Возвращение в край морей

Возвращение в край морей

Зима была тягучей и оставила ледышку. Я хотел ее растопить на Урале, прогреваясь волоком из Европы в Азию. Через хребет.

Вопрос с отпуском для одного из нас держал в напряжении до конца. Срок отъезда зримо подкатил, когда стало ясно - проблема остается. Идти втроем не улыбалось, и на восточном направлении поставили крест.

Мысли бежали к Уралу, когда я набрал номер самого человечного человека - Аркадия Холодкова. Слушая гудки в трубке, подумал: Леонидыч сушит на кухне сухари и, значит, собирается на Кольский полуостров.

Больше четверти века ходит туда - в пристанище белых тундровых ночей.

В трубке раздался щелчок.

- Пошли, Петрович, с нами, - вместо приветствия бросил Леонидыч. В голосе - нотка искусителя, что молодила почтенного Аркадия ровно вдвое.

Что такое Кольский полуостров? Пейзажи на один въевшийся не покидающий мотив: мшистые сопки с неугомонным мятущимся небом, что прогибается тяжестью на разбросанных тундрах. Серые обветренные камни, то набрякшие дождями, то поблескивающие гладким зерном на солнце. В озерах зыбь и волна.

Дни в пору белых ночей монотонные и тягучие. Звенит тундра комарами, шаманят ручьи-шептуны, горланят порогами каньоны. Ветер рубит округу по всем направлениям, а обложной горизонт не выдаст, где его север.

Этажерки облаков бороздят небо. Посидеть бы на "полке", болтая ногами. Однажды я видел полуостров с вертолета: это море, посеченное прожилками суши. Кольский - полуостров и полуморе одновременно. Сапоги и лодка нужны в любом направлении.

Теперь поманила Оленка. Странное название, и малый расход воды по сравнению с ближними соседями - Харловкой и Восточной Лицей. Ну да бог с ним, с расходом. Идти с Аркадием - светлое дело.

- Где завершается поход?

- Дальние Зеленцы.

Карта под рукой. Устье прикрывал остров Олений. Еще левей море вдавалось в сушу. На мысу селение. Это конечная точка маршрута. К ней можно рвануть по воде напрямик.

- Петрович..., - голос Леонидыча воспарил, - сбудется твоя мечта: по морю на байдарке! Помнишь Восточную Лицу?

Он знал, что говорил. Карта окатила волной и визгом чаек. Восточней Оленки пролегала знакомая Харловка. Еще дальше - памятная Восточная Лица. Две реки, как вешалка времен, - вехи давнего, что когда-то все-таки было. Но давность - не срок годности.

Восточная Лица

Был заключительный день похода- 14-е августа 1987 года. Кольский имеет ту особенность северной широты, что время и расстояние там расплывчаты и не предметны. Однако, для двух "Тайменей-2" и КНБ поход завершался. Небо над каньоном висело льдиной и пропускало матовый свет. До моря оставались километры, и там, словно бы в другом мире, сияло невероятное солнце.

Близость морской волны сыграла шутку. Опрокинулся экипаж руководителя. Гена ухватил корму под мышку. Холод августа сбил дыхание. Гена раздул щеки.

За скалой вода шипела, выливаясь воронкой в камни шиверы.

Спасконец шмякнулся через самоделку. Валя поймала веревку, Гена прищелкнул лодку к карабину. На середине подпрыгнула кумжа.

Аварийный костер потрескивал на камнях, скупо согревая Валю и Гену.

Урок на пользу не пошел. Начинался новый порог. Не промерзший экипаж Александра опередил Гену. В амбициях - рвать ленточку первым, он всяко торопился, чем порой вызывал неудовольствие руководителя. Саша пошел сходу. Там и принял лед-ванну с матросом Ниной. Их унесло. Мы с Леонидом догнали по оленьей тропе. Они выбрались на берег сами. Нину колотило. Стоя на камне, глядя сверху на капитана, она хотела ему сказать, но голос не шел. Это был упрек.

Глядя на заостренные лица друзей, я подумал : "Восточную Лицу мы вряд ли позабудем".

Два киля побратали оба экипажа. К нам же с Ленькой пришла очевидная неловкость. Мы - единственные сухие.

- Наш черед, - обернулся к Леньке, но каньон и пороги закончились.

Въехали в солоноватую рябь устья. На берегу располагалась застава. Гена достал папку. Со щетиной на лицах зашли на территорию. Во дворе "делегацию" застукала жена прапорщика. Дозорный с вышки глядел в океан. Другие, кто на виду, гоняли в футбол за казармой. Игра остановилась. Ребята, распотевшие в беготне, смотрели на свалившееся чудо - посторонних.

