Маршрут: Осмолода - Хребет Свидовец - Долина Тисы - Гора Петрос - Говерла - Ворохта
Аннотация: Не позволяйте обстоятельствам хоронить Вашу мечту,потому как, годами сожалеть о незавершённом - очень больно.
От того времени у меня осталось немного: три десятка фотографий и столько же слайдов. Ребята, которые делили со мной тягости и невзгоды карпатских переходов, остались в другой стране и связи с ними у меня нет. Эпоха Большой Нелюбви навсегда изменила их образ жизни так, что времени и средств для путешествий не оставалось. Так получилось, что рассказать о тех событиях, кроме меня, вроде бы, как и некому.
Ещё один аргумент подвинул меня на написание этих записок. Может быть, кто-то, прочтя эти строки, проникнется идеей, упакует свой рюкзак и сделает то, что не успели или не смогли сделать мы : пройдёт Карпаты по водораздельному хребту от Ужокского перевала до Рахова . Может быть. Кто знает?
День первый.
Солнце, завершая свой путь в тяжёлом октябрьском небе, скользнуло бардово-алой шалью заката по каменным осыпям хребта и скрылось за вершинами. В ущелье сразу стало сыро, холодно и по-осеннему неприветливо. Невдалеке, за просёлочной дорогой, в ожидании зимнего покоя , зажатая хребтами , жила своей жизнью небольшая речушка с неожиданным именем Молода . Молча, степенно и достойно, остановившись у дороги, смотрел на нас лес.
Мы, с Лёшкой, отойдя от Осмолоды всего пару километров, едва успели найти небольшую ровную площадку для палатки, натянуть тент и развести костёр. Обычно, прибытие в Осмолоду происходило рано утром, первым автобусом из Калуша, но сегодня всё было по- другому.
Ещё утром мы суетились в отделе, выполняя непременное условие шефа: закончить оформление протоколов испытаний перед тем как он сможет отпустить нас на два рабочих дня (суббота и воскресенье - само собой входили в расчёт ). Закончив к обеду работу с бумагами, мы понеслись домой переодеваться и упаковывать рюкзаки .
К трём часам дня мы уже были на вокзале и ещё через три часа высадились в Калуше, успев на последний автобус в Осмолоду . Ставить палатку по темноте никак не хотелось и мы, перейдя реку по старому мосту с узкоколейкой и миновав питомник с молодыми сосенками, сразу же стали искать место для ночёвки.
Нас заносит в этих краях уже не первый год. Из Осмолоды к Синевирскому озеру через Грофу. Из Осмолоды через Попадью и далее, по водораздельному хребту в Ясеню. Всё это и многое другое было уже пройдено, но красота Горган раз за разом манила нас к себе. Выкраивая время, мы приходили сюда, чтобы ещё раз, хоть немного, побыть в этом чудном краю.
Постепенно, по мере накопления опыта, вырисовывалась следующая идея. Стартовать в Осмолоде, пересечь водораздельный хребет и уйти в долину Брустурки, потом подняться на хребет Свидовец и по нему дойти до долины Тисы. По боковому отрогу, через Шешул подняться на Петрос, потом на Говерлу и, в зависимости от запаса времени, либо уйти в Ворохту, либо по Черногоре дойти до горы Поп Иван и по долине Белой Тисы добраться до Рахова . Оттуда поездом - домой.
Предварительный и, как всегда, сверх оптимистический расчёт показывал, что на прохождение такого маршрута понадобится пять дней. Перепад высот был солидным, что точно встретится на маршруте мы не знали, попадание под дождь, который мог идти сутками, могло вообще свести на нет исполнение нашего замысла.
Из тех ребят, кто ходил со мной, уйти на пять дней смог только Лёшка. Остальных задержали то работа, то семейные дела . Лёшка же был холостяк со стажем и поэтому особых жизненных препятствий для путешествий у него почти никогда не возникало. Математик по специальности и по образу жизни, занимавшийся в нашем отделе вопросами обеспечения надёжности, он был немногословен, достаточно замкнут и людям, знавшим его недостаточно хорошо, казался нелюдимым.
Иногда, раз в месяц, после работы, мы заходили к нему домой послушать музыку и пообщаться под неторопливо осушаемую бутылочку. Музыкальные пристрастия у Лёшки были, на мой взгляд, несколько необычными. Лютня эпохи Возрождения, Вивальди и джаз, уж очень навороченный. Литературу он также читал непростую : философия, устройство мира, Кафка. Всё в таком вот ключе.
Контрастом с его увлечениями смотрелась 60-ти килограммовая штанга, которую он под настроение тягал у себя в комнате.
Я всегда с большим удовольствием принимал его приглашения и погружался, хоть и на время, в его мир.
Я никогда не спрашивал его, почему он ходит со мной. Что-то, видно, его притягивало в этом занятии. А может он, просто, хотел хоть ненадолго вырваться из повседневности с её чередой повторяющихся событий и хороводом мелких бытовых проблем. Этого я не знаю и сейчас. Не принято было об этом расспрашивать . Как напарник, Лёшка меня более чем устраивал : никогда не скулил когда было трудно, воспринимал красоту природы и не грузил бессмысленной болтовнёй.
К моменту, когда наша нехитрая трапеза была готова, вокруг уже царила темнота. Как это часто бывает после захода солнца, поднялся небольшой ветер. Звёзды то вспыхивали у нас над головой, то гасли, прикрываемые хлопьями, летевших по небу, облаков. Дождя не намечалось, но похолодало чувствительно.
Натянув брезентовые штормовки, мы сидели у костра, прихлёбывали крепкий чай и неспешно беседовали. Впереди у нас был длинный путь о котором, пока, говорить не хотелось. По инерции разговор крутился около работы. Мы были молоды, увлечены тем, что делали и считали что это нормальный порядок вещей. Впрочем, даже сейчас, в другой стране, пройдя заново путь в своей специальности, я считаю точно так же.
Мы не стали изводить себя долгими посиделками у костра. Дождавшись, когда наш небольшой костерок превратился в бесформенное пятно едва тлеющих углей, мы переместились в уют спальников. Всё будет завтра, а сейчас, под шум леса за тонкой стенкой палатки можно вытянуть ноги и ни о чём не думать. До завтра.
День второй.
К моменту, когда мы с Лёшкой двинулись по сырой, после ночи, просёлочной дороге, солнце едва угадывалось в желто-сером пятне, медленно выплывающем из-за хребта. Низкая облачность, очень похожая на лёгкий дымок, скрыла от нас всё окружающее. Подобная погода может поставить крест на любой ориентировке, но нам таковая не требовалась. Мы и так знали, что через пару километров после лесничества, слева откроется узкое ущелье и мы пойдём по нему до конца. Пока речушка не превратится в ручей, а последний не исчезнет в каменных россыпях или не оборвётся в небольшой выемке с фонтанчиками песка на дне.
Собственно говоря, дорога нам была известна только до середины ущелья, до столба с покосившимся указателем " Сивуля ", уводившим на старую тропу (рейншток) вдоль склона и потом, через хаос каменных осыпей, к указанной вершине. Но там мы уже были и любовались видами из старого окопа, и ночевали под вершиной у развалин бывшей польской пограничной заставы .
В этот раз мы минуем указатель и пойдём дальше по ущелью.
Пока дорога, в пятнах случайных луж, стелется нам под ноги, я вспоминаю, как мы попали сюда первый раз.
Познакомился я на испытаниях с одним из разработчиков. Узнав, что мне ещё не доводилось бывать в Горганах, он посоветовал сходить на вершины Грофа и Сывуля. Он набросал мне примерную схему и я, собрав группу из 8-ми человек, пошёл на каменные россыпи Грофы. Впервые я увидел жереб - густые, почти непроходимые заросли сосны в виде кустарника, впервые увидел волны безлесных хребтов, впервые ощутил фантастичность происходящего, когда тучи, перетекая через впадины на хребтах, проходят ниже тебя. И заболел этим краем .
Потом мы встречали Новый Год в колыбе под Грофой. Это отдельный рассказ. А потом вчетвером решили подняться на Сывулю и уйти дальше по водораздельному хребту к озеру Синевир. В результате отсутствия нормальной карты, а также опыта хождения в данной местности, поход превратился в сплошной кошмар с ориентированием.
