Аннотация: Поход на одном вдохе. Есть же такие речки в населенке !
Шоша
-Ну что? - Сергей Скиндер поднялся из-за компьютера. - Выкладывай карты: все, что принес. Только не говори про Страчу: это классика. Хочется нового.
Я вынул двухкилометровку Витебской области и ткнул пальцем в речушку Шошу.
- Вот медвежий угол.
Сергей посмотрел недоверчиво и проговорил по слогам:
- Шо-ша...
- Река духов, - добавил я и сам поверил, как поддаются дети всякой чертовщине.
Смеркалось. Две легковушки застыли на гравейке. Наперерез шла протока. Вода переливалась из озера Долгое в другое - с названием Шо. Глубины в ручье хватало.
- Байдарка пройдет, - сказал Леня, хозяин вишневого авто.
Луговина и дорога сочились водой. Ноги мокли. Я заглянул в машину Сергея. Сапоги завалены железом байдарок. Трубки каркаса не гармонировали с овалом салона. "Топоры в вазе", - подумал. Заднее стекло оказалось целехоньким. "Треснуло" - екнуло было сердце, когда в начале пути раздался щелчок. Сергей пожал плечами и пошел на обгон:
- На месте разберемся.
Дверца открылась. Из передней легковушки вышел Валера. Поежился.
- Что тянем? Надо ставить палатки.
Валера с Ирой - байдарочники, Ленька - катамаранщик. Речная вода - уже давно часть их кровеносной системы. Без нее им - никуда.
В машине Скиндера - другая половина состава: он и его друзья. Приехали укрепить молодую традицию: в Первомай во всеоружии. Это значит - с веслом. Володя с Алексеем - военные люди в степенном звании. Случай свел один чин в одну байдарку. Придется им грести в равноправии меж собой.
На гравейке распутица, моросит. "Время бежит, а мы стоим", - подумалось. Внимание привлекли ноги Алексея. Обувка топографа была хороша. Капли дождя крупно сидели на лакированных туфлях. Три часа назад он стоял в карауле у Знамени. Я прочитал в глазах жажду активного дела.
Сук засохшей яблони звучно полыхал во тьме. Бело-голубое пламя рвалось и трещало. В низине лежали две трубы. Вода протоки свободно вбегала в их большой диаметр.
В этот день Володе исполнилось тридцать три. И вот, на тебе: покинул семью и дом, чтобы оказаться возле этих двух дыр...
- Вот к чему ты пришел, - озвучил тост Сергей, - гиблая погода, нога с порванным на футболе сухожилием, и... река духов, что возьмется за твою вторую - здоровую.
- За здоровую душу, - ответил именинник.
Валера зачехлил топор в яблоневый чурбак. Костер, что он разжег из трудной древесины, шугал мощно. Ира подкинула ветку в огонь. Пышные волосы всколыхнулись. На миг тишина ночи оживилась. Я подумал: строго мужской коллектив - пересохшая брынза. Присутствие женщины смягчает наш решительный мир. Я представил, как масштабный Володя и крепкий Алексей - оба новички в водном деле - завтра войдут в узкую протоку. Будут нешуточные маневры военных. Мне стало жалко старенького "Тайменя". Весла в руках двух служивых - хрупкая материя.
- Что у вас за правила такие? - удивился утром Сергей, поднимая нос байдарки на плечо. - Твои водники скрылись в протоке.
Я подхватил корму:
- У нас мало времени. В озере соединимся.
Мы поднесли байдарку к трубе. Вода вырывалась из бетонной горловины и колыхала "Таймень" именинника Володи. Он начал загружать вещи. На дно шмякнулся непромокаемый мешок. Под него побежала струйка воды.
- Течет шкура! - удивился топограф, - подсунули нам дырявую.
- Главное, карту не замочите, - улыбнулся Скиндер.
Офицерский экипаж отчалил и втянулся в коридор низинного редколесья.
Бобровая хатка в протоке - как таможенный пост на границе. Мы протолкнули "Таймень" через плотину острозубых. "Река духов", - ожили слова, сказанные Сергею в Минске. Вспомнился сон.