Старший по возрасту натянул гимнастерку и подошел. За его спиной пограничник толкнул другого и подмигнул: "Ну, как я - дважды подковал замполита !". Я подумал: в этом безлюдьи, куда закинул долг, на пороге океана, где враг прячется в подлодке и всплывает лишь изредка, любое происшествие - радость. А что уготовано нам ?

Мы надеялись на катер пограничников, что вывезет нас к курсирующему раз в неделю теплоходу. Руководитель Гурченко рассуждал логично: есть пограничники, - есть связь с населенкой. И общий оптимизм довершал: как нибудь выберемся.

Замполит представился. "Та-а-к. С документами порядок. В остальном... Катера нет".

Застава поджидала вертолет с трактором. Для хозяйственных нужд. В прилет "на днях" не сразу-то поверилось. Берег и люди дышали отсутствием событий. Есть только работа волн о скалы, остальное - не важно.

Гена сложил документы и схемы маршрута, исчерпавшие себя. Наш пройденный путь от середки Колького до северного берега моря был хорош. В Минске о нем не хватало фактов. Путь выглядел легендой, у которой не спрашивают паспорт. Реки и озера, волоки и сопки ненаселенки, вытянутые из отчета, обещали шабаш просторов. Последним звеном был каньон с водопадом в 10-12 метров. Этот ОТЧЕТ, добытый в Ленинградском турклубе, - он-то и затянул сюда.

На полустрове ветер всегда. Это часть природы, такая же как сопки, только видишь ушами. Подходя к байдарке, заткнул ухо, чтобы гул не мешал отмотать поход. Полезно жить не только вперед.

От первого дня и до казармы пролегла смена пластов. Погоды, ландшафта, чувств и настроений. Пусть не осязаемо, пусть не втянулся еще в упряжку далей, но день за днем забирает тебя ...

Гонг прозвучал на Ловозере. Мы шли двумя группами. Моим руководителем был Геннадий Гурченко.

Вторая - под руковоством самого человечного человека - Аркадия Холодкова. Привычней - Леонидыча. У него - три экипажа на КНБ самоделках. Их суда лучше наших Тайменей. И веяло бацилой соревновательности. Так бывает меж группами - возникает условная граница и подначка: кто удачливей и быстрей. Словом, радостная чистка перышек.

Сборка самодельных байдарок - дело не быстрое, да еще втолкнуть в них весь груз. Группа Леонидыча, понятно, замешкалась на стапеле. Отставание - часа два. Погода тихая. Леонидыч и Гена - представители двух линий: человечности и спортивного диктата,- наметили точку встречи: берег Ловозера, вход в устье Курги. Валя и Нина - наши девчата - помахали девчатам группы Леонидыча: "...догоняйте. Встретимся вечером у костра". Жизнь - ясная штука, и радостно нам строить планы и выполнять.

Однако, пошло не так. Малой задержки оказалось достаточно, чтобы Ловозеро распорядилось по-своему. Вдоль массива гор задул ветер и перешел в шторм. Мы едва успели проскочить.

Ночь прошла в томливом ожидании своих. Палили костер, выходили на длинный мыс. Вглядывались в притемки белой ночи. Наудачу кричали.

В бок мыса треском бились волны. Зажатый воздух гулко стрелял под корнями берез. Озеро грохотало. Нет силы, что его успокоит. С далекой другой стороны глухо темнела стена Хибин.

К полудню порывы не утихли. Белые барашки гуляли до горизонта и гулять по ним было боязливо. "Аркадий не рискнет пересекать", - сказала Валя,- будут пережидать шторм". Горный массив, сцепленный с тяжелым небом, перетирал житейское время в порошок.

Есть ли резон - стоять на месте ? Чувствуя угрозу тому, что называется ГРАФИК движения, Гена повел на подъем по реке Курга. Был ли это грех ? Догонят - в этом не сомневались.

Казалось, Леонидыч вот-вот появится, но шли дни. На приметных местах вешали записки, и как-то, не решались оставить мешок с теплыми вещами. Личным обиходом Наташи - матроса Леонидыча. То был невинный миг, когда добрый наш Саша согласился подкинуть чужой мешок. Всего лишь мешок, всего лишь - до первого костра. Кто знал, что встречи не будет? Злополучный груз путешествовал впереди хозяйки до моря...

И вот, группа Гены у Баренцевых вод на территории заставы. Я вынул палец из уха, и гул ветра вернул из первых дней.

Начался отлив. Лодки легли днищами на песок. Баста, приехали! В размышлениях, как два рельса в никуда, пролегли варианты: ждать грузовой вертолет и запасной - надеяться на чудо.