В моём распоряжении была туристическая схема, выполненная каким-то обкуренным художником абстракционистом и совпадающая с местностью только в названиях некоторых населённых пунктов. Эдакая фантазия на заданную местность.
На старте, ошибившись в начале подъёма, мы пару раз поднялись и спустились через боковые отроги хребта. Потом, опять всё перепутав, поднялись по старой трелёвочной трассе на хребет с оптимистическим названием " Конец Горгана ". На подъёме кончилась вода и следующие три часа мы шли по хребту, думая только о том , где бы её раздобыть. Хорошо хоть погода была нормальная и позволяла разглядеть вдалеке, на соседнем хребте, сдвоенную вершину Сывули. Только тогда мы поняли, что всё перепутав, залезли на параллельный хребет.
До озера мы всё-таки дошли, но блужданий по маршруту было достаточно. То не в то ущелье свернули, то, пропустив нужный поворот, потеряли пограничные столбики, то вместо основного, свернули на боковой хребет.
Вывод был очевиден. Без достоверных карт или схем - здесь делать нечего. И даже с ними, при недостатке опыта, ориентирование представляет собой определённые трудности. Поэтому ко второму заходу я уже имел отработанные схемы и на Сывулю мы попали в полном соответствии с традиционным маршрутом.
Сейчас, когда я хожу по маршрутам с топографической картой-пятисотметровкой, а иногда и с GPS, мне страшно себе представить с какими убогими схемами я ходил тогда в Горганах, да ещё и водил с собой людей.
В этот раз я запасся книгой " Украинские Карпаты ", в которой наш с Лёшкой маршрут был по кусочкам представлен на разных схемах. Чтобы хоть как-то пользоваться этой дезинформацией я нанёс на соответствующие листы стрелки во все стороны света и масштаб, вычисленный по пропорции с топографической картой-пятикилометровкой времён последней войны. В результате этой самодеятельности можно было хоть как-то представить себе основные ключевые точки ориентирования на нашем маршруте.
Пока я предавался воспоминаниям, мы дошли до поворота в ущелье Сывули. Обычно здесь, у старого моста, мы делали перекур минут на десять. Этот раз не был исключением.
Приблизительно через километр ущелье сужается и остаётся только идти по старой узкоколейке или по тропе возле неё. Местность эта мне нравится не очень. Здесь свой микроклимат. Всегда сыро, как-то сумрачно и я не припомню, чтобы когда-нибудь сюда заглядывало солнце. В полном соответствии с климатическими условиями, растительность здесь также глаз не радует. Вдоль речушки тянется осиновое криволесье, а у самой воды стеной стоят могучие папоротники и лопухи. Папоротник достигает метра в высоту, а листом лопуха можно пользоваться как зонтиком.
С цветением папоротника связана мистическая легенда, но я, сколько ни ходил по горам так никогда цветения папоротника и не видел. Может быть, действительно растение стыдливо прячет свою красоту, а может быть, люди, которые, как известно, могут создавать образы и ими оперировать, так описали редкое природное явление. Впечатление от этих зарослей роковое. Всё-таки, это растение - современник динозавров.
Миновав, гордящийся новым ярким жёлто-коричневым срубом, небольшой дом, вероятно, пристанище для лесорубов, мы через четверть часа вышли к покосившемуся столбу с поперечной дощечкой на которой ещё просматривалось слово " Сывуля " . Ну, вот, и всё. Далее начинается земля неизведанная.
Вообще-то, ничего нового мы не видим. Та же узкоколейка, тот же лес, та же речушка, а, вернее, уже ручей и два хребта над нами с обеих сторон. Потом узкоколейка заканчивается, в стороне, на террасе, сквозь стволы сосен просматривается очередное строение и вот мы уже идём по обыкновенной лесной тропе. Понемногу набираем высоту и уж совсем неожиданно для себя, выходим к слиянию двух ручьёв.
Вот это уже интересно. Ручей слева как бы раздвигает ущелье и мы видим во всей красе хребет Сывули. Другой ручей уходит прямо вверх, в плотную стену хвои. А между ними старая трелёвочная, то есть тракторная, колея уходит по боковому хребту наверх.
Автоматически возникает вопрос: куда идти? К счастью, эта развилка есть на схеме и становится очевидным, что уходить надо по ручью, уходящему прямо. Тропы нет и первое время мы идём то по камням в русле, то по воде. Наконец, на левом склоне появляется терраса и лес становится реже. Справа же - крутой склон в плотно стоящих друг к другу соснах.
Терраса оказывается с сюрпризом. Высокая трава, похожая на осоку, полегла и образовала сплошной травяной ковёр. Ботинки скользят по этому буйству зелени и для того, чтобы сделать шаг нам приходится вбивать в землю ребро ботинка. Мы корячимся на террасе минут пять, пока не достигаем границы леса. Идти сразу становится легче, но пространства между стволами немного и приходится то и дело уклоняться от сучков и мелких веток, старающихся если не попасть в глаз, то зацепиться за рюкзак или рукав штормовки.
Заканчивается всё внезапно. Крутизна подъёма уменьшается и мы, в очередной раз продравшись между стволами, вываливаемся на просеку. Влево она идёт на повышение, ну, а вправо - на понижение. Главное не это. Главное то, что в полусотне метров мы замечаем покосившийся, но ещё заметный старый пограничный столбик. Здесь в 1923 году польские и чехословацкие пограничники маркировали границу. А потом охраняли её. Правда, по воспоминаниям стариков контрабанда приносила неплохой доход, в том числе и при помощи тех же самых пограничников. В память о тех временах и остались на бывшей границе гранитные прямоугольники с высеченными латинскими буквами P и CH на противоположных сторонах. Ну и с номерами, конечно, а также с направлением на следующий столбик. На километр границы их приходилось 10 - 12 штук .
Сейчас эти указатели нам не помощники. Мы пересекаем просеку и по такому же бездорожью начинаем спуск.
Давно известно, что нагрузка на спуске нисколько не меньше, чем при подъёме. Ноги скользят по октябрьской пожухлой траве или по ковру старой хвои. Спуск крут и, чтобы не съехать вниз, приходится вписывать по склону замысловатый серпантин.
Потом, через несколько лет, у меня был случай когда я, не заметив ловушки в виде присыпанного опавшими листьями жёлоба с мелким гравием - " сыпухой ", начал спускаться по крутому склону к реке. Едва я сделал шаг, как "земля " у меня под ногами поехала вниз, я упал на спину, на рюкзак и начал с ускорением, волоча за собой листья и камни, лететь по жёлобу. Зацепиться было не за что. Всё ехало вместе со мной.
Жёлоб закончился двухметровым обрывом над прибрежными камнями у русла реки и меня, как с трамплина выбросило на эти камни. Удар пришёлся по почкам, локтям и затылку. Вздохнуть я смог только через минуту, а подняться через пять. К счастью всё обошлось несколькими ссадинами, головной болью и синяком на пояснице.
Спуск уже надоел смертельно, когда впереди внизу появился просвет. Справа послышалось журчание воды и через несколько минут мы оказались у русла ручья.
Этот участок маршрута был изображён у меня на схеме в масштабе около 1.5 км на сантиметр и что самое удивительное на схеме у самого гребня хребта было изображено слияние двух ручьёв, один из которых, судя по всему, был наш. Поразительное попадание!
Ходьба по руслу не доставляет большого удовольствия. Всё время приходится высматривать камень на который можно стать или места на прибрежной террасе по которым можно обойти очередной поворот . Скорость движения невелика - что-то около двух-двух с половиной километров в час, но и иного выхода из данной ситуации нет. Местность абсолютно дикая и явно нетронутая человеком, в чём, конечно, есть своя прелесть.
Добравшись до слияния ручьёв, мы с удивлением обнаружили тропинку, что вилась с берега на берег. Ущелье явно раздалось вширь и ощущение замкнутости пространства в котором мы двигались - исчезло. Шагать стало намного проще и, к тому же, всё время с незначительным понижением. Нам ничего не оставалось, как развив максимально возможную в нашем положении скорость, устремится по течению вниз, к Усть-Бертянке - миниатюрному сезонному посёлку лесорубов.
