начал
вращаться. На реке Колорадо в США я видел надувные плоты до 9 м
длиной,  засосанные  в  такие воронки. Собрав последние силы, я
вырвался из водоворота и зашел в улов у берега.
 Мик  успешно повторил мою линию движения, но под сливом все же
попал в водоворот. Его крутило по спирали, идущей к центру, где
зияло   отверстие  воронки.  Внезапно  каяк  попал  в  вихревое
движение в самой середине и в считанные секунды  исчез.  Прошла
минута,  пока я наконец заметил красный фиберглас. Мик появился
на краю воронки и направил полный воды каяк к берегу.  Я  помог
ему  вылить  воду,  заделать  трещину по шву, где под давлением
воды корпус отделился от деки.  Мы  поплыли  дальше,  и  только
потом  до меня дошло, как близко мы были к трагическому исходу.
Даже если бы Мику  удалось  выплыть  одному,  без  каяка,  наше
положение  было  бы  незавидным:  спасти  каяк  из  воронки  не
предстовлялось  возможным,  а  значит,  нам  обоим   предстояла
"прогулка" пешком до Катманду...
 Мы  продолжили  сплав,  внимательно осматривая каждый порог, и
всячески избегая ненужного риска. К 5 часам солнце скрылось  за
облаками,  в  ущелье  задул  холодный  ветер. Причалив к левому
берегу, мы вытащили  каяки  на  берег  повыше  и  на  скалистом
выступе  разложили  промокшие  вещи.  Когда  в ущелье Дудх-Коси
упала темнота, мы улеглись спать.
 Я  договорился  с  Лео,  что  будем  ждать  его с вертолетом в
течении трех дней.

        27 сентября

 Я  проворочался  без  сна до зари. В 6 часов ее бледно-розовые
лучи высветили горизонт. Я потряс Мика,  который,  несмотря  на
мокрый  спальник,  дрыхнул  без  задних  ног в течении почти 12
часов, подкрепляя тем самым утверждение изготовителей  спальных
мешков: "Они теплые, даже когда мокрые".
 Загрузив  суда,  мы  спустились  на воду. Река падала всего на
несколько дюймов, и в течение 4  часов  все  шло  нормально.  В
полдень  мы  оказались  напротив  деревни  на  левом  берегу. Я
просигналил Мику, и мы  причалили  к  галечной  отмели.  Стайка
детей  повела  нас в самую большую хижину. Там нам дали цзампу,
которую мы  ели  под  наблюдением  чуть  ли  не  всей  деревни.
Используя  язык  жестов  и  известные  нам непальские слова, мы
пытались объяснить откуда мы взялись и куда  идем.  В  какой-то
мере  это,  видимо,  удалось,  поскольку  в  конце беседы к нам
отнеслись как к еще одной разновидности "сумасшедших англичан".

 Мы  вернулись  к судам и встали на воду. Через несколько минут
оказались на круто падающем участке, где  Дудх-Коси  входила  в
каньон  с  высокими отвесными стенами. Я заметил двух мартышек,
жизнерадостно раскачивавшихся на горизонтальной ветке прямо над
головой.  Внезапно  они  принялись обстреливать каяк камнями, и
мне пришлось спасаться бегством из "зоны обстрела".
 Стиснутая  скальными  стенами, Дудх-Коси крутилась и пенилась,
образуя  улово,  воронки,  громадные  пульсары,  стоячие  валы,
водяные  бугры,  ходящие  от  стены к стене. Все это затрудняло
сплав. В одном месте река исчезала за крутым  левым  поворотом.
Постоянная  эрозия  реки  образовала  огромные  пещеры в правой
стене  каньона,  над   головой   нависали   с   высоты   15   м
кинжалообразные  каменные  перья.   Отбойные  валы  были  очень
сильными, каяки бросало как пробки. К трем часам дня  мы  вышли
из  сумрака каньона на солнце и увидели долгожданную "стрелку".

 - Мы сделали это! - возбужденно заорал Мик. Ликуя, он вплотную
подвел каяк  ко  мне,  и  мы  вместе  покрыли  последние  метры
Дудх-Коси.  Наша  эйфория,  однако,  длилась  недолго,  ибо  от
радости мы влетели  в  серию  громадных  воронок,  скручивающих
Дудх- и Сун-Коси. Пришлось работать вовсю. Мы подогнали каяки к
берегу, вылезли и пожали друг другу руки. Мы сделали это!

           Сокращенный перевод с английского М. и М. Трофимовых.

        Тактические выводы.

 Пульсар - это бочка?