Чудо подразнило на следующий день. В устье появился катер. Он выгрузил на берег двоих. По словам, для регламентных работ с радиомаяком.

Штормило. Вопрос - взять ли нас на борт - решился не в пользу, и чудо удалилсь.

На берегу изба. Рубероидная крыша латана-перелатана. Над мансардой веранды сохранилась крыша. Четыре опоры. Все открыто ветрам. Они шалили, дергая выцветший обрывок сети.

Хозяева большой армейской палатки - назвали себя гидрологами - предложили жить в избе с печкой. Пограничники "дали добро" на уголек из сарая. Поход перешел в новую фазу.

Поздним вечером вышли на скалы - увидеть наш теплоход. "Клавдия Еланская" шла из Мурманска на восток в Гремиху. Зрелище корабля делало больно. Носком новенького кеда Гена расшатывал булыжник, желая сбросить его в прибой. Распавшиеся ботинки он подарил лесотундре на подъеме по Курге от Ловозера. Важные штаны со шлейками оставил раньше - острову Курга. Глядя на пароход, поневоле вернулся в первые дни...

Местным богам, пришлись Генины "дары". Группа быстро продвигалась.

И вот, первый волок. Водораздельный бассейн между Ловозером и Баренцевым морем - непростая обитель. Это лабиринт непробудных озер, звонких ручьев и ложных примет. С возвышенности льются горбатые дали, прикрытые низкими облаками. С их сумасшедшего бега человек кажется букашкой, не знающей пространства и упоения.

Срисованные данные ленинградского отчета оказались недостаточными. Мы потеряли два дня на разведку волока. Короткий волок, что значился, как цепочка озер к Порос-озеру, казалось, существовал лишь на схеме.

Цепкая карликовая березка не попустила штанам руководителя. Крепкий тормозной парашют пришел в лохмотья.

Двинулись в обход запасным путем. Проводка и волок на Рову. Река вела кружной дорогой к Порос-озеру.

Если короткий волок искали в глубоких складках, - этот, на Рову, шел по ровной каменистой тундре. Дождики набегали. Ветер сбивал к земле кровососущих. Далекий обзор азбуки Морзе, что представлена низинами и взгорками,- молодил и задорил. И все бы хорошо, но мысль о группе Леонидыча... Как ни крути, на озере Средний Леньявр потеряли два дня. Срок достаточный. Однако, Леонидыч так и не догнал. Что же у них случилось?

Сделали ходку на Рову. Занесли половину вещей. К ночи вернулись за байдарками.

Утром уйдем окончательно. Уйдет и последний шанс - связаться с ребятами. Надо бы сейчас, когда разрыв - минимальный.

Ужин готовится. Я вызвался сбегать к утренней стоянке. Леонидыч должен быть там.

Гена одного не отпускал.

- Только вдвоем!

Вызвалась Валя. Его матрос.

Идти налегке легко. Я ел виды далеких гор Кейве. Смотрел на сопочки и чистое ленивое течение внизу. Совсем не так проволакивали байды против хода. Со скрипом и потом.

А Гена прав. Вдвоем безопасней и веселей. Валя шагает привычно для нее. Легкая на ногу статуэтка.

Подойдя к Среднему Леньявру, увидели дым. Покричали. Никого. Но кто-то, погодя, возник на берегу. Байдарка направилась к нам.

Валентина рассказала о наших итогах и планах. Советовала Леонидычу - время не терять. Идти за нами на Рову.

Совет советом, но я был уверен: будут искать короткий путь. От соблазна не уйти.

Белая ночь пригасла. В конце июля мало от нее остается. Неяркий костер грел таганок. Я косо смотрю на эту, вроде бы, удобную вещь. С ним не бывает ни света, ни тепла.

Итак, мы узнали, что здесь все в порядке. Просто, идут другим темпом.

Переглянулись с Валей. Пора идти назад. Похолодало. В плечах брр. Как это можно- без теплых вещей ?

Наташа собралась идти тоже. Забрать свой мешок. Поначалу, я не знал о нем. А то бы, захватили с собой.

Охотников с Наташей не нашлось. Первый час ночи. Леонидыч, понятно, девушку одну не отпустил.

На обратном пути сбились. Пошел незнакомый берег. Скоро спохватились.

- Это ручей, на который свернули москвичи,- сказала Валя. Так бывает. Утром расстались на пару часов, чтобы... - не свидеться никогда.

В лагере две палатки были тихими. Гена проснулся, выслушал. Оценил новости - молодцы.

Сведения о близости группы вернули поход в нормальное русло. Отброшены тормоза.