Пройдёт немногим менее полугода и наша группа, неся на себе две байдарки и катамаран, выйдет к этому месту только в начале третьего ходового дня. Всё будет в снегу и слабо узнаваемо. Впереди нас ожидали ещё полтора дня мучительно медленного продвижения к пока ещё не пройденной реке Брустурке. А ещё через несколько лет, наматывая в одиночку километры перехода к Ясиня, я вообще обойду это слияние по склону противоположного хребта, потому что здесь идти будет нельзя. Из-за трудно преодолимой смеси мокрого снега и талой воды.
Но всего этого я, конечно, знать не мог, поскольку время движется только в одну сторону и не нами это заведено...
Мы вертимся с Лёшкой в ущелье, повторяя все повороты набирающей силы речушки. Тропинка, по которой мы идём, постепенно превращается в тропу и через час выводит нас к навесу со старым кострищем и рубленой из жердей лавочкой. Как по заказу, это происходит в обеденное время.
На приготовление полномасштабного обеда времени у нас нет. По быстрому мы можем вскипятить литр воды на небольшом костерке, приготовить бутерброды, благо мы идём только первый день и хлеб у нас ещё есть, и вскрыть банку с бычками в томате. Сардины в масле, конечно, вкуснее, но после них пить приходится до конца дня.
Кружка сладкого чая окончательно пробуждает в нас желание двигаться дальше.
Через километр мы проходим низкую, но длинную колыбу , без явных признаков жизни. Ещё через несколько километров выходим к узкоколейке и теперь дорога наша выглядит тропкой вдоль насыпи .
Ущелье превратилось в узкую долину, по сторонам начали встречаться, загороженные старой колючей проволокой выпасы для скота, а кое-где и не убранные, небольшие, в рост человека, копёнки сена. Всё говорило о том, что мы приближаемся к человеческому жилью. И оно появилось. Сначала в виде редких домиков у дороги, потом в виде домов, приютившихся на склоне подальше от своенравного потока, потом и совсем уже обжитым местом - лесопунктом Бертянка . Как символ цивилизации на одном из путей пыхтел сизым дизельным выхлопом маленький тепловоз - мотоблок с десятком платформ для перевозки брёвен.
Это место слияния двух речушек Пляйски, вдоль которой мы шли после пересечения хребта и Бертянки. Именно отсюда идёт единственная дорога к перевалу Легионов . Красивое название для довольно сумрачного места на старой границе . Мы проходили там в один из наших маршрутов.
Первое, что поразило на перевале Легионов - братская могила в виде сложенной из камней пирамиды с громадным крестом из металлических труб. Вся местность в районе перевала искорежена остатками блиндажей, воронками с оплывшими краями и наполовину заросшими траншеями. Жутковато там. Сколько лет прошло со времён Первой мировой, а дух крови и смерти, кажется, не покинул эти места. Два зимних месяца 1915 года здесь крутилась кровавая мясорубка. Зачем?
Мы не задерживаемся в Усть-Бертянке и уходим дальше. Наш путь ограничен рекой с одной стороны и узкоколейной железной дорогой - с другой. Понятно, что особых красот здесь не увидишь, поскольку уже почти столетие здесь рубят лес. Всё началось с того, что в двух десятках километров ниже по реке, во второй половине 18-го века переселенцы из Австрии основали Усть-Чёрную, тогда она, правда, называлась Koningfield ( Королевское поле ) и начали заготавливать и сплавлять лес. Постепенно, выработка шла всё дальше и дальше в горы, пока не подошла к самому водораздельному хребту. После каждой вырубки, на восстановление загубленной красоты, необходимо минимум 25 лет, при условии, что рубить столько же сколько восстанавливается. При условии ...
А австрийцев в Усть-Чорной сейчас осталось только три семьи, из 1800 говоривших в 1944 году по-немецки. Такова жизнь с её борьбой и горем борьбу проигравших...
Пройдя 4 километра, мы выходим к Усть-Турбату . Это красота, скажу я вам! Красота в буйстве воды и камня. Даже сейчас, в начале октября, когда уровень воды ниже среднего, видно какие испытания готовит это место в паводок не только каякам, но и катамаранам.
Мы становимся на мосту, по которому узкоколейка уходит в ущелье Турбата и молча стоим, наслаждаясь красотой реки. В принципе, задача на сегодня выполнена. Нам необходимо было как можно ближе подойти к подъёму на Свидовец и мы это сделали. Известное правило : лучшее место для стоянки попадается в полседьмого, сработало и сегодня.
Деревянный двухэтажный дом, он же станция Усть-Турбат, он же сезонное общежитие для лесорубов никак нас не привлекал. Ну, не за тем мы шли сюда. Поэтому, мы двинулись дальше, вниз по течению. Через полкилометра слева, в зарослях невысоких ив, открылось неплохое место для стоянки. Места хватало как раз для палатки и кострища. До воды - десяток метров. По высоте - метр над уровнем воды. Будем надеяться, что ливня на всю ночь не будет и к утру нас не смоет. Судя по высоте ив, последние год-два вода до нашей площадки не добиралась.
Прежде всего, мы ставим палатку. Потом собираем сушняк, благо его здесь хватит надолго. Разводим костёр. Над огнём приспосабливаем два котелка по два литра воды в каждом: один для супа, второй для чая. До того момента, когда закипит вода, есть время и я иду к реке. Снимаю ботинки, вязанные и простые носки и с удовольствием погружаю ноги в прозрачную ледяную воду. Гул в ступнях утихает и можно пошевелить затёкшими за одиннадцать часов ходьбы пальцами. Кажется, что ноги становятся легче, а лёгкое покалывание в подошвах, вообще, возвращает к жизни.
Босиком, по прибрежной гальке, неся в одной руке ботинки, а в другой постиранные носки, я возвращаюсь к костру. Наступает очередь Лёхи совершить восстановительные процедуры.
Приготовление пищи занимает полчаса. Обухом топорика я разминаю в миске два брикета супа. В кипящую воду забрасываю, порезанные кубиками, две крупные картофелины. Дождавшись, когда вода закипит снова, помешивая, высыпаю в котелок суповой концентрат. Пока варево булькает в котелке, на маленькой сковородочке растапливаю мелко нарезанный шпик и поджариваю на нём также мелко нарезанную луковичку. Готовую зажарку, добавляю в суп. Сняв котелок с огня, накрываю его крышкой и отставляю в сторону. Чай, уже давно готов и ждёт своего часа.
Несмотря на трёхразовое питание, мы теряем в весе за поход три-четыре килограмма. Таковы энергетические потери. Концентраты надоедают уже на третий день и хочется хоть как-то разнообразить пищу.
Подстелив под себя штормовки, вытянув ноги, мы полулежим у костра, не спеша наслаждаясь последней за этот день сигаретой. Позади 36 километров и это очень хороший результат, позволяющий снизить вероятность цейтнота на следующих участках. А ведь завтра у нас - затяжной, занимающий несколько часов, подъём на Свидовец. Но это будет завтра...
День третий
День начинается хмуро, с ощущением ноющей тяжести в пояснице и в мышцах голени. Вчерашний героический переход не прошёл даром.
Мы торопливо собираем свой лагерь, завтракаем и уходим вниз по течению Брустурки. В окружающем нас мире - сыро и пасмурно. Вся в вымоинах и небольших лужах, под ноги уходит узкая просёлочная дорога, безжалостно разбитая тракторами. Невдалеке, по-прежнему вьётся узкоколейка. Местность ничем не примечательная, если бы не река.
Сейчас, в октябре можно только догадываться о том, во что превратятся все эти повороты, сливы и валуны в русле. Увидев, на какой высоте застряли в ряжевой стенке высохшие ветки, мы поняли, что при сплаве тут хватит всем. Слов нет, даже несмотря на предполагаемый незначительный расход воды, до 20 метров кубических в секунду, байдарке здесь придётся туго. Катамаран-двойка, конечно, пройдёт всё, но маневрирование будет виртуозным. Речка манила к себе и, казалось, приглашала померяться с ней силами.
Мы шли не замечая километров, с интересом выжидая, что покажет нам река за следующим поворотом. Опомнились только тогда, когда по обоим берегам пошла застройка Лопухова. Теперь и до нужного нам моста недалеко.
Регулярной застройки здесь нет. По обоим склонам ущелья, хаотично раскиданы скромной архитектуры дома. Никаких двух этажей с мансардами и облицовочной плиткой на фасаде, всё достаточно скромно и я бы сказал бедненько. Да и с чего тут зажиточно жить? Небольшие огороды на склонах возле хат, лес, с его ягодами и грибами, овцы, коровы, какая-то зарплата в лесхозе...
От места нашей ночёвки до моста в Лопухове около 10-ти километров. Мы прошли их, образно говоря, не отрываясь взглядом от реки, и решили, что в следующий паводок, весной, обязательно сюда вернёмся.
По Брустурке я буду сплавляться два года подряд. О том, как это происходило в первый раз, я уже рассказывал в " Хронике похода выходного дня ", а здесь я должен заметить, что река с лихвой окупила все наши ожидания. Пройдёт достаточное количество лет и могучий паводок снесёт узкоколейку и мосты и вообще изменит эту долину. По Брустурке, в связке с Турбатом, сплавится другая группа и в их отчёте я буду с удовольствием читать о восхищении рекой, хотя, будет довольно забавно встретить там известие о первопрохождении реки в 1993 году какой-то московской группой. За пять лет до этих москвичей мы прошли реку байдаркой и катамараном-двойкой. Местные жители рассказывали нам о том, что до нас на реке никогда никого не было, кроме каких-то прибалтов. Да и те, в самом начале, возле Усть-Чёрной, потеряли человека и плавсредства при попытке сплава .Так и уехали ни с чем.
Всё это будет потом, а из моего сегодня кажется, что это было бесконечно давно.
Свою тропу, по которой нам предстояло подниматься на боковой хребет Свидовца - хребет Шаса, мы заметили ещё с моста. Чтобы добраться до неё предстояло пройти между дворами и огородами. Это главное на сегодня - подняться на хребет и уйти по нему как можно дальше. Ночевать придётся на Свидовце, поскольку при любом раскладе мы не успеем сегодня пройти его весь.
В общей сложности нам необходимо набрать около километра по высоте, из них 400 метров на первых полутора километрах.
К тому времени у нас уже был опыт правильного поведения на подъёмах. Смотри куда ставишь ногу, держи дыхание, иди по самочувствию, вверх старайся не смотреть. Вот и всё. И плевать какая при этом скорость. Если мучаться тем, что медленно идёшь, то можно " сгореть" на подъёме и потом валяться без сил где-то там, наверху, теряя то же время, что ты бы затратил на подъём, идя в нормальном ритме.
К счастью для нас, тропа достаточно сухая. Дождей не было несколько недель, а утренняя роса уже испарилась. Нога совсем не скользит по смеси сухой глины и мелких камешков.
Если бы нас на этом подъёме поймал дождь, то наш путь был бы дорогой на каторгу. Глина бы размокла через несколько минут, по тропе побежали бы струйки воды, и пришлось бы переходить на обочину и идти по мокрой траве. А это уже мука. Ноги скользят, можно запросто приложиться коленями или спиной о землю, со всеми, из этого падения, вытекающими...
Так что, можно сказать, пока нам везёт.
В основном, первом, запале мы поднимаемся до уровня последней хаты на склоне. Отдыхаем, движемся дальше, до опушки леса, опять отдыхаем и уже идём дальше по лесу без остановок. Идём медленно, стараясь не растратить наши силы раньше времени.
К моменту, когда кажется, что этот подъём не кончится никогда, перед нами открывается большая полонина, альпийский луг с несколькими копнами уже немного потемневшего сена и закрытой, нежилой, хатой у опушки леса.
Время незаметно приблизилось к обеду, и мы расположились на крыльце со своей незатейливой трапезой.
В обеспечении автономных походов, то есть походов без захода в населённые пункты, существует закольцованная причинно-следственная связь: чем продолжительнее маршрут, тем больше необходимо продовольствия, тем больше груз, который надо нести, тем меньше шансов пройти маршрут вообще.
Половину веса моего рюкзака составляла еда. Тушёнка, рыбные консервы, хлеб и сухари, пакеты пищевых концентратов, картошка, котелки. На пять дней на одного человека, при тех физических нагрузках, которые нам предстояли, необходимо было около шести килограмм еды, плюс неприкосновенный запас на два дня, плюс посуда. Причина такого порядка вещей : полное отсутствие в продаже специальных продуктов.
Картофель и каши в порошке, сухое молоко и сливки, сублимированное мясо, похожее на хлопья ваты, копчёное мясо в вакуумной упаковке и многое другое появятся позже и дадут возможность обходится 300 граммами еды на человека в день. Правда, сейчас приходится носить с собой воду из расчёта 3 литра в день на человека и это делает очень проблематичными автономные походы продолжительностью более 7 дней. Да и кто их даст сейчас, эти 7 дней, свободных от работы?
Потратив на обед 20 минут, мы уходим дальше по широкой тропе, что вьётся по полонине, потом по кромке леса и, наконец, выводит нас на гребень хребта. Леса ни на хребте Шаса, ни на хребте Свидовец, больше не будет. Будет только многокилометровый сплошной ковёр из осенней светло-желтой травы, в проплешинах каменных осыпей и пронизанный строчкой нашей дороги.
Несколько часов мы идём немного ниже гребня по закарпатской стороне хребта. К сожалению, только изредка, слева, открывается панорама водораздельного хребта, отделённого от нас ущельем Турбата. Справа же, всё время на виду, котловина ущелья Яблонице. Такая речушка там внизу протекает. По замыкающему котловину с другой стороны хребту, проходит маркированный маршрут с горой Темпой. Там ходят плановые группы. У нас же своя дорога.
Подъём практически закончился и мы, следуя тропе, то оказываемся в небольших седловинах, то слегка поднимаемся. Выход с хребта Шаса на хребет Свидовец проходит незамеченным. Просто, вдруг, слева начинается обрыв, потом небольшой подъём и развилка троп. Благодаря хорошей видимости, в несколько километров, мы не ошибаемся в выборе дороги и продолжаем свой путь к горе под названием Унгуряска. Она не слишком выделяется в окружающем ландшафте, всего несколько десятков метров по вертикали и также остаётся для нас почти незамеченной.
Окружающая природа достаточно однообразна. Горы, от горизонта до горизонта, на сотни метров вниз, засыпающий в ожидании первого снега, ковёр из трав и мелкого кустарника и ещё ниже, еле видимая тёмно-зелёная кромка леса. Взгляду особенно зацепиться не за что.
Подобное умиротворённое настроение нарушается мыслью о том, что здесь негде ставить палатку. То есть, места, конечно, завались, но крутизна склона не оставляет никаких шансов оставаться в палатке всю ночь. Проснуться можно в спальнике на несколько метров ниже палатки, в мокрой от росы траве.
И ещё. Запаса воды у нас нет. Мы привыкли к тому, что всегда на дороге попадаются ручьи и источники, что воды вокруг даже слишком. Но здесь, на хребте, всё не так. Здесь воду надо искать. Причём, внизу. Терять высоту надо. Это не радует. Не для того мы её полдня набирали.
Совершенно неожиданно оказывается, что уже шесть часов вечера. Как известно, лучшее место для стоянки попадается в полседьмого, а в начале восьмого здесь уже будет темно. Вроде бы времени у нас немного. Ко всем этим прелестям мы обнаруживаем, что и дров, в виде сушняка, тоже в округе не наблюдается. Вывод очевиден: надо срочно искать место для ночёвки, а также воду и дрова.
Справа на склоне нам ничего не светит, слева - крутой спуск. Но! Через сотню метров спуск выводит на небольшую, почти горизонтальную площадку. Место не ахти какое, так как в случае дождя нас просто смоет с этого " поля ", но выбора нет. Мы спускаемся. Аккуратно выписывая на склоне " змейку ".
Площадка слегка заболочена, в некоторых местах под ботинками хлюпает вода. На противоположном конце, там, где площадка заканчивается крутым обрывом, мы находим небольшой родничок из которого, при определённой сноровке, можно кружкой набрать котелок воды.
Выбрав место посуше, вколачиваем в землю стержни и ставим палатку, по быстрому натягиваем тент и закидываем внутрь спальники. Потом, как грибники, собираем по всей поляне небольшие сухие веточки кустарника. Ветка толщиной в большой палец кажется удачной находкой. Совершенным чудом оказываются неизвестно как сюда попавшие, несколько дощечек, которые используются для покрытия крыши колыбы. В общем, кое как набираем небольшую охапку " дров ".
Уже в сумерках разгорается наш костерок, а долгожданный ужин наступает в темноте, только слегка подкрашенной небольшими языками огня да несмелым свечением небольших углей. Приходит время ночи. Позади ещё 24 километра нашего пути.
День четвёртый
Выглянув из палатки, я так и остался сидеть у входа с ботинком в руках.
Гребень хребта и часть склона, по которому мы вчера спускались в котловину, были окрашены нереальной смесью розовых, жёлтых, алых и лимонных тонов. Над склоном струилась вверх лёгкая белесая дымка испаряющейся росы. Наискось, под небольшим углом, склон был поделён на две части линией рассвета. Выше неё был красочный маскарад, ниже - серо-зеленая тоска затенённого, неосвещённого солнцем, склона. Но удивляла не эта игра красок, а то, что линия медленно сползала вниз, поджигая всё новое пространство на склоне. А гребень уже наливался бардово-красным цветом.
Я вылез из палатки и обернулся к противоположному хребту, из-за которого выползало солнце. Громадное, осеннее солнце, на которое можно было смотреть. Оно ползло всё выше и выше, всё время немного уменьшаясь в размерах.
Спросонья такое неожиданное видение порождало ощущение присутствия на другой планете. В Карелии, на закате, я видел однажды зелёный луч и даже успел пару раз щёлкнуть фотоаппаратом. Но на слайде этот луч совсем не смотрелся. В этот раз, для экономии веса, мы шли без фотоаппарата и я очень об этом пожалел. Такое зрелище может больше никогда не повториться. Кто же знал, что в октябре нам попадётся такой восход! Шли то всё время под облачностью.
Лёшка тоже выполз из палатки и замер возле меня. Время вообще остановилось.
Постепенно все краски поблекли и всё стало на свои места. Полусфера котловины в старой траве, чужеродный здесь прямоугольник нашего тента, да пятно тёмно-зелёной осоки возле родника. Красота вспыхнула и погасла. Всё как в жизни. Пора в путь.
Оставшуюся часть собранных вчера палочек и веточек мы забрали на ночь в палатку и теперь у нас были сухие " дрова ". Их хватило, чтобы накипятить литр воды для чая да в углях разогреть банку тушёнки.
Мы сворачиваем лагерь и довольно быстро, минут за десять, поднимаемся обратно на гребень хребта. Тропа, также как и вчера, уходит дальше, по направлению к горе Близница. Идти легко, поскольку высота почти не изменяется.
Через полтора часа, под горой на боковом хребте, в глубокой котловине мы видим миниатюрное озеро. Как будто кто-то уронил зеркальце в траву. Судя по схеме - это Догяска. Так называются и вершина и озеро. И дивно это всё: и рассвет сегодня, и озеро.
Но мы уходим дальше. Дальше и дальше.
Цепочку идущих по тропе людей мы замечаем, наверно, за километр. Их двенадцать - пятнадцать и идут они нам навстречу. Такого размера группа может быть только плановой. То есть, инструктор, которому всё это смертельно надоело, ведёт из пункта А в пункт В группу людей, большинство из которых первый раз не только в этих местах, но и в горах вообще. Ведут их от приюта к приюту или выводят на природу на один день без ночёвки. Говорят, что раньше, в тридцатых годах, так и ходили, без палаток, от приюта к приюту. На маршрутах они стояли на расстоянии одного дневного перехода друг от друга. Но когда это было?
Группа приближается к нам на полсотни метров и, чтобы не мешать, мы, на несколько метров поднявшись по склону, сходим с тропы.
Впереди, гружённый альпийским рюкзаком килограмм так на сорок, идёт инструктор. Мы приветствуем друг друга и обмениваемся репликами, в том смысле, всё ли в порядке и не нужна ли помощь. К счастью, у него в группе всё нормально.
За инструктором вереницей, по одному, шагают женщины и мужчины в том счастливом возрасте когда дети уже выросли, а внуки ещё не появились. Нас молча, с любопытством, рассматривают и только идущий последним мужчина, оторвав от тропы свой унылый взгляд, спрашивает, далеко ли до ближайшего магазина. Услышав в ответ, что расстояние до объекта составляет около 30 километров, он со вздохом опускает голову и навсегда удаляется от нас по тропе.
Проводив группу, мы продолжаем свой путь. Строго географически, мы идём уже не по Свидовцу, а по хребту Апшинец, оставив в стороне слева гору Котёл и приближаясь к горе Стиг. Она действительно похожа на громадный стог своей правильной конусной формой. Слева, по-прежнему обрыв, а за ним ущелья ручьёв, правых притоков Чёрной Тисы. Справа, долины речушек Средняя и Косовская. Они тоже правые притоки Тисы, но впадают в неё далеко на юге, у самой границы.
По плану, сегодня, мы должны спуститься с хребта вниз к реке, переправится в районе села Квасы и стать на стоянку где-то у подножья горы Шешул. Завтра же предстоит подвиг с подъёмом на Черногору.
Классическое планирование маршрута подразумевает полуднёвку или днёвку после каждых трёх ходовых дней. Конечно, можно этого не делать и, ради интереса или в условиях дефицита времени, валить ежедневно по двадцать пять километров, только такое решение принимает каждый сам для себя. В нашем случае, мы решили стать сегодня на стоянку пораньше, чтобы отдохнуть перед завтрашним подъёмом.
Был и ещё один аргумент в пользу сокращения ходового дня. Позади осталось около 90 километров пути по не совсем ровной местности. Из-за физических нагрузок и нарушения водосолевого баланса, ступни стали отекать, появилось ощущение тяжести в икрах и неприятные ощущения в тазобедренных суставах. Ныли мышцы спины. То есть, мы подустали. Кстати, связано это не только с ходьбой по горам, но и с несовершенством нашего снаряжения. Как никак, а стартовал я с 18-ти килограммовым рюкзаком.
Считается, что нагрузка, не превышающая 15% веса человека, не должна при ходьбе вызывать каких-то проблем. Однако, уложиться в этот норматив в те времена было очень и очень сложно.
Я уже говорил о весе продовольствия. Что касается веса снаряжения, то это была одна большая проблема. Дело в том, что к снаряжению предъявляются противоречивые требования. Оно должно быть прочным, функционально совершенным и в то же время лёгким.
Палатка.
Имеющиеся в то время в продаже " брезентухи " весили до 3-х килограмм, безжалостно промокали под дождём, как через полотно, так и по швам, из-за значительной высоты плохо держали ветер и без применения дополнительного тента, были вообще бесполезны. Правда, обладали неплохими теплоизолирующими свойствами. Носить их с собой могли только люди с мазохистскими наклонностями.
Выход был найден в виде самодельных конструкций. Палатка, сшитая капроновыми нитками из авиационного тормозного парашюта, весила восемьсот грамм вместе с растяжками из парашютной стропы и в комплекте с полиэтиленовым тентом обеспечивала достаточную защиту от дождя. Высота палатки не превышала метра двадцать и вместе с тентом, достающим до земли и закреплённым в восьми точках металлическими штырями, позволяла выдерживать даже очень сильный ветер. К тому же она не горела и быстро сохла. О теплоизоляционных свойствах говорить не приходилось, так же как и о вентиляции.
В переходе, о котором идёт речь, я мог только мечтать о таком совершенстве, потому как шли мы с обыкновенной " брезентухой" - двойкой. Через несколько лет у меня появится следующий гибрид: дно и скаты из материала, идущего на сидения в танках и борта из "парашютки". Но проблем с вентиляцией это всё равно не решало.
Рюкзак.
Единственное, что относительно нормально можно было использовать в походах, был станковый " Ермак", но его объём в 50 литров был явно недостаточным. В результате, палатка крепилась к раме вне рюкзака, к раме же привязывались теплоизолирующие коврики. Всегда недостаточно натянутая защитная брезентовая перегородка приводила к синякам на пояснице, а используемый, из-за недостатка объёма, тубус не обладал никакой прочностью. Вся эта объединённая конструкция промокала через двадцать минут, поэтому приходилось широко применять гидрозащитные упаковки, что ещё больше увеличивало носимый вес.
Вот с таким " Ермаком " я и прошагал несколько сот километров по карпатским красотам.
Совсем другое дело - самодельные рюкзаки. Габариты упакованного рюкзака не выходили за пределы профиля пешехода. Дно на уровне поясницы, верхний клапан на несколько сантиметров выше головы, боковые карманы - не шире плеч. В специальное внутреннее отделение, прилегающее к спине, вставлен, сложенный прямоугольником, коврик. Второй, свёрнутый цилиндром по внутреннему объёму, обеспечивает жёсткость и защищает при падениях содержимое рюкзака. Всё прострочено парашютными стропами. Лямки из ремней безопасности пропущены через дно и защищают плечи пластинами из губчатой резины. Обязательно пояс.
Достаточно быстро такой рюкзак принимал форму спины хозяина, как бы сливался с телом и резко уменьшал негативные последствия нагрузок. Положение тела при ходьбе оставалось почти вертикальным, а не согнутым вперёд, дыхание не затруднялось лямками, наклоны туловища не ограничивались.
Спальник.
Кошмар из ваты. Это то, что было в магазинах. Намокает мгновенно, сохнет сутками. За один сезон вата внутри сбивается комками, уплотняется и её слой становится тонким. Вес до двух килограмм. Из-за гигиенических требований стирке подлежал весь спальник, после чего его качества становились вообще никакими. Некоторые применяли вкладыши из старых простыней, но это увеличивало вес.
Настоящие пуховые спальники, вроде геологических, нет слов, были хороши, но из-за веса и объёма - практически нетранспортабельны.
Выход, впрочем как всегда, был найден в "самоделках". В пошивочных ателье доставался синтипон, шедший на подкладки и, будучи сложен в 8 слоёв, прострачивался в шахматном порядке. Сверху пришивался чехол из ткани для зонтов, внутрь вставлялся чехол из хлопчатобумажной или льняной ткани. Спальник весил до килограмма и это было что-то.
Посуда.
Для минимизации веса делалась из консервных банок. К банке из-под сгущёнки припаивалась ручка и получалась неплохая кружка на 300 грамм. В качестве мисок использовались банки из-под сельди с тщательно обработанными краями. Дополнялся арсенал двухлитровыми алюминиевыми котелками. Ножи, понятное дело, только самодельные.
Имевшиеся в продаже бензиновые примусы использовать было невозможно. На второй день похода бензином воняло всё: одежда, продукты, вода и руки. Поскольку стандартной заправки хватало на кипячение только 7-ми литров воды, то приходилось носить с собой запас бензина, что, конечно, содержимое рюкзаков также не ароматизировало. Я не говорю уже о последствиях возможного падения. Из-за особенностей эксплуатации такого примуса, число полученных ожогов, сожженной одежды и палаток, учёту не поддаётся.
Посему, мы всё готовили на кострах, используя, иногда, сухое горючее в виде таблеток. Проявляемые, при разжигании и поддержании костра, изобретательность и виртуозность, особенно под дождём или в сырую погоду, границ не знали.
Сейчас, когда я не представляю себе приготовление пищи на маршруте без газовой горелки, трудно представить себе, что мешало в то время завалить прилавки компактными газовыми примусами со сменными баллончиками? Насколько применение этого снаряжения упрощает жизнь! Сварить себе кофе, не выходя из палатки, или приготовить порцию супа с овощами - дело пяти минут.
Резюмируя это пространное отступление , хочу заметить, что если бы сегодня я экипировался на тот маршрут , который мы тогда шли с Лёхой, то не вышел бы за пределы 10-ти килограмм. Хорошо хоть, тогда, не надо было нести с собой воду.
Мы прошли развилку троп на которой можно спуститься к турбазе " Драгобрат " . Делать нам там нечего, да и планы у нас несколько другие.
Привольная ходьба по почти горизонтальной тропе закончилась и надо медленно подниматься к горе Близница. Забираться на самый верх у нас желания нет и дорога, как бы чувствуя наше состояние, минует вершину с закарпатской стороны. Здесь, куда ни глянь, всюду круто. Идти можно только по тропе вдоль гребня и стараться не попасть в эти места во время дождя. Или смоет или сдует.
После Близницы у нас одна задача - найти удобный спуск в долину Тисы и при этом оказаться недалеко от моста у железнодорожной станции Квасы. Оставив за собой сдвоенную вершину Близницы, мы спускаемся по гребню хребта по направлению к Малой Близнице. Пока - слева никакого намёка на возможность спуска в долину.
То ли то усталости, то ли просто из-за невнимательности мы пропускаем тропу слева, по которой, описав по склонам пятикилометровую дугу, можно было спуститься в Квасы. Да мало ли троп тут расходится в разные стороны! Совсем не факт, что свернув на одну из них, мы окажемся там где нам надо. С таким же успехом через несколько часов можно оказаться в том же месте, откуда вышел или совсем в противоположной стороне.
После Малой Близницы слева пошёл отвесный обрыв. О спуске и речи быть не может. Ещё через сорок минут мы оказываемся в седловине между двумя вершинами. Слева, в разрыве между вертикальными стенками, есть полонина и за ней опушка леса. По схеме, если мы действительно находимся там, где мы думаем, наблюдается ущелье небольшого ручья. По ручью можно спуститься всегда.
Не долго думая, мы сворачиваем на полонину.
Идти тяжело. Приходится крутить "змейки", траверсировать, всё время упираться. В лесу становится немного легче. Почти сразу, у опушки, мы натыкаемся на ручей и, перешагивая с камня на камень, устремляемся вниз. Ещё спустя сто метров на берегу ручья начинает просматриваться тропинка и, используя её, мы стремительно теряем высоту.
Ущелье, по которому мы спускаемся, довольно мрачно из-за своей крутизны и ограниченного доступа солнца. По мере спуска то слева, то справа прибавляются небольшие ручьи и к моменту, когда мы решаем немного отдохнуть, наш ручей уже представляет собой пока ещё скромную речушку в пару метров шириной и с настоящей широкой тропой, петляющей по берегам.
Как бы там не было, но сейчас спуск проходит намного быстрее, чем подъём. Тропа превращается в колею, колея в просёлочную грунтовую дорогу, а дорога выводит нас к шоссе. 200 метров по шоссе - и мост. Стараясь поскорее покинуть населённый пункт, мы снова идём вдоль очередной речушки, но только теперь вверх.
Или мы устали, или приближался закат, или действительно место было гиблым, но пройдя несколько километров мы вдруг обнаружили, что находимся в достаточно зловещей обстановке.
Тропа закончилась. Ручей ещё жил, но пробирался вниз очень робко, изредка проблёскивая среди густой, не по времени года зелёной, растительности по берегам. Деревья, все, как на подбор, со стволом около метра в диаметре, уходили вверх, в бесконечность. Даже кусочка неба не было видно сквозь их кроны. Почти всё было покрыто плотным ковром мха. Даже отдельные валуны. Мох был фантастически красив и, при попытке преодолеть очередное поваленное дерево, очень больно было ставить горный ботинок на это творение природы. Сырость вокруг была неимоверная.
В полумраке, полусгнившие пни, гигантские папоротники и хвощи, создавали ощущение, что мы незаметно для себя пересекли где-то искривление времени и пространства и оказались далеко в прошлом, в мире, в котором нет ещё места человеку.
Палатку ставить негде. Сушняка нет, все дрова влажные. Полтергейст, да и только!
После открытого пространства хребта - такая западня.
Зачарованные, в оцепенении, мы по инерции продолжаем подниматься вверх вдоль ручья. Темнеет ещё больше. Наконец, чуть справа, на небольшой возвышенности открывается площадка, на которой как раз хватает места для палатки и кострища.
Нога на несколько сантиметров погружается в сырой мох. Хорошего в этом мало. Завтра проснёмся в мокрых спальниках. Только группа валунов несколько поднимает настроение, поскольку даёт возможность развести костёр на сухом месте.
Мы устанавливаем палатку, натягиваем тент, укладываем под коврики все наши гидроупаковки и идём собирать дрова. В качестве таковых приходится обламывать сухие ветки у елей. Причём, как можно выше от земли.
Разгоревшийся костёр положение не исправил, а только уменьшил и почти замкнул пространство вокруг нас.
Сквозь, доходившие до пояса, заросли папоротника я отправился к ручью за водой.
Присев на корточки, набирая кружкой воду в котелок, боковым зрением я заметил какое-то движение у самого уреза воды. Повернув голову, на соседнем камне я увидел чудовище. Плоская голова, открытая пасть с множеством иголок вместо зубов, чёрная, с большими жёлтыми пятнами, спина, загнутый дугой хвост. Мокрое туловище слегка блестело даже в сумерках. Поднявшись на передних лапах, оно смотрело прямо мне в глаза. Саламандра пятнистая. Слизь на поверхности кожи - ядовита. Я никогда не думал, что в реальности эта ящерица может быть такой большой.
Мы разошлись мирно. Я с полным котелком воды медленно поднялся и шагнул в сторону, ящерица отработала моё движение резким поворотом головы. Не выпуская творенье природы из поля зрения, я боком пошёл по проходу в папоротниках, пока она не исчезла за очередным листом.
Отужинав и развлекаясь второй кружкой крепкого чая с сигаретой, мы пришли к общему мнению, что по сумме ощущений Свидовец, конечно, проигрывает параллельному маршруту по старой границе через гору Братковская. Несколько он однообразен, гол и пуст. Потом, пожалели, что не получилось сегодня устроить себе небольшой отдых. Как-никак, а тридцать километров мы сегодня сделали. Завтра же предстоит подъём к Петросу и где нам удастся найти место для ночёвки никому не известно. А ночевать на хребте дело конечно романтичное, но в октябре уж очень рискованное, особенно если поменяется погода.
Засыпая, я никак не мог отделаться от взгляда саламандры. Мне всё время казалось, что она спрашивает меня, что это я делаю в её владениях. Хотя, чего только не придумает для нас засыпающий мозг.
День пятый
Это было Утро! В, пробившихся сквозь облака, лучах проснувшегося солнца, лес не потерял свою загадочность. Снизу, по руслу ручья, поднимался утренний занавес тумана. Папоротники, также как и вчера, стояли на страже вокруг нас и только наверху, разговаривая с ветром, шелестела листва.
Казалось, что природа мудрее нас. Ей не ведомы наша суета, поиски, метания, сомнения и претензии на абсолютное знание. Она смотрела на нас как на частички изменчивого мира, соответственно воспринимая. Мы пришли сюда и уйдём дальше по своему пути, и это наше посещение ничего не изменит в её законах.
Впервые в этом маршруте мы начинаем движение, не видя перед собой тропы. По схеме, после того как, этот ручей должен закончиться на склоне, чуть выше, есть тропа, которая и должна нас вывести к биологическому стационару в окрестностях горы Шешул. Ну а там только слепой не найдёт дороги на гору Петрос - основную нашу цель на сегодня.
До тропы приблизительно 400 метров по вертикали и не более двух километров подъёма.
Мы покидаем свою площадку и уходим вверх по ручью. Прямо по воде. Ботинки, конечно, тут же намокают, тяжелеют и скользят на мокрых камнях. Довольно скоро папоротники смыкаются на руслом, идти становится тяжелее и приходится уходить на левый склон. Здесь наши мучения удваиваются. Пространство между деревьями засыпано старой и вновь опавшей листвой, опереться не на что и мы, проскальзывая в мокрых ботинках, еле-еле пробираемся наверх. Склон крут, но не безнадёжен.
С утра такие нагрузки воспринимаются нормально, но неприятно себе представить, что такой подъём может попасться в конце дня. В ходе "восхождения" я замечаю, что мы всё больше и больше забираем влево, что, в общем, согласуется с нашим направлением движения.
Первой хорошей вестью в этом ботаническом кошмаре оказался просвет между деревьями. Пока ещё намного выше нас и вдалеке, но всё-таки это конец этих дебрей. Ползти ставится легче, крутизна склона уменьшается и через несколько минут, продравшись через густой ежевичник, мы выходим на полонину. Прямо перед нами одноэтажное здание биологического стационара более всего похожее на очень длинный барак. Вокруг него достаточное количество заграждений из проволоки. Приходится обходить стороной этот очаг цивилизации. Ни одной живой души, ни одного звука. Видно, все студенты учатся сейчас на своих биологических факультетах.
За стационаром сразу же начинается грунтовая дорога и мы, отвыкшие за время подъёма от такой роскоши, устремляемся по направлению к Петросу. До него, по хребту, около 11 километров по горизонтали и полкилометра по вертикали. Из них 300 метров на последнем участке перед вершиной.
Идём в удовольствие. Если бы не мокрые ботинки, вообще, была бы полная гармония с окружающим миром. В запале ходьбы, мы срезаем прямо по склону петлю дороги и поднявшись к перевалу у подножья Шешула, убеждаемся, что не всё так просто, как хотелось бы.
Впереди относительно горизонтальный участок в кустиках старой травы, а дальше, в плитках разрушающейся породы, гребень хребта. До самой вершины Петроса. Кроме того, как только мы вышли из-под прикрытия склона - справа ударил ветер. Настоящий, заставляющий накинуть капюшоны штормовок и, упреждая опрокидывание, наклонится вперёд. Негостеприимно встречает нас Черногора. Совсем негостеприимно.
Здесь уже нет никакой растительности. Только камни. Мы идём по ним и в ответ раздаётся глухой стук. Плитки породы лежат свободно и также свободно перемещаются под нашим весом. Иногда нога съезжает и тогда порода отзывается перекатывающимися вниз камушками.
Слева и справа склоны хребта настолько круты, что падение может закончится катастрофически. Может быть, навсегда. Поэтому идти надо осторожно, без фанатизма.
На протяжении двух километров, после короткого подъёма, плато практически горизонтально. Потом опять короткий стремительный подъём и опять плато, но уже с повышением. Мы привыкаем к этой череде неровностей и почти через два часа подходим к основанию Петроса.
Очень мешает ветер. Всё время приходится идти наклонив голову и видя перед собой только несколько метров мелких камней и плиток. В добавление к этому экстриму, через нас несколько раз проходят облака и тогда всё на несколько мгновений оказывается в серой вате. К счастью, это бывает редко. Слева и справа мы видим долины, но они кажутся нам нарисованными и нереальными. Реальна только наша дорога наверх. До той точки от которой уже подниматься некуда.
Она возникает внезапно, вершина Петроса. Несколько относительно пологих участков и подъёмов и вот, мы стоим на крохотной площадке у большого валуна. Со всех сторон этого острого пика - очень крутые склоны, а северный склон - пропасть с вертикальной стенкой. Ветер такой, что хочется только одного - найти место где бы не рвало капюшон и рукава штормовки и не свистело в ушах.
К своему удивлению, мы находим такой закуток в нескольких метрах ниже вершины, за валуном. Прикрывшись рюкзаками, мы закуриваем, но ветер тут же уносит дым и удовольствия от перекура - никакого.
Взглянув ещё раз на вершину, мы начинаем спуск вниз, по направлению к седловине между Петросом и Говерлой. Еле заметная на камнях, узкая тропинка уводит нас вниз. Ветер не ослабевает, стараясь сбросить нас с тропы в пропасть слева. Спускаться намного тяжелее, чем подниматься. Всё время приходится следить за тем, на что ставишь ногу и вовремя переносить тяжесть тела, если каменная плитка под ногой начинает " играть ".
Дважды, потревоженные нами камни срываются со своего места и с коротким цоканьем уносятся вниз, к седловине. Тропа почти не петляет по крутому склону, и мы быстро теряем высоту, с удивлением наблюдая, как под нами облака переваливают через понижение в хребте. За 800 метров по горизонтали мы теряем более 400-х метров высоты. В дождь это был бы сплошной кошмар.
У подножья Петроса нас ожидает неплохая просёлочная дорога, петляющая вдоль склона. Мы вымотались за сегодня и долгожданный отдых, как раз сейчас, был бы очень кстати. Только одно может помешать осуществлению нашего решения - отсутствие места для палатки. Склон, на котором, далеко внизу, виднеется кромка леса, для ночёвки не пригоден. Слишком круто. Поэтому мы идём дальше по дороге, высматривая хоть какую-то подходящую площадку.
Удача приходит к нам через два километра. Выглядит удача длинным старым сараем в ста метрах ниже дороги. Такой шанс упустить нельзя.
Спускаемся к покосившемуся, с покорёженными рамами и дверьми, строению. При ближнем рассмотрении оказывается, что крыша местами провалилась, а серые от времени дощечки, заменявшие черепицу, растрескались и разъехались в разные стороны. Внутри, у входа уцелел деревянный помост с двумя, вмурованными в землю громадными котлами. Во всём строении стоял стойкий сырный дух. Это ж, сколько лет надо было варить здесь сыр, чтобы так всё им пропахло.
Мы расстилаем на помосте палатку, раскатываем спальники и, найдя рядом с помостом подходящее место, разводим костёр из обломков досок. Благо, их здесь хватит надолго.
Темнеет быстро. Пространства, освещаемого костром, хватает для комфорта. Дым от костра исчезает где-то наверху, выходя через проломы бывших окон и щели в крыше. Не знаю, служило ли это строение жильём, но ощущение у нас такое, как будто мы остановились в чужом заброшенном доме. Хотя дом и брошен, но он чужой.
Выходить наружу не хочется. Там темень и ветер. Нет ни звёзд, ни луны. Только горы.
День шестой
Чтобы там не говорили врачи, а по количеству получаемого удовольствия мало что сравнится с утренней кружкой крепкого кофе и первой сигаретой.
Мы выспались, упаковались и, смакуя напиток, сидели у расстеленной на помосте схемы. Ситуация складывалась в любом случае напряжённая. От вершины Говерлы до железнодорожной станции в Ворохте около 30-ти километров, из них половина по асфальту. От той же вершины, в другую сторону, до железнодорожной станции в Рахове более 50-ти и из них половина по хребту Черногора. Второй вариант был героическим и, кроме беготни с высунутым языком по горам и долине Белой Тисы, никакого удовольствия не сулил. До отхода поезда оставалось 17 часов и обеспечить среднюю скорость движения более трёх километров в час по указанной местности можно было только при очень мощной мотивации.
Вариант с уходом в Ворохту был более реальным и давал возможность идти в своё удовольствие, не мучаясь сознанием того, что мы опоздали на поезд и теперь, кроме неприятностей дома и на работе, ничего ждать не приходится.
Исходя из вышеизложенных рассуждений, мы окончательно свернулись и поднявшись на дорогу, бодрым шагом отправились в сторону наивысшей точки Украинских Карпат - горы Говерлы.
Погоды не было. В воздухе плыла плотная серая дымка. Порою трудно было разобрать, то ли туман поднимается из долины, то ли просто мы идём в туче. Видимость не превышала трёхсот метров.
Первый переход, продолжительностью в три километра мы пролетели. Сказался всё-таки вчерашний отдых и продолжительный девятичасовый сон. Так бы и летели дальше, если бы не странного вида родник, слева у обочины дороги.
В небольшой выемке на склоне бурлил темно-красным, почти бардовым, песком источник. Всё в радиусе метра от родника было таких же кровавых, почти ржавых цветов. Вода в источнике была почти без запаха, и после высыхания оставляла на ладони лёгкий налёт в багровых тонах. Здесь явно не обошлось без соединений железа. На фоне серо-жёлтых камней это кровавое пятно смотрелось инородным телом. Растительности вокруг источника не наблюдалось. Странное место.
Немного выше родника мы заметили тропу, которая, если смотреть по ходу нашего движения, вела налево и вверх. То, что надо. Мы оставили дорогу, поднялись к тропе и пошли на покорение вершины. Хотя, что тут покорять?
Неожиданности продолжались. Не успели мы прокрутить километр, как в поле зрения оказалось надгробье. Такой-то, такой-то - трагически погиб под лавиной. Мы посмотрели вверх, откуда сошла эта самая лавина. Склон крут, но чтоб настолько? Через некоторое время нам встретился ещё один памятник с надписью об аналогичной причине гибели человека. Прямо гиблое место, а не памятник природы.
Недооценив опасность, расслабившись или отвлёкшись, переоценив свои силы или стремясь получить приключения любой ценой, по незнанию или неумению, люди, хоть и редко, но гибнут на маршрутах.
Внимательно разобравшись в причинах той ли иной трагедии, будь то переворот на опоре моста с невозможностью выбраться из байдарки или группой переворот в завале из старых шпал, перегородившем реку, или падение в шлюз старой электростанции, мы увидим, что природа здесь не при чём. Суть - только в поведении людей.
Совсем неожиданно для себя мы оказываемся на гребне хребта , в перемычке между Говерлой и Пожежевской. Кое-где на тропе видны наши старые знакомые - пограничные столбики. Сейчас они не будут служить нам путеводной нитью, потому что мы уходим налево вверх, к вершине Говерлы.
Несравнимо, по сравнению с Петросом, плоская и просторная вершина украшена геодезической вышкой, к которой прикреплена металлическая плита с надписью, напоминающей о восхождении сюда представителей славного комсомола из районного центра. И ведь затащили же плиту!
Ощущения праздника нет. Площадка замусорена, а от этого мы уже отвыкли. Кажется, что мы здесь чужие. Задерживаться не хочется. Ветер, правда, разогнал облачность и открыл для нас и весь хребет Черногоры, и Свидовец, и, даже, далеко-далеко, макушку Сывули. Только этого вида мы постояли на вершине минут десять и начали спуск к Ворохте.
Тропа, пробитая на склоне тысячами ног, вела нас к метеорологической станции возле одного из истоков Прута. Один из ручьёв, дающий жизнь этой реке, тонкой бледно-синей полоской спускался из-под Говерлы.
На спуске мы встречаем ещё одну группу. Легко одетые подростки бодро шагают наверх. Один из инструкторов спрашивает нас как там, наверху. Что сказать в ответ? Ветер, холодно, видимость хорошая. Что ещё? Что дети одеты легко? Так уже ничего не изменишь - они же не вернутся назад за тёплыми вещами. Остаётся надеяться на то, что, покрутившись несколько минут наверху, они поспешат вниз.
Спустившись до границы леса, мы понимаем, что соскучились за запахом хвои, за мягкой землёй под ногами, за шелестом листвы и бормотанию речушки.
Пройдя станцию, вспомнили, что, судя по рассказам ребят, они за год снимают с отвесного склона Пожежевской нескольких доморощенных "ботаников". Дело в том , что именно на этом склоне произрастает редкое, занесённое в Красную книгу, растение - родственник женьшеня. Находятся собиратели трав, которые, добравшись до добычи, назад выбраться не могут, ни по верёвке, ни без неё. Заметив в бинокль, замершего на склоне " ботаника ", ребята отправляются на спасработы.
Мы идём в Ворохту. Изредка нас обгоняют грузовики.
Справа от шоссе просматривается русло Прута. Сейчас река не производит никакого впечатления. Но весной, когда тающий снег наполнит водой русло, здесь будет, чем занять себя при сплаве. На мой взгляд, Прут в паводок, очень интересная река и подготовленной соответствующим образом группе она может доставить большое удовольствие при прохождении этой круговерти сливов и валов. Я не говорю уже о водопаде перед Яремче. Он представляет определённую опасность даже для катамарана-четвёртки и без надёжной, в несколько уровней, страховки, я бы не рекомендовал его прохождение. Да и то, только по желанию, без ложного геройства.
Через полчаса придёт наш поезд. Зал ожидания на вокзале в Ворохте полупустой. Через несколько месяцев здесь всё изменится. Станция заполнится лыжниками. Начнётся очередной сезон. Будет шумно и суетливо.
Меня не оставляет мысль о том, где мы потеряли время. То ли на подъёме на Свидовец, то ли на спуске к ущелью с саламандрой, то ли на этот маршрут пяти ходовых дней не хватает. Факт тот, что в Рахов мы не успели и от этого красота маршрута, конечно, проиграла. Жаль. Хотя и так, вроде бы, получилось неплохо.
Город встретил нас мелким дождём, спешащими по своим делам людьми и ощущением возвращения из другого мира, что, в принципе, в нашем понимании, соответствовало истине.