Аннотация: Ведь было же время...Две недели в глуши,в тишине и беззаботности.
Если вы проснулись утром только потому, что вам больше не хочется спать, а совсем не оттого, что рядом в истерическом припадке бьётся будильник; и не оттого, что собака тычется своей мордой вам в лицо, приглашая на утреннюю прогулку, так как она не умеет пользоваться унитазом и сливным бачком; и не оттого, что супруга громко говорит по телефону с подругой, которая, вся в соплях и слезах, только что рассталась с очередным возлюбленным и спешит поделиться этим горем - то всё это может означать только одно - вы в отпуске. И не просто в отпуске, взятом, чтобы сделать полномасштабный ремонт в квартире, или привести в порядок джунгли на даче, или две недели, как сторожевой пёс, таскаться за супругой по курортному городку, а в настоящем отпуске, в глуши, за сотни, а может быть, за тысячи километров от дома, собаки, супруги и той нудной череды обязанностей, которая называется "семейной жизнью". Скажите, это ли не счастье ?!
Конечно, можно было бы ещё подремать в уютной теплоте спальника, если бы не категорические, я бы сказал, наглые, требования организма предпринять что-нибудь в отношении мочевого пузыря. Поскольку процесс этот необратим, то выбираться из палатки всё равно придётся. Что же у нас там, снаружи ?
Какая прелесть ! У нас летнее карельское утро ! Рассветный туман уже поднялся над водой и, не желая уходить, из последних сил, цепляется за верхушки камышей. Поверхность воды своей изящной гладкостью даст форы любому зеркалу. Где-то там, в ненаблюдаемой вышине, гигантским, бесформенно размытым облаком, начинает свой дневной путь наше светило. На берегу едва шевелят иголками громадные сосны и за моей спиной, в чаще леса, ещё не начали перекличку его беспокойные обитатели - птицы.
Тихо то как !
Синевато-серая поверхность кострища на удивление тёплая. Сухой сосновой веточкой я разгребаю верхний слой пепла и заметив пару угольков, притаившихся со вчерашнего вечера, аккуратно дую на них. Они отвечают алыми вспышками и тут же поджигают, предварительно уложенные, веточки. Взвивается дымок и небольшое пламя начинает свой путь. Теперь только подноси дрова.
Из своей палатки показывается Наталья. Сонно щурясь, она оглядывается вокруг и, видимо, не обнаружив ничего нового, удаляется в глубь леса.
Подбросив в костёр несколько поленьев, я иду умываться. Вода здесь никогда не бывает теплее 15 градусов, так что утренние водные процедуры бодрят и смывают остатки сонливости.
Да! В городе такой тишины не услышишь. Там постоянно что-то движется перед глазами, а до ушей постоянно долетают какие-то звуки. Здесь же - ничего подобного. Пока, в окружающем пространстве - тихо и недвижимо.
Но, что это? Из неплотной дымки утреннего тумана доносится едва различимый всплеск, потом ещё один и ещё. Нет, это не рыба, это, скорее всего, весло.
В подтверждение моей догадки из пелены тумана показывается сначала нос байдарки, а потом и всё судно. На переднем сидении, рассматривая что-то внизу около сидения и топорща капюшон штормовки, горбится Саня. За ним, на месте капитана, сидит прямо на деке "юноша с веслом" - Вовка.
По инерции, байдарка проходит десяток метров, оставшихся до берега, и выезжает носом на прибрежный песок.
- Эй, на берегу ! Работник нужен ? - напрочь снося утреннюю идиллию, орёт Вовка.
- Не нужен ! - от костра отвечает ему Наталья.
- Ну и правильно! А то бы я вам наработал. - отвечает Вовка.
- Ну, что, рыбаки, где наша рыба ? Опять по майонезным банкам попрятали ? - не успокаивается Наталья.
- Да мы там чуть не угробились с этой рыбой ! - вступает в разговор Саня.
- Что? Так клевало, что наживку не успевали менять ? - достаётся Сане от Натальи.
- Да, такого клёва я давно не видел. - вступается Вовка за коллегу по увлечению. - Представляете! Подходим к месту, волосы дыбом : сеть заброшена на камыши, в её центре - дыра, что бревно.
- Это с каких пор у нас летающие рыбы завелись? - спрашивает Наталья.