Обожаю спуск вниз. Нитка воды толстеет с каждым километром. Какая не подмога, а все ж толкает вода, а не ты ее. Журчание под ногами строит лад. Вода и ветер - словесный аппарат округи. Эта речь разлита вокруг. Она повсеместна и неотсупна. И ты не замечаешь ее. Лишь, вставляешь свои междометия. А покинешь Кольский - его незримый разговор, - нагонит непонятная тоска.

От озера - истока Ровы - день была проводка. Дно - под ногами. Валя и Нина поспешали по берегу. Прямили путь и допрямились: потеряли мы наших девушек. Вопрос простой и философский: кто позади - мы или они ? Стали. Ждем.

Пополудни, Валя и Нина нашли вещи двоих знакомых отставников. Ага, они где-то рядом. Отстают немного. Сделали только первую ходку. Карта у военных подробная. Мы договаривались вместе на волок. Они снялись раньше. Так и разошлись. Теперь оказалось, наш путь без карты получился быстрей.

Оставили записку.

За минувштй день Рова приложилась к Тайменю, а ледяная водичка - к ногам. В коротких сапожках Гене пришлось туго. Развел огонь, грел ступни. Высокие болотники меня спасали. Однако, в болотниках в самоделку не сядешь. Вот и думай, Геннадий Федорович, прав ли, когда взял самоделку?

Вечер. Рова пополнела и до ближнего переката лежала тихо. За двумя палатками бегал олененек. Кричал, искал мамку. Поодаль паслись олени. Мы с Ленькой ремонтировались. Таймень лежал вверх дном. Шуганул дождь. Свойство Кольского - взять врасплох. Вдоль профилактики ринулся ручей. Я зажал локтем фуфайки. Ленька хлопнул три латки подряд.

Свойство ли полуострова или специфика группы,- движемся обособленно. Леонидыч не догнал. Новых попутчиков потеряли. Не было навигаторов и доступных карт. Мы шли господними путями.

Кружная "дорога" съела три дня и вывела к ГМС. Ветряк давал энергию на метеоприборы и быт. Начальник с женой в отпуске. Двое ребят - вот и весь персонал.

Угощали кумжей. Огромная миска доверху. Дали ложки для поедания. Рыбу ложками ?! Я подхватил просоленный кусок пятерней.

Гул ветряка врывался в окно. Погода ухудшается.

- Заночуете ?- предложили хозяева, - сделаем баню. Гена подумал, отказался.

- На три дня опаздываем.

Вышли на берег. Гул ветряка окреп. На озере волна.

- На моторке сейчас бы не рискнули,- сказали гмсовцы.

Ничего,- ответил Гена,- до Порос-озера не сильно далеко.

Два метровых градусника лежали на мели. Хорошо бы прочитать в них погоду.

Отчалили. Ветер боковой. Волна валит через низкую самоделку Гены. В Таймене достает фальшборт и чуток переваливает. Господи, отчего не остались на баню ?

Родные гмсники следят в бинокль. На первых порах нам легче - быть под присмотром. А там, как берег в черточку,- уж черт не брат.

Озеро повернуло. Показался валун, про который говорили ребята. Согнутая "в плаще фигура". Пронесло.

Приход на Порос-озеро - знаковый. Ушло сомнение,- не пора ли назад ? Теперь дойдем. Это задача А. Успеть к теплоходу - задача Б. Сделаем волок - покатимся вниз. Шелупень и порожки, потом - каньон.

Держа в уме осечку четыре дня назад, сделали мощную разведку волока. Тундра большая. Вернулись ни с чем. Но была встреча со стариком и старухой. Те собирали морошку. Старожилы ясности не внесли.

С утра Гена и я сплавали к ним. На косе, что делит озеро пополам - их хата. Собаки залаяли издали. На крыльцо выглянул старик и быстро назад.

Зашли. Старуха спускала скатерть к полу, что-то тая под столом.

Разговор не вязался. Возникали паузы. Старик стучал костяшками, поглядывал в окно. Там простиралась вторая половина озера. Та, на которую искали волок со Среднего Леньявра. Волок, который не нашли. Кольский - околдованная земля.

Видно, Гена терял терпение. Он положил блокнот на стол, и, как следователь, стал выпытывать. Старик туго отвечал, хозяйка неуверенно улыбалась.

Наконец, на бумагу легли ориентиры волока.

- Больше не приходите, - бросил хозяин вставая. И будто снимая грех, добавил:

- Будут большие озера - держитесь правого берега, не то запутаетесь там и сгинете.

С вершины сопки увидели озеро В.Лице. Длинной иглой открывался путь на каньон.

Круглые градусы тепла скатились близко к нулю. Серо, стыло и голо. Собственные кости казались железяками, которые не согреть.