...туман вился и обкладывал кольцами. Предметы исчезли вместе с водой. Туман спрессовался в тоннель. Я раскинул руки. Ладони уперлись в стенки. Они зловеще сужались. Раздался скребущий смешок.
Я вынырнул из кошмара и рассеянно полистал энциклопедию. Озеро Долгое значилось вторым по глубине. Глухомань. Сон пропал - смешок остался, как песчинка под стелькой.
Небо было фиолетовым. Прошло полчаса с тех пор, как отчалили от трубы. Мы с Сергеем вырвались из узкой протоки. Ширь разбежалась в обе стороны. Озеро Шо будто бы двигалось ветром навстречу. Я разглядел далекую байдарку. Мы стали нагонять.
- Давайте к нам! У нас одно весло, - прокричал Володя. Что-то во мне оборвалось: сколько хожу - мои весла всегда были целы. Володя поднял над собой средник и лопасть:
- Почти вышли из протоки, и вдруг "х-х-хрясь"...
Облака над озером стояли, по Ю. Визбору, "как горы". "Красота..., - вздохнул я. - Как же не ломать снаряжение, когда все делается молодецки, от души". На берегу семафорил руками Леня-катамаранщик. В желтом костюмчике и юбке каякера он казался подпрыгивающей девочкой.
- Что-то стряслось, - ерзнул Сергей на месте матроса. - Ага-а-а! От него уплыл каяк.
Я увидел гордого красавца с поддувными баллонами. Его красный нос возвышался и важничал. Это был "индюк", что направлялся в разведку на чужой двор. Леня продолжал сигналить, а ветер двигал "индюка" в озеро, под гору чернильных облаков.
Я подошел с топором к кусту.
- Ничего не руби! - закричал Сергей.
- Green Peace..., - буркнул Володя.
Пока высматривал подходящую лозину, с ветки накинулись крылатые муравьи. Я с конфузом ретировался в глубину поляны. Здесь голубела сон-трава. Сергей лежал на животе, упираясь цифровой оптикой в цветок. Я подумал: "Цифровой код, что так запросто схватывает красоту, - это здорово, - но в чудо-технике есть что-то тревожное, когда и душу саму разложат на числа, понятные механизму. Это и будет - конец света".
Я окинул поляну и озеро. В воздухе переливалась благодать. Во мне пробудилась легкость, свойственная воздушному шару, когда он взмывает в небеса.
- Ты будешь ремонтировать весло качественно и долго, - сказал Сергей и спрятал фотоаппарат, - а я это сделаю за две минуты.
Он всунул кривой кусок древесины в средник, надвинул лопасть. Получилось ровно и крепко. "Не всегда кривизна - горбатая", - подивился я, глядя на работу матроса.
Выход из Шо был бесхитростным, как спящая утка. Болото бесцветной весенней просекой вело в чащу. Ветер с озера пропал. Прошлогодний тростник стоял мертво набитыми в доску гвоздями.
- Тоскливая картинка, - вздохнул Сергей, - а мне нужен лес. - И добавил: - Для меня лес - когда он к воде впритык.
Леня обскакал на повороте и развернул красный каяк поперек:
- О чем спор ?
- Обсуждаем, почему так быстро машешь веслом.
Ленька хмыкнул и застыл. Он искал оправдание счастью - баламутить воду как ему вздумается. Не найдя, что сказать, лишь прищурил глаз, как умеют молчать люди бывалые. Каяк Ленька смастерил сам. Экипировку пошил тоже сам. Ленька мог бы красоваться на обложке журнала.
Желтый каякер юркнул в поворот. Шумное весло взбило камышовую воду. Крупные пузыри полопались, и "Таймень" раздвигал за ним шипучую мелюзгу. Мое весло ходило вдвое реже каячного. "В этом преимущество байдарки, - сказал я умозрительному Леньке, - не люблю частить".