 Майк  Джонс  завоевал  выдающееся положение в водном спорте по
классу каяка в 1969 году после сплава по реке Инн  (Швейцария),
пройдя 130 км сплошных порогов.  В 1971 году он участник первой
Британской экспедиции на  каяках  по  Колорадо  с  прохождением
Большого  Каньона;  на следующий год организует экспедицию "220
миль по Голубому Нилу". В 1977  году  Джонс  осуществил  первое
удачное  прохождение  величайших  порогов  мира  на  Ориноко. В
августе 1978 года отважный спортсмен, спасая  друга  утонул  во
время  Британской  экспедиции  на  каяках  в Каракоруме на реке
Бралду.
 В своей книге Майк Джонс цитирует слова выдающегося альпиниста
К. Бонингтона (именем которого назван кулуар Юго-западной стены
Эвереста):   "Сплав  по  Дудх-Коси  и  восхождение  на  Эверест
одинаково опасны". И действительно, первопрохождение  Дудх-Коси
экспедицией Джонса - спортивное достижение мирового масштаба.
 В  отличие  от  альпинизма  сплав по горной реке требует более
импульсных нагрузок, скорость потока и препятствия диктуют ритм
работы,  поэтому  недостаток  кислорода  - серьезная трудность,
которую  пришлось  преодолевать  участникам  экспедиции.  Уклон
Дудх-Коси  (53  м/км)  также  делает ее рекой экстра-класса. Он
сравним  с  уклоном  такого  суперсложного  (и   до   сих   пор
непройденного)  препятствия,  как Дарьяльское ущелье Терека (50
м/км). Эти цифры более чем в 2-5 раз  превышают  обычный  уклон
рядовых  пятерок  (10-25  м/км).   Большим достижением является
прохождение  такой  реки  на   каяке   -   судне   уязвимом   и
малоустойчивом   в   сравнении   с   надувными  судами  (плоты,
катамараны).
 Очень  важный  момент в подобной экспедиции - ее организация и
прежде всего тактическая сторона.
 Распространенный тактический прием при сплаве по сложным рекам
на  байдарках   и   каяках   -   наличие   в   группе   мощного
поддерживающего  судна  (чаще  всего  2-4 местного катамарана),
осуществляющего страховку с воды. Сложные препятствия в  первую
очередь  проходятся  мощным  судном.  Поддерживающего  судна  в
группе Джонса не было, страховка осуществлялась силами каяков и
береговой  команды,  в  большинстве случаев довольно удачно. Из
опыта экспедиции Джонса можно сделать  вывод  о  принципиальной
возможности  прохождения  сверхсложных  рек группой, оснащенной
только каяками. Однако безоговорочно  принимать  такую  тактику
нельзя,  поскольку, по словам самого Джонса риск часто превышал
допустимые пределы.
 Следует  отметить,  что  развитие  тактики  сплава  "только на
каяках" ничего общего не имеет  с  авантюризмом  и  погоней  за
абсурдными рекордами: притоки и верховья многих рек часто столь
узки, мелки и забиты камнями, что могут быть пройдены (из чисто
"габаритных"  соображений)  только  на  каяках.  В связи с этим
хорошо разработанная тактика и техника сплва по  сложным  рекам
на  каяке  способна  обогатить  спорт и туризм множеством новых
маршрутов.  Верховья  Дудх-Коси,  по-видимому,  непроходимы  ни
плотом,  ни  катамараном,  что  же  касается низовья, то многие
аварийные ситуации при  наличии  мощного  страхуещего  судна  у
Джонса были бы не так рискованны.
 Сплав  "только  на  каяках" ставит проблемы перевозки груза на
маршруте.  Джонс  осуществил  два  тактических   решения   этой
проблемы.  Первое - наличие в группе носильщиков, которые несли
снаряжение  сплавщиков  по  берегу.  Второе  -  когда  Джонс  и
Хопкинсон  шли  вдвоем  и перевозили все вещи с собой. Оба этих
решения не оптимальны. От первого пришлось отказаться, дойдя до
непроходимого   по   берегу   каньона.  Второе  опасно  потерей
снаряжения  вместе  с   каяком   (сколько   раз   гибли   каяки
сплавщиков!),  не  говоря  уже  о  том,  что груженый каяк хуже
управляем и что объема каяка  недостаточно  для  загрузки  всем
необходимым.
 Интересным   тактическим  решением  Джонса  было  включение  в
береговую группу опытных спортсменов, осуществлявших  разведку,
что  позволило  освободить  от этого людей, занятых в сплаве, и
обеспечило  высокую  скорость  движения  (6-8   часов   чистого
ходового времени ежедневно).
 Многие решения сиюминутных ситуаций в экспедиции Джонса спорны
и  неоправданно  рискованны,  но  во   всех   случаях   решения
принимались  хладнокровно,  с сознанием возможных последствий и
высоким профессионализмом.