Пороги каньона требовали осмотра. Гена сделал почти невозможное. Вывел в срок, к графику курсирующего теплохода.

Мы пробилась к морю с упорством, что задавал руководитель. И теперь, глядя на студеное море, было больно смотреть - "Клавдия Еланская" удалялась на восток.

В сборах подосиновиков на скалах прошла неделя ожидания. За это время Гена и Леня побывали на соседней с запада реке - Харловке. Это была странная затея: идти за катером. До Харловки морем - километров 30. По тундре - умножай на два и больше. Не было гарантии, что катер на месте, возле острова Харлов. А если есть - пойдет ли на заставу?

Все же, ходоки двинулись. Геннадию, человеку ответственному и решительному, действовать легче, чем просто наблюдать, как прилив и отлив гладят песок у избы.

Вдоль побережья с шести до 18 вечера шли без остановок. Держались столбов с оборванными проводами. Там, где линия уходила в гору,- оставляли в стороне. Тогда правый глаз косил на море.

В Харловке прапорщик сварил кашу, вскрыл банку тушенки.

Переговоры успеха не дали. Катер занят поиском утонувшей шлюпки.

Ночь скоротали в казарме под грубыми суконными одеялами.

С провалами у скул, Гена и Леня пришли обратно. Я дремал у сундука с сушеными грибами. "Гидрологи" справно его пополняли. Моя дрема не отличалась от досуга остальных: Саши, Вали и Нины. На полу сладко спится. Пять окон на три стороны закрыты целлофаном. Пленка шуршала, похлопывала - баюкала. От недельного ожидания было в меру не по себе. И на это накладывался странный с осадком уют. Сладко ощутить, что мир остановился, но для нас... что-то происходит вечным степенным кругом. И ты в него вовлечен. Только теперь, сквозь годы понимаю - жили неделю за пазухой у бога.

Вдруг что-то дернуло: "Выгляни их хаты".

Дверь бухнула о косяк. Я посмотрел на берег. Наши разведчики сидели у остова шлюпки. Я взял весло и поспешил.

Вид ходоков сказал обо всем. Пока гребли обратно, в дыры оболочки прибывала солено-пресная вода. Весь каньон байдарка прошла, законопаченная тряпочками. Погода не давала клеиться. На заставе вынули "затычки", и зря. Поспешили мы. Теперь через дыры лезла сама Неудача: ведь мы могли уехать парусником на восток. В Дроздовку, куда заходил теплоход. Это случилось бы, не уйди ходоки в Харловку...

Было так. Ребята скрылись на левом берегу, куда их перевез. Через три часа возник парус со стороны Харловки. Пограничники приказали судну подойти к берегу. Оно стало на якорь в заливе. Волны, сужаясь в устье, подбрасывали отделившуюся от борта надувнушку.

К камням, где стоял с автоматом пограничник, причалил крепкий мужчина и бросил немного с вызовом: "Мы идем под флагом ВМФ".

Помня о нас, пограничник замолвил слово. Капитан дал отказ. Рация отключилась. Надувнушка захлюпала обратно. Поднимая гриву, морская волна ломилась в устье. Грохот гривы заминал прибой. Мы стояли. Парусник медлил, не уходил.

Внезапно ожила рация пограничника. Капитан передумал: всех четверых, с байдарками и рюкзаками, брали на борт.

Вид берегов окрасился ноткой прощанья. Я соображал: "Леня и Гена придут в Дроздовку налегке. А если приедут катером,- вернутся назад в Харловку. Там и подсядут на теплоход".

Вариант - умчаться на паруснике - был хорош. Так, на пожухлой грядке видишь попку ядреного огурца. Теперь, когда ответ был за нами, возник вопрос: что... если придет катер из Харловки, а нас уже нет? Девчата решили - не поедем. Саша поддержал. Ленька промолчал.

Парусник удалялся. Глядя вслед, я тяжелел от досады. Ошибка - идти за катером - привела ко второй. В непробиваемую ветром фуфайку бухнул порыв. Пальцы застегнули пуговицы. Подтрунивание над ватником с выходом к морю сменилось уважением к старомодной вещи. Вдобавок, чтобы не задувало, я затужил поверх ремень. "Бомж Петрович", - пошутила Валя, окинув цепким взглядом.

Шестые сутки ожидания у моря. К полудню появилась группа Леонидыча. Дни в устье Восточной Лицы не пропали даром. Усталость таяла, и вид прибывших сразил. Так приходят с края вечности, принеся лишь биение сердца.

Радости много. Двух буханок испеченного хлеба, за которым ежедневно ходил на заставу, стало мало. Прапорщик заставы Саша озаботился прибавлением ртов, а вымерзающая Наташа, развязала мешок-беглец с теплыми вещами.