Воздух болота густел. Что-то эфемерное коснулось меня, невидимая нить прицепилась к веслу. Я припомнил кошмар с трубой, скребущий смешок и усмехнулся: "Жизнь наяву куда лучше снов". Вот уже пару часов мне было несуетливо, как это редко с нами случается. Подумалось: "Двигаться по реке с друзьями и видеть, как небо коптит в своем направлении, - чего лучшего желать?".
Корма под кряжистым Володей просела глубоко. Байдарка шутя таранила тростниковые перемычки. Сергей и я скользили в бреши за ней, как пехота следует за танком. За этой легкостью я не заметил, как лес придвинулся вплотную. Шоша сузилась и запетляла в тесноте берез. Казалось, метнется раз-другой - и тупик.
Деревья, наваленные бобрами, лежали строительным материалом непонятного назначения. Некоторые были ошкурены. Белые стволы, словно кости вымерших гигантов, светились вперемежку с другими, что сохранили кору. "И впрямь река духов", - подумал я.
- Зачем они это делают? - произнес Сергей.
Шошу пересекла лесная дорога. Вода ввинчивалась в три бетонные трубы. Крайняя была выше других. Туда нырнул "Таймень" Иры и Валеры.
- Сон в руку, - подумал. - Неужели... и мы в отверстие?
Я расставил руки, как было в кошмаре. Ладони ощутили бетон. Стало сумрачно. Пятнышко света манило к выходу. Я лежал на спине и дышал в близкий влажный свод. Вода резво тянула по тоннелю. Руки удерживали байдарку по центру. Потолок понижался. Сырые сумерки с запахом бетона давили. Сердце испуганно забилось.
- Воздуха мало, - убрал я ладони со стенок. Пруха пинком вытолкнула байдарку. Край трубы мелькнул и сменился ослепительным небом. Яркий щебечущий мир ворвался в глаза.
На быстром мелководье извивались лентами три странные особи. Они настойчиво держались одного места.
- Ух ты! - удивился Сергей. - Что за рыбы?
- Может, пиявки? - хмыкнул Володя. - Сунь-ка туда руку.
- Да ну их, - поежился Сергей, - гребем дальше.
Вскоре греблю пришлось отменить. Перекрещенный павший лес тянулся под байдаркой. Скиндер посматривал в дно и кидал нос влево и вправо. Наконец, нашлось то, что не упало: дерево над водой распирало дно сучьями. Сергей пригнулся и проскочил. "Мой черед", - я обнял прелый ствол. Взгляд угодил в облачный навес. "Вот то, под чем не надо склоняться", - подумал. "Таймень" уперся в корягу. Я выпрямился из-под ствола, и легкий лесной мусор посыпался со шляпы. Пугая спокойствие воды, вперед выпорхнул Леня, кивнул: "Полянка для перекуса". И устремился к выходу на берег.
- Хитрец, - сказал я ему, - это место давно выбрали мы.
Сергей разгреб мох, обнажая пятачок земли для кострища.
С порожним котелком я застыл возле ели. Наплыв смолы, как вареная сгущенка, твердел на коре. Я убрал липкую ладонь со ствола, покатал в руках листок орешины и бросил в реку. Вода терлась у ног. Дно было темное, и ветки едва отражались, как блеклая фантазия призрака.
На середине под течением желтел песок. С мыслью зачерпнуть именно там я шагнул с корня. Ногу повело в пустоту. Она проваливалась, и я не чувствовал дна. Вода полилась за высокое голенище, а сапог продолжал ехать. Я откинулся на спину и почувствовал корень. Топограф бросился ко мне. Я выволок ногу из топи.
- Чертова заводь!
Меж елей лежал красный каяк.
- Будь аккуратней, а то искупаешься, - сказал Ленька.
Я выгреб на середину и взялся за котелок. Каяк колыхнулся. Верхушки елей и берез поехали набок. Я переворачивался. С усилием задержал падение веслом. С неглубокого желтого дна в меня смотрел торец топляка. Воздух пошевеливался, перешептывался. "Хм, река духов, - я огляделся, - надо с ней осторожней".
Дождь обдал крутой холодной шайкой. Выглянуло солнце. Капли на голом дереве засверкали. Самые тяжелые мясисто падали - ШМЯК - в реку.
