Журнал "Библиотека активного туризма и рыбалка" номер 1 за 1991 год.

ОГОНЬ И ПЕПЕЛ ВОДНОГО МАРШРУТА

Сергей Лагода. Военный физик. Известен как организатор и руководитель суперсложных походов. На счету его команд покорение четырех непроходов, считавшихся классическими: Дарьяльское ущелье терека, Хаджохский каньен реки Белая, Карагемский прорыв Аргута, каскад "Хаиши" на Ингури. Единственный среди руководителей спортивных походов высшей категории сложности двухкратный чемпион СОоюза (1988 и 1990 годы). Сплав по Ингури , о котором этот очерк - особый.
Лагода трижды был на этой кавказской реке. Первый раз в 1984 году в "щенячую" пору, как он сам выражается, его команде удалось не больше, чем другим. Второй выход на реку в 1989 году уже в звании чемпионов страны намеренно был приурочен к пику паводка. Он окончился трагически - погиб один из участников Александр Штыров. Команда распалась . Остался только скелет, который выстоял. И вот уже на следующий сезон обновленная команда Лагоды, сделав водный траверс Горного Алтая (прохождение почти всех основных "шестерок" этого региона: Ак-Алаха - Аргут - Чуя - Башкаус), осенью пошла на штурм Ингури.

Мы решили еще весной: если устоим на Алтае Ч сразу уходим на Кавказ. И вот мы идем к тебе, неистовая, наша любимая, Ингури. У нас есть долг, который красен не платежом. Он багряный, он, как твоя подруга Ушба на закате. На этот раз нас не остановит ничто.
Нас Ч восемь человек: хребет команды и те, кто понял, что значит для нас этот маршрут и подставил свое плечо рядом, под этот невероятный груз. Они не откололись по дороге. Это главное, что я ценю в людях. Чтобы выиграть у судьбы, команда должна почувствовать себя единым коллективом. Поэтому комплектовать ее надо не из самых сильных, но духовно близких людей. Тем более, что водников суперкласса на свете мало и они дорого обходятся (в смысле нервов).
Александр Башкатов (г.Курск). С 1988 года Ч руководитель бригады страховки. Здесь он незаменим. Это правда, как и то, что ему никогда не стать штурмовиком. Из всех изобретений человечества он больше всего ценит веревку. И еще Ч это профессиональный врач!
Александр Зорин (г. Курчатов). Спокойствие и уверенность делают его сильным во всех начинаниях, но не всегда. Поэтому он как бы резервный штурмовик, этакий УцерберФ. Основные знают, что он всегда готов их оттеснить и дорожат словом и местом на катамаране.
Александр Прохоров (г.Обнинск). Физик-ядерщик и лучший водник, который мне повстречался. Лучший не по совершенству техники, а по знанию воды и самого себя, своих возможностей. Его присутствие на судне придает мне необходимую долю нахальства.
Александр Махов (г.Нижний Новгород). Говорят, использует 6 способов эскимосского переворота. Проверить не успел, крепко познакомились мы только летом, на Алтае. Он, кстати, был в составе команды Сергея Рагимова Ч единственной, пытавшейся после нас пройти Дарьяльское ущлье Терека. Об этом, правда, он рассказывать не любит.
Андрей Перебоев (г. Электроугли Московской области). Крепкий и основательный, он понял, что от него требуется. Нашел свою нишу в команде и закогтился. В группе обеспечения он парень на все руки, но главное его качество бесценно: рядом с ним все чувствуют себя умными и ловкими, а он только усмехается в усы. Андрей как громоотвод в ситуациях, когда все вокруг искрит.
Сергей Лагода (г.Курск). О себе еще не приходилось. Видимо, как о покойнике: или хорошо или еще лучше. Я профессиональный военнослужащий, подполковник. К моменту выхода этого очерка в печать уже бывший.
Итак, Сашу, Саню, Санягу, Шуру и прочих Грузия встретила как обычно: обилием пива и отсутствием сдачи. Вскоре разобрались, что изменения все же есть. Бастовали водители автобусов междугородных линий. Дальше пути не было бы, если бы мы были не в Грузии. Скупиться не стали и через два часа автобус уже наматывал на колеса серпантин горной дороги. Теперь помешать себе можем только мы сами.