Ночлег в теплой избе показал, что площади пола не хватает. Из кромешной темноты, неся стужу моря на плечах, я вошел в избушку. Все спали, угревшись дыханием и печкой буржуйкой. Лежали - некуда приткнуться. Я поджался у порога.

От обвитых вокруг жестяной трубы грибов тянуло ароматом. В конце маршрута, когда тело тяжелое, как бетономешалка,- устаешь даже от безделья. Прыжок в сон происходит быстрей, чем смыкаются веки. Перед глазами возникло место ночлега, где среди кривых берез стояли подосиновики ростом до колена и шляпами со сковороду. На склоне того дня, на краю озера увидели другое - далеко внизу. Протока разгонялась от крупных валунов движением готовой к прыжку воды.

Это был рубеж резкого сброса высоты. Этажерка озер с бурными протоками.

На этажерку лег фронт тяжелых дождей. Я лязгал зубами, но обрывком спокойствия чувствовал: здесь добротно, и гены моих предков, должно быть, сотканы из этих мхов. Дикая мысль о скором окончании маршрута вызывала протест.

Теперь, упираясь ногами в дверь, я мечтал о стоянке с гигантскими грибами...

С появлением группы Леонидыча, ноги ходоков пришли в годность. Гена оценил состояние кедов и принял решение - идти вдоль берега моря в Дроздовку. После недельного отдыха идея выглядела здраво. Требовалось звонить в КСС и дать весточку родным.

Вопрос: всем ли покидать заставу? - внес смуту. Леонидыч дал "вольную" группе, отпуская в полном составе. Сам он оставался на месте: "Что-нибудь подвернется здесь. Должен ведь, прилететь вертолет с трактором ?". К тому же, тревожила нога. Путь вдоль моря в 70 километров - не для нее.

С Ленькой ушли от избушки. В сторонке обсудили. Сорваться отсюда, где устье, море и изба приелись, как пирожное круглые сутки, - этого жаждала каждая клеточка. Но мысль: "Леонидыч останется один", - не укладывалаcь. Тревожило и другое: нести наш Таймень 30 кг в такую даль. Другим проще. Они определили байдарки соседям гидрологам. Через месяц, по их словам, зайдет гидрологический корабль. Этот способ возвращения байдарок не годился для меня и Леонида. Байдарку нужно отдать по приезде в Минск.

Баренцево побережье - зона непредсказуемости. Когда штормит - волны разбиваются, сотрясая скалы. Бывает и тихо. Я видел воду, спокойную, как стекло. В отлив темно-зеленые водоросли устилают берег. Пахнет йодом и безнадегой. Кажется, завязли до скончания века, а завтра - оказия подставит борт. Надо уметь ждать.

Однако, молодость ждать не умеет. Спозаранку лучи разорвали облачность пламенем. Одиннадцать человек двинулись в выводящий на плато овраг. Аркадий проводил долгим взглядом.

Гена был озабочен. Шагал широко, не оглядываясь. Оранжевый рюкзак, пошитый из парашюта, рвался вперед. Это было желание - скорей отхватить часть не прогулочного пути. Времени в обрез. За два дня -достичь пристани, куда зайдет теплоход.

Поднялись от устья наверх и стали фантиками, с которыми играется ветер. Разноцветные рюкзаки колыхались, будто в грузовике на ухабах. Я не поспевал за воображаемым грузовиком. Ожидание проблем с ногой нагоняло пар.

Слитность по экипажно работала на суше. Раз за разом я оглядывался в поисках излишне деятельного капитана. Манера Леньки - искать свою дорогу, ныряя в складки,- вызывала раздражение.

Плечи одервенели. Я раздвинул лямки. Вопрос: то ли мы делаем, увязавшись в гонку, - давил особым грузом. Я прислушался к колену. С половины похода некстати захромал. На заставе пришел зыбкую в норму. Такую, что таит западло.

Гена подошел к высоким валунам с пятнами лишайника. Задние подтягивались разноцветным хвостиком. Если б не бежать под грузом, по-волчьи стреляя в стороны и глядя под ноги, это было бы удовольствие - наблюдать живой паровозик в складках короткошерстной тундры. На горизонте высился массив. Будем взбираться ?

Я поравнялся со столбом электролинии. Провод свисал с фарфоровой чашки и парусил. Зимой, когда конец прихватит снегом, - будет подвывать.