- Пошли, - заторопил Сергей, - все скрылись, а мы, как обычно, позади.
Щель в небе затянулась, и дерево-гирлянда потухло. Воздух уплотнился моросью, от которой стало задумчиво и знобко.
Старательно обмыв сапог, я ступил в байдарку.
- Не надо спешить, - ответил Сергею, - а то в два счета пропоремся.
Неповоротливый "Таймень"-тройка держал добрый ход. "Тертые калачи, - подумалось про Валеру с Ирой, - тут и на двойке крутиться - не репу садить. А как дела у доблестных военных?". Корма алюминиевой попкой ныряла под воду на каждом гребке Володи. Топограф Алексей нагнетал в носу скорость, и каркас постукивал сгоряча по корягам. Иные стволы круто уходили в воду и были безобидны. "Если не брать в расчет сломанное весло - нормально идут, - подумал я, - шкура выдержит - железо стерпит".
Шошу в третий раз пересекла грунтовка. Самая проходимая труба лежала под уклоном. Я заглянул и чертыхнулся. Вода стояла высоко под потолком, а в глубине трубы торчал крюк арматуры. "Нельзя туда!" - мелькнуло предчувствие. Володя же, недолго думая, двинулся. Широкие плечи запечатали вход.
- Как же там прошла семейная тройка? - почесал я затылок и потянул свою лодчонку на обнос.
- А красив канализированный вид! - оживился Сергей. - Мне он даже больше нравится, чем нормальное русло. Помнишь Перетуть: канал через луга? И как я тогда попался на твою провокацию?
Серебристая дорожка канала прострелила лес. "Таймень", отведав обнос, стал шустрей: полетел по небесной картинке на воде. Я вспомнил про остальных.
- Передних видишь?
- Нет.
"Куда подевались на этой прямой? Здесь же невозможно укрыться?". Что-то чиркнуло по душе тенью. Почудился скребущий смешок.
Угли догорали. Их верх чернел. Потухший слой становился толще и забирал последний свет. Огибая обрыв, Шоша кружилась в ночном омуте.
- Б-л-м-м, б-л-м-м, б-л-м-м, - заговорила вода и стихла.
- Сбиваются струи: вот и шумит, - сказал Ленька.
Мы вслушались, ожидая повторения. Из палатки доносился храп молодого состава. Где гражданский, где военный - не различишь.
- Умаялись, - продолжил Леня, - я и сам уходился всеми косточками, - веселая речка Шоша.
Звезды заволакивало.
- Будет дождь, - Леня сделал гребковое движение плечами, будто в руках было весло, и жигнул "молнией" одноместной палатки. Внутри вспыхнул фонарь, превращая ее в светящийся на обрыве волшебный абажур. "Не беру электричество и не вижу резона, - подумал я, а Ленька тягает. Он катамаранщик - бродяга темных ущелий. Я же больше - на широкий Север, в белые тундровые ночи".
Большой тент, переломленный через веревку, немо висел у костра. Еще шире и тише висело небо. Казалось, выжди минуту, и из мерцающей глубины появится ответ на вечный вопрос: "зачем живем?". Идти спать расхотелось. "Матерый волк, - подумал про Леньку. - Все к месту. А было время - байдарка с Ленькой рыскала по Швакште из угла в угол".
Три палатки стояли вокруг сосны. Шоша забормотала. "Хорошо, - подумал я, - когда случается переплетение воды и наших разных туристских дорог".
Дождь пришел на рассвете. Лес отодвинулся. Ложные рукава вносили путаницу. По особо крутому изгибу Сергей и я догадывались, что сюда-то и уходит река.
За бетонным мостом Шоша раздалась, и мы вырвались вперед.
- Куда?! - окликнул топограф Алексей.
Очень скоро Шоша сузилась до ширины байдарки, заплясала в болотных берегах. Высокая майская вода стояла вровень с кочками. Выхода на берег не было. "А что, если понадобится?" - подумалось с неудовольствием.