- Да какие рыбы ! Утка запуталась лапами и рванула, а дыра щукой пробита. Не в первый раз. Но пока сеть освобождали, латали и опять ставили, я думал, утопимся, нафиг. - отвечает Саня.
- Это какая же утка должна быть, чтобы сеть на камыши затянуть? - продолжает утренний моцион Наталья.
Он, перегнувшись внутрь байдарки, достаёт двух приличных лещей и ещё двух рыбин, в локоть длиной, которые Вовка классифицирует как " озёрная форель " и, что самое удивительное, что это потом так и оказывается.
Вытащив байдарку на берег, ребята идут хлебнуть утреннего кофе, заваренного Натальей в полулитровой старой медной джезве. Мы сидим у костра, отпиваем маленькими глотками кофе и с наслаждением курим.
- У меня выдающаяся, по своей новизне, идея - начинает Вовка.
- Пить рано, девятый час только - тут же откликается Саня.
- Не, не это. Давайте завтра баню устроим.
- Так это надо ж к торжественному ужину готовиться? - спрашивает Наталья, отвечающая в нашей группе за разнообразие меню.
- А то! - восклицает Вовка. - У нас до вечерней ловли времени достаточно, так что пока мы с Саней будем готовиться - крючки точить, вы с Серёгой смотаетесь на байдарке в Кудому, в магазинчике что-нибудь прикупите к ужину.
- Давай, Наталья, - соглашаюсь я - Туда, назад пятнадцать километров. Три часа на дорогу, час на магазин. Тебе часа хватит ?
- Не знаю, не знаю - отвечает Наталья, - отделы женского белья и обуви так быстро не проходятся.
- Вовка, а что там за магазин? - спрашиваю я.
- Сарай - отвечает Вовка. - Но иногда там попадаются удивительные вещи. Глушь тут конченная и снабжается она сказочно.
Ну, что ж, баня так баня.
После завтрака Вовка завалился досыпать то, что не доспал из-за раннего подъёма, а Саня принялся ковыряться в катушках для спиннинга, поскольку по вечерам они с Вовкой уплывали на очередную рыбалку.
Мы с Натальей поставили вторую байдарку на воду, загрузили в неё перекус и запасное весло, экипировались и, прорезав стену камышей, закрывающую наш мыс от остального озера, пошли на северо-запад, к неизвестной нам, пока, деревне со странным названием Кудома.
Полупустой "Таймень", соскучившись за полётом, плавно скользит по воде. Мы срезаем по прямой небольшие заливы, огибаем небольшой мыс и по берегу, мимо нас, также плавно скользит карельский пейзаж.
В чём прелесть этого края ? Мне кажется, что в гармонии неживой и живой природы. Валуны, лес, принявший их, и символ жизни - вода.
Мы оказались здесь, в значительной степени, под влиянием случайных обстоятельств. После тренировок в марте, соревнований в апреле и сплава по Пруту в мае, получилось так, что подходящих групп на лето не было. Мне бы сходить в "четвёрку" на Кольский полуостров, но, идущая туда, группа уже сформировалась. Ребята же, вообще, конкретных планов не имели.
Как-то так само собой произошло, что во время очередных " посиделок" в вовкиной холостяцкой квартире, хозяин предложил съездить отдохнуть в Карелию. Например, на Сямозеро. Рыбалка, грибы, ягоды. А ещё что? Ну, можно, потом по Сяпсе выйти в Шую и по ней сплавиться поближе к Петрозаводску. Пойти на такой вот компромисс: и "матрас", и сплав.
Идея понравилась. Времени на подготовку у нас было достаточно. Кроме того, у Вовки уже был опыт подобного времяпровождения, как в одиночку, так и вдвоём и под его руководством, мы довольно удачно подготовились.
Сублимированное мясо, сухое молоко, сухие сливки, картошка в порошке, крупы, консервы всевозможных видов, сухари - всего 45 килограмм жратвы на четверых на пятнадцать дней. Плюс до десяти килограмм личных вещей у каждого, плюс групповое снаряжение, плюс рыбацкие "прибамбасы", плюс две байдарки.