В пути больше молчали. Каждый собирался с духом, чтобы выдержать силовое давление реки. В памяти всплывал кровавый август прошлогоднего сплава: словно из водомета швыряла река 250 кубометров в секунду в тесное кривое ущелье, где на каждом километре пути поток пролетал два девятиэтажных дома по вертикали. И люди в потоке... точнее в воздушно-грунтовой смеси с добавлением воды. Смотрю на Прохорова, он страшно зажат, на скулах ходят желваки. Груз прошлого это не рюкзак. Сбросить его, хотя на время, мы сможем только на финише. Гос-по-ди! Помоги нам!
Но сначала ты должен помочь себе сам. Под предлогом необходимости для всех, кто еще не был в Сванетии, увидеть ее столицу, похожую боевыми башнями на исполинского ежа, а также сходить на могилу Михаила Хергиани, отправил часть команды в Местию.
Остальные десантировались перед каскадом УИпариФ и стали лагерем. Теперь мы одни, с глазу на глаз. Те кто вернулся, и река. Нам нужно побыть наедине, не спеша собрать штурмовой катамаран и молча посидеть у костра. Завтра мы начнем.
И было утро, мокрое от ночного дождя, и мы начали. Перед серьезным стартом я всегда волнуюсь. Бьет внутренняя лихорадка, но только до того, как сесть в упоры. Тут приходит злость и чувство, что можешь вытерпеть такую схватку, какую только может предложить река. Даже еще чуть-чуть. И чем тяжелее каскад, тем больше радости на финише. Мне кажется, что когда я перестану испытывать этот предстартовый ужас, не смогу уже взять в руки весло. Поэтому с каждым сезоном маршруты все опаснее, а единомышленников все меньше...
Первый из каскадов, которые мы должны пройти Ч УИпариФ. Пройден всего одной командой в прошлом году. Это были мы. Река здесь круто срывается в Упротивотанковое минное полеФ протяженностью 500 метров. Вода существенно ниже, чем в прошлом году: сплошное месиво серых камней при уклоне 40 метров на километр. Особенно выделяется громадная скала УЦитадельФ, запирающая русло в конце участка... Старт!
Окружающую водника, вибрирующую и стремительно меняющуюся среду можно сравнить с полотном импрессиониста, который схватил мгновение, как бы на лету, смазанным. Катамаран идет прыжками: то рванет, то вальсирует между камней, все дальше углубляясь в скальный лабиринт. Вот на мгновение река замирает и бросается на УЦитадельФ. По крутой дуге, в облаке водяной пыли, катамаран падает в трек, обходя эту глыбу. Мина слева криво усмехнулась и выставила рога. Теперь в центр. Быстрей! Словно в припадке эпилепсии, ударили все весла сразу, еще, еще, еще... Слева Ч сатанинский оскал и звериный рев. Не успеваем! Удар... Судно вмяло в базальтовую плиту и поток обрушился на борт справа. Рога слева начали крушить обшивку. Сквозь фонтан пены, перехлестнувшей катамаран, было видно, как задыхающийся экипаж впился веслами в проносную струю. Вибрация подходила к пределу, когда тиски удалось разжать и, крякнув, обиженный катамаран вышел на курс.
УХватит нагнетать, Серега, Ч это мой внутренний голос, Ч' ты ведь знал, что успеть шансов почти не было, как и знал, что вы устоите, скорее всего. Дальше надо будет успевать без вариантов, если ты хочешь жить, скотина
Протяженность этого маршрута, вмещающего столько впечатлений, душевных взлетов и падений, которых иному человеку не отпущено и на всю жизнь, всего 15 километров. Это не просто много. Это о-го-го. Сколько. Особенно для экипажа, идущего к черте, за которой, кроме мертвых, не был никто.