Водные разводы по сторонам отражали моросящее небо. Исподволь подтягивалась гряда, где стоял по-весеннему сиротливо березовый молодняк. Я почувствовал, как жухлое болото и "змеевик" быстрой воды вливаются в меня важным витамином. "Но выход... будет ли когда-нибудь выход из "витамина"?". Болото не казалось мне зайчишкой, на которого смотришь умильно. "...чтоб оно провалилось" ,- подумал я, наклоняя голову. Дождевая вода полилась со шляпы за борт.
- Говорил: берите влево, - догнали топограф с Володей, - теперь вот шныряем по боковой ветке, а главное русло - в стороне.
- Орать надо было сильнее: вот бы всех и убедил, - благодушно отозвался Володя.
Я вдруг увидел, что они оба мокрые.
- Застряли... Пришлось выйти за борт.
Леня убежал вперед. Семейный экипаж отстал. "Пора собираться всем вместе", - я шагнул из байдарки на кочку. Та выпустила пузыри и ушла под воду.
Ждать долго не пришлось. Чавкающие звуки весел приблизились. Зеленая тройка крутилась в кочках, как Змей Горыныч среди пингвинов.
Он хотел закурить, но Ира продолжала грести. Валера спрятал сигарету и взялся за весло:
- Где еще можно расслабиться, как не в болоте? Увы, женщинам вечно нет покоя...
Их шестиметровая посудина "ломанулась" в поворот. Я шагнул с кочки обратно в байдарку. "Редко вместе ходим, - подумал. - Немудрено и вовсе заржаветь по углам, как рассыпались на этом болоте".
В конце "витамина" показалась деревня. Дождь как будто затих, а потом вмазал с новой силой. На деревянном мосту, облокотившись на перила, стояли солидно мужики. Было видно, что непогода им нипочем. "День Победы, - подумал, - душа требует широты и размаха". Мы задрали головы и поздоровались. Дерево сузило проход меж опор. Последним гребком я исправил неточный заход. Нос едва не врезался в опору. Мы просвистели под настилом. Мост отдалился, и я подумал: "Надо было причалить и поговорить. Особенный сегодня праздник".
Лес выстроился косой гребенкой. Крутые берега образовали каньон. До меня вдруг дошло, что Шоша за мостом в деревне Германовщина - совсем другая река. Уклон был налицо. Вода сдуру рванулась вниз. "Куда спешишь, дикая простушка? - пронеслось в голове. - Впереди лишь большие мутные реки..."
- Представляю, как страшно здесь машинисту, - Сергей указал на одноколейный ж.д. мост. Издали он напоминал соломинку, соединявшую две части высокой стены.
Мост "обматерил" байдарку слогом деда-рыбака. Энергичная Шоша сделала зигзаг и вкатилась в озеро Плиса. Ворох всего походного снова был вдавлен в салоны двух машин. Я заглянул Алексею через плечо:
- Что ищешь на карте? Маршрут пройден. Пора все негородское забывать.
- Странное имя - Шоша.
- Думаю, дело было так, - подмигнул, усаживаясь за руль, Сергей. - Однажды твой коллега-топограф спросил название реки у местного старика:
- Шо? - откликнулся глуховатый старожил.
- Ша! - крикнула старуха псу на цепи.
"Шоша", - записал топограф в тетрадь.
Легковушку подбросило на корне. Движок заглох. Сергей заглянул под колеса и уселся обратно:
- Что притихли? - обернулся к нам. Алексей и я были впрессованы друг в друга. Сбоку теснила горка из байдарочных железяк. Я пошевелил затекшей ногой:
- Когда, мучитель, купишь прицеп?
Машины выползли из леса. С гравейки повернули на шоссе. По асфальту бил ливень. "Твердо ему здесь, - подумал, - то ли дело - падать в реку или на лес. А там, где обитает человек, - все упрощенно и жестко".
Сергей уверенно гнал машину. Тряска укачивала. Дождь волнами бил в лобовое стекло. Я проваливался в магму сна с убеждением, что на Шошу больше не пойду. Бетонные трубы вдруг обдали мертвецким холодом. Раздался скребущий смешок.