С такой загрузкой, от платформы в посёлке Эссойла до берега озера, нам пришлось делать две ходки. Благо, мы приехали рано утром и светлого времени для сборов и перехода к острову Элойсвирь должно было хватить. Остров, у северного берега озера, невдалеке от посёлка Лахта, предполагалось сделать нашей базой.
Переход по открытому водоёму в гружёной байдарке возможен только в тихую погоду. Нет, конечно, если очень надо, можно сунуться и не в тихую,. Но заливать начнёт, как только выйдешь из-за прикрытия мыса. Дальнейшее - вопрос времени. С каждым поступившим в байдарку литром воды, поворачивать нос на волну будет всё тяжелее и тяжелее. Потом нос перестанет всходить на волну и начнёт её резать. Воды добавится. Потом один начнёт вычёрпывать воду, а второй будет пытаться хоть как-то держать байдарку носом к волне. Потом надо будет уходить к ближайшему берегу и хорошо, если он виден...
Нам повезло. Никакого намёка на волнение. Ровная, до горизонта, гладь воды. И даже когда мы вышли из-за мыса ничего не изменилось. Только еле заметная волна от впереди идущей байдарки и вёсел. Далеко справа - берег, а далеко впереди - крохотная полоска острова.
Всё непривычно. После суеты в хаосе валов, гребней, валунов и сливов на горных реках, переход по озеру кажется застывшим во времени. Ничего не меняется. Час гребёшь, а кажется, что стоишь на месте. Только чуть-чуть вправо назад отодвинулся берег, да тёмная полоска острова стала немного шире.
Казалось, что мы остановились во времени и пространстве Перегруженные байдарки утюжили водную поверхность. Поскольку рули у обеих байдарок были потеряны ещё несколько лет тому назад, то выдерживать курс на остров приходилось вручную.
Постепенно, весь этот трудовой подвиг начал надоедать. Очень хотелось уже как-нибудь добраться до земли.
И мы добрались. Ближе к вечеру. Обогнули восточный мыс и по романтичным зарослям камышей пошли искать протоку, которая вывела бы нас к месту будущего беззаботного отдыха.
Вовка, в предвкушении встречи со знакомыми местами, ломился через камыши, забыв про усталость. Мы с Саней, по пробитому байдаркой проходу в зарослях, шли за ним. Вот и небольшая заводь, и сделанный из жердей миниатюрный причал.
На берегу, в нескольких метрах от воды, стоял четырёхместный катамаран с парусным вооружением: стаксель и грот. Вот тебе, Вовка, и встреча.
На поляне у причала расположилась семья из четырёх человек - двое пацанов школьного возраста и их родители. Встретили нас приветливо. Мы тоже старались не мешать.
После ужина, Вовка с Саней таинственно переглянулись, прихватили транспортный мешок из "непромокашки" и исчезли вместе с байдаркой. Вернулись они через полчаса с полным мешком. Кто бы мог подумать, что Вовка приглядел в камышах, небольшую сеть, сорванную с креплений ,да ещё и с окунем в локоть размером. Так что неудача с местом была частично компенсирована.
На следующее утро Вовка повёл нас на другое место и через два часа мы оказались на небольшом мысу с песчаным пляжем, с опушкой леса, протянувшейся вдоль этого пляжа и удобным местом для стоянки возле четырёх сосен.
Весь день мы обживались.
Потом наша жизнь вошла в размеренную колею. Ребята утром и вечером рыбачили, мы с Натальей заготавливали ягоды и крутились по хозяйству. А с грибами нам не повезло. Лето было на диво сухое. Хотя это имело свои неоспоримые преимущества. Во-первых, количество извечных врагов человека - комаров, по карельским меркам, было ничтожно мало, да и тех сносило с мыса лёгким ветерком. Во-вторых, не было сильных ветров с дождями, когда редкий отдыхающий высунет нос из палатки, да и то по природной своей надобности. В-третьих, болота отступили в глубь чащи и можно было спокойно собирать вездесущую чернику, её родную сестру - голубику, изящную бруснику и, конечно, неизбежную спутницу спиртовых растворов - клюкву.