Откуда-то просыпался дождь. Он не упал сверху. Жесткий ветер принес его по горизонтали. Валуны с пятнами лишайника потемнели, как лицо неулыбчивого бога. Гена вскинул рюкзак. Перерезая путь на восток, свинцовой полоской вытянулось озеро. Порыв полоснул с моря. Гена двинулся туда, огибая преграду. "Паровозик" из рюкзаков задергался вслед. Сколько их впереди - таких зигзагов? Мы идем, нам кажется: шаги - нечто такое, что никак не укорачивает путь. Как рельсы - для колес, так камень, мох и легшие на них горбатые дали, облокотившиеся на край океана, - это для транзита ветра.

Я нагонял убегающий хвостик из рюкзаков. Я давал команду каждой ноге - сделать шаг, и во мне потихоньку разгорался свет.

Наконец-то я расшагался. Было ли это второе дыхание, или ветер с океана подкинул дровишек для горения духа, но я добавил в движении и теперь держался сразу за Геной. Его рюкзак был как щит, что продавливал монотонную и затягивающую даль.

Я отдавал отчет: опьянен пульсом в висках и уходившим за спину холмистым рельефом. Хотелось идти быстрей, но мысль про плакатные 70 километров, которые на деле выльются во все сто,- умерила пыл.

Мои болотники вминали мох и печатали по плитам. Сбоку подпирал океан, а линия старых столбов вела дальше. Моя эйфория вышла на горение и задавила беспокойство. Я пытался представить: что же скрывается там, за неровным, в выбоинах, будто проломленным, горизонтом ? Пятна солнечного олова просвечивали над ним. И бремя неохватного пути перестало грызть и давить.

Было уже немало дня. Мы пересекли два ущелья речушек. Вторая - стала чертой. Леонид и я перекинулись парой слов и решили повернуть назад.

Гена выслушал с облегчением. Завхоз Валя протянула батон в гермоупаковке, которым разжились у гидрологов. Кроме батона, есть нечего.

- Списаны с продпайка, - пошутил Леня. Прощальные рукопожатия времени не отняли.

Между нами образовалась пустота тундры. Мы уходили и спиной ощущали удаление группы. Ветер для двоих шумел громче. Глядя на знакомые окрестности, я удивился - как далеко отошли от заставы. Было скверно и тягостно от мысли, что Аркадий возможно уехал. Рулетка случая могла подкинуть шанс.

Шли незаметно ускоряющимся темпом. У меня задурила нога - то, чего опасался. На спусках едва сгибалась, а на подъемах - более-менее. У крепкого Лени стало пошаливать сердце.

На дне ущелья, возле крохотного зимовья свалили груз с плеч. Леня разрезал батон вдоль, смочил в ручье-речушке и посыпал сахаром. Сахарный желтый комок вытряхнули из склянки, стоявшей на столике. Прогорклый батон растаял во рту.

В низине, без своего движения, где коридор воздуха дышит к морю и от него,- стало зябко. Быстро выбрались наверх.

Распогодилось. Заструился пот. К теплу мы непривычные. От холодов с половины похода пришла тяжесть и неловкость в движениях.

Это было десяток дней назад. Вот-вот покажется каньон. Хлестнул ливень. Видимость пропала. Передняя байдарка исчезла. На мне - каска с надписью "ТРУД". О, как воет под ней! Я съехал ногами в глубь носа. Впереди зашумело. Можно идти сходу, но Гена потребовал выйти на берег. Глядя в порог, я каменел от стужи. Порог-не порог - стало все равно.

Вошли в скалы. Река сломалась на 180 градусов. На берегу - сарай с окошком. Внутри - настил и бочка-печка. За сутки температура совсем упала. Ветер с угла отогнул толь, подсветил настил тусклым светом.

- Петрович, прихвати край гвоздем, - бросил мне Гена.

Возле сарая валялись деревянные щиты. Огонь загудел в печурке. От бочки повалил пар. Чайник - с ободком по периметру дна. Саша поставил на бочку. Хоть она и раскалилась, но чайник не хотел нагреватья. Тогда поняли: если донце не прилегает к жару - вода не закипит.

- Вы это мне нарочно посоветовали - кипятить на бочке - чтобы я сарай натопил, - пошутил дежурящий Саша.

Дождь давил в окошко. Александр развел костер у стенки сарая. Я вышел к байдарке. Саша рубанул доску. Обушок слетел и попал мне в спину. Я обернулся. Саша побледнел и бросился ко мне. Удар по мягкому месту смягчила фуфайка. Я захохотал, он - тоже. Я почувствовал - временно оживаем.

Наутро ветер стих. Мы торопливо собирались. Нина зажала в ладонь излишек материи гидроштанов. Попросила подержать. Так будет проще - перехватить веревкой. Я посмотрел в глаза. Они светились твердой красивой улыбкой. Тогда не мог и подумать, что Нина вскоре уйдет в монастырь...

- Пойдем? - прервал мои мысли Леня.

Последняя минута передыха была излишней. Холод плит, покрытых мхом, пробрал глубоко. Одного лишь солнца для жары маловато. Вот двинемся - станет горячо. Я прилег к лямкам, накинул на плечи и перевернулся на колени. Сохраняя равновесие, встал. Прежде чем тронуться, поглядели в глаза. Мы не были друзьями, но было иное: звенящее безлюдье, океан по правую руку и ветер, что дергает и рвет рукав.

По мере приближения к заставе становилось тревожней. Что Аркадия там нет- я почему-то знал. Теперь капитан Ленька не бегал по складкам в поисках лучшего пути. Мы шли по ровной площадке цепью. Ленька шагал метрах в сорока. В моем неудалом рюкзаке он нес часть каркаса. Мы взяли в поход мой брезентовый рюкзак. Один на двоих. Накануне его усовершенствовал. Сместил лямки ниже и зря. Ленька шел под моим уродцем тяжело. Приходилось излишне наклоняться. Глядя на профиль крючком, - в сердцах отметил: как важно иметь отточенное снаряжение.

В овраге, сбегающем к избе, присели передохнуть. Обсудили текущий момент. Если Аркадий уехал,- тогда... законопатим "Таймень" и помчим вдоль скал на Дроздовку. Эту идею Гена отверг неделю назад: "По морю на байдарке не ходят". Мы думали иначе. Скалы пропиливают речушки. Есть, где укрыться, если заштормит. Опасные отливы и приливы ? С этим разберемся. Будем в Дроздовке раньше Гены. Точка !

Дверь распахнули рывком и увидели Леонидыча. Он сидел у сундука с грибами. В очках на кончике носа просматривал стопку старых журналов. Аркадий резко встал. Я понял, как скверно ему было. Нам с Ленькой следовало остаться.

Предчувствие - Леонидыч уедет - имело почву. На заставу заходило судно. Это был военный корабль. Леонидычу отказали. Зря суетился, собирая рюкзак.

Прапорщик оживился, узнав, что нахлебники ушли. Потер руки: "Теперь другое дело". Повел на склад. На дно рюкзака легли ржавые банки тушенки. К ним добавился килограмм гречки и маринованная картошка в литровых банках. Впридачу - пачка прессованного сахара. "Отъедайтесь, мужики, -дал понять, что на этом: все, - а подосиновики на скалах", - подвел черту.

На следующий день наведали ремонтников радиомаяка. Те обитали в сарае на левом берегу. Договорились: их катер заберет нас при любом шторме. Катер ожидают "в течение недели". Фраза, за которой скрывается любой срок.

- У вас, может, яблоки есть? - спросил маячник. Я не понял. Какие яблоки ? Месяц в походе.

Утром стал сбривать бороду. К шарканью лезвия примешался звук. Стрекотанье ? Кубарем наружу. В небе увидели вертолет. Он сел на пригорок рядом с избой. Винт покрутился и замер.

Командир долго был непреклонен: могу забрать лишь одного.

- Какой у вас груз и сколько нужно минут на сборы? - наконец неохотно сдался. Получив ответ: "Две байдарки плюс два рюкзака, и надо 30 минут", -задумался.

- В пятнадцать уложитесь? И вот еще что: в аэропорту оплатите перелет.

Байдарка лежала не разобранной. Мы вида не подали. Каркас быстро вырастал в груду трубок. Руки дрожали: "...оказия может ускользнуть".

Упаковка байдарки всунулась в нишу вертолета. Леонидыч и Леня были уже внутри. Я пожал руку замполиту и вскочил внутрь. Дверь щелкнула. Машина рванулась в небо.

Восточная Лица разбередила. Я снова прошел ее от корки до корки. Не глядя в карту, набрал номер Леонидыча. Вслушиваясь в длинные гудки, с волнением подумал: "Теперь вот река Оленка, и вместе с ней - возвращение в край морей, чем по сути является Кольский полуостров".

Олег Воробьев,

Минск

26 мая 2003 г.

дата правки : 05.12.2020, 7.02.2021

Воробьев Олег Петрович: другие произведения.

Очерк: Возвращение в край морей

Оставить комментарий © Copyright Воробьев Олег Петрович (o.vorobiev@mail.ru) Обновлено: 07/02/2021. 47k. Статистика. Очерк. Водный:Кольский п-ов ,Беларусь , 4 к/с , Байдарка Дата похода 23/07/1987 Маршрут: оз.Ловозеро - р.Курга - р.Рова - р.Восточная Лица - Баренцево море Иллюстрации/приложения: 49 штук.		Оценка: *6.635** Ваша оценка:
Аннотация: Восточная Лица-87. Воспоминания.