Долина Ингури сужается и вытягивается к облакам. Сумерки рушатся в эту щель, краски становятся мрачными, а полдень сменяется глубокими тенями заката. Черта обозначена. Швартуемся и пристально всматриваемся. Ниже сплав становится вертикальным. Перед нами УЗамокФ ущелья Чвери. В ущелье, в этой узкой сумрачной пропасти протяженностью 2км, наклон русла достигает критической отметки, после которой катамаран пойдет как биллиардный шар. В УзамкеФ, запирающем ущелье сверху, на интервале 50 метров Ч 2 водопада. Первый из них шестиметровой высоты. Среди громадных глыб гранита узкий отвесный язык, вместивший всю воду реки. Фантастика! Короткий контакт с Прохоровым.
Ч Идется?
Ч Да, но завтра, когда будет солнце. Собираю штурмовой экипаж и чувствую, что волгарь против. Сейчас мы втянемся в дебаты. Терзаю голову, стараясь откопать среди хлама ненужных мыслей единственную, которая подскажет верный способ сделать их конструктивными. К счастью, Зорин рядом. Ч Саня, ты как? Ч Готов, как пионер!
Махов молчит. Как более опытный он задет за живое. Главное сделано, остались детали, и завтра... Сейчас работать.
Команда разделилась. Группа обеспечения перевезет базовый лагерь в поселок Хаиши. Группа штурмовиков и страховки уходит на просмотр ущелья. Каждый должен знать, что его ждет завтра, когда он переступит свою черту.
Сначала шли верхом. Откуда-то из глубины, из сердца ущелья доносился рык воды. По мере того, как мы спускались к реке по крутому, заросшему лесом склону, все громче и громче звучала ее могучая симфония. И вот грохот заполнил собой все. Мы были готовы увидеть 500 м реки, на которых она со скоростью падающего лифта теряет высоту восьмиэтажного дома. Но то, что в шахте этого наклонного лифта будут целых четыре водопадных ступени Ч не ожидали. Вот он, оживший миф из классики: УС ревом мчит река, точно кипит, и мельчайшие брызги воды вечным туманом стелются над неюФ. Далекая перспектива приблизилась на расстояние вытянутой руки: пробиться сквозь эту клацающую клыками пасть, чтобы через километр угодить в следующую Ч каскад УХаишиФ. Для приличия полазили еще часок, наметили тактику и ушли в лагерь.
Вечером, укладываясь спать, доктор команды все же пробурчал, что спортом здесь пахнет слабо, сильнее пахнет больницей.
Настало утро. Чистое, свежее, с искристыми лучами осеннего солнца. Босоногий Махов снует по росе между торбой завхоза и костром. Он готовит крепкий кофе и судит народ. Народ ест, одевает защитное снаряжение и возвращается в ущелье. Шестиметровый водопад с названием УСпорныйФ в лучах солнца завораживал. Мы просчитали, что после прыжка у нас будет в запасе 9 секунд на то, чтобы всплыть, оглядеться и бросить катамаран в узкую скальную щель с бушующим сливом. Если всплыть не удастся или удастся не всем, тогда эти 9 секунд есть у страховщиков. Но только 9, иначе судно расклинит в глыбах и тогда... Грань, отделявшая нас от этой перспективы, слишком тонка, чтобы чувствовать себя уютно. Вчера мы воспринимали высоту водопада абстрактно. Сейчас же, за 15 минут до старта, это совсем другая высота. Она проходит через каждого из нас своей неизбежностью. Долго, очень долго готовили судно. Наконец сели, казалось адреналин готов брызнуть изо всех пор сжатого словно пружина тела. Пора. Зажали упоры, оттолкнулись и резко набирая скорость вышли на перегиб.
Клочок голубого неба над головой рывком ушел куда-то за спину. Последний гребок уже в полете, и вот, занесенный над нами водяной кулак обрушивается. Катамаран, содрогнувшись, останавливает свой бег. Сначала все наполняется грохотом воды и скрежетом, затем судно уходит под воду и наступает внезапная тишина. Кажется, будто очутился в загробном мире. Отстреливаюсь и вылетаю на поверхность. Словно в замедленной киноленте вижу извивающиеся кольца веревок на фоне голубого неба. С разных сторон они падают и падают на перевернутый катамаран. Страховщикам необходимо, чтобы мы зафиксировали карабином хотя бы одну из них, тогда они рванут. Готово!