Собранные ягоды засыпались сахаром, настаивались пару дней и потом из них, в котелке, варилось варенье. Готовый продукт заливался в специально привезенные для этого пятилитровые пластмассовые фляги. Поскольку пластмасса не лучший материал для хранения варений, то по приезду домой приходилось варить ещё раз. Но зато слякотным декабрьским вечером чай с брусничным вареньем позволял абстрагироваться от сумасшествия погоды. Я не говорю уже о настойках из брусники, цвет которых тут же напоминал подбой плаща у прокуратора Иудеи Понтия Пилата. Правда, кончил он неважно - обвинённый в злоупотреблениях, был удалён от дел и, по слухам, сам прервал свой земной путь. Но, если верить Булгакову, то плащик у Понтия был то что надо. Во, куда меня занесли воспоминания о бруснике.
Определённое время занимала заготовка рыбы. Это очень тонкий процесс, требующий определённого опыта и особого чутья. Потрошёная рыба обильно натирается солью и помещается в мешок - "непромокашку". Мешок по горловину закапывается в прибрежный песок. После двух-трёх дней вымачивания в соляном растворе, рыба вывешивается для просушки в специальном чехле из многослойной марли. Место сушки должно быть хорошо продуваемо ветром. И никаких мух! Вот тут то и самое главное. Когда прекратить сушку ? Если пересушить, то мясо становится твёрдым и сухим, как древесная щепка, если недосушить, то рыба может пропасть. Степень готовности определяется лёгким нажатием пальцами в районе спинного плавника.
Правильно засушенный лещ, будучи употреблённым со свежим бочковым пивом, может доставить несколько часов удовольствия и блаженства своему владельцу.
Я не говорю уже о том, что каждый день мы имели к столу свежую рыбу. То ли в виде зажаренных ломтей с кружочками лука, то ли в виде копчёного филе, то ли в рыбном супе - ухе. Это существенно разнообразило наше меню, не давая смертельно надоесть тушёнке.
Несмотря на столь бурную гастрономическую деятельность, свободного времени было достаточно и я с удовольствием часами читал в тишине палатки.
Тем временем, прибрежный пейзаж начал меняться. Лес отошёл немного вглубь и вскоре вдоль берега, в символическом ограждении из жердей, появились первые огороды. Мы с Натальей решили байдарку в черте населённого пункта не оставлять, а припрятать её где-нибудь на околице. Вскоре такая возможность представилась в виде небольшого островка прибрежных кустов.
Оставив байдарку и вёсла в кустарнике, мы двинулись вдоль огородов к островку цивилизации. В одном из огородов, тянувшихся вдоль тропы, были явно заметны следы поисковых работ, причём проводились они, судя по хаотичности раскопок, явно изголодавшимся кабанчиком. Такой шанс упускать нельзя. Полдесятка уже подрытых картофельных кустов подарили нам пару килограмм небольших по размеру картофелин и это, конечно, было удачной альтернативой нашим порошковым продуктам.
Вовка был прав. Никакого продуктового супермаркета в огнях рекламы мы не увидели. Длинная бревенчатая изба с вывеской " Продукты". Одного взгляда на содержимое полок было достаточно, чтобы прийти к выводу о том, что крутого "шопинга" не получится. Банки консервов с выцветшими этикетками, коробки макарон, на которые мы уже смотреть не могли, несколько видов конфет в россыпях и тому подобные раритеты провинциальной торговли. Правда, кое-что привлекло наше внимание.
Во-первых, чёрный хлеб. Нам разрешили взять две буханки. Во-вторых, на прилавке, перед продавщицей красовался куб сливочного масла. После долгих переговоров, в ходе которых, Наталья, с её 156 см роста и 47 килограммами веса, была классифицирована как подросток и с барского плеча продавщицы получила разрешение купить 200 грамм сказочного продукта. В-третьих, наше внимание привлекли: литровая банка овощного салата и трёхлитровая банка, жуткого вида маринованных уродливых зелёных помидор, выпущенных в свет херсонским консервным комбинатом. Употребление этого продукта обещало крутой "экшин". Кроме того, наличие некоторого количества рассола, утром, после вчерашней бани, ещё никому никогда не вредило.
Отягощённые приобретёнными богатствами, мы добрались до кустов, в которых, к счастью для нас, никому не нужная, пряталась наша байдарка.
Почему путь оттуда, всегда кажется более коротким и более быстрым, чем путь туда ?
- Вот он, наш яростный продотряд! Где мой балычок, чёрная икра и исландская сельдь в белом вине ?! - заорал Вовка, как только из камышей показался нос нашей байдарки.
- Бычки в томате, слипшаяся карамель и перловка с мышиным помётом - вот ответ на твой вопрос, Гамлет - парировала Наталья.
- Не....я так не играю, - притворно заныл Вовка. - Три часа где-то лазили на казённой байдарке, обеда нет, корова не доена, свиньи не кормлены, плетень ещё с прошлой зимы не чинен, а они по магазинам ходят. Беспредел колхозный.
Он помог Наталье выбраться на берег, взял у меня мешок с покупками и тут же принялся рассматривать его содержимое.
- Что? Неужели всё так плохо? - произнёс Вовка.
- Да, батенька, вот такое там изобилие. - ответил я.
Честно говоря, чёрный хлеб с маслом был как никогда кстати, поскольку, несмотря на усилия Натальи разнообразить наше меню, всё уже начало приедаться. Единственное, что мы всегда потребляли с постоянным удовольствием, это блины со сгущёнкой. Наталья делала их быстро, много и потрясающего вкуса.
Вовка выдвинул предложение сегодня же на ужин, после вечерней рыбалки, попробовать изделия херсонских "консерводелов", но после недолгого обсуждения, было всё же решено не размазывать ощущение праздника и всё делать завтра.
Вот и оно, завтра.
С чего начинается строительство походной бани? Какой-нибудь дилетант скажет вам, что со стен и будет категорически неправ в поспешности своего суждения. Ибо строительство походной бани начинается с печи - " каменки". Именно ею занялись мы с Вовкой, пока Саня заготавливал жерди для каркаса и сухие стволы для топки.
Нам очень повезло. Среди прибрежных валунов мы, совершенно случайно, отыскали две полосы металлического уголка - "пятидесятки". И это было большим везением. Дело в том, что печь - это полусфера, а сложить её надо из обтесанных водою камней - неправильных по форме эллипсоидов вращения. Здесь, самое главное - как сделать перекрытие для топки. В данном случае, наша находка - незаменима.
Уложив по кругу булыжники покрупнее, мы оставили свободное место для подкладывания дров и перекрыли его полосками угольника. На них сверху уложили булыжники и продолжили делать второй ряд. При этом, каждый последующий ряд делался со смещением вовнутрь по отношению к предыдущему. В результате, нам удалось, перекрывая отверстие на верху, уложить на самый верхний ряд два продолговатых камня и уже потом заложить все отверстия булыжниками поменьше.
Конструкция получилась достаточно прочной и теперь самое главное, чтобы ни один из, несущих нагрузку, камней не треснул при нагревании. Учитывая получившийся объём, топить нам надо было бы часов шесть.
К моменту, когда мы закончили постройку " каменки", Саня натаскал сухих стволов и мы принялись пилить и колоть их на небольшие чурки, соответствующие внутреннему размеру нашей печи.
Пока мы с Саней столярничали, Вовка запустил процесс топки. Светло-серый дымок выходил из кладки только вверху и не оставлял следов копоти на камнях. Всё правильно.
Поскольку предстоял длительный процесс нагревания этой груды камней, то Вовка с Саней оставили меня кочегарить, а сами отправились по своим рыбацким делам.
Прислонившись спиной к, исчезающему в высоте, стволу могучей сосны, я сидел на одном из заготовленных сухих стволов и изредка отрывался от созерцания, чтобы подложить в печь дров. Было тихо, спокойно и умиротворённо. Прямо Восток какой-то.
Баня наша располагалась на маленьком узком галечном пляже перед прибрежной террасой. Далее, в покое и тишине, отгородившаяся от остального озера полосой камышей, жила своей жизнью небольшая заводь. Вода в ней было чистой и, по причине мелководья, относительной тёплой. Ничто не беспокоило её, кроме изредка плескающейся рыбёшки, да прорывающейся через стену камышей, лёгкой ряби.
Из нашего лагеря Наталья принесла мне перекусить и тоже пленилась тишиной и покоем этого места. Если бы не потрескивание горящих дров, то ощущение оторванности от остального мира было бы полным.
Отопительный сезон заканчивается после того, как Вовка, плеснув на "каменку" немного воды, убедился в её почти мгновенном испарении. Всё. Готово. Ставим каркас.