Сидим на берегу. Все живы, судно цело. Мы знали, что на этом маршруте нам будет плохо, но УзамокФ объяснил, как именно. Ниже Ч 600 метров тихой воды. За ними полтора километра тяжелой трассы, из которых первая и последняя пятисотметровка пусть и высшей, но нормальной категории. А вот средняя... Там уклон русла резко увеличивается, и 200 метров поток (мы назвали его УЛабиринт минотавраФ) мечется среди каменного хаоса, однако проходы для сплава есть, хотя и очень непростые. Вот чего точно нет в лабиринте, так это места для швартовки. Все выносит к водопаду, в нижнем бьефе которого громадный скальный УминотаврФ перекрывает все русло и река уходит под глыбы. В паводок, когда из потока торчит только Урог минотавраФ, проходы появляются, но очень мифические. Практически невозможно просчитать варианты своих действий.
Пройти все же хочется. Заметив это, Прохоров начал говорить.
Ч Угроза безопасности состоит из двух составляющих риска: из основного, объективно существующего, и риска вследствие наших ошибок. Два звонка у нас уже было, не будем ждать колокола. Ч Что скажет страховка?
Ч Нужен день подготовки, чтобы с гарантией притормозить вас над УрогомФ, или бомбардировка УминотавраФ, тогда можно идти без тормозов.
В принципе они правы. Еще одна ошибка, и сплетение духовных корней, выдержавшее не одну критическую ситуацию, развалится на отдельные корешки. УДа и в уставе написано, Ч это вклинивается внутренний голос, Ч командиры должны планировать быстрое преодоление любых преград в полосе наступленияФ. Самое быстрое у нас, известно что, Ч в обход.
Через пятнадцать метров за Улабиринтом минотавраФ поток, зажатый в тесном скальном русле, срывается в водопад УИсполинФ. Высота его пять метров, в нижнем бьефе огромный вал, а через 30 метров пены и хлопьев река снова рушится в отвесный водопад УПрокрустФ. За ним короткий быстроток и вновь крутой слив, из которого поток влетает в нагромождение камней. Весь участок протяженностью 350 метров был красив своей мощью и, как бы точнее сказать, мужской что-ли красотой. Назвали мы его УВодопады ПетергофаФ.
Цыган Андрей Перебоев и молчаливый интеллигент Леша Катков спустились на дежурство у выхода из ущелья. С ними двухместный катамаран. Они автономны, они далеко, связи нет. Это последняя зона страховки на случай жуткой аварии, если ближняя зона не сработает и упустит кого-то. Тогда надежда только на них. Только они смогут выхватить тело из потока, не дадут ему уйти в каскад УХаишиФ.
Штурмовое судно прилепилось к громадной скале, с которой оно будет сброшено прямо в поток. До водопада 15 метров, до старта 3 минуты, но этого не знает руководитель ближней страховки. Прождав полтора часа в изготовке, он решил сбегать к экипажу, узнать в чем дело.
Ч Ну что там? Давайте быстрей. А весла вам зачем? Оставьте мне, целей будут. А может, сначала на бульдозере пройдете?
Штурмовая четверка была совсем близко, но никак не реагировала на его слова. Каждый уже мысленно был в каскаде и настраивал свое состояние на его мелодию. Кто раньше, кто позже, они уже входили в этот резонанс. Кровь начинала идти толчками, пульс учащался, пальцы впивались в весло.Сейчас они повернутся и пойдут к катамарану, чтобы сыграть эту рвущуюся из души мелодию, органически вписываясь в бушующий поток. Не победить или покорить, а вписаться в ритм реки, тогда в этом водном пространстве время замедлит свой бег, мысли станут успевать за обстановкой, а действия обретут точность. Это произойдет сейчас, а он еще здесь... У доктора внутри стало пусто, как в пересохшем колодце, и Башкатов стремглав бросился по осыпи в свою зону. Он знал, что экипаж не будет ждать, никакая спасбригада не заменит ему этого вдохновенного состояния, которое делало людей сильными. Да что сильными, непобедимыми! Себя ведь трудно обмануть, когда ставки предельно ясны, а без внутренней твердости в бой идут одни дураки.
Мы бережно опустили катамаран в воду. Пока один из гребцов удерживал судно, остальные сели, подтянули упоры, смочили рукоятки весел, затем плеснули водой в лицо и... Зорин прыгнул в упоры.
Поток рванул катамаран от берега, трое работали за четверых. На этих пятнадцати метрах во что бы то ни стало нужно успеть пересечь русло и повернуть судно вдоль потока. Пусть даже в падении. Иначе громадный косой вал за водопадом бросит экипаж на гранитный шпиль, торчащий из воды, и до УПрокрустаФ, как и до финиша, нам уже не дотянуть. Катамаран пошел рывками, значит Зорин уже закрепился. Теперь должны успеть. Прошла команда УразворотФ. На высокой скорости судно скользит по крутой скальной плите и раскручивается вправо, Удар! Такое ощущение, словно кишечник вывалился из меня наружу. Вода резанула по глазам, но успеваю заметить, что УшпильФ просвистел рядом с бортом.
В перекрученном потоке успеваем разогнаться на второй водопад. Эх, чуть бы правее! Пока правили курс, скорость упала, последний отчаянный гребок не спасает дела. Судно на мгновение взмывает на волне и рушится Ув штопорФ. Удар!! Катамаран будто переехал паровоз. Загребные уже вышли из вала, но зависли в воздухе, не доставая веслами до воды. Кормовые из пены УкотлаФ не просматриваются. Через них идет поток, он подминает корму, трещит и разрывается обшивка и в этот миг... мы вырвались. Удача пришла в критический момент. Нам очень нужно было немножко везения. Остальное мы раскрутим и на поврежденном судне, но, черт возьми, река снова оказалась в силах настоять на своем.
Через час в районе швартовки радостная суета. Все собрались вместе, дымит костер, варится обед, провяливаются на ветерке гидрокостюмы. Две иглы мелькают над разорванной оболочкой, два наблюдателя стоят рядом и расслабленно чешут языками. Но расслабленность эта больше кажущаяся, ведь каждый знает, что мы выходим на финишную прямую. Здесь не присуждают второго места, здесь можно только победить или... все остальное, с вытекающими последствиями.
После обеда и короткого напряженного сплава идем в лагерь. Проливной дождь, но мы его не замечаем Ч мы идем вдоль последней трассы, которую может выставить нам река. В запасе у нее ничего нет. Протяженность этого отрезка 2000 метров. Первую тысячу, до притока Ненскра, мы назвали прорыв УЗевсФ. Невероятный уклон! Река здесь гонит по виражам со скоростью поезда, просачиваясь сквозь частокол камней и срываясь то в водопад, то в завал. Каждый вираж Ч это серия гребков. Точных, четких, строго последовательных. Это какая же должна быть скорость и точность гребков? Здесь же вообще не успеть повернуть!
В одно мгновение каскад испепеляет все наше мужество. К счастью, одним из мотивов, побуждающих человека принимать участие в экстремальных видах спорта, является желание оказаться за предельной чертой, где все против тебя, а ты все равно находишь выход из положения. Кроме того, отрезок фантастически красив и, поколебавшись, мы начали искать место старта на этой водяной горе, где Ингури вылетает из-под завала, полностью перекрывшего русло.
С трудом нашли место швартовки перед вторым завалом и в общих чертах обсудили линию, позволяющую пробиться на эту чалку. Всего 400 метров. Остальное завтра, а сейчас нам нужен жар костра, сухая одежда и будничные хлопоты, которые помогут отвлечься от мрачных мыслей и поддержать готовую улетучиться надежду. Потом будет чай, первый, второй, третий, потом гитара и добрый разговор, который сам закружит вокруг того, что укрепляет душу.
Штурмовик, конечно, не должен забывать о страховке, но для него она больше в нем самом, в здоровье тренированного тела и нервов и еще в уверенности за тех, кто рядом с тобой. В духовной общности с ними. Если на каждом матером пороге делать страховку, то по-настоящему сложный маршрут пройти не успеешь. Рациональнее организовать ее только на финише отрезка. Однако этой тактике тожеесть предел. Его диктует страх, который делает страховку бессмысленной. За три последних года мы одолели три классических непрохода, три легендарных каскада. Сейчас четвертый. В том далеком восемьдесят восьмом мы взяли очень высокую ноту. Она прекрасно звучит, особенно под звон медалей, но ее трудно держать и многие уходят.
Легкое грузинское вино, негромкие песни и нехитрые речи среди дорогих тебе людей. Чего тебе еще, Душа? Разве что вспомнить Сашу Штырова, но это завтра, перед битвой.
Утро. Встал сегодня необычно рано. Видимо, внутренние часы заведены до предела. Под конец похода у меня порой бывает такое чувство, словно я доживаю последнюю страницу волшебной сказки, сейчас оно охватывает меня с особой остротой: примешивается ощущение тревоги. Разжигаю костер и замечаю, что дальняя палатка зашевелилась. Снова первым из нее вылез Махов, его взгляд полоснул меня по сердцу, и сразу кто-то произнес во мне холодным вкрадчивым голосом: УЧто бы ты там не решил; это должно сработать с первой попытки. Если не сработает Ч ты умрешь! Умрешь, скотина, и погубишь всехФ.
На самых опасных участках я всегда иду в штурмовом экипаже. Такое у руководителя право и единственная, пожалуй, привилегия, если есть силы. Или это нервы уже сдают с годами: не могу смотреть на эти старты со стороны. Спокойно, Серега, сейчас очень важно сохранять спокойствие. Успех или неудача операции будут зависеть от всяких мелочей. Ты должен учесть все.
Сначала по палаткам прошмыгнул доктор и проверил состояние каждого. Затем легкий завтрак, голова должна быть свежей. Наконец, выгребли из палаток все снаряжение экспедиции и начали натягивать доспехи. Хозяин приютившего нас дома уже завел машину и ждет, чтобы подвезти команду к месту старта. Он знает, что нам предстоит, и говорит не-спеша: УЕсли вернетесь, храни вас Господь, покажу вечером фильм, который снял 10 лет назад, как раз в этом месте. Тогда на реке была очень большая вода, которой не помнят даже старики. В разгар лета случился ливень и шел неделюФ.
Вот мы и прибыли. Природа Ч большой мастер показать мощь своих творений. В душу вползает ощущение собственной хрупкости и беззащитности. УЗевсФ давит тяжестью своей конструкции, обилием крупных деталей в русле. Здесь на отрезке 400 метров река теряет около 30 метров (десятиэтажный дом) высоты, прежде чем сорвется во второй завал, где судно вероятнее всего будет разрушено, если мы не сумеем пришвартоваться. Ставка предельно высока и ни у кого иллюзий не вызывает.
В течение часа языки выписывают фигуры Лиссажу, а извилины завязываются в узлы. И с каждым узлом речь обретает черты приговора, а язык все чаще путается в зубах. И вот... возникает звенящая от напряжения тишина. Вариант найден. Скатываясь по этой будущей водяной горе, необходимо осуществить траверс потока, тогда экипаж минует большой водопад и уйдет от сильнейшего прижима под стену правого берега за водопадом. Холод в груди: придется разворачивать судно под прямым углом к потоку и уходить к левому берегу лагом, через все сливы и водяные котлы. Иначе не успеть. Это единственный шанс
После принятия решения штурмовой экипаж становится беззащитным. У него больше нет ни тыла, ни варианта для отступления, ни запасного выхода на крайний случай. И морально, и физически эти люди чувствуют себя так, словно защитные покровы содраны с их обнаженных нервов. Сейчас вся надежда на опыт, подготовку, снаряжение и Ч везение. Какую-то незначительную ошибку каскад, может быть, и простит, но любой явный промах может стать последним.
Выставили береговую страховку под обрывом левого берега в точке швартовки. Натянули веревку через реку ниже второго завала. Она жестко закреплена на правом берегу и привязана ниткой на берегу левом. Прогиб ее у воды позволяет плывущему в потоке человеку взять ее рукой. Здесь же встал экипаж страхующего судна. В случае необходимости они могут оборвать крепления веревки, а затем выйти на катамаране для спасработ. Прежде чем человек доберется до веревки, ему суждено падать сквозь завал, после этого поднять руку к веревке он, видимо, уже не сможет. Главное, чтобы он еще мог дышать. Остальное за него сделают. Вроде ты ничего не забыл... Катамаран уже у воды в ожидании последней атаки. Жми кнопку УпускФ, Серега.
Со старта я сразу почувствовал, что если раньше вокруг был ад, то сейчас мы себя кинули в самое пекло. Как только судно оторвалось от берега, яростный поток навалился на корму. Катамаран на мгновение просел и затем словно из катапульты влетел в первый вал.
Надо суметь удержать судно на выбранной линии движения, заставить его как бы планировать по ней, не дать остановиться. Столкновение с камнем или мощным водяным котлом адекватно вхождению в УштопорФ для самолета. Здесь это звучит почти буквально, перегрузки для катамарана и экипажа резко возрастают, а допустимого предела не знает никто. В эти мгновения я вдруг разом вижу и вал впереди себя, и работу всех гребцов (хотя иду сейчас загребным) и даже тот узкий скальный проход в русле, куда пойдет судно после гребка, словно у меня глаза, как у стрекозы, чуть ли не затылком вижу. А скорее всего экипаж это видит не глазами, а ощущает кожей и оголенными нервами...
Вот они, каменные ворота, теперь на траверс. Ч Лево! Ч коротко, на выдохе рявкнул Прохоров. Сейчас начнется. Входим в котел, и пока он нас корежит, успеваем развернуться. Разгоняя с мертвой точки бьющееся в конвульсиях судно, пытаемся вдохнуть побольше воздуха сквозь пену и потоки хлещущей со всех сторон воды. Давай, мужики. Еще. Родные мои, еще чуть-чуть. Вырвались! Курс задан, теперь вперед. Только вперед. Удар! Удар!! Удар!!! Катамаран швыряет по ступеням горы, как в вибробарабане. Быстрота изменения ситуаций не позволяет обдумывать и взвешивать мелькающие ощущения, требующие мгновенной ответной реакции и предвосхищения. Только бы удержать курс. Держать! Грузное падение гребней валов на борт и палубу судна напоминают разрывы снарядов. В раскаленном мозгу проносится: Уесли выстоишь сейчас, потом сумеешь прожить более достойную жизнь!Ф Отчаянные, из последних сил гребки уводят судно от прижима, и вот катамаран вспарывает корпусом тихую воду желанной суводи перед завалом. Достали! Финиш. Судорожное дыхание, отрешенные взгляды, руки еще не в силах снова сжать весло, а на лицах уже расцветают робкие улыбки. Дорогие мои мужики!
...И настал вечер. На вилле Родери Геловани зажглись огни и накрыли стол. Вы можете представить грузинский стол в честь победителей?
Если нетЧ откройте описание УЖизнь двенадцати цезарейФ Светония Транквилла, прочтите пир Калигулы, из которого уберите женщин, добавьте вина и пряностей и потрясающий сванский гимн солнцу УО, Лиле!Ф Это надо слышать. Мы слушали, и тиски Ингури окончательно разжались, а в душу вошло ощущение утраты. После этой битвы мы вряд ли сможем вернуться в Сванетию. Нам пришлось войти в эту воду дважды, но еще раз пережить такое вдохновение будет выше наших сил. Не ребята Ч дьяволы, они стояли стеной, а теперь многие не скрывали слез. Может и случится кому-то из нас побывать на Ингури снова, но никогда и никто больше не увидит себя таким, каким он был три особых дня в сентябре 1990 года.

Курск, 1991 год