Соорудив, в двух метрах от печи, из валунов и сидений от байдарки подобие лавок, мы принялись вязать каркас. Здесь, впрочем, как и во всём, нужна умеренность и чувство меры. Отгородишь маленькую площадь и получишь все шансы обжечься о печь, да и веником особо не помашешь. С другой стороны, если отстроишь сарай для езды на коне стоя, то температура никогда не достигнет нужного уровня. Так что, четыре метра длины, полтора ширины и в человеческий рост высоты - в самый раз для троих.
Пока мы возились с жердями и рулоном киперной ленты, последние поленья прогорели и осталось только выгрести пепел из топки. Со стороны "каменки" мы закрепили на каркасе один байдарочный чехол, с противоположной стороны - второй, а всё оставшееся пространство перекрыли тентами для палаток.
Необходимо заметить, что к тому времени у нас уже были готовы два семилитровых котла с кипятком и Вовка заварил в них, только одному ему известную, смесь из трав и можжевельника. О вениках я, вообще, не говорю, поскольку они были заготовлены ещё до строительства бани.
И вот... И вот наступил тот долгожданный момент, когда сбросив с себя амуницию, мы втроём пробрались внутрь и расположились на сидушках.
Как только Вовка плеснул на "каменку" полкружки настоя, смысл крутого испытания, выраженного во фразе: " в горящую избу войдёт", стал ясен для нас со всей своей беспощадной реальностью. Дышать стало возможно только осторожно втягивая воздух через стиснутые зубы. Организм ошалел от такого обращения и, задумавшись на минуту, принялся интенсивно охлаждать себя путём обильного потовыделения. И повалило!
Мы сидели неподвижно, постепенно входя в состояние лёгкого транса.
После того, как Вовка ещё два раза плескал на булыжники, наши ощущения приблизились к предвкушению лёгкого обморока. Пора выходить.
Я выбрался из бани, зашёл в заводь и рухнул плашмя в воду. Наступила невесомость. Мне казалось, что я медленно парю в небесах, не прилагая к этому никаких усилий. Я ничего не весил и был нематериален. Как во время полёта во сне. Ничего не существовало. Казалось, что не было никакого прошлого и я буду бесконечно во времени парить в несуществующем пространстве. Но...Бесконечность есть порождение человеческого разума, математический приём, результат действия нашего мощнейшего оружия - абстрактного мышления.
Закутавшись в большие банные полотенца, мы не торопясь и с наслаждением курили, изредка переступая босыми ногами по крупной гальке.
Второй заход сопровождался основной банной процедурой - избиением берёзовым веником. Острота ощущений несколько притупилась, но, всё равно, повторное купание в заводи очень походило на полёт.
От заводи до нашего лагеря - метров двести по лесу. Кто бы мог подумать, что в этом лесу такое количество запахов! Или это обоняние так обострилось после бани ?
Мы отправляем Наталью париться, благо, температура там вошла в разумные пределы и мы надеемся, что Наталье это доставит такое же удовольствие, как и нам.
К торжественному ужину почти всё готово. Только Вовке осталось запечь в стерилизаторе картошку к которой Наталья, употребив всё своё уменье, приготовила мясо. Понятно, что сублимированное, но аромат из двухлитрового котелка с мясом шёл такой, что нашим гастрономическим фантазиям не было предела.
В повседневной жизни нас окружает достаточное количество предметов, истинную значимость которых, мы можем оценить только здесь, вдали от цивилизации. Стол, который надо соорудить из валунов и, неизвестно как попавших на берег, обломков досок. Обрезки брёвен, служащие скамейками. Всё это - основные элементы нашего уюта.
К моменту, когда на тропе, ведущей от заводи с баней, появилась раскрасневшаяся Наталья с чалмой из полотенца на голове, у нас уже всё было готово. Миска с овощным салатом, миска с херсонскими помидорами, стерилизатор с печёной картошкой и котелок с мясом. Отдельно, на маленькой разделочной доске, двумя башенками, высилась нарезанная буханка чёрного хлеба. На специально вырезанной для этой цели крышке от консервной банки аккуратно уложены ломтики сала. Последние. В самой консервной банке, расположился брусочек сливочного масла. Большая, на 750 грамм, металлическая фляга с разведённым спиртом и брусникой, дожидалась своего часа в прибрежных водах озера.
Мы укладываем в костёр две коряги, подбрасываем дров и зажигаем свечу на "столе". Всё. Можно начинать.
Одновременный возглас " с лёгким паром", короткий, как всплеск, лязг кружек над столом и торжественный ужин начал свой ход. После третьей кружки, мелькание ложек и рук над столом замедлилось и народ, успокоившись, перешёл к смакованию продуктов.
Гвоздём меню оказались херсонские помидоры. Даже если маленький красный перец нашпиговать чесноком, залить горчицей и запивать сей кошмар уксусом, то, полученные при этом, ощущения всё равно меркнут в сравнении со вкусом этих даров природы, приготовленных доблестными консерваторами. После употребления таких "радиоактивных отходов" всё время хотелось потереть язык наждачной бумагой. Спирт по вкусу, вообще, ничем не отличался от воды. И только обильная закуска помогала избавиться от ощущения пожара во рту.
Помыв посуду и убрав на столе, мы расположились поудобней у костра с кружками кофе. Сами собой нанизывались на нить разговора истории и рассказы, воспоминания и разные случаи из нашей бродячей жизни.
Расхожий штамп о посиделках у костра с гитарой, на поверку, оказывается не более чем заблуждением. Во-первых, в путешествиях гитара занимает много места, а во-вторых, за день на сплаве так "закувыркаешься", что вечером ни о каких песнях, а тем более гитарах, и думать не хочется. Только бы насладиться у костра сухой одеждой и теплом. Так что, подобные вечера редки и совсем не так распространены, как о них говорят.
Тем не менее, данный вечер стал одним из таких редких явлений. Настроение было такое. Тихонько, чтобы не нарушить гармонию в природе, мы затянули своё любимое.
" Вставай! Река зовёт!
Одень свой спас и шлем.
Пусть кат нас унесёт
Назло проблемам всем.
Пусть вешнею водой ты с головой залит,
Зато душа чиста и сердце не болит."
Потом пошло "героическое".
" Идём по снегу. На плечах по полцентнера.
Продуктов нет, а нам идти ещё два дня.
И если в счастье не угасла твоя вера,
То постарайся больше всех взять на себя."
Не обошлось и без трагического содержания " Реквием катамарану".
" Мы вместе шли. Мы в слив ныряли вместе.
И вместе вжало нас в опаснейший прижим.
Но вот его в таком зажало месте -
Пойди! Сходи! Едва ль дойдёшь живым."
Ну и, конечно, программное .
" Вот и всё. Был тобой спасжилет аккуратно уложен.
Мы уходим. Для нас не разведан маршрут.
И судьбою своей в зазеркалье я снова заброшен.
Ждут нас Снежная, Хара-Мурин и коварный Иркут."
Потом репертуар плавно сменился на:
" Командир у нас хреновый,
Несмотря на то, что новый.
Ну, а нам на всё на это наплевать.
Было б выпить, что покрепче
и не больше и не меньше.
Всё равно с какой заразой воевать."
Не обошлось и без :
" Холодный пот кипит на пулемёте.
Поверьте, мама, я не знал,
Что буду воевать не вертолёте."
Конечно, не забыли и классическое:
"Когда на выжженном плато
Лежал я под стеной огня,
Я думал: " Слава Богу, что
Ты так далёко от меня."
Завершали вечер -
"Я возьму в руки кисть, акварель,
Нарисую я зелёную ель,
Фиолетовый закат, синий дым.
Нарисую я себя молодым."
Немного из Цветаевой:
"А за спиной была пустыня
И где-то станция Джанкой.
И тихо золотилась дыня
Под Вашей длинною рукой."
И совсем уж интеллектуальное:
" Ты помнишь, как из тьмы былого,
Едва закутана в атлас,
С портрета Рокотова снова
Смотрела Струйская на нас?"
Под занавес пошли ковбойский цикл и любимое из Макаревича и Градского.
Только когда стало совсем тихо, мы заметили, что на нас, сверху, из бесконечного неба смотрят тысячи звёзд, а на их фоне - неприлично яркая Луна.
Ночь.
Я не знаю как объяснить сей феномен, но этот вечер стал тем временным пределом за которым всё для нас изменилось.
С утра следующего дня зарядил нудный мелкий дождик; с озера потянуло сыростью; небо приобрело свинцовый оттенок, как в октябре и сразу стало скучно и тоскливо. Мы целый день просидели в палатках, выползая только для того, чтобы приготовить себе что-нибудь поесть.
Озеро явно прощалось с нами.
Ну, что ж, значит пора уходить на Сяпсу. Под тем же дождём мы собрались и пошли к восточному берегу озера. Туда, где был выход в эту малоизвестную речку.
Как только мы вышли из-под прикрытия камышовой стены, оказалось, что на озере неспокойно. Северо-восточный ветер гнал волну под углом к борту и приходилось всё время менять курс, чтобы и волну встретить носом и выдержать направление. К моменту, когда мы подошли к острову, в байдарках воды уже было выше кильсонов. Редкие камыши на время прикрыли нас, но стоило выйти из них, как волны опять начали свою игру. При этом, чем дальше мы отходили от острова, тем сильнее было волнение.
Наконец наступил момент, когда выдерживать направление стало невозможно. Нос на волну, удар, литры воды через щели в "фартуке" вливаются в байдарку, на мгновения мы слепнем от брызг и через несколько секунд всё повторяется снова. Байдарка стала заметно тяжелеть.
Вовка, вместе с Натальей шедший в десятке метров перед нами, первый понял, что надо что-то менять. И он сменил курс. То есть, развернулся обратно. Делать это надо было очень быстро, потому, что каждый удар волны в борт мог закончиться переворотом. Или затоплением. К счастью, нас только немного залило.
В нашей с Саней байдарке вода была выше штатных сидений и мы, с трудом следуя за Вовкой, поспешили укрыться в камышах у острова. Кружками, сколько могли, вычерпали воду и из всех сил пошли к ближайшему, северному, берегу.
Теперь волна била справа, но берег приближался и мы уже не обращали на неё внимания.
Наконец, небольшой мыс прикрыл нас и мы вошли в небольшую, но самое главное, тихую заводь. Вокруг, в хаотическом порядке, темнели валуны, чистого прохода к берегу не было. Пришлось выбираться из байдарок и по колено в воде проводить их к берегу.
Но и на суше вода была всюду. В высокой траве на прибрежной поляне, в байдарках и в небе. Дождь продолжал испытывать не переставая.
Расположившись у кромки леса, мы наскоро поставили палатки, натянули тенты и принялись за костёр, чтобы хоть как-нибудь обсушиться.
Утром следующего дня ни о каком движении и речи не могло быть. Плотный туман ограничил видимость до нескольких метров. Только во второй половине дня погода немного наладилась, но всё равно, было пасмурно и сыро.
Как-то сразу захотелось домой. Было такое впечатление, что природа изгоняла нас из этих мест.
Мы вернулись на место своего старого лагеря, переночевали и, по-прежнему сражаясь со встречным ветром и волнами, ушли в старинный карельский посёлок Лахта. Оттуда ходил автобус в Петрозаводск.
Тот вечер у костра, после бани, действительно стал разграничительным барьером в нашей жизни.
Мы никогда уже больше не собирались прежней командой.
На следующий год я с Натальей ещё сходили вместе с нашими маленькими сыновьями к крепости Хотин на высоких днестровских берегах. Ещё через год у Натальи была новая семья, она родила дочь и вся отдалась семейным заботам. Места для многодневных путешествий в её жизни не оставалось.
Саня ушёл в бизнес и только через шесть лет мы нашли с ним время, чтобы вместе с детьми пройти двумя байдарками по тихой, скромной и чрезвычайно извилистой волынской речушке Турья. Но это был, так, эпизод.
У меня пошла такая жизнь, что вылазки в горы или на воду стали очень редкими событиями. Всё ушло в прошлое. Сплав, изнурительный переходы по хребтам и чувство непреодолимого интереса к тому " что же там, за поворотом?".
Только Вовка, не связанный какими-либо обязательствами перед кем-либо, продолжал ежегодные вылазки в Карелию. Иногда, в одиночку. До тех пор, пока падение на тренировке с девятиметровой скалы не привело его на больничную койку.
Уезжая из страны, я подарил ему свою байдарку. Очень хотелось бы верить, что она ему когда-нибудь пригодится. В отличие